Часть вторая
Оседлавшие шторм
Пролог
Утро началось с запахов кофе и соленой воды, легкого ветра, шевелящего москитную сетку над кроватью, бледно-желтого света, мягкого, как масло. Анна потянулась всем своим длинным телом, и ноющая боль в мышцах показалась ей сладкой, томительно-приятной. Снизу доносился дружеский рокот прибоя, шипение набегающей на песок воды. «Сссерррффф…» – отчетливо слышалось в этом шелесте. Волна звала; она ждала, и Анна готова была откликнуться.
Спасибо Богу за Индийский океан и человеческому разуму – за самолеты. Еще позавчера Анна, закованная в белый халат, сидела в лаборатории фармацевтического завода, проклиная все на свете. Она любила свою работу, но очередная командировка выводила из себя. Сколько можно метаться между Франкфуртом и Мумбаи? За стенами лаборатории поджидали пыльные раскаленные улицы, странные, резкие запахи, паршивенький отель, единственным достоинством которого был мощный кондиционер. Анна уже готова была поднять бунт, но очередная поездка удачно состыковалась с отпуском, таким недолгим и таким драгоценным. Короткий прямой перелет из Мумбаи в Коломбо вместо многих часов в самолете и тягомотных пересадок. Сутками больше на Слоновом острове. Лишний день на доске – Анна год не вылезала из спортзала, тренируя мышцы и баланс, лишь бы скорее втянуться, не тратить время на неуклюжие пробы, пока тело заново привыкает к необычной нагрузке. Лишний день, чтобы снова и снова чувствовать волну. Ради этого стоило потерпеть хоть Мумбаи, хоть Гренландию.
Новый день на острове, новый день безоблачной радости. Поглощая яичницу, Анна косилась на свою доску: самая простая, уже слегка побитая. Когда-то яркий пластик успел выгореть до цвета слишком круто сваренного желтка – чего еще ждать от доски, взятой напрокат. Но Анне она нравилась; за два дня девушка успела привыкнуть к ней, и уже казалось, что ей досталось лучшее из того, что мог предложить отель.
Анна проглотила завтрак почти до неприличия торопливо. Впрочем, стесняться было некого: кафе пустовало, лишь в дальнем углу сидели двое – на вид такие же, как Анна, серферы, спешившие встать на доски, пока солнце не поднялось слишком высоко и пляж не превратился в гигантский гриль. Тут Анне не повезло: второй раз на Слоновом острове – и второй раз в низкий сезон. Надо будет поговорить с шефом: раз уж круглый год гоняет ее в Мумбаи, пусть перенесет отпуск, чтобы она наконец увидела настоящую волну. Впрочем, тут Анна обманывала себя: больших волн она пока опасалась. Для серьезного серфинга ей не хватало ни сил, ни опыта. Она представила себе трубу – настоящую трубу из тех, какие бывают в Австралии и на Гавайях и которые она пока знала только по видео. Слегка поежилась. Так заманчиво… и так пугающе.
* * *
Анна слишком хорошо помнила день, когда впервые решилась выйти на волну одна, без инструктора. Казалось, у нее уже неплохо получается, да и волна выглядела маленькой, безобидной. Простой. Она поняла, что ошиблась, слишком поздно. Доска под ногами вдруг пошла в сторону, и Анна успела подумать о том, какая она большая и тяжелая. Какая твердая. И как больно будет, когда тонны и тонны воды подомнут ее под себя, с одинаковым равнодушием перемалывая пластик и живую плоть. Время раздвоилось, разделилось на сверкающие радужной каймой полосы. Внутренний поток мучительно тянулся, позволяя Анне снова и снова предчувствовать, как жесткое ребро доски обрушится на висок. Внешний – несся с невообразимой скоростью, и в нем Анна ничего, абсолютно ничего не успевала. Каждое движение было тягучим, словно она превратилась в муху, заключенную в янтарную каплю смолы, и тело, потерявшее контроль, неуклонно двигалось вниз и в сторону от доски.
А потом произошло нечто такое, чего Анна так и не смогла себе объяснить. Она выдумывала множество толкований, приплетала подсознание и инстинкт самосохранения, рассказывала себе, что в последний момент все-таки сумела сориентироваться и невероятным напряжением мышц, отчаянным усилием сделать единственно верное движение, которое позволило ей выправиться и вернуть равновесие. Но в самой глубине души она считала случившееся чудом. От этого было неуютно, даже страшновато, и Анна в конце концов почти убедила себя в том, что спаслась сама. Она не любила вспоминать, как внезапно потускнела полоса пляжа, как вода стала стеклянно-серой, а воздух – холодным. Больше всего это походило на полное солнечное затмение. Затмение, наступившее сразу, без предупреждения, словно тень не наползала на солнечный диск, а закрыла его одним яростным рывком. Да, это выглядело как солнечное затмение… а потом волна, презирая законы физики, игнорируя силы тяжести и инерции, вдруг изменила направление и форму, проскользнула под доску, выравнивая, выправляя падающего человека.
Через считаные секунды Анна уже стояла в шипящей полосе пены, прижимая к себе доску, и слушала бешеные удары сердца. Она с каким-то новым, отстраненным любопытством рассматривала мир вокруг себя, замечая детали, до которых ей обычно не было дела. Красно-белая вышка торчит над шапкой джунглей; по-над берегом летят три цапли. Художница из «Сансамая» бредет, сутулясь, по пляжу, вид у нее какой-то виноватый. Ослепительно яркая прозелень воды светится между узорными клочьями пены, оставшейся от разрушенной, потерявшей силу волны… Все было свежо, ярко, выпукло, и Анне на мгновение почудилось, что в случившемся есть смысл; что это – послание, некий толчок к новой, еще неизвестной, но намного более правильной жизни.
