Глава шестая
Шестой класс дружной оравой ворвался в физический кабинет во главе с Димкой, который на ходу размахивал копилкой с деньгами.
Он теперь везде и всюду был первым. Ему уступали дорогу, заглядывали в рот, когда он что-нибудь говорил, у него спрашивали совета по любому поводу. Ему верили, его любили — ведь он их сделал самостоятельными людьми. Все старшеклассники и даже выпускники ехали в Москву на родительские деньги, а они, благодаря Димке Сомову, на собственную трудовую копеечку.
И вот они, веселые, милые, беззаботные, ворвались в физический кабинет, чтобы отсидеть свой последний урок… А потом каникулы — и Москва!.. И прочитали на доске объявление, написанное Маргаритой Ивановной, что вместо урока физики будет литература. Развернулись, чтобы идти в другой кабинет, но столкнулись в дверях с Лохматым и Рыжим. Лохматый, хвастаясь своей богатырской силой, один втолкнул всех обратно в класс. И кто-то упал, а девчонки запищали. Лохматый и Рыжий были очень довольны своей победой и орали, перебивая друг друга:
— Свобода-а-а!
— Физика заболела-а-а!
— Каникулы-ы-ы! Даешь кино!
Димка сказал, чтобы они не орали, а прочли, что написано на доске. Лохматый и Рыжий стали читать по складам объявление на доске:
— Ре-бя-та!.. У вас-с-с бу-дет уррро-оккк, — читали они в два голоса, — ли-те-ра-ту-ры!..
Когда они читали подпись Маргариты Ивановны — а она подписалась двумя буквами «М. И.», — то заблеяли овечками.
— Мээээ… Ииииии…
Многим понравилось, как они читали, и со всех сторон понеслось блеяние:
— Мэ-э-э-э!
— И-и-и-и!
— Мэргэритэ-э-э! Ивановнэ-э-э!
— А после уроков у нас работа в детском саду, — объявил Димка, — шефская.
— Какая еще работа, — сказал Рыжий. — Завтра же каникулы!..
— А мне родители вообще запретили работать, — пропела Шмакова. — Они говорят: «Лучше учись, а работать будем мы».
— Мы еще только растем! — писклявым голоском вставил Рыжий.
— У нас слабый организм! — рявкнул басом Лохматый.
Они хохотали над собственным остроумием.
— Ничего, поработаете. Нас там ждут, — снова начал Димка. — А вы, друзья-товарищи, — сказал он Лохматому и Рыжему, — если не нравится, валите отсюда! А мы дали обещание и выполним его.
— Димочка хочет главным быть, — сказала Шмакова. — Начальник!
— Точно! — захохотал Попов, заглядывая Шмаковой в лицо. — Ребя! Димка — начальник!..
— А мы его сейчас по шапке, — Лохматый подошел к Димке. — Надоел ты нам, Сомов, со своей копилкой… — Оглянулся на класс: — Верно я говорю?
— Ох как верно! — простонал Рыжий. — В самую точку.
Димка растерялся. Он никак не ожидал такого натиска. Он привык, что ему все смотрят в рот. А тут вдруг бунт!
В это время в дверях появился Валька. Он облокотился плечом о косяк двери и небрежно объявил:
— Я не ломовая лошадь, чтобы бесплатно вкалывать. У нас государство богатое.
— Явился наконец! — Димка оживился. — Ребята, а вы знаете, чем занимается наш Валька? Тихо!.. Сейчас я вас удивлю!
Но тут за Валькиной спиной выросла голова, прикрытая кепкой. Это был сам страшный Петька.
— Валечка, — сказал он, — я тебе портфельчик принес — Он протянул Вальке портфель и прошел вихляющей походкой к учительскому столу. — Здравствуйте, дорогие дети!.. — Повернулся к Димке, потрепал его рукой по щеке. — И ты, дружок, повторно здравствуй. — Он тяжело вздохнул. — Подслушивать, конечно, нехорошо, но я слышал ваши разговоры и понял ваши разногласия… Оказывается, некоторые из вас стремятся работать, в то время как большая часть коллектива желает участвовать в культурно-массовом развлечении, то есть посетить местный кинотеатр. Я думаю, что меньшинство должно уступить. Таков закон коллектива. Так что ваша проблема — сущий пустяк.
Он повернулся к доске и, что-то напевая себе под нос, стер объявление Маргариты.
