Глава 1
Елена
Рано утром вся наша студенческая компания, отправляющаяся на практику, собралась возле главного учебного корпуса университета. Здесь нас, личные вещи и университетское снаряжение ожидал автобус, чтобы доставить к поезду. А там — два дня пути под стук колес, потом несколько часов езды на спецтранспорте заказника и финишный рывок — пеший марш-бросок до места посреди глухой тайги, где и разместится наш будущий лагерь.
Всех нас немного потряхивало от волнения в предвкушении грядущих приключений. Хотелось активных действий, хотелось, чтоб эти самые приключения уже начались. Куратор практики только вздыхал, поглядывая на своих студентов, и вновь пытался донести до нас степень серьезности предстоящего.
— Вы уже не дети, — в который раз повторял он, — сами должны понимать, что можно, а что — нет. Никуда не отлучаться и не отставать. Не забывайте: с нами будут профессиональные спасатели из МЧС и сотрудник заказника, в случае чего обращаться нужно именно к ним.
Мы согласно кивали головами, но думали о чем угодно, только не о серьезности момента. Даже Женька! Он вообще проявил чудеса упорства и выдержки, умудрившись отправиться в поездку, хотя рука друга все еще была в жестком фиксаторе, а при ходьбе он опирался на палочку. Впрочем, это автоматом избавляло парня от участи носильщика грузов, уготованной нам всем на завершающем этапе маршрута.
— Ну-с, — стоило рассесться по местам в автобусе, как куратор обвел нас веселым взглядом, — трогаемся!
И автобус поехал. Ура! Практика началась!
Для меня это обстоятельство стало особенно радостным, ведь я наконец-то на абсолютно легальных основаниях убегала от Добровольского и всего их белого клана, волки которого в последние недели практически наводнили территории бурых. Неужели?! Мне не верилось, что я дотянула до этого момента, что мое многострадальное сердечко все же выдержало сокрушительный марафон навалившихся событий, прессинг соблазнения, устроенный мне Андреем в последние недели. Теперь можно было выдохнуть и ослабить тот жесточайший самоконтроль, что мне приходилось проявлять. Кажется, этот настрой и решимость даже на моего зверя произвели впечатление, поскольку я начала отмечать первые робкие успехи в постепенном подчинении своей второй сущности. Или тренировки моего альфы стали приносить плоды?..
Поэтому — да, я сейчас ликовала! И уезжала не оглядываясь, словно боясь не выдержать и в последнее мгновение сорваться, выскочить из автобуса и бегом кинуться к нему — к не моему белому волку.
Волчица внутри настороженно замерла, чутко прислушиваясь, отчаянно надеясь и одновременно боясь услышать отдаленный вой, его последний призыв… Мне кажется, на сопротивление меня бы уже не хватило, он бы сломил меня. Но ни единого волчьего голоса не прозвучало в тумане раннего утра, а город уже остался за спиной, и поезд уносил меня вдаль.
Неужели? Неужели он все же сдержал свое обещание? Неужели они… он… отпустил меня, подарил эту свободу, возможность отдохнуть и окрепнуть вдали от безумия чужих тайн и властных интриг, оказаться на земле медведей, узнать все? Позволил вопреки всему.
Слезы скрываемых эмоций, слезы облегчения и слезы разлуки застилали глаза. Я не слышала шуток однокурсников, не реагировала на гудки отбывающего поезда — была полностью погружена в себя. Думала лишь о том, что вот и наступил момент нашего окончательного расставания. В том, что не вернусь в этот город, я не сомневалась. Не вернусь к нему, хотя так невыносимо хочется. Очень хочется махнуть на все рукой и просто быть рядом с любимым мужчиной. Стать тенью врага. Любимого врага, единственного и смертельного.
— Лен? — Женька взял мою ладонь. — Ты еще заплачь! С таким видом сидишь, что я себя вспомнил, когда в детстве один в летний лагерь уезжал. Выл часа три после отправления поезда. Но… — друг хитро подмигнул, усаживаясь на полку рядом и аккуратно вытягивая перед собой еще не полностью «разработанную» ногу, — возвращаться потом домой мне так же не хотелось!
Глядя на его жизнерадостную физиономию, я невольно улыбнулась.
— Вот скажи мне, — уже в сто первый раз напустилась на него, — ты-то зачем поперся с нами? Тебе же «автомат» предлагали!
