Глава 17
СПОРЫ
Найдя дешевое место для ночлега, двое друзей пошли в ближайшую таверну. Конечно же, выпивать в тавернах было уделом взрослых, но у них были на то свои причины, и менее приятные, чем у остальных посетителей. Им было необходимо заглушить мысли о возможном исходе войны. Оба чувствовали себя очень неловко с момента визита Флакка. С ними не было Аврелии, чтобы смягчить противоречия между ними, — значит, это должно сделать вино.
Некоторое время молодые люди вели непринужденную беседу и поглядывали на проституток, расхаживавших в поисках клиентов. Но очень скоро вино подействовало на обоих. Они не привыкли пить помногу. К счастью, опьянение сделало их добродушными, а не угрюмыми, и вечер стал вполне приятен. Под ободряющие крики Ганнона Квинт расслабился настолько, что даже усадил к себе на колени одну из шлюх и гладил ее по обнаженной груди. Он бы зашел и дальше, но произошло нечто, что мигом отвлекло их от вина и женщин. Важные новости быстро распространялись по городам и селениям. Они перемещались на людских ногах, от лавки к таверне, от рынка в дома. Естественно, на точность таких слухов нельзя было полагаться, но это не означало, что в них нет ни зерна истины.
— Ганнибал ведет свою армию через Альпы! — выкрикнул кто-то снаружи. — Когда он придет в Италию, нас всех в постелях перебьют!
Все разговоры стихли, а двое друзей поглядели друг на друга, широко открыв глаза.
— И ты знал об этом? — прошипел Квинт.
— Понятия не имел, — абсолютно честно ответил Ганнон. — Зачем бы тогда мне соглашаться плыть с тобой в Иберию?
Спустя мгновение в таверну вошел мужчина средних лет с двойным подбородком и румяным лицом. Мятая туника и узловатые пальцы выдавали в нем лавочника. Он самодовольно улыбнулся, когда его принялись засыпать вопросами.
— Меньше часа назад я видел консула Публия своими глазами, — заявил он. — Он вернулся из Массилии, принеся эти ужасные новости.
— Что еще ты слышал?! — выкрикнул кто-то из-за столика. — Рассказывай!
Остальные посетители загудели.
Лавочник облизнул губы.
— Бегать по улицам — работа нелегкая. Я бы с удовольствием утолил жажду чашей вина.
Хозяин таверны поспешно налил ему вина и бегом поставил на стол. Вновь пришедший сделал хороший глоток и удовлетворенно облизал губы.
— Вкусное.
— Рассказывай! — крикнул Квинт.
Лавочник улыбнулся, наслаждаясь своей минутной славой.
— Высадившись в Массилии, чтобы пополнить припасы, Публий услышал, что Ганнибал, возможно, где-то поблизости. Послал отряд на разведку. Они натолкнулись на армию Карфагена.
Римлянин сделал паузу, допивая вино и наслаждаясь произведенным эффектом. Хозяин таверны тут же принес новую порцию. Мужчина поднял руку, и воцарилась тишина.
— Услышав об этом, Публий спешно повел армию на север, чтобы вынудить врага принять бой. Но когда они прибыли, Ганнибала там уже не было. Он исчез. Единственное, зачем он мог это сделать, — чтобы перейти через горы и спуститься в Цизальпийскую Галлию. Перед тем как вторгнуться в Италию.
Последнюю фразу заглушили крики. Воцарился хаос, все пытались перекричать друг друга, разобрать в этом гомоне хоть что-то было невозможно. Некоторые клиенты побросали все и побежали по домам. Квинт застыл, услышав последние слова, и так и не отойдя от шока, сжимал в руках чашу с вином, а вот Ганнон с трудом скрывал восторг. Кто бы еще посмел совершить такое, как не Ганнибал? Интересно, знал ли отец об этом блестящем стратегическом плане? А если знал, то почему ничего не сказал? Его цели изменились в мгновение ока.
Квинт тоже это понял.
— Думаю, теперь ты уйдешь, — скривившись, проговорил он. — Зачем тебе теперь в Иберию? Просто иди в Цизальпийскую Галлию.
Ганнон, чувствуя себя не в своей тарелке, поскольку должен был скрывать восторг от только что услышанного, покраснел. И в первый момент даже не знал, что ответить.
