Глава 28
Я задыхалась, знала, что останусь в этой дыре навсегда, и мне уже катастрофически не хватало воздуха. Земля давила со всех сторон, темнота подступала, пугала…
Две вспышки ударили по глазам, ослепив ярким жутким светом, а затем я ощутила смерть… такое знакомое чувство, ведь я уже однажды умирала вместе с папой… В груди зашлось от нестерпимой боли, а в темноте зрели еще две вспышки – смерть собирается добраться до меня своими щупальцами, грозится выстудить изнутри, лишить чувств и заморозить сердце… Так умирают…
Мне отчаянно не хватало кислорода, казалось, что я хватаю ртом разреженный ледяной воздух… и вокруг множество глаз, наполненных чудовищной ненавистью и злобой. А издали родные синие папины глаза смотрят так печально, жалея и сочувствуя. Потянулась к ним рукой, звала, плакала от бессилия и безысходности, ведь откуда-то пришло понимание – папа не вернется. А так хотелось, чтобы его надежные сильные руки вновь обняли меня, укрывая от злого мира и укачивая, как ребенка.
Папа шептал: «Моя девочка, моя малышка, все будет хорошо, ведь я рядом».
Так больно, а вокруг только безумные вспышки, несущие смерть. Я потерялась в них, всюду, куда хватало взгляда, – холодные ненавидящие глаза. Сначала умоляюще шептала, потом кричала, а после отчаянно жаловалась папе, что меня никто не любит, не жалеет, как он, и больше никто не захочет обнять и назвать своей малышкой.
В какой-то момент в безумном калейдоскопе возникли огромные, заслонившие свет бриллиантовые глаза, которые манили, звали, затягивали в себя. Всплыла мысль: «Тарий!» Я ухватилась за имя, словно за спасательный круг, звала, искала и в конце уже просто умоляла спасти меня из поглощавшего кошмара.
Очнулась с этим именем на губах, даже открыв глаза, продолжала шептать: «Тарий… Тарий… спаси меня, пожалуйста!..»
На меня в упор смотрел обладатель тех самых бриллиантовых глаз из сна. Потом дошло, что это мой аннар сидит рядом с кроватью, на которой я лежу, и пристально наблюдает за мной. Он молчал, пока я недоуменно переводила взгляд с него на окружающую обстановку и обратно.
Какая нелегкая нас занесла в медицинский отсек? Кроме Тария, здесь еще и врач Нут Джама… дремлет в противоположном углу, вытянув ноги и скрестив руки на груди. Ему что-то снилось, потому что он периодически смешно дергал ногой и ушами.
Чувствовала я себя не ахти. И самое неприятное: зверски пересохло горло и нестерпимо хотелось пить. Опять посмотрела на Тария и только сейчас ощутила его руку на своей. Странно, выглядит аннар сильно уставшим и каким-то помятым, даже вечно безупречный светлый офицерский костюм смотрится так, будто в нем спали.
– Я хочу пить, – просипела, собравшись с силами.
Он тут же взял с подставки, прикрепленной к кровати, стакан с трубочкой и поднес к моим губам. Выпив все до донышка, я сразу почувствовала себя значительно лучше.
– Как ты себя чувствуешь, малышка моя? – заданный Тарием вопрос привел меня в изумление.
Во-первых, сильно изменился тембр голоса – стал мягче, с затаенной нежностью, забавно совмещающейся со скрежещущими нотками. Во-вторых, его обращение ко мне… непривычное… как будто позаимствовано из сна или моих тайных желаний.
Огромная теплая ладонь поползла вверх по моей обнаженной руке, добралась до груди и наконец ласковым жестом коснулась щеки. Тарий всем телом, не отрывая взгляда, потянулся ко мне. Перебрался на кровать, склонился надо мной и… начал покрывать легкими, едва ощутимыми поцелуями лицо и волосы. Я поймала такую волну нежности от него, такое невероятное тепло, радость и… страх потери, что и сама растворилась в слишком новых для себя чувствах, утонула и точно не хотела всплывать. Но дела насущные заставили поинтересоваться:
– Что случилось? Что мы делаем в медицинском отсеке? – даже собственный голос показался чужим – хриплым и слабым.
Непривычный Тарий потерся своей щекой о мою, глубоко вздохнул и только хотел ответить, как раздался радостный голос Нута Джамы:
– О-о-о, наконец-то наша болезная в себя пришла!
В поле зрения появился доктор, а Тария захлестнуло привычное раздражение. И, хвала звездам, адресованное Нуту, а не мне. Но я еще не успела забыть той волны нежности и ласки, которой меня обогрел аннар.
– Эсар Джама, может, вы скажете, почему мы здесь?