— Фу, Лен, мне, как личности творческой, «легкий хлеб» противопоказан. Опять же… — Он с таинственным видом склонился к моему уху и с очевидным страхом сообщил: — После общения с твоим неадекватным кузеном я долго думал и решил сюжет картины все-таки изменить!
Усмехнувшись — нагнал Добровольский на Женьку страху! — вопросительно уставилась на друга. Впрочем, он еще не понимает, насколько легко отделался.
— Пока не скажу, — помотал головой парень. — Сначала мне надо увидеть то, что, я надеюсь, увижу, самому почувствовать: возможно ли это?
— Ты как всегда! — махнула я на него рукой, понимая, что простым смертным не понять душевные порывы творца. — Но тебе с такой ногой будет трудно. Там же лес, а не асфальтовая дорожка!
— Справлюсь! — привычно уперся Женя. — Насиделся уже в четырех стенах.
— Главное, опять ничего не сломай! — зашипела я.
— Вот и грусть-тоска прошла, — ловко сменил тему друг, озаряя меня своей задорной улыбкой. И тут же признался: — Так хочется на мотоцикле погонять…
— Догонялся уже, — понимая, что придираюсь, буркнула в ответ.
Дорога промелькнула одним размытым веселым пятном: мы шутили, смеялись и от души предвкушали грядущее мероприятие.
Сотрудник заказника оказался мужчиной солидным, сорока с лишним лет, он присоединился к нашей группе, когда мы, предварительно выслушав инструктаж и ознакомившись со схемой заказника, грузились в местное транспортное средство — нечто среднее между автобусом и фургоном с широкими колесами улучшенной проходимости.
— Рельеф у нас карстовый, — по ходу дела пояснял нам ситуацию проводник, — а значит, полно карстовых воронок. Сверху смотришь — травка, а ступишь и провалишься, потому что там, внизу, полость — водой породу вымыло. Так что осторожнее, смотрите, куда ступаете.
Для меня вся эта информация не была существенной: звериные навыки позволяли получить больше информации об окружающем мире, потому подобные «сюрпризы» я чуяла заранее. Но общая радостная суета захватила и меня, позволив наконец-то перестать думать о собственной безрадостной ситуации.
«Живу настоящим! — в какой-то момент решила я. — А значит, сейчас наслаждаюсь туристическим походом, отличной погодой и приятной компанией. Подумать обо всем остальном время будет потом. А пока… практика!!! Когда еще такое будет? И я просто обязана получить от происходящего максимум удовольствия».
Обретя таким образом некий душевный покой, решила посвятить это время только себе. И — пусть весь мир подождет.
Потом мы часа два тряслись — иначе не скажешь! — по страшно ухабистой лесной дороге, которая и привела нас к месту разгрузки.
— Дальше не проеду! — ухмыляясь, проинформировал нас шофер, махая куда-то в глубь дикого леса. — А до лагеря вам еще километра три, если не плутать.
С таким напутствием мы, выбравшись из машины и слегка пошатываясь, приступили к разгрузке вещей, которых было невероятное множество. Помимо институтского инвентаря имелись палатки, посуда, личные вещи и несметное количество продуктов! Особо много было коробок с тушенкой и прочими консервами, которые даже при разгрузке для большинства присутствующих оказались весьма тяжелыми, а уж тащить их на расстояние километра в три, а то и больше, по полному бурелома лесу с опасными и неприметными воронками… Народ дружно застонал, начиная осознавать, как же непросто все будет.
И мы таскали…
Причем как ребята, так и девушки. В тридцатиградусную жару, по лесу, полному комаров и прочего гнуса. Пот лил ручьями, застилая глаза, смывая все антикомариные средства и разъедая множественные порезы и царапины, появившиеся практически сразу. Мне, конечно, было значительно проще: выносливость и физические возможности превосходили даже мужские человеческие, но я, следуя принятому правилу, старательно пыхтела, стонала и кляла все на свете, стремясь не выделяться из общей массы студентов-людей.
— Лен, ну ты надорвешься! — «кипишевал» Женя, после третьего захода встречая меня на большой поляне, что была выбрана местом размещения нашего лагеря. — Все девушки берут что полегче, а ты третий раз ящик с тушенкой приносишь. Оставь ребятам, там сейчас еще сотрудники МЧС подключатся: они только что ушли вам навстречу. Мощные ребята, скажу я тебе, настоящие мужчины. Вот пусть они самое тяжелое и принесут.