— Это ничего не меняет, — наконец сказал он. — Мы отправляемся в Иберию, искать твоего отца.
Коротко взглянув прямо в глаза друга, Квинт понял, что его друг искренен, и повесил голову.
— Прости, что усомнился в твоей честности, — пробормотал он. — Я просто не в себе от таких новостей.
Но их беседу снова прервали.
— Хотите знать, зачем вернулся консул? — провозгласил пришедший, допивая уже четвертую чашу вина. Подождал, пока шум снова стихнет. — Публия отозвал Сенат, потому что он послал свою армию в Иберию, вместо того чтобы преследовать Ганнибала. Говорят, что Минуции хотят заменить его кем-то из своих. Завтра он явится в Курию, чтобы дать объяснения своим действиям.
Все мысли о том, чтобы покинуть Рим, мигом оставили двоих друзей. Какая разница, если они на несколько часов задержатся, чтобы стать свидетелями разворачивающейся драмы?
Как бы ни собирались принять Публия в Сенате, все равно он был одним из двух консулов Республики. У ворот городской стены, там, где заканчивалась виа Остиензис, дорога из Остии, его уже поджидали роскошные носилки и шестеро рабов. Публий, Флакк и Фабриций забрались внутрь. Двенадцать ликторов с фасциями в руках выстроились вдоль носилок. Тридцать кавалеристов Фабриция были вынуждены остаться за пределами города, поскольку у всех них было оружие, но это не задержало Публия. Одного только присутствия ликторов в великолепных красных плащах военного времени вместо обычных тог, а также секир в дополнение к фасциям было вполне достаточно, чтобы расчистить дорогу консулу. Все граждане, кроме дев-весталок и замужних женщин, были обязаны уступить им дорогу, если не хотели неприятностей. В ликторы набирали самых рослых и крепких мужчин, и они имели право без колебаний пускать в ход фасции. В случае соответствующего приказа они могли даже выполнять функции палачей.
Фабриций не первый раз был в Риме, но всегда с наслаждением любовался столицей. А присутствие ликторов означало, что у них будет хороший обзор. Люди поспешно отбегали в лавки и переулки, чтобы дать дорогу консулу. С одной стороны, город был совершенно не похож на Капую, тем более — на виллу Фабриция, но с другой — в любом римском поселении можно было найти много общего. И Фабриций постарался выбросить мысли о доме из головы. Они быстро двигались к Форуму, и времени расчувствоваться у него не будет.
Когда они оказались на Форуме, Фабриций поглядел на Курию, место заседаний Сената. Ничем не приметное, кроме массивных бронзовых дверей, здание было сердцем Республики. Фабриций заметил Грекостас, место рядом с Курией, где иностранные посольства обычно ожидали, когда Сенат примет их. Сегодня, когда он сопровождал одного из двух самых почитаемых людей в стране, задержки быть не должно. Ликторы быстро прошли вверх по ступеням, расталкивая в стороны толпу сыновей сенаторов, толпившихся у дверей и прислушивавшихся к идущим дебатам. Публий сошел с носилок у самых дверей, за ним последовали Флакк и Фабриций. Все трое были одеты в лучшие свои тоги, но, естественно, самая роскошная была у Публия: ослепительно белая, с пурпурной каймой.
Прежде чем отправиться в Сенат, Фабриций спрятал в складках тоги кинжал. После нескольких месяцев в боевых условиях он чувствовал себя нагим без оружия и сделал так, даже не подумав. Но это было рискованно. В стенах Курии оружие было позволено иметь только ликторам. И теперь Фабриций проклинал себя за опрометчивое решение. Избавиться от кинжала сейчас не представлялось возможным. Придется оставить его при себе и надеяться на лучшее. Публий попросил его явиться потому, что он был единственным командиром римской армии, столкнувшейся с войском Ганнибала. Его свидетельство — главный довод в пользу Публия.
— Я на тебя надеюсь, — прошептал консул. — Знаю, что не подведешь. Просто скажи им, чему ты был свидетелем в лагере карфагенян.
