19

Слишком много слов, слишком много камер. Сколько лишнего! Все речи, пресса, политика – в конечном счете, какой во всем этом смысл?

Но когда Уитни вызвал Рорка, она напутственно прикоснулась к его руке. Гордость в глазах Шинед была наполнена смыслом, смысл был и в гордом виде Соммерсета, в нескрываемом удовлетворении Фини, в дружной радости всех ее подчиненных.

В том, что люди, составлявшие ее мир, безоговорочно признавали человека, значившего для нее все на свете.

– Для меня честь вручить вам высочайшую награду Управления полиции и безопасности Нью-Йорка для гражданских лиц и выразить вам признательность за неоценимую помощь, самоотверженность и доблесть. Вы не носите жетона и не приносили присяги, тем не менее жертвуете своим временем, опытом и возможностями, рискуете и жертвуете собой ради торжества правосудия и благоденствия жителей Нью-Йорка. Сегодня мы благодарим и чтим вас за ваш достойный вклад в общее дело.

«Удивлен ли он этим признанием?» – подумала Ева. Он добился уважения всех: полицейских с улиц и детективов, командования и рядовых, начальства Управления. Он – привычный к власти, к высокому положению, к управлению большими массами людей. Она видела, как он удивлен их общим порывом, когда дружно встал весь зал.

При этом она не сомневалась, что он улавливает иронию ситуации.

Дублинский уличный пострел, ловкий воришка, посвятивший большую часть жизни бегству от полицейских, теперь принимал их поздравления и благодарность.

– Благодарю всех вас за эту высокую честь. Я горд тем, что сотрудничаю со сливками Нью-Йорка, тем, что познакомился с людьми, беззаветно преданными службе, тем, что увидел и понял их преданность, их отвагу, их самоотверженность. Вы называете это верностью долгу, но я усматриваю в этом нечто большее. Главное – то, кто вы, какие вы. Я благодарен и счастлив, что являюсь частью этого славного целого.

Когда он сделал шаг назад, Ева ненадолго сменила выражение лица «благородный слуга закона» на радостную улыбку. Рорк быстро сфотографировался с командованием.

– Неплохо, – прошептала она, когда он снова занял место рядом с ней.

– А то! Доставь коллегам удовольствие: поцелуй меня у них на виду.

– И не подумаю! – Она чуть не прыснула, но сдержалась, сообразив, что он не шутит. – Ничего не выйдет.

– Мы даем клятву служить и защищать, – начал свою речь Уитни. – Каждый полицейский произносит эту священную присягу, сознает этот долг и им живет. Лейтенант Ева Даллас – хороший коп. Сегодня ей вручают Почетную медаль Управления полиции Нью-Йорка, высочайшую награду, которую присваивают не просто так. Она заслужила ее следствием по делу «Рыжая Лошадь», когда под ее прозорливым руководством и благодаря ее умению были опознаны и задержаны Льюис Коллуэй и Джина Макмиллон, которые теперь ожидают суда по обвинению в массовом убийстве и терроризме.

На эти слова аудитория ответила громкими аплодисментами. Еве хотелось к ним присоединиться, чтобы поаплодировать справедливости, но она сдержалась.

– Это успешное расследование спасло несчетное число жизней, – продолжал Уитни. – Но это еще не все. Всю свою карьеру, с того момента, когда она надела форму, лейтенант Даллас проявляет неутомимость, профессионализм, доблесть, чем и заслужила это высокое отличие. За ее многолетнюю службу, за все расследования, весь риск, все самопожертвование, за службу во имя справедливости я с огромной профессиональной и человеческой радостью вручаю Почетную медаль лейтенанту Еве Даллас, хорошему копу.

Два последних слова растрогали ее чуть ли не до слез. Хороший коп! Для нее это было наивысшей похвалой, высочайшим признанием заслуг. Она мужественно боролась с охватившей ее бурей чувств: хорошие копы не хлюпают носом. Выйдя вперед, она отчеканила:

– Спасибо, сэр.

– Не благодарите. – Он повесил ей на грудь медаль и пожал руку. – Это я приношу вам, лейтенант, благодарность за образцовую службу. – Он шагнул назад и отдал честь.

У нее была минута – столько времени все присутствующие стоя аплодировали, – чтобы подавить эмоции и попытаться вспомнить слова, которые она собиралась произнести. Но на ум не шло ни одно.

