Книга: Франция. Начни жить с удовольствием
Назад: Красивая жизнь
Дальше: Недоверчивость

Общественный транспорт, которым пользуются и богатые, и бедные: RER, электромобили, TGV

Франция – страна европейская и социалистическая. Поэтому тут все почти равны и все пользуются общественным транспортом.

Ездить на поездах, автобусах, метро, передвигаться в тесном пространстве с чужими людьми, а не сидеть одному в своей машине – это, действительно, очень европейская, «старосветская» история. Конечно, в основном потому, что тут места меньше, расстояния короче и транспортная система устроена просто гениально. Во Франции не принят автомобильный снобизм, свойственный людям из большой страны, русским или американцам. Чтобы «быть человеком», машину иметь не обязательно, можно спокойно ходить пешком. Машина, в особенности в Париже, воспринимается только как необходимость, и если она не нужна, от нее избавляются. Это также значит, что любой человек хотя бы время от времени пользуется общественным транспортом.

Возьмем, к примеру, поезд дальнего следования. Ехать отдыхать из Парижа на горнолыжный курорт или на море на Лазурный Берег на нем чаще всего удобнее, чем на машине: поезда приезжают быстрее. Почему? Во-первых, пробки. Во Франции все как обедают в одно время, так и на каникулы уезжают в один день – а именно в субботу после окончания школьного года или в первую субботу августа – и возвращаются в конце июля или в конце августа, тоже всей страной. Эти субботы даже называются «черная суббота» из-за безумных пробок на дорогах. «Я решила, что буду выезжать не в 9 часов, а после обеда, так мы доедем быстрее, пробок меньше, и я еще успею постирать и развесить белье!» – радостно рассказывает кто-то в интервью. В воскресенье поехать, наверное, – это уже напрочь изменить традиции…

Во-вторых, многие города страны связывает высокоскоростной поезд TGV, train de grande vitesse. За час из Парижа можно доехать до Лилля, за два – до Лиона, за три – до Бордо, Марселя или Авиньона. На машине получается и дольше, и часто дороже. В поездах есть первый и второй класс, и на места и в том, и в другом часто предлагают различные скидки.

Или парижские электромобили «Autolib», государственный сервис поминутного проката автомобилей. Как он работает, я уже писала. Мой муж, ученый и большой любитель всего нового, экологичного и высокотехнологичного, теперь отвозит дочку в школу только на них. Наши друзья посмотрели на это, продали машину и теперь делают так же.

А парижское метро? Оно удобное, потому что расстояния между станциями здесь небольшие. Один недостаток – места там маловато. Вагоны тесные, перроны узкие. Лестницы или эскалаторы на пересадку часто находятся прямо на перроне – и тогда на остающемся пространстве для прохода с трудом могут разойтись два человека. В час пик там лучше не появляться. Впрочем, такой сумасшедшей толпы, как в метро в Москве, здесь все равно не бывает. Двери старых вагонов открываются с помощью смешной ручки-рычага, которую нужно резко поднимать вверх. В новых поездах двери открываются сами. Здесь также есть линии, по которым поезд ходит без машиниста. В вагоне потолки низкие, сиденья находятся друг напротив друга так близко, что люди соприкасаются коленками. Но многие французы, вполне обеспеченные, направляясь на работу или возвращаясь домой, предпочитают передвигаться на метро, а не на машине, которой у них просто нет.

Помимо метро, в Париже есть сеть пригородных экспрессов RER (reseau express régional Ile-de-France), которые проходят и сквозь Париж. Эта система экспрессов использует старые железнодорожные пути и проложенные новые, в Париже для нее так же были прорыты станции на очень большой глубине. RER состоит из 5 линий с ответвлениями (самая запутанная – C) и делится на 5 зон, пронумерованных в зависимости от того, насколько далеко они находятся от центра города. Часть станций соединены с парижским метрополитеном, они обслуживают основные вокзалы Парижа (Лионский, Северный, Сен-Лазар). RER также ходит в аэропорты Шарль де Голль и Орли.