Фабриций пообещал рассказать все как есть. Сейчас он тайком глянул на Флакка. Тот, похоже, был доволен собой. Фабриция охватило недоумение. Какую роль сыграет этот человек в предстоящих событиях?
Старший ликтор обратился к охране, прежде чем войти и провозгласить, что прибыл Публий. Ожидая его возвращения, двенадцать ликторов перестроились в две шеренги и затем размеренным шагом пошли вперед, внутрь Курии. Фабриций двигался следом за Публием и Флакком. Попытался перестать глазеть по сторонам, как восторженный мальчишка. Еще никогда ему не доводилось входить в обитель демократии, правящей Республикой. Внутри Курия была освещена солнечным светом, проникавшим сквозь высокие узкие окна в стенах, расположившиеся под самым потолком. По всему периметру прямоугольного зала в три ряда стояли мраморные скамьи, каждый из последующих рядов немного возвышался над предыдущим. Одетые в тоги сенаторы принялись занимать места. Казалось, все они смотрят на Публия и его товарищей. Стараясь сдержать благоговейный страх, Фабриций отвел глаза. В конце зала он увидел возвышение, на котором стояли два резных стула из красного дерева. Эти почетные места предназначались консулам.
Ликторы дошли до возвышения и разошлись в стороны, освобождая проход к месту Публию. Флакк и Фабриций встали ниже. Когда Публий сел, ликторы стукнули фасциями о мозаичный пол. Грохот эхом отдался от стен и утих.
Наступила тишина.
Обернувшись, Фабриций увидел мелькнувшую на губах консула еле заметную улыбку. Совершенно очевидно, что начинать слушания полагалось Публию, и, чтобы напомнить о том, какой он занимает пост, он заставил немного подождать тех, кто вызвал его в Рим. Молчание затягивалось. Вскоре Фабриций услышал первые возмущенные шепотки, но высказаться открыто так никто и не посмел.
Наконец Публий нарушил затянувшуюся паузу.
— Как я и сообщал, с Альп на Рим снова надвигается угроза, одна из самых страшных с тех пор, как оттуда пришел варвар Бренн.
Консул помолчал, давая сенаторам возможность осознать смысл его слов.
— Однако вместо того чтобы позволить мне выполнить мои обязанности, коими является защита Республики, вы вынудили меня вернуться в Рим и объяснять свои действия. Что ж, я перед вами.
Публий умолк и вытянул руки, будто предлагая начать допрос.
В эту секунду зал взорвался. На консула обрушился град вопросов. Многие из присутствующих вспоминали галльского вождя Бренна, который в свое время вместе со своими грозными воинами дошел до самого Капитолия и разграбил Рим. Это событие оставило в душе римлян неизгладимый след, и они и по сей день стыдились тех дней. Фабриций не знал, так же ли силен и опасен Ганнибал, но одно лишь упоминание вождя галлов позволило Публию набрать первые очки в еще не начавшемся споре. Прежде чем Минуциям удалось выдвинуть хоть одно обвинение, внимание Сената полностью переключилось на куда более важный вопрос.
Публий не закончил свое вступление. Подняв руку, он дождался тишины.
— Я хочу узнать, зачем меня сюда вызвали. И только тогда я стану рассказывать вам о Ганнибале и о громадной армии Карфагена, которая следует за ним.
Воздух наполнился криками, но Публий просто сложил руки на груди и откинулся на спинку стула.
Второй раунд опять за Публием, подумал Фабриций. Он все больше проникался уважением к консулу.
Квинт и Ганнон встали с постели лишь поздним утром. Короткое посещение общественной бани и много выпитой воды помогло ослабить головную боль и слабость. Опорожниться не было проблемой — достаточно было свернуть в ближайший темный переулок, служивший отхожим местом для всех желающих. Быстро позавтракав сыром и хлебом, они отправились на Форум. Особой возможности поговорить по дороге им не представилось.
Квинт восхищенно глядел на вытянутую прямоугольную площадь.
— Когда-то здесь было болото, но теперь это самая большая площадь в пределах стен города. Самое сердце Республики, — с гордостью сообщил он Ганнону. — Центр религиозной, политической и торговой жизни. Люди приходят сюда, чтобы показать себя в обществе, поглядеть на судебные разбирательства или бои гладиаторов, послушать публичные заявления властей.