– Будет вам, – выдавила она в надежде, что это всех успокоит, включая ее саму. Но овация продолжалась. Она взглядом попросила о помощи Кунга, но тот отделался улыбкой и пожатием плеч.

– Будет вам, – повторила она и, сделав глубокий вдох, опять нашла глазами Никси. Девочка сидела на табурете и улыбалась, Кевин, мальчик, вместе с которым она росла, стоял рядом с ней на табурете. Рядом с ними хлопали в ладоши Ричард и Элизабет.

Все они в одной лодке, думала она: Ричард и Элизабет, потерявшие дочь, Кевин, брошенный матерью-наркоманкой, Никси, чью семью убили.

А еще Джейми, некогда обозленный и безутешный мальчишка, мечтавший отомстить за убийство сестры.

Все они и многие другие.

– Ну, будет, – произнесла она в третий раз. – Ладно, спасибо. Я… Я польщена и благодарна за такое высокое отличие. Для меня честь служить в УПНЙ и работать с кучей хороших копов. Подчиняться одному хорошему копу, заимствовать премудрость у другого, быть напарницей третьего, возглавлять отряд из целого выводка хороших копов. Да еще пользоваться умом и проницательностью одного штатского, из которого тоже вышел бы хороший коп, если бы он так не отпихивался.

Это вызвало смех, и она успокоилась.

– Эта награда заслужена ими не в меньшей степени, чем мной, если не в большей. Дело не раскрыть без поддержки, без опоры на другого полицейского или штатского, который рискует наравне с тобой. Так что отмечены мы все. И все мы чтим память прежних и будущих жертв, все славим выживших, которым мы своим трудом помогаем находить ответы на жестокие вопросы. В них все дело, ради них мы стараемся. Вот и все.

Слава богу, подумала она, жмурясь от вспышек и дожидаясь, пока стихнет овация. Слава богу, все позади.

Ей пришлось еще попозировать вместе с Рорком, который, преодолевая ее ершистость, держал ее перед камерами за руку.

– Прекрасная речь, лейтенант, – похвалил он.

– Я собиралась говорить дольше, но половина слов вылетела из головы.

Он со смехом стиснул ее руку.

– Мне и теперь запрещено тебя целовать?

– Категорически!

Ей пришлось вытерпеть болтовню с мэром, новые рукопожатия и назойливые вспышки. Наконец совестливый Кунг спас их.

– Понимаю, у вас в обрез времени, лейтенант, но тут двоим не терпится с вами повидаться.

Он увел ее со сцены, туда, где ее поджидала Никси.

– Привет, малышка!

– В мундире вы выглядите по-другому.

– И чувствую себя по-другому. В этом панцире я сама не своя.

– Завтра, после парада, мы придем к вам в гости.

– Слыхала.

– Там будет много детей. Мы видели Соммерсета, он так сказал.

– Ага. – Ева оглянулась на Рорка, обнимавшего свою тетю в окружении многочисленной разновозрастной детворы. – Он прав.

– Мне надо было бы поговорить с вами завтра, когда вы будете не так заняты, но…

– Валяй сейчас.

Острый, как лазер, взгляд ударил ей в глаза.

– Вы сказали, что все это ради нас. Ради моих родителей, брата, подруги. Ради всех.

– Так и есть.

– Тогда дайте потрогать.

– Трогай. – Ева, глядя на Никси – серьезные синие глаза, мягкие щечки, упрямый ротик, – нагнулась и позволила ей погладить медаль.

Никси подняла глаза.

– Это важно.

– Еще как важно!

Новая улыбка, потом с детского личика пропала взрослая серьезность.

– У меня для вас сюрприз.

– Какой?

Никси закатила глаза.

– Сюрприз. Увидите завтра, на Дне благодарения. Сейчас я поздравлю Рорка, а потом мы уйдем. Вы опять ловите плохого парня?

– Да, ловлю.

– Он кого-то убил?

– Да.

– Тогда его надо поймать.

Как просто, подумала Ева. Возможно, в каком-то смысле это действительно просто.

– Приложу все силы. До завтра!

– А вот и наша Ева!

Шинед заключила Еву в энергичные объятия. Гладкая кожа, мягкие волосы – и сильные руки, подумала Ева. Эти крепкие любящие объятия повергли ее в смущение – похожим образом ее смущал мундир, в котором ей сейчас приходилось щеголять. В этом не было ничего дурного, просто непривычно.