Забастовки и демонстрации

Собрания людей, на которых громко высказываются те или иные идеи, во Франции проходят постоянно. Это действительно самый простой и действенный способ сообщить о своем мнении и привлечь внимание окружающих людей и прессы.

Забастовки и демонстрации называются «manifestations». Их устраивают по любому поводу, по которому можно быть недовольным. Например, в какой-то момент одни люди были возмущены тем, что правительство собирается разрешить гомосексуалистам жениться и усыновлять детей; другие – тем, что оно до сих пор этого не разрешило. И те и другие выходили на организованные демонстрации. Так, 24 марта 2013 года на демонстрацию против гомосексуальных браков, которую организаторы скромно назвали «Manif pour tous» («Демонстрация для всех»), по сведениям полиции, собралось более 300 тысяч участников. Организаторы, правда, утверждают, что собралось 1,4 миллиона. Лидер этого движения, французский журналист и юморист Виржини Мерль, называла себя Фрижид Баржо, «перекроив» имя знаменитой актрисы, и наряжалась в страшнейший китч – розовые мини-юбки и майки с надписями в духе ранней Бритни Спирс.

Демонстрации, как правило, проводятся в Париже или других крупных городах. Участники проходят по заранее согласованному маршруту – центральные площади, широкие бульвары, известные достопримечательности – и должны уложиться в четкие временные рамки.

Демонстранты почти всегда ведут себя мирно, идут с плакатиками, улыбаются. Но бывают и более агрессивные демонстрации, где взрывают петарды, громко скандируют что-то нечленораздельное, иногда дело доходит до стычек с полицией. Полиция во Франции никогда не провоцирует участников и не становится на чью-то сторону. Ее представители находятся на таких мероприятиях для того, чтобы предотвратить агрессию.

Поскольку демонстрации бывают в Париже очень часто и проходят они рядом со знаменитыми местами вроде Триумфальной арки или Трокадеро, готовьтесь к неожиданностям в выходные дни. Например, решили вы поехать на автобусе посмотреть на Эйфелеву башню. Зашли, пробили билетик и сидите, любуетесь пейзажем. И вдруг замечаете что-то странное: автобус перестал останавливаться. Уже минут 10 едет, а остановок нет – хотя обычно они через каждые 3–5 минут. Вы сверяетесь с обычным маршрутом, который висит над сиденьями, смотрите на остановки, которые проезжаете, и понимаете, что сели не в тот автобус. То есть нет – сели вы в тот автобус, номер вроде тот же, а вот едет он не туда. Кого спрашивать, куда бежать? Двери закрыты. Вы начинаете задавать вопросы бабушке рядом, она доходчиво вам все объясняет, но на французском. Вы – к водителю. Он тоже объясняет по-французски, повторяя слово «manifestation». Вы ничего не понимаете. Так вот, знайте, что вы объезжаете демонстрацию и что через три минуты вас высадят на другом берегу, потому что все дороги заблокированы людьми и автобусы не ходят. Прогуляетесь до башни пешком!



По телевидению демонстрации обычно выглядят устрашающе: разъяренная толпа бежит, кричит, на испуганных граждан с голубого экрана сыпется брань, мелькают агрессивные надписи, какие-то темные личности закрывают камеру прокуренными пальцами… В жизни все гораздо спокойнее. Полицейские приезжают часа за два, перегораживают движение и усаживаются в мини-автобусы, иногда выходят оттуда и следят за происходящим. Я живу на тихой улице по соседству с Трокадеро, где находится смотровая площадка с видом на Эйфелеву башню и где демонстрации проходят очень часто. Обычно все случается по воскресеньям, когда большая часть парижан тихо себе валяются на диванах с планшетами и книжками, идут в музей или собирают друзей на воскресный бранч. Слышно только очень громкую музыку и голоса, и периодически под окнами проходят отдельные участники, что-то шумно обсуждая.