— Во многом как на нашей Агоре, — вежливо ответил Ганнон, так и не сообщив, что Форум вполовину меньше размером.
По периметру Форума расположились сотни лавок — от обычных мясных, рыбных и хлебных и до роскошных представительств юристов, писцов и заимодавцев. Площадь была плотно заполнена людьми.
Квинт знал планировку Форума.
— Вон там — святилище Кастора и Поллукса и храм Сатурна, — громко продолжил он, когда они проходили мимо. — Вот тот круглый храм — обитель дев-весталок.
— А это что? — спросил Ганнон, показывая на неаккуратное с виду здание по северной стороне Форума.
— Думаю, это комитум, — ответил Квинт. — Этот храм был построен при основании Рима, более пяти сотен лет назад. — Он заговорил потише. — Внутри находится ляпис нигер, черный камень: им отмечено место, где убили Ромула, основателя Рима. Позади него — ростра, возвышение для ораторов; его украсили носами захваченных в бою кораблей.
Покраснев, Квинт умолк. Последними трофеями на ростре были носы карфагенских трирем, захваченных в первой войне с Карфагеном. Поняв это, Ганнон быстро и сердито глянул по сторонам.
Вскоре друзья поняли, что пришли на Форум как раз тогда, когда началось выступление Публия в Курии. Им ничего не оставалось, как утешаться надеждой на то, что они смогут подойти поближе, когда консул выйдет обратно. Вокруг Курии все так же стояла огромная толпа. Новости о Ганнибале уже разнеслись по всему городу. Все в Риме хотели знать, что же будет дальше. Среди людей гуляли слухи, один глупее другого.
— У Ганнибала войско больше ста пятидесяти тысяч человек! — кричал мужчина с красными кругами вокруг глаз.
— У него сотня слонов и двадцать пять тысяч нумидийских всадников! — подвывал другой.
— Говорят, что Филипп Македонский собрал войско и собирается напасть на нас с северо-запада, — подливал масла в огонь первый. — Он хочет объединиться с карфагенянами.
— Как и все племена галлов, — добавил третий.
Гнев, охвативший Ганнона при виде ростры, сменился радостью. Если слухи хоть отчасти верны, Рим может столкнуться с невероятными проблемами. Он поглядел на Квинта. Тот напряженно смотрел на Курию, делая вид, что ничего не слышит.
Повисла неловкая тишина.
В Сенате зашептались, когда вперед вышел коренастый мужчина с волнистыми черными волосами, длинным носом и румянцем во всю щеку. Под кустистыми бровями блестели внимательные и расчетливые голубые глаза. Сенаторы подобострастно уступали ему путь. Флакк еле заметно кивнул, и Фабриций сразу понял, кто это. Марк Минуций Руф, бывший консул и брат Флакка. Самый влиятельный член семьи Минуциев и один из самых влиятельных людей во всем Риме. Несомненно, именно он ответственен за послание Публию.
— Консул, — проговорил Марк, наклоняя голову в знак приветствия, — благодарим тебя за то, что вернулся в Рим. Это честь — видеть тебя снова.
Покончив с любезностями, он хищно взглянул на Публия и продолжил:
— Мы встревожились, узнав, что легионы в Иберию ведет твой брат. И всего лишь для того, чтобы у тебя появилась возможность вернуться в Италию. Мы попросили тебя приехать в Рим, чтобы ты объяснил свой необычный поступок, идущий вразрез с решением Сената, принятым на этом самом месте полгода назад. Ты и Лонг, твой соконсул, являетесь верховными командующими всех военных сил Республики. Это несомненно. Но ни один из вас не может рассчитывать на то, что ваши действия не подлежат обсуждению.
Марк немного повернулся к сенаторам, улыбнувшись, когда услышал слова поддержки.
— На самом деле не один я так думаю.
— И что же вы думаете? — вкрадчиво спросил Публий и приподнял бровь.
— Я говорю о провокации, — учтиво ответил Марк.
Некоторые из сенаторов возмущенно зашептались, но другие разразились приветственными криками. Фабриций почувствовал, как у него дернулось лицо. Он еще никогда не слышал, чтобы верховному магистрату Республики угрожали судебным преследованием. Мельком глянул на Флакка, но по его лицу ничего нельзя было понять. «Зачем Минуциям пытаться сместить Публия с поста консула, — подумал Фабриций. — И ради каких целей?»