– Как же я рада тебя видеть! – Держа ее за плечи, Шинед лучезарно улыбалась, блестя влажными глазами. – Тебе ужасно идет форма. Мы тебя не задержим. Соммерсет говорил, что ты занята важным расследованием, но нам все равно захотелось полюбоваться, как награждают тебя и нашего Рорка. Для нас это очень важно, Ева! Очень важно для всех нас.

– А ему было очень важно увидеть вас здесь.

– Его мать так им гордилась бы! Теперь вами обоими горжусь я. А уж как я буду дорожить вашими фотографиями на награждении! Для всех нас это настоящий восторг! Я не должна тебя задерживать и не дам делать этого остальной родне. Дождемся, пока ты появишься дома, но уж там держись!

И Шинед со смехом расцеловала Еву в обе щеки.

Ее ловили еще дважды, прежде чем ее поймал за руку Кунг.

– Простите, лейтенант, вас ждут другие. Я – ваша последняя соломинка, – объяснил он ей на ухо, уводя за спасительные кулисы.

– Отлично!

– Рорк уверяет, что спасется сам. Наверное, у него большой опыт.

– Да, он умеет ускользать.

– Вы замечательно выступили, – сказал Кунг, лавируя в толпе вместе с ней.

– Вы тоже. Не прошло и обещанных десяти минут, а я уже на свободе. Дальше я могу сама.

– Тогда я вернусь и полакомлюсь тортом.

Эти слова заставили ее замедлить шаг.

– Там предполагается торт?

– Вы же хотели удрать через десять минут.

– Хотела, – она вздохнула. – Сплошное самопожертвование! – С этими словами она прыгнула на движущуюся дорожку и устремилась в раздевалку.

Она убрала в шкафчик мундир, медаль – в коробочку. Как поступить с ней дальше? Спрятать в кабинете, решила она, а потом унести домой.

Зажав коробочку с медалью под мышкой, она вошла в комнату своего отряда. Ее подчиненные дружно вскочили, что тоже растрогало бы ее, если бы все не были в темных очках: Кармайкл опять повязала свой бешеный конский галстук. Овация вызвала у Евы смех и сразу вернула ей рабочий настрой.

– За работу, осталопы!

– Мы принесли тебе тортик, – сообщила Пибоди.

– Серьезно? – Сама мысль о том, чтобы положить себе в рот даже крошку на глазах у подчиненных, казалась ей невозможной.

– В твой кабинет, – уточнила Пибоди.

– Беру назад «осталопов». Но все равно – за работу!

В кабинете ее ждало умилительное угощение – аккуратный кусок торта на пластмассовой тарелочке. Она спрятала медаль в ящик стола, заказала машине кофе. Села, попробовала торт и стала работать.

В общей сложности 55 минут, подумала она, дольше, чем она надеялась, но все-таки меньше часа. Что успел натворить за эти 55 минут Рейнхолд?

У него был план. Он не видел причин, почему бы его плану не сработать, почему бы ему самому не позабавиться. При этом ему не хотелось слишком дергаться – боль в ноге опять была адская.

Он отправил дроида по магазинам, снабдив списком и наказав делать каждую покупку в другом магазине.

Оставшись один в квартире, он врубил до отказа музыку и захромал по комнатам, соображая, где обустроить сцену.

Гостиная? Вторая спальня была достаточно просторной, но ему требовался свободный доступ на кухню и в столовую. Так будет разумнее, решил он, раз он ждет компанию на День благодарения.

Это будет самое дерзкое его убийство, устроенное полностью на его собственной территории. Хорошая практика, ведь рано или поздно он начнет оказывать платные услуги. Избавление от трупа – важный этап всего процесса, наверняка ключевой для будущей клиентуры.

Бывает, заказчики – что мафия, что ЦРУ – не хотят обнаружения тела. Он где-то читал о чем-то в этом роде.

Копам невдомек, куда он подевался. Откуда им знать, где он? И кто он? У себя дома, ничего не опасаясь, можно посвятить сколько угодно времени выбору жертвы.

Хотя ему больше нравилось слово «добыча». Все они – его добыча, а у него теперь есть кодовое имя – Потрошитель. До чего оно ему нравилось!

Потрошитель. Смерть на продажу. Когда и где угодно. Условия договорные.

Что-то в этом роде, решил он.

Когда вернется дроид, они все подготовят так, как ему хочется. А потом – вызов, обольщение, ловушка. Хлоп-хлоп.

В его распоряжении была вся ночь и весь следующий день. Пока люди, засевшие за свои праздничные столы, будут притворятся, что друзья и семья – единственное счастье. Можно захватить и следующую ночь, если захочется. Если же он устанет, можно будет и закруглиться.