Некоторые manifestations, правда, очень редко – обычно там больше шума, чем реальной угрозы, хотя все равно как-то не по себе становится, когда участники начинают непрерывно взрывать петарды и громко скандировать – перерастают в массовые беспорядки. Из недавнего, когда весной 2013 года футбольному клубу Парижа, в котором играет Дэвид Бэкхем, вручали трофей чемпионата Франции, некоторые болельщики просто с ума сошли. Они не только залезли на одну из вышек рядом с подиумом, на который должен был выйти Бэкхем и его коллеги, отчего футболисты просто отменили свой выход. Они побили витрины в ближайших магазинах, разгромили один несчастный бар, который не успел закрыться, и оставили на мостовой столько осколков от бутылок, сколько не снилось самому матерому алкоголику. Квартал словно вымер: в 6 вечера все магазины и кафе были плотно закрыты, а жильцы либо решили пока не возвращаться с работы, либо забаррикадировались у себя дома. Полиции, замечу, было очень много, но она практически никого не арестовала. «Где была полиция, где?» – жаловались хозяева petites commerces, «маленьких торговых точек», которым разгромили витрины. Я этого тоже не знаю.

С демонстрациями я сталкиваюсь еще и тогда, когда куда-нибудь еду, и вдруг оказывается, что туда доехать не получится, как в случае с Эйфелевой башней, который я описала. Поскольку чаще всего демонстрации проходят в выходные, то обычно в этот момент я везу на день рождения дочку или просто еду куда-нибудь с семьей. Автобус уезжает в другую сторону, станции метро в том месте, где проходят демонстрации, закрывают, дороги перегораживают, и на машине не проедешь даже рядом, и т. д. Значительное расстояние в этот момент приходится преодолевать пешком. Моя восьмилетняя дочка Марина уже привыкла к этому и спокойно реагирует, когда оказывается, что из-за митинга против однополых браков или из-за гей-парада она опоздает на день рождения и пройдет пешком несколько километров.

Подобный опыт у меня был как раз с гей-парадом. Во Франции его называют «марш гордости», Marche des Fiertés, – калька-перевод с английского gay pride. Гей-парад проходит в мае или в июне каждый год и практически во всех крупных городах страны.

В тот день я провожала дочку на день рождения и уже по дороге выяснила, что в Париже идет гей-парад и половина улиц перегорожена. Мало того, парад как раз должен был пройти по бульвару Монпарнас, куда я, собственно, должна была ее отвезти. Я сидела в «автолибе» в пробке, образованной из машин, водителям которых полицейский показывал, что надо сворачивать с перекрытого бульвара Распай, и размышляла, как туда добраться. Машину нужно было сдавать на ближайшей стоянке, это понятно. Спасибо «автолибу», что можно хотя бы где-то его оставить. Единственный вариант – идти пешком. В принципе, не очень далеко.

И вот мы вышли из машины недалеко от Собора Инвалидов и отправились наперерез параду. Это сейчас я думаю, что, наверное, более правильным было вообще на день рождения не идти. Но вежливость мешает мне отказываться от приглашений в последний момент, и Марина бы расстроилась. Поэтому мы отважно ринулись внутрь парада. Мимо нас протанцовывали люди в ночных рубашках, с радужными панками на головах, на безумных платформах, в свадебных платьях, костюмах римских легионеров. Дочку, которой было тогда 6 лет, разумеется, все страшно забавляло, особенно оглушительное техно, разносившееся из проезжающих мимо автобусов и передвижных платформ, на которых было написано «Парижский транспорт» или «Французское правительство». Меня же все злило: ничего против гомосексуалистов я не имею, но нужно было быстро бежать пешком, вокруг разносился стойкий запах марихуаны, и мы регулярно врезались то в накачанных силиконом трансвеститов, то в целующихся мужчин. Ну как тут что-то объяснить шестилетнему ребенку, и надо ли? На день рождения мы все-таки попали.

Назад: Красивая жизнь
Дальше: Недоверчивость