— Тебе нечего ответить? — спросил Марк, самодовольно оглядывая зал. Шум поддерживающих его голосов накатывал, словно морской прибой.
Фабриций снова поглядел на Флакка. На этот раз он заметил самодовольное выражение лица, такое же как у Марка. И понял. Флакк поверил в оценку серьезности угрозы со стороны Ганнибала, данную Публием, и написал об этом брату. Теперь Марк, в прошлом успешный военачальник, хотел сам стать консулом, чтобы слава победы над карфагенянами досталась ему, а не Публию. Такая возможность — нет, даже вероятность этого, зло подумал Фабриций — просто неслыханна. Все, что сейчас действительно важно — разгромить врага, представляющего серьезную угрозу Республике. А вот для некоторых политиков это лишь возможность прославить свое имя.
Как ни странно, Публий рассмеялся.
— Я нахожу достойным внимания, — начал он, — что меня собираются обвинить в превышении полномочий, когда на самом деле я сделал более чем достаточно, чтобы исполнить свой долг. Моя армия отправилась в Иберию, как было решено. Ее командующий, мой брат Гней, имеет достойный воинский послужной список. А я, в свою очередь, понимая последствия перехода Ганнибала через Альпы и зная, что мой коллега Лонг не имеет возможности вовремя на это среагировать, вернулся в Италию, намереваясь самолично встретить карфагенян. Немедленно. Разве это не доказывает мою преданность Риму? И что мы должны подумать о тех, кто пытается не дать мне исполнить мой долг?
Поднялся невероятный шум, а Публий и Марк, не обращая на это никакого внимания, с неприязнью глядели друг на друга. Но Марк быстро нашелся с ответом:
— Я так понимаю, что ты своими глазами видел «огромную» армию Ганнибала? И смог реально оценить количество вражеских воинов?
— Я не имел возможности сделать ни то, ни другое, — ледяным тоном ответил Публий.
— Так ты что, прорицатель? — спросил Марк, и его сторонники разразились хохотом.
— Нисколько, — холодно возразил Публий и указал на Фабриция. — Со мной командир кавалерийского отряда, опытный ветеран. Он смог дойти почти до границ лагеря карфагенян и с удовольствием ответит на любые ваши вопросы.
Марк с едва скрываемым презрением поглядел на Фабриция.
— Как зовут?
Встретившись взглядом с Марком, Фабриций преисполнился решимости. Каким бы высокопоставленным ни был этот человек, сколь ни угрожающей была бы обстановка, он скажет правду.
— Гай Фабриций, господин. Всадник и землевладелец из окрестностей Капуи.
Марк небрежно махнул рукой:
— И что, твой боевой опыт настолько богат?
— Я почти десять лет провел в Сицилии, воюя с карфагенянами, — с гордостью ответил Фабриций, с удовольствием услышав восхищенные возгласы сенаторов. Многие одобрительно закивали. Другие начали перешептываться.
Марк поджал губы.
— Тогда рассказывай, что ты видел. Сенату решать, действительно ли угроза такова, как хочет ее видеть Публий.
Сделав глубокий вдох, Фабриций принялся в деталях описывать разведывательную операцию, проведенную его отрядом. Он не смотрел ни на Марка, ни на других, вместо этого сосредоточив взгляд на бронзовых дверях в дальнем конце зала. Это помогло ему побороть смущение, и к концу доклада он даже расслабился.
Фабриций не упустил ничего, а особое внимание уделил количеству вражеской кавалерии, ширине реки Родан и геркулесовым усилиям, приложенным, чтобы переправить боевых слонов. Закончив, он поглядел на Публия. Тот одобрительно кивнул. Выражение лица Флакка стало кислым. Неужели будущий зять решил, что это появление в Сенате покончит с консулом? Судя по встревоженным взглядам, которыми начали обмениваться сенаторы, ситуация была прямо противоположной. Марк внезапно оказался в роли обвиняемого.
Перехватив инициативу, Публий подошел к переднему краю трибуны.