А потом они с дроидом решат вопрос избавления от трупа.

– У меня лучшая на свете работа! – завопил он, перекрикивая музыку, после чего, пританцовывая – и немного морщась, – потащился на террасу. Там он не удержался, спустил штаны и показал Нью-Йорку зад. Это его здорово заводило.

Пришло время запить пивом очередную капсулу болеутоляющего. Какой восторг – пить, когда хочется, есть, когда хочется, делать все, что заблагорассудится!

Это по плечу ему одному, а вовсе не всем тем, кто его унижал, придерживал, дурил ему мозги. Теперь настала его очередь дурить мозги другим. И он не остановится.

– Я нашел себя, ма! – крикнул он и захихикал. – Так что сегодня я – мужчина!

Он обернулся. Дроид, распахнув дверь, втаскивал в квартиру большую коробку. Рот дроида открылся, но слов было не разобрать.

– Что? Не пойму. Музыка – стоп. Чего тебе?

– Сэр, я не смог приобрести и доставить все предметы за один раз.

– Заткнись, Болван. – Может, заменить этого дроида на другого? Пусть новый будет женского пола, чтобы можно было заниматься с ним сексом. – Ступай за остальным.

– Слушаюсь, сэр. Куда положить покупки?

– Клади ящик здесь. – Рейнхолд указал на середину гостиной. – Живо за остальным! И пошевеливайся, Болван!

– Да, сэр. Я скоро вернусь.

– Только попробуй задержаться! – На радостях Рейнхолд плюхнулся на пол и стал разбирать покупки.

Шпагат, клейкая лента, набор столовых приборов. Он с улыбкой разглядывал сияющее лезвие ножа, длинные зубья вилки. Отлично для разделывания индейки – и чего угодно еще.

– Вот оно! – Он достал портативную пилу, щелкнул кнопкой и хищно улыбнулся, глядя на вращение двух зубастых дисков. – У нас будет самый лучший День благодарения.

Он отложил пилу, опрокинулся на спину и захохотал, как умалишенный.

Он был совершенно искренен: еще никогда в жизни он не был так счастлив.

Ева с головой погрузилась в работу. За день она провозилась с коммуникатором столько, что в нормальное время хватило бы на целый месяц. Но все равно найти его не удавалось.

Пибоди просунула голову в дверь и угадала настроение своего командира. Правильнее было бы исчезнуть, но она поборола малодушие.

– Даллас!

– Знаешь, сколько контролеров, менеджеров, владельцев квартир, хозяев и подчиненных начинают свой дурацкий праздник на день раньше?

– Не знаю, но догадываюсь.

– Все или почти все! Все уже засунули головы в задний проход своим индейкам.

– Просто многие отправляются в долгий путь.

– Наш никуда не отправляется! – крикнула Ева. – Зарылся и сидит. Он наметил себе цель. Тому, на кого он нацелился, не полакомиться сегодня тыквенным пирогом.

– Мы позаботились об охране.

– Мы охраняем большинство людей, которых с той или иной степенью уверенности считаем его мишенями. Но скольких мы упустили? – От отчаяния она взъерошила себе волосы. – Вся беда в том, Пибоди, что мы имеем дело с отъявленным любителем. Он не должен был продержаться и дня, а что мы имеем? После первого убийства прошла уже почти неделя, а он все еще разгуливает на свободе.

– Учти, Даллас, о первых двух трупах мы узнали только в понедельник, узнать раньше было невозможно.

– В том-то и штука! В конечном счете он нас переигрывает. Сама посуди: мы знаем, кто он, как и когда убил всех своих жертв, знаем даже почему. У нас готов список его вероятных следующих мишеней. Мы считаем, что нам известен ареал его охоты. Но все равно никак не поймаем сукина сына!

– Мало ли, где он может прятаться! Он при деньгах, и это расширяет его возможности.

Ева нетерпеливо покрутила головой.

– Я сузила ареал. Если иметь в виду места самого вероятного удара, то он выглядит вот так.

Пибоди, посмотрев на экран, удивленно присвистнула.

– Настоящий чертеж!

– Неважно. Область наивысшей вероятности выделена красным цветом, средней вероятности – синим, и дальше по мере ослабления. Наиболее опасные участки в каждой зоне обозначены на второй карте теми же цветами.

– Сколько же компьютерной возни!

– Ну и что?

– Не сердись, но это не твой конек. Или ты другого мнения?