— Не-е, — отмахнулась я от друга, вновь отправляясь к месту разгрузки: вещей там оставалось еще немало, тогда как сил у большинства студентов уже не было. Три девушки, пришедшие следом за мной и принесшие блоки с печеньем, без сил рухнули прямо рядом с беспорядочно сваленной посреди поляны кучей снаряжения. На еще один подвиг они оказались не способны.
Я же… Откровенно говоря, я наслаждалась, впитывала в себя ароматы окружающего леса — настоящего, дикого, полного животных и птиц. Комары меня не донимали, потела я гораздо меньше любого человека, заблудиться не могла в принципе, а возможность прогуляться по лесу, даже в человеческой ипостаси, воспринималась мною как нечто прекрасное и долгожданное. Вкус свободы! Ощущение полета, когда ты ни от кого не зависишь и можно просто быть собой.
В итоге я еще дважды преодолела расстояние от места разгрузки до нашего будущего лагеря, один раз столкнувшись с действительно более тренированным, чем мои одногруппники, молодым парнем, несшим увесистый блок со снаряжением. Очевидно, он и был одним из спасателей, прикрепленных к нам.
Полностью перебазировав свое «имущество», мы все основательно запыхались. Кто-то успел натянуть над кучей наших вещей тент на случай внезапного дождя, но на большее мы были не способны, повалившись кто куда. И ни комары, ни другие насекомые никого уже не пугали — сил на это не осталось. А надо еще палатки ставить для ночевки… Об ужине даже думать не хотелось!
— Лен, тут рядом озеро есть. Ребята только что ходили купаться. — Арина плюхнулась на землю рядом со мной. — Пойдем?
— Можно, — кивнула я, озираясь. — Только еще бы свой рюкзак отыскать, там купальник.
Переглянувшись, собрались с силами и, со вздохом поднявшись на ноги, поплелись искать свои вещи. Мой рюкзак обнаружился с краю, приставленный, судя по запаху, заботливым другом к столбу, что поддерживал тент. Выхватив нужное, мы с Ариной двинулись в указанном нам одногруппниками направлении. Там, за выступом ближайшего скальника — а поляна, выбранная под лагерь, была словно между ладоней укрыта двумя длинными и довольно высокими скальниками, — и немного ниже по пологому берегу, и будет оно — прохладное счастье! Нам, потным и уставшим, перспектива казалась настолько желанной, что открылось второе дыхание, подпитав иссякшие силы.
Переодевшись в лесу и прибежав к озеру, обнаружили еще троих наших ребят, сидящих на берегу. Только мы направились к воде, как один из них, Слава, крикнул:
— Лена! Вы что? Все удовольствие испортите. Идите лучше с крутого берега спрыгните, чем тут по песочку в воду заходить. А так раз — и нырнул.
— Ой! — Арина, загоревшись идеей, потянула меня в указанном направлении.
Что ж, не проблема. Мы быстро вскарабкались на обрывистый край озера и прыгнули в прозрачную, манящую прохладой воду. Тело мгновенно обдало обжигающим холодом ледяной воды, дыхание сбилось, перехватив дух…
«Идиоты! — мелькнула мысль. — Ладно я, но у Арины может запросто не выдержать сердце!»
Вода в озере была явно из подземного карстового озера и оттого безумно холодной. А в контрасте с жарким воздухом… Идиоты!
У Арины свело судорогой ногу, но прежде чем я рванула вытаскивать одногруппницу на берег, парни и сами сообразили поспешить на помощь.
— Мы тоже так лопухнулись. В спешке попрыгали, — винился Слава, когда мы, выбравшись из воды и дрожа от холода, пообещали ему немедленную смерть, как только отогреемся. — Вот решили и над вами подшутить.
— Дошутитесь! — со слезами пригрозила им Арина, растирая пострадавшую конечность. — Я едва не утонула! Как вам ума на это хватило?!
— Да мы сами едва не окочурились от шока. Но когда на озеро прибежали, тут один из спасателей купался. Тот, что самый высокий из них, блондин с зелеными глазами. Во мужик! Он тут долго плавал, от края к краю, и нырял даже…
Ребят дружно передернуло, а у меня появилось невероятнейшее подозрение.
«Высокий, блондин, глаза зеленые, купается в ледяной воде… Не может быть! Это просто невозможно…»
Не сдержавшись, я застонала в голос.
В полукататоническом состоянии натянув потертые шорты и широкую футболку прямо на влажный купальник — не растаю, — решительно оставила сокурсников позади и почти побежала к лагерю. Надо выяснить, надо убедиться, надо удостовериться в том, что это… Глупая мысль! Паранойя какая-то!