Аннар начал отстраняться, и я непроизвольно схватила его запястье, чтобы удержать. Раздражение тут же улетучилось, вновь сменившись нежностью и радостью. Он обхватил мою ладошку обеими руками и начал мягко поглаживать, позволяя успокоиться и расслабиться.
Нут Джама заметил мой жест, выдавший желание быть с Тарием рядом, довольно улыбнулся, отодвинул кресло, в котором недавно сидел Тарий, уселся туда и пояснил:
– Я уже все высказал нашим премудрым эсарам, которые любят ставить жестокие эксперименты над бедными слабыми женщинами. Они заставили вас перенести очередной мощнейший стресс, страх, чужую смерть… И не учли, что вы эмпат… Забыли, что вам пришлось пережить в последнее время гибель отца, побег, трансформацию наконец. – Врач покачал головой, а я ощутила его восхищение мной, глубокое сожаление и сочувствие. – Вы – сильная женщина, Есения, но и у вас есть предел! Вы здесь третьи сутки. Эсар Биана вызвал меня ночью, когда у вас поднялась температура. Затем было несколько часов странной комы – мне кажется, ваша нервная система пыталась защитить таким образом вас. После трансформации вы на какое-то время стали слабой и уязвимой, вот организм и не выдержал очередной проверки на прочность.
Пока он говорил, чуть-чуть пошевелилась и прислушалась к себе. Противная слабость расползлась по всему телу, я вся, подобно горке желе, мелко вибрировала. Как же жалко себя! Не подумав, поделилась, стоило врачу замолчать:
– Постоянно снились кошмары, а потом… глаза Тария вытащили меня из них… – шмыгнула носом, чувствуя, как подкрадывается истерика, спазмом сжимая горло. Нервы действительно совсем расшатались.
Джама снова тяжко вздохнул и, испытывая неловкость, сказал:
– Вы бредили иногда! Звали отца, Тария… хм-м, просили спасти вас, жаловались, хм-м, на нас… – Он замолчал, давая мне возможность догадаться об остальном самой, но не выдержал и зло высказал, посмотрев на Тария: – Ваш аннар, Есения, заслуживает сурового наказания за подобное отношение к вам!
Биана начал наливаться яростью, но внезапно словно сдулся, буквально утонув в самобичевании, сожалении и угрызениях совести. Он вцепился в мою руку так, будто его хотят оторвать силой. Я не выдержала и устало заметила:
– Знаете, эсар Джама, совсем недавно весь экипаж сочувствовал Тарию, а меня осуждали.
И, уверена, считали, что я заслуживаю сурового наказания за его мучения…
Совсем неожиданно обличительно-защитную речь прервал мой заурчавший от голода живот, яростно требуя пищи и очень меня смутив. Однако мужчины засуетились: доктор проверил какие-то показатели на мониторе, а Тарий связался по зуму с Фисником и потребовал, чтобы тот принес поднос с едой для меня в медотсек.
– А почему именно он? – тут же поинтересовалась я.
– Он много времени провел в твоей компании и лучше знает, что ты предпочитаешь. Я боюсь ошибиться, моя шиу, – аннар с тревогой вглядывался в мое лицо.
Слезы наконец переполнили глаза и полились по щекам. От обоих мужчин тут же пришло недоумение, тревога и озабоченность.
– Ты все время зовешь меня шиу… – всхлипывая и мысленно плюнув на присутствие постороннего, не то спросила, не то пожаловалась я. – Фисник сказал, что это неказистый маленький ночной цветок, который только пахнет приятно… Неужели я такая несимпатичная? Что ты только за запах меня и принимаешь?..
Нут Джама смутился, потом, как ни удивительно, иронично улыбнулся и быстро вышел. Тарий же, снова склонившись и обхватывая ладонями мое лицо, тихо ответил, вновь одаривая нежностью и теплом души:
– Малышка, шиу – очень неоднозначное растение. Оно прячет свою красоту от всех, а ночью полностью распускается, превращаясь в прекрасный экзотичный цветок, а уж о запахе и говорить нечего – такой тонкий, ненавязчивый и незабываемый. Я рад, что свою красоту ты даришь только мне. Счастлив, что ты моя… маленькая шиу.
– Тарий, – протянула руки и благодарно обняла его за шею, – ты назвал меня малышкой, так папа раньше говорил…
Он чуть отстранился, снова начал покрывать мое лицо поцелуями и едва слышно произнес:
– Ты жаловалась ему в бреду, что никто не хочет так тебя называть. Ты не права, я хочу! Просто я военный, Есения, и мало общался с обычными женщинами. Многого еще не умею или не знаю, как делается…
Я погладила его по щеке, испытывая невероятную радость, что этот мужчина достался именно мне.