Ева прошипела что-то невнятное. Спорить с Пибоди не приходилось.

– Мне пришлось глотать средство от головной боли.

– Обратилась бы за помощью ко мне.

– Я дала тебе кучу заданий. Кстати, как результаты?

– Пока что никаких билетов на матчи. Продавцы, с которыми я разговаривала, ждут распродаж билетов в Черную Пятницу. Это сразу после Дня благодарения, самый бойкий торговый день в году.

– Люди так наедятся, что им понадобится израсходовать на свежем воздухе больше денег, чем у них есть. Пятница, – она вздохнула, – будем иметь в виду.

– В игровой галерее и баре тоже пока что ничего, – продолжила Пибоди. – Но я побеседовала с охраной там и там, они будут глядеть в оба. Полицейские раздают в критической зоне – в магазинах, ресторанах – портреты, его и дроида. Работают с комендантами зданий и с менеджерами. Чтобы всюду побывать, нужно время, но главное, Даллас, его теперь ищут сотни глаз, может, даже тысячи. Кто-нибудь непременно его заметит и сообщит нам. Но вообще-то люди уже бегут из города, общаются с гостями из других городов, докупают забытое для завтрашнего праздника.

Ева шлепнулась в кресло, на ее лице застыла гримаса отвращения.

– Ненавижу праздники!

– Их все равно не избежать. Не лягнешь меня ногой? Шла бы ты домой, тебя заждались твои собственные гости издалека.

– Что?!

– Даллас, уже час как кончилась смена.

– Что? – Ева непонимающе уставилась на часы. – Проклятье. Проклятье!!!

– Пощади посланника! – взмолилась Пибоди, благоразумно пятясь. – Фини уже удрал. Поработает дома. Я, Макнаб, Каллендер – тоже. Рорк уже дома. Между прочим, он уже несколько раз созванивался с Фини.

Ева по привычке запустила пальцы в волосы, потом засунула руки в карманы.

– Вали домой! А я скопирую свой чертеж и разошлю его всем, в том числе тебе. Внимательно его изучи. Если что-то бросится тебе в глаза, дай знать. Ты еще не связалась с менеджерами всех отелей, апартаментов, кондоминиумов?

– Еще нет.

– Предай мне часть контактов.

– С радостью. – Пибоди улыбнулась. – Давай и я тебе помогу. Слушай: на улицах глухие заторы. Я в любом случае попаду домой раньше тебя.

– Ничего не поделаешь. Езжай домой. Завтра явись ко мне вместе с Макнабом. Запаситесь временем.

– Обязательно. Мы его схватим, Даллас.

– Куда он денется? Только как бы он не укокошил еще несколько человек, прежде чем попадется.

Ева скопировала свою работу и разослала ее Пибоди, Фини, Рорку, Макнабу, командиру, Каллендер. Все они имели больше компьютерных навыков, чем она, и могли заметить что-то, что она проглядела.

Это не отменяло простого факта: ей уже полагалось быть дома, там ее поджидала другая часть жизни.

Она сложила свои вещи, взяла пальто и покинула кабинет. Потребовалось усилие над собой, чтобы запереть дверь. Притворяться, что второй части ее жизни не существует, больше не получалось.

Пибоди не ошиблась насчет пробок. С одной стороны, они не улучшили ей настроение, зато дали время поразмыслить, сделать еще несколько звонков – только чтобы наткнуться на автоответчики и лишний раз убедиться, что она засиделась на работе чуть ли не последней во всем огромном городе.

Из чистого упрямства она еще раз попробовала вызвать Балбеса Джо. Вдруг он все-таки пойдет на попятный и согласится на охрану? Но нет, на том конце сразу включилась голосовая почта.

Въезжая в ворота, она уже подсчитывала, сколько времени будет убито на светское общение, прежде чем можно будет улизнуть и вернуться к работе.

Ей навстречу рванулся из мрака яркий свет. Несмотря на моросящий дождик, на густой мокрой траве играли в мяч. Мужчины, женщины, ребятишки носились как сумасшедшие. Большинство сбросили куртки и играли в джемперах, в фуфайках, в одних рубашках – и все были мокрые насквозь, с ног до головы в грязи.

Она проследила глазами полет потертого кожаного мяча, удивилась, когда кто-то, подпрыгнув, отбил его головой, а кто-то другой принял мяч на ногу и произвел сильный удар. Пришлось притормозить – вдруг кто-то из игроков метнется к ней под колеса? На импровизированной площадке образовалась такая куча-мала, что Ева поморщилась. Игроки определенно не щадили друг друга.