— Вот вы и свободны. Как ветер!.. Как моторная лодка, у которой мотор мощнее, чем у рыбохраны… Будьте счастливы, дети! А ты, дружок, — сказал он Димке, — не обижай, пожалуйста, моего меньшого. — Он погрозил Димке пальцем, улыбнулся всем и ушел.
Ленка думала, что Димка тут же бросится на Вальку и всем все расскажет, но он почему-то промолчал.
И тут Рыжий в полной тишине неуверенно произнес:
— А может, правда какой-то неизвестный зашел и стер…
— Ну, ты — умный! — обрадовался Валька.
— Значит, мы этого не читали? — рассмеялась Шмакова.
— Ребя!.. Не читали и не слыхали, — вставил Попов.
— А Попик у нас сообразительный стал, — хвастливо пропела Шмакова. — Моя школа…
— Мы же Маргариту подведем! — пробовал остановить их Димка.
— Заткнись, подпевала! — заорал Валька. — Даешь кино-о!
Ребята повскакали со своих мест и бросились к дверям:
— В кино! Даешь кино-о-о!
Димка загородил им дорогу, но они смели бы его, им так хотелось в кино, если бы не крик Васильева:
— А у меня нет денег!
Вот тут-то по-настоящему все и началось. Димка почему-то вдруг забыл, что он только что, вот сию минуту, сам не пускал всех в кино, вырвался на середину класса и радостно закричал:
— Васильев! Я тебе одолжу!.. И всем одолжу, у кого нет… — Голос у Димки звучал звонко. — Значит, легенда такая — мы пошли проведать больную физичку!
— У-у-у, Сомов — голова! — восхитился Рыжий. — Навестим больную! Это по-нашему!
— Как тимуровцы! — захихикал Валька.
И Ленка тоже восторженно захохотала: ей понравилось, что Димка такой находчивый.
А он уже командовал, чтобы выходили из класса по двое. И первый рванулся к двери. За ним — Ленка. Она даже кого-то оттолкнула, чтобы не отстать от Димки.
И тут им в спину ударил резкий голос Мироновой:
— А я в кино не пойду!
— Ты? — переспросил Димка.
— Да, — ответила Миронова.
— Смотрите, она против всех! — удивился Димка.
— Против всех! — глаза у Мироновой засверкали.
— А если мы тебя поколотим? — спросил Валька.
— Попробуйте, — ответила Миронова и гордо расселась на своей парте.
Все как-то сразу приумолкли — никто не решался поднять руку на Миронову. А Димка вдруг рассмеялся и Ленка следом за ним, хотя и не знала, чего он смеялся. И многие другие рассмеялись, с надеждой глядя на Димку. Не зря же он смеялся. Значит, нашел выход из положения.
— А сила у нас на что, Лохматый? — спросил Димка.
— Сила — это главное! — восторженно ответил Лохматый, поднял Железную Кнопку на руки и под общий хохот вынес из класса…
Ленка испуганно взглянула на Николая Николаевича.
Она каждый раз так испуганно смотрела на него, когда искала помощи и поддержки, когда вспоминала что-нибудь такое, что теперь ей казалось ужасным. Робкий быстрый взгляд ее беспокойных глаз говорил Николаю Николаевичу: какая же я глупая, никчемная и жалкая… На лице Ленки опять жила ни на что не похожая, только ей одной данная, только от нее одной исходящая улыбка, Ленкина улыбка, которая сейчас просила за все прощение.
А тем временем события приобретали несколько иной разворот, чем об этом знала Ленка.
Дело в том, что Шмакова и Попов не пошли вместе со всеми в кино, а остались в классе. Они притаились за шкафом с приборами, а когда все убежали, вышли из укрытия.
И еще на учительском столе стояла копилка, забытая Димкой.
Шмакова, пританцовывая, ходила между партами — у нее было хорошее настроение. А Попов, как обычно, смотрел на нее во все глаза.
— Смотри, Димка забыл свой сундук с драгоценностями, — Шмакова подняла копилку. — Тяжелая. Если бы у меня было столько монет, я купила бы себе колечко. — Она повертела рукой, точно ее палец уже украшало желанное кольцо.
— А я бы купил мотоцикл и два шлема, — вякнул Попов.
— Неужели два? — спросила кокетливо Шмакова. — Зачем?.. — Хотя ей-то как раз было совершенно ясно, почему Попов мечтал о двух шлемах.