Как преодолела расстояние, не заметила: пара минут, и я уже, озираясь вокруг, стою возле кучи общего имущества. Тут же обнаружился и наш куратор, который совместно с сотрудником заказника пытался организовать студентов для обустройства места под ночлег. На поляне уже стояло несколько четырехместных туристических палаток и было выделено место для общего кострища, неподалеку от которого трое бравых мужчин сколачивали длинные походные столы и самые простые лавки. Сверху натянули большой тент — там предстояло быть нашей кухне.
Ага! Я резво дернулась к этим, явно не студенческого телосложения и возраста, мужчинам, по пути принюхиваясь и впиваясь взглядом в фигуру каждого. В пределах видимости находились двое, и оба никак не могли быть Добровольским — комплекция не та. Но облегчение было недолгим: ровно до того момента, как из-за длинного лежащего на боку стола вынырнула светловолосая голова. У-у-у… Волчица внутри встрепенулась и уверенно опознала другого волка, более того — собственного альфу, привязавшего ее к себе самца.
Караул! Это, несомненно, был Андрей. Стоило ему поднять глаза и окинуть взглядом мою приближающуюся фигуру, как я убедилась окончательно — он. Но и не он одновременно…
Таким… простецким, расхристанным и… простовато неброским я его даже представить не могла. Он был не похож на самого себя — с гривой как-то неровно остриженных светлых волос с выгоревшими прядками, одетый в хлопчатобумажную майку и обрезанные по колено, драные и линялые джинсы. Слегка вспотевший, взъерошенный и неимоверно брутальный. И этот сногсшибательный рубаха-парень ничем не напоминал того лощеного недоступного денди в извечном стильном костюме и при галстуке. Собственно, внешний вид Андрея поразил меня не меньше, чем факт его нахождения тут, вынудив нелепо застыть совсем рядом с вопросительно уставившимися на меня мужчинами.
— Девушка! — гортанно прикрикнул на меня тот из спасателей, что выглядел старше остальных. — Мы на работе романов не крутим, так что не ходите тут и слюни не пускайте. Ишь, разбегались вокруг, работать мешают. Одной помоги замок на рюкзаке открыть, другой — колышки вбить, третьей — еще чего… Дело молодое, но мы-то мужчины серьезные.
Я поперхнулась от возмущения, подавившись гневным вопросом, адресованным белому. Тем более что Андрей, помимо мгновенно мелькнувшей после слов «коллеги» иронической искры в глазах, всем своим видом демонстрировал, что меня не знает. И как это понимать?! И зачем он вообще так поступил? Неужели?.. Нет, хватит с меня глупостей!
— Я вовсе не… Ничего такого я и не думала… не хотела… вы не правы, — пристыженно забормотала в итоге. Смысла накидываться сейчас на Добровольского не было: он все равно не признает свою истинную личность, да и делать это публично… Порыв выяснить все был необдуманным.
Чувствуя себя полной идиоткой, я отступила назад и, развернувшись, поспешила к Жене. Он как раз крутился возле одной из палаток.
— Лен, где осядешь? К девочкам, — друг ехидно подмигнул, — примкнешь? Или ко мне и еще двум ребятам присоединишься? Есть четырех- и двухместки.
— В четырехместке! — сразу отозвалась я, спиной чувствуя пристальный взгляд зеленых глаз и не сомневаясь, что волк все слышит. Вот злить его совсем не надо! Однако к единственному другу хотелось быть ближе. — Разбавлю вашу мужскую компанию, а то утонете там в грязных носках.
Женька хихикнул и махнул рукой в сторону крайней от леса палатки.
— Вселяйся! Я пойду, получу нашу долю ужина. Сегодня в связи с всеобщей усталостью раздадут по банке консервов рыбных, пачке галет и бутылке с водой.
— Угу, — буркнула я, метнувшись к указанному укрытию. Даже есть не хотелось. Только спрятаться от взгляда белого.
Забравшись внутрь вместительного обиталища туриста, затащила следом свой рюкзак, сразу застегнула молнию и отгородилась от взглядов сторонних наблюдателей. Вернее, наблюдателя. На автопилоте отстегнув прикрепленные к рюкзаку туристические пену и спальник, принялась обустраивать спальное место возле одной из стен палатки. А сама при этом пыталась взять себя в руки: победа оказалась пирровой, и побег не состоялся.
Но зачем он сюда пробрался?