Она поставила машину, вылезла – и сразу оглохла от воплей, визга и брани, звучавших с непривычными музыкальными интонациями на двух языках.

– Вот и она!

Грязь на лице мальчишки не помешала ей узнать Шона. Внук Шинед по неведомой причине был очень привязан к Еве. Эта привязанность возникла еще до того, как она прошлым летом нашла труп в роще позади его тихой деревни.

– Мы ужасно продуваемся, – сообщил он так, словно час назад они уже разговаривали. – Дядя Падди жульничает вовсю, тетя Морин вообще-то тоже.

– Понятно.

– Сыграй за нас! Можешь заменить мою кузину Фиону. От нее все равно толку – как от козла молока, только и делает, что визжит, когда мяч подлетает к ней меньше чем на милю.

Ей почему-то было лестно, что она, по его мнению, способна спасти игру для его команды.

– Никак не могу, дружок. Я даже не знаю, как в это играть.

Он захохотал, пуча глаза.

– Правда, что ли? Не умеешь играть в футбол?

– Вижу, что у вас тут футбол. – «Только с опасностью членовредительства», – добавила она про себя. – Нет, это не для меня.

– Шон! – позвала Шинед из дверей. – Отстань от кузины! Она еще до дверей не добралась, а ты держишь ее под дождем!

– Она говорит, что не умеет играть в футбол. – Судя по голосу мальчишки, он был по-настоящему шокирован. – Кажется, не врет. Так и быть, – обратился он к Еве, – я тебя научу.

Дьявол, этот паренек умеет быть убедительным! Если бы ее не ждал розыск убийцы, она бы не устояла. И наверняка осталась бы довольна.

– Я очень тебе признательна, но, – она осеклась с таким же искренним недоумением, как у Шона, узнавшего о ее позорном неумении, при виде Рорка, отделившегося от кучи перепачканных игроков и направляющегося к ней.

Он был таким же мокрым и грязным, как его малолетний кузен. Локти рукавов испачканы травой, причем на левом рукаве к зеленым пятнам добавлялась кровь. На скуле красовался здоровенный синяк.

Он радостно улыбнулся Еве и положил руку на плечо Шону.

– Без тебя никуда, парень. Нам скоро крышка.

– Бегу!

– Что за хрень? – спросила Ева, стоило Шону припустить к своей команде.

– Лучше не спрашивай. Нам все равно не отыграться: из Фионы такая же футболистка, как из коровы официантка, а Падди и Морин жульничают, как цыгане на ярмарке.

– Что ты несешь? Зачем делать из коровы официантку?

Он улыбнулся еще шире.

– Незачем. Как и из Фионы – футболистку. Это значит, что нам сейчас больно надерут одно место. У меня для тебя сообщение, но оно уже тебе послано. Я запустил несколько программ. Но беда в том, что они работают очень медленно – как я и предупреждал. Результаты понемножку появляются, пока что их маловато, но мне все равно понятно, что умница Фарнсуорт применила тайный код, о котором он не знает. Остается его раскодировать.

– Хорошо, все-таки какой-то прогресс. Я кое-что сделала, можешь посмотреть.

Команда кричала, чтобы он вернулся. Семья, с которой он прожил жизнь.

– Ступай, научи корову носить поднос. И постарайся не истечь кровью.

Он со смехом сгреб ее в охапку, покрутил, расцеловал под крики игроков. Она отбилась от него и стала счищать с себя оставленную им грязь.

– Господи, – бормотала она, торопясь к дому. – Все-таки ирландцы – психи.

Едва она оказалась под крышей и стянула пальто, Шинед выхватила его у нее и сунула ей бокал вина.

– Добро пожаловать домой. Не обращай внимания на бедлам. Говорят, у тебя выдался непростой денек. Посиди немного, отдышись. Те из нас, кто не бегает по лужайке и не пропадает в городе или еще где-нибудь, собрались в гостиной.

Можно было бы сбежать, подумала она. Шинед объяснила бы остальным, как страшно она занята. Из гостиной доносился чей-то смех и плач младенца – они беспрерывно производят на свет все новых детей. От всего этого можно уклониться, вернуться к убийствам.

Она вспомнила смех Рорка, его грязную рубаху.

Жизнь должна продолжаться, подумала она, даже в окружении смерти. Особенно в окружении смерти.

– Хорошо, немножко посижу.