Попов смутился, но не ответил.
— А почему мы не пошли в кино? — спросил он, стараясь переменить тему разговора.
— Я не пошла потому, что не захотела, — сказала Шмакова.
— А я как ты, — рассмеялся Попов.
— Послушай, Попов… Так зачем ты хотел купить два шлема? — Она чувствовала над ним свою силу, и ей нравилось им командовать.
Попова бросило в жар.
— Ну? — повелительно спросила Шмакова. — Ну что ты тянешь?
— Я… я… — выдавил Попов, пытаясь сознаться, и вдруг он услышал чьи-то спасительные шаги и прошептал: — Кто-то идет!
Шмакова ориентировалась сразу.
— Прячься! — приказала она Попову и сама влезла под парту.
Попов втиснулся рядом с нею.
В класс вошла Маргарита Ивановна, удивленно посмотрела на доску — от ее объявления осталась только подпись, две буквы: «М. И.».
Она медленно стерла их.
— Мы уже пересекли школьный двор, — рассказывала Ленка, — когда Димка спохватился, что забыл копилку.
«Деньги забывать нельзя, — сказал Валька. — А то их могут тю-тю!»
«Я сбегаю!» — восторженно закричала я, рванулась, зацепилась ногой за ногу, грохнулась об асфальт и разнесла коленку в кровь.
«Вот недотепа, — сказал Димка. — Ждите меня за углом», — и побежал в школу.
«Не угодила», — хихикнул Валька.
«А мне не больно!» — сказала я назло Вальке, хотя от обиды и боли чуть не заревела.
«Ты сходи в медпункт», — предложила Железная Кнопка.
Прихрамывая, я заковыляла к школе. Кто-то рассмеялся мне вслед — так я ковыляла, а мне было стыдно своей неловкости, и поэтому я тоже рассмеялась и захромала еще сильнее, чтобы посмешить всех.
Когда я проходила мимо физического кабинета, то услышала голоса Маргариты и Димки и в ужасе остановилась. Значит, Димка попался.
«Ты почему вернулся один? — спросила Маргарита. — А где же остальные?»
«Ушли, — ответил Димка спокойно. — Физичка ведь заболела».
«Но я же вам написала, что будет урок литературы».
«Разве?.. Кто-то, значит, стер».
«Ну, у Димки и выдержка», — подумала я.
«Не „кто-то“, а вы, — резко ответила Маргарита, голос у нее стал чужой. — Не люблю, когда врут».
А Димка ей в ответ, что и он не любит, когда врут.
«Тогда сознавайся… Куда все „слиняли“? Так, кажется, вы это называете?..»
Димка молчал.
«Боишься правду сказать?» — не отставала Маргарита.
Она его стыдила, стыдила, ругала, ругала… Сначала, что мы жалкие людишки. Потом — неблагородные и неблагодарные. И не понимаем хорошего отношения и человеческого участия. Перед самым отъездом… Обидно… Так обидно!.. Прямо нож в спину! Ну никак не ожидала… А у самой голос дрожал.
Мне ее жалко стало. У нее праздник — свадьба, а мы ей нож в спину. А потом у нее голос окреп. Не знаю, чем он ее добил. Может быть, презрительной усмешкой уголком рта — у него такая усмешка.
В общем, она его ругала, а он терпел до тех пор, пока она не назвала его трусом.
«Я трус? — впервые подал голос Димка, и он зазвенел в моих ушах. — Я-я-я-я?!» Так он громко крикнул, так возмутился, что она назвала его трусом.
Он ведь не был трусом. Ты же помнишь, как он у Вальки отбивал собак, как дрался с его старшим братом, с Петькой. Про Димку в школе легенды рассказывали. Он вытащил из горящего сарая кошку только потому, что маленькая девочка плакала — это была ее кошка. Все ее успокаивали, а в сарай, конечно, никто не лез… Представляешь, как он возмутился! Он кошек из огня вытаскивал, хотя их вовсе и не любил, но вытаскивал! А она ему: «Трус, жалкий, презренный трус!»
Димка гордый человек. А она ему: «Жалкий, презренный трус!» Как пощечину отвесила. Наотмашь — хлоп! И звон-н-н по всему классу.
Я стояла за дверью, а схватилась за щеку, будто мне отвесили пощечину.