– Не важно, Тарий! – Почувствовала, как он сразу же насторожился, и поспешила успокоить: – Ты снова спас меня, вытащив из тех кошмаров.
Он расслабился, и в этот момент из-за перегородки появился Фисник с подносом. Потянув носом и учуяв еду, я расплылась в довольной улыбке. В итоге Тарий, прислонив меня к своей груди, держал поднос в руке, пока я с жадностью поглощала пищу. Правда, на много меня не хватило. Фисник тоже радостно улыбался, жалостливо поглядывая. Чувствую, они записали меня в окончательные слабаки…
Через несколько часов врач, удовлетворенный результатом осмотра, разрешил вернуться в каюту, и счастью моему не было предела. Идти самой не позволил аннар и нес всю дорогу на руках. Я же ощущала чувство вины в нем, а еще – жестоко подавляемый страх. Тарий так крепко прижимал меня, что сомнений в том, откуда этот страх, не осталось. Думаю, из-за моей болезни он проникся самой вероятностью потери анна и испугался, хотя очень старался не дать мне это уловить.
В каюте он бережно уложил меня на кровать и тут же накрыл одеялом. Не согласившись лежать в костюме, я уселась и начала раздеваться. И пока возилась с одеждой, ощутила вспышку желания аннара. Недоуменно уставилась на него и увидела, с каким вожделением он смотрит на мое тело. Впору трусики и майку снимать, иначе могут погибнуть в неравной схватке с темпераментным мужчиной. Даже неловко стало: я тоже хотела его, но чувствовала себя еще слишком слабой, к тому же я думала принять душ.
Биана присел на кровать ко мне поближе, снова одаривая меня нежностью, невесомо погладил по щеке когтистой лапой. Затем прижал мою голову к своей груди, обнял за плечи, немного посидел, успокоился и сказал хрипло, будто себя уговаривал:
– Тебе нужно больше отдыхать, Джама сказал. Я попрошу Фисника принести сюда ужин, а сам поработаю… подольше! Не теряй меня, а если почувствуешь хоть малейшее недомогание, вызови по зуму.
Думая о чем-то своем, помассировал мне плечи, потерся щекой о макушку, но я ощущала его растущую нужду во мне. Но в борьбе долга с желанием первый, к чести безопасника, победил. Приподняв ладонями мое лицо, Тарий заглянул в глаза и необычным просяще-приказным тоном заявил:
– Сейчас ты должна защититься от чужих эмоций и чувств. Тебе надо восстановиться… Не «слушай» корабль, здесь тебе не грозит опасность. Я все контролирую – и я с тобой. Где бы я ни находился, набери мой код, тут же окажусь рядом. Просто спи, отдыхай, моя шиу.
Я смогла только кивнуть, потому что от такой трогательной заботы к горлу снова подкатил комок. Да, нервы ни к криблу…
Потянулась и поцеловала его в черную гладкую щеку, вызвав в нем удовлетворение, привычную безграничную уверенность и новый поток нежности. Черная рука забралась в вырез моей майки и смяла грудь. Тарий обреченно вздохнул, потер пальцами вершинку, заставив меня замереть от удовольствия, а потом с очередным тяжелым вздохом отстранился и встал. Весь его вид просто кричал о неудовлетворенном желании, борьбе с собой, но долг все же победил.
– Я сказал Шерану, что тебе нужно отдыхать! А Иванке запретил появляться здесь, пока ты не окрепнешь физически…
– Зачем? – недовольно вскинулась я. – Она меня не утомляет, ее присутствие и обычная женская болтовня меня бы развлекли.
Тарий фыркнул, направляясь на выход, и, уже стоя в дверях, добавил:
– Ваша «обычная женская болтовня» приносит мне неприятности, а тебя заставляет нервничать и переживать. По этому поводу я все сказал! Сейчас спать, ужин тебе принесут!
– Да какого крибла ты раскоман… – Дверь за Тарием закрылась, а я злобно сопела, сверля ее раздраженным взглядом. Похоже, закончились его неуверенность и страх за меня и вернулись привычная самоуверенность и властолюбие.
Как ни странно, но после душа я быстро заснула – видимо, силенок пока было действительно маловато.
Проснулась я от сигнала входной двери, известившего о приходе Фисника с полным подносом еды. И только обрадовалась появлению столь приятного собеседника, как он, поставив поднос на стол, пожелал скорейшего выздоровления, передал привет от Иванки и тут же смылся. Выходит, мой аннар поработал с наставником – теперь я в полной изоляции. Несмотря на обиду и грусть, все съела и снова улеглась в постель. Уткнувшись носом в кровать, которая так приятно пахла моим мужчиной, вновь задремала.