— Лен! — Женька неуклюже забрался ко мне, волоча за собой сумку со снедью. — Вот, ешь. Большинство разбрелись по палаткам, чтобы потом сразу лечь отдыхать. Так что и нам лучше тут подкрепиться, ребята сейчас тоже придут.
Не споря, взяла одну из вилок, открыла пресервы и принялась жевать, заедая галетами отвратный вкус толстолобика.
— Кстати, — спустя несколько минут заметил друг, — завтра-послезавтра баня будет.
— Что? — удивилась я.
— Походная. Из камней какую-то каменку сложат, а стены и потолок — из брезента. Там особенно жаркую температуру и не надо создавать: и так тепло. Главное, воды нагреть и чтоб было где помыться.
— А-а-а… — понятливо сообразила я. — Это здорово.
— И завтра день отдыха и составления планов по организации работы на месте. К непосредственному выполнению научных задач приступим послезавтра, — хрумкая галетой, продолжал делиться информацией друг.
— А… спасатели? — невольно понизив голос, озвучила я мучающий меня вопрос.
— А что спасатели? — недоуменно переспросил Женя. — Они везде с нами будут. Баню это их главный предложил. Явно бывалый мужчина — где угодно выживет. И, знаешь, хотел тебе сказать, один из них мне характерным прищуром твоего кузена напомнил! Есть в них что-то общее, да и внешне чем-то похожи.
В какой уже раз поразившись необычайной наблюдательности друга, попросила его отвернуться, переоделась в сухую одежду, в которой планировала спать, и молча забралась в свой спальник. Надо выспаться, а с остальным — завтра разберусь. Стоит ли оставаться на практике или лучше сразу сбежать к медведям? С другой стороны, что подумают одногруппники и те, кто за нас отвечает?
Спустя полчасика и ребята подтянулись. Женя — этот вообще уже сопел в своем спальнике радом со мной. Остальные быстро последовали его примеру — день был трудным. Я же уснуть не могла. Шок от того, что Андрей оказался в составе группы, никак не проходил. Почему-то именно этого я от него не ожидала. Многого, но не этого… Значит, альфа меня не отпустил?
Чутко прислушиваясь к звукам окружающего нас леса, долго ворочалась, пытаясь поймать ускользающий сон, но получалось плохо. Когда же внезапно открылась молния, скреплявшая стенку палатки с ее дном, и меня рывком прямо в спальнике выдернули наружу, — даже испугаться не успела. Все случилось за секунду: вот я с удивлением слышу резкий скрежет, а через миг уже лежу на траве в фиолетовой черноте ночи, уставившись в волчьи глаза присевшего рядом Добровольского.
Следующим движением он одним махом раскрывает мой спальник и, вскочив на ноги, быстрым шагом скрывается в наполненном жизнью ночном лесу. Это — не заказник, принадлежащий клану бурых. Это — настоящий лес, огромный, кажущийся бесконечным и диким. И я внезапно понимаю, что все это время мешало мне заснуть, — его зов. Невыносимое желание пробежаться по ночному лесу.
Однако одной на чужой территории страшно. Но раз белый рядом… И, в очередной раз поправ все свои намерения и импульсивно поддавшись порыву и природе зверя, я вслед за Андреем подскочила на ноги и, свернув спальник у стенки палатки, устремилась за своим альфой.
Уже через несколько метров лес сомкнулся вокруг меня колючими лапами елей, обдавая невероятным флером бесчисленного множества ароматов. И зверь… огромный белый волк маячил впереди. Движимая наитием, скользнула за широкий ствол дерева и скинула спортивный костюм и обувь, чтобы почти тут же прыгнуть вперед уже любопытной волчицей, чуждой смущения и моих человеческих метаний. Самец призывно рыкнул, устремляясь вперед. Волчица сорвалась мгновенно, стараясь не отстать.