Николай Николаевич увидел, как Ленка схватилась за щеку, будто все это с Димкой произошло только что, сию минуту, и он не выдержал:
— Да я знаю, знаю, что было дальше! Знаю. Тебе стало жалко Маргариту. Я тебя насквозь вижу — ты же благородная душа, ты вскочила в класс и все ей выложила!..
— Что ты, дедушка, это не я сказала, — Ленка почему-то перешла на шепот. — Димка ей сам выложил всю правду до конца.
— Так это он сказал Маргарите, а не ты? — удивился Николай Николаевич. — Почему же они тогда приставали к тебе?..
Ленка не ответила Николаю Николаевичу, она рассказывала все громче, все быстрее, взахлеб. Слова срывались с ее торопливых губ:
— Когда Димка все сказал Маргарите, она отпала. По-моему, забыла и про свою свадьбу, и про жениха. Ни слова не ответила и выскочила из класса. Я заранее спряталась от нее. Ее каблуки щелкали по пустому коридору, как одинокие выстрелы. Потом она не выдержала и побежала, и стук каблуков участился и слился в сплошную пулеметную очередь: тра-та-та!..
И от Димки я тоже спряталась, когда он проскочил мимо меня, размахивая копилкой. В голове у меня все перемешалось, я выхватила носовой платок, перевязала им коленку — и за ним…
А в это время в классе из-под парты высунулась хитрющая мордочка Шмаковой и совершенно ошеломленная физиономия Попова. Выражение их лиц удивительно точно передавало настроение: Шмакова была очень довольна, ее лицо озаряла странная многозначительная и таинственная улыбка, Попов же был растерян и даже потрясен.
— Видал? — Голос Шмаковой вздрагивал от возбуждения.
— Ну, Димка! — Попов еще не знал, как относиться к происшествию, которое произошло у них на глазах, и с надеждой взирал на подружку. — А что теперь будет?
— Родителей начнут таскать, — ответила Шмакова. — А мы с тобой в порядке.
— Ох, у тебя и голова! — восхищенно сказал Попов. — Член правительства… Я им не завидую.
— А я не завидую Сомову. — Шмакова снова улыбнулась и пропела «лисьим» голоском: — Они ему устроят кино…
— Лохматый его — в бараний рог! — хихикнул Попов, желая угодить Шмаковой.
— Интересно, что теперь скажет Бессольцева?.. — Шмакова задумалась, но вот какой-то четкий и ясный план созрел в ее голове. Она схватила портфель, крикнула Попову на ходу: — Быстрее!.. Посмотрим, как Димка будет сознаваться… Это же концерт! — и выскочила из класса.
Попов, как всегда, следом за нею.
— Я догнала Димку на улице, — продолжала Ленка. — Он вначале бежал быстро, решительно, потом почему-то пошел медленно, а потом вовсе потащился… И даже несколько раз останавливался, словно вообще не спешил в кино.
Наконец мы нагнали ребят. Я думала, Димка сразу все расскажет, и мы ни в какое кино не пойдем. А он — нет. Не рассказал. Может, не хотел им портить настроение? И все пошли в кино.
В кино я все время думала про Димку и Маргариту, ничего не видела, никак не могла сосредоточиться и мороженое, которое мы ели, уронила на пол.
После кино я опять ждала: вот сейчас Димка расскажет про Маргариту, вот сейчас Димка расскажет про Маргариту… Меня так колотило, что Железная Кнопка заметила и спросила, чего я так дрожу. Я ответила, что не знаю, а сама подумала: «Может, Димка не сказал ничего ребятам потому, что решил раньше посоветоваться со мной? Я же его ближайший друг».
Потом все разбежались, и мы остались с Димкой вдвоем. И опять я ждала и думала: вот-вот он все расскажет. Шла и заглядывала ему в глаза. Но он ничего не сказал, а я не спросила.
Потом я себя ругала, что была дурой. Ты подумай!.. Если бы я его спросила, если бы я сказала, что я все знаю, то все-все было бы иначе. Дедушка, он правда думал, что он герой. Он еще не знал про себя, что он трус, так же как я не знала, что очень скоро стану предательницей.
— Какая же ты предательница, если это сделал он? — спросил Николай Николаевич.
— Самая настоящая. — Ленкино лицо вновь приобрело печальное выражение, сжалось, сморщилось, она боролась со слезами. — Хуже его в сто раз. Ты вот слушай, слушай и сам увидишь…