— По оценке Фабриция, вражеское войско больше численностью, чем обе консульские армии, вместе взятые. Речь идет о полусотне тысяч воинов, из них по крайней мере четверть — кавалерия. Нумидийцы. А они, как мы знаем, неоднократно брали верх над нашими войсками в Сицилии. Не забудьте о слонах. Опыт войны против них у нас не слишком-то героический. Нам следует помнить и о командующем этой армией. Ганнибал Барка, которому удалось только что завоевать практически всю Иберию и взять штурмом неприступную крепость Сагунт. И он не побоялся повести своих воинов через Альпы поздней осенью.
Публий кивнул, увидев, как вздрогнули многие из сенаторов.
— Многие из вас хорошо знают претора Луция Манлия Вульсона, как и я сам. Он заслуженный и умелый командир. Но сможет ли он разгромить войско, вдвое превосходящее численностью его армию, в составе которого еще и превосходящие силы кавалерии и боевых слонов? — Консул окинул взглядом собравшихся сенаторов. — Сможет ли?
Зал погрузился в молчание. А затем начался полнейший переполох. Сотни людей встревоженно вопили, стараясь перекричать друг друга, но услышать в таком шуме собеседника было просто невозможно. Марк попытался успокоить тех, кто был поблизости, но тщетно. Фабриций не мог поверить глазам. И это люди, которые правят Республикой? Орущие и визжащие, как перепуганные дети? Он глянул на Публия. Тот следил за развернувшимся представлением, ожидая возможности вмешаться. Повинуясь инстинкту, Фабриций достал кинжал и протянул Публию.
— Это тебе, командир, — страстно сказал он. — Как и все мечи граждан Италии.
Первоначальное удивление на лице Публия сменилось хищной улыбкой. Он принял клинок и тихо отдал приказ ликторам. Грохот фасций о пол заставил всех умолкнуть.
Публий высоко поднял руку с кинжалом.
— Это мне отдал Фабриций, человек, нарушивший закон, принеся его в Курию. Но сделал это лишь потому, что предан Республике. Чтобы показать свою готовность пролить кровь и, если надо, отдать жизнь в бою с Ганнибалом. С такими решительными воинами, как он, я обещаю вам победу над карфагенскими захватчиками! Победу!
Как стая птиц внезапно меняет направление полета, так и настроение сенаторов сменилось на прямо противоположное. Паника уступила место бешеному энтузиазму. Раздались ликующие крики, и атмосфера в зале сразу же стала радостной. Публий победил, с огромным облегчением подумал Фабриций. Надо быть полным дураком, чтобы теперь пытаться сместить консула.
Спустя мгновение к нему бочком пробрался Флакк.
— Доволен? — прошипел он.
С Фабриция было достаточно.
— А что еще я должен был делать? Солгать насчет того, что видел своими глазами? — гаркнул он. — У Ганнибала огромное войско, хорошо вооруженное и под командованием решительного военачальника. К нашему несчастью, мы его недооценивали.
Лицо Флакка смягчилось.
— Конечно же, ты прав. Ты все правильно рассказал. И убедительно. — Он тут же пошел на попятную. — На такую опасность надо реагировать быстро. Честно говоря, Публий — человек, достойный сделать это. Сегодня он продемонстрировал потрясающую решимость.
Глядя на раздраженное лицо Марка, Фабриций с трудом верил словам своего будущего зятя, но затем отмел прочь свое беспокойство. Теперь такие вещи уже не играют роли. Главное теперь — разгромить Ганнибала.
Фабриций ничуть не удивился, когда Публий приказал ему отправляться к городским воротам и готовить своих кавалеристов к походу. Им надо было отправляться в Цизальпийскую Галлию в течение трех часов. Флакк тоже будет с ними. Говоря это, Публий закатил глаза.
— Некоторые вещи нельзя изменить, — тихо сообщил он.
Фабриций был рад исполнить полученный приказ. С него на всю оставшуюся жизнь хватило политики, и он уже не знал, что и думать о Флакке и его брате. Ему пришло в голову, что, может, Атия и была права, сомневаясь в выбранной им кандидатуре для дочери, но решив, что отправит ей короткое послание, прежде чем они отправятся в Галлию, покинул Курию и пошел через Форум.