Бурая, одуревшая от ароматов леса, ощущая бескрайность окружающей природы, летела стрелой. Волчьи лапы едва касались земли, чтобы мягким и сильным толчком вновь послать зверя вперед, вслед за белым самцом. Даже выложившись полностью, едва не растворившись в шуме леса, слившись с ветром, волчица не могла обогнать волка. Он, призывно поскуливая, звал ее, мощными скачками несясь вперед. Звериный аромат самца дурманил, ведя ее по его следу, чуткий слух волчицы улавливал в общей гамме звуков малейшие оттенки тембра волчьего рыка. Он вел — она повторяла, слепо отдавшись инстинкту, подчиняясь сильнейшему, своему альфе…
Пара волков отбежала далеко от лагеря, они успели не только насладиться стремительным бегом, но и поохотиться, специально вспугнув добычу и устроив погоню. Белый самец загнал молодого оленя, уступив волчице право последнего броска, предрешившего участь добычи. Утолив голод, волки остановились на небольшой, посеребренной лунным светом лесной поляне. Довольные произведенным эффектом — все звери в округе спешно затаились, спасая свои жизни, — самец и самка устроились отдыхать. Белый прилег на самом краю лужайки, на границе серебристого света и фиолетовой черноты ночи, бдительно прислушиваясь и принюхиваясь к окружающей природе, наблюдая за самкой.
Волчица же, довольно урча, рухнула на бок, беззаботно распластавшись по земле. А потом и вовсе начала кататься по траве, очищая шкуру от следов крови, с удовольствием оставляя свой запах в этом месте, помечая его. Она не боялась выгибаться, выпячивая сытый живот, понимая, что тут есть кому ее защитить.
Благодарно порыкивая, бурая посматривала на волка, отмечая его внимание к себе. В следующий момент самец резко вскочил на лапы и подбежал к волчице, принявшись лизать своим шершавым языком ее беззащитный живот, оставляя там свой запах. Там, где труднее всего было бы его перебить, смешивая свой мускусный аромат с ее. Одобрительно заколотив по лапам хвостом, бурая ловко вывернулась, чтобы, вскочив на лапы, тут же игриво напрыгнуть на волка. Он дал себя повалить, уступая ее игре, принимая ее настрой.
Следующий час звери баловались, позволив себе столь редкий для диких животных момент сытого довольства. Игриво прыгая друг на друга, прикусывая за холку и облизывая влажным языком, оба в полной мере наслаждались совместным свободным временем, когда не надо было думать о еде и тревожиться о чем-то еще. Хотя белый периодически настороженно поводил ушами, не забывая об осторожности. И он же прервал игру, вскочил на лапы и, скинув со своего бока пригревшуюся самку, требовательно зарычал, вынуждая ее подняться, чтобы вновь следовать за ним. Забавно склонив голову и высунув горячий язык, волк равномерно дышал, наблюдая за лениво привставшей волчицей. Его подруге никуда не хотелось, ей было хорошо тут.
Грозно зарычав, волк чуть сильнее прихватил зубами ее загривок, напоминая о том, кто здесь главный, и сразу прыгнул в сторону, скрываясь в плотных кустах, окружающих поляну. Бурая послушно метнулась следом. И снова стремительный бег и чарующая красота ночного дикого леса, с его манящими ароматами добычи и настораживающими запахами прочих хищников. Волки возвращались, белый вел волчицу назад.
Остановившись на месте, где бурая почуяла свой еще свежий аромат, волк неожиданно властно взглянул на нее слишком осмысленным для зверя взглядом, подавляя волю, принуждая отступить.
И волчица с легкостью уступила, позволяя звериной сущности скрыться, подчиняясь более разумной половине. Мгновенная вспышка света, и вот, разгибаясь, с земли поднимается обнаженная девушка.
Первым делом я испуганно оглянулась, но увидела лишь спину исчезающего за стволами деревьев Добровольского. Уже в его человеческой ипостаси, разумеется. Он быстро ушел, так и не сказав ни слова…
С чувством все возрастающего недоумения, преисполненная самых отчаянных сомнений и с привкусом обиды на такое пренебрежение, метнулась к оставленной в этом месте несколько часов назад одежде. Натянув спортивный костюм и обувшись, тихо скользнула к видневшейся в рассеивающихся сумерках палатке. В лагере царила сонная тишина. В эти часы сон особенно крепок. И лишь одинокая фигурка ссутулившегося у костерка мужчины из числа спасателей немного оживляла картину. Но меня услышать он был не способен, поэтому не оглянулся. Не заметил он и Андрея, что остановился в сумеречной тени их палатки, наблюдая за тем, как я подхожу к своей.
Так и не встретившись с ним взглядом, я подхватила свой спальник и забралась в сонное тепло нашего походного убежища. Устроившись прямо поверх спальника и задернув молнию на стенке палатки, сквозь москитную сетку уставилась на бледнеющее небо.
«Прогулка была великолепной. Именно то, что так требовалось моему зверю, то, по чему он истосковался и рвался заполучить, — призналась себе, прислушиваясь к глубинному ворчанию. — Вот только зачем это Андрею?..»