Эйфория длилась недолго. Анна тихо рассмеялась, сообразив, сколько адреналина хлынуло в ее кровь за последнюю пару минут. Послание? Несомненно. Она рано отказалась от услуг инструктора – это раз; поездку в Австралию, на серьезную волну, запланированную на следующий год, лучше пока отложить – это два. Вот и все послание. Биохимик, перепутавший адреналиновое опьянение с мистическим откровением… коллеги бы ее засмеяли.
* * *
Анна запрятала воспоминание о чуде в самый дальний уголок памяти, но с одним не смогла справиться: волна теперь казалась ей живым существом, капризным, иногда даже опасным, но по большому счету настроенным дружелюбно. Она чувствовала волну, ловила оттенки настроения и предугадывала по ним движение. Больше того – иногда ей казалось, что они чувствовали друг друга. В тот день между ними возникла связь, и, вернувшись на Слоновый остров, Анна убедилась, что это сродство никуда не исчезло. Ее первый в сезоне серфинг походил на встречу со старым другом, с которым не виделись сто лет. Настороженное напряжение быстро сменилось чистой радостью. Минутная неловкость развеялась словно дым, и на ее месте как ни в чем не бывало возникло старое взаимопонимание. А впереди еще целая неделя ежедневных встреч и разговоров, чтобы насытиться перед новой разлукой…
Однако сегодня что-то пошло не так. Анна никак не могла найти контакт, вернуть удивительное чувство волны, состояние, когда тело само угадывает нужные движения. Видимо, вчера она от жадности перетренировалась и не успела восстановиться. Анна пыталась сосредоточиться, ухватить нужный настрой, но раз за разом срывалась с доски. Снова ловила волну – и вроде бы делала все правильно, не отвлекаясь ни на долю секунды, но привычные действия не давали результата.
С каждым падением Анна все больше убеждалась: дело не в ней. С самим океаном происходит нечто неуловимо странное. Непонятные, тягостные ощущения: словно вода утратила свои свойства и обрела новые, стала густой и в то же время рыхлой. Неправильной. Как будто кто-то тянул волну назад, мешая ей катиться к берегу. Чуть медленнее. Чуть неохотнее. Помимо воли на ум Анне все чаще приходили съемки, сделанные перед цунами. Невыносимо неправильное зрелище стремительно уходящей от берега воды. Обнаженное дно, дышащее необъяснимым ужасом. И – вспухающий на горизонте вал…
Легкое беспокойство сменилось зудящей тревогой, но Анна все-таки попыталась поймать волну еще раз. Она потеряла равновесие, не успев даже выпрямиться на доске; соскользнула, больно ударившись плечом. Рот заполнился соленой горечью, и на мгновение девушку охватила паника. Схватившись за доску, она забилась, не в силах нащупать ногами дно, ощущая, как ее медленно, но неумолимо оттаскивает от берега. От ужаса она снова хлебнула воды, но тут очередная волна схлынула; Анна наконец уперлась ногами в песок и торопливо побрела к берегу.
Выбравшись на пляж, она испуганно обернулась. Но океан был на месте, вода не уходила от берега, и прибой ни видом, ни звуком не отличался от привычного. Однако снова лезть в воду не хотелось. Океан больше не вызывал доверия – по крайней мере сегодня. Старый друг отводил глаза и мямлил, и было страшно узнавать, что за этим кроется.
От расстройства Анна не сразу заметила, что на острове тоже происходит нечто необычное. С пляжа виднелась часть поселка – поперечные улочки, уходящие вверх и в глубь острова, кусочки перекрестков. Обычно пустынные и белесые в это время, сейчас они походили на канавки, неторопливо наполняющиеся красным. Багровые ручейки стекали с холма, за которым скрывался пирс, где останавливался паром с большой земли. Из-за едкой соли перед глазами плыло, и Анне пришлось долго тереть веки, чтобы понять: в поселок идут толпы одетых в красное людей. Спортсмены? Ребята из какого-нибудь студенческого лагеря? А может, опасения насчет цунами не так уж глупы, уже объявлена тревога, и эти фигурки в красном – заранее прибывшие спасатели?
Вне себя от беспокойства, она подхватила доску и заторопилась в отель.
* * *
Несмотря на опасения Анны, никто не спешил объявлять эвакуацию. Территория отеля, как обычно в это время года, была пустынна и тиха, а звуки, доносящиеся из поселка, – привычны и обыденны. Шум проезжающей мимо машины. Протяжный крик скучающей на пустыре коровы. Смех и визг стайки школьников, возвращающихся с занятий… После душа Анна окончательно успокоилась. Но все-таки глухие удары и раздраженные возгласы, донесшиеся от соседнего коттеджа, заставили ее нервно вздрогнуть.
Торопливо натянув платье, она выглянула в широкое окно. Шумели серферы, которых Анна приметила сегодняшним утром. С руганью и проклятиями они спускали по крутой лестнице рюкзак. Второй баул уже валялся на газоне рядом с двумя короткими досками. Лица у парней были красные от злости и по-детски обиженные, словно у них только что отобрали мешок конфет.
– Уже уезжаете? – спросила Анна с легким разочарованием. Ребята появились только вчера, и она надеялась с ними подружиться. Ее разъедал восторг неофита, ей хотелось бесконечно говорить о досках и волнах. Соседи казались подходящими собеседниками: эти двое явно катались не первый и не второй сезон.
Один из серферов сердито пожал плечами.
– Управляющий попросил нас освободить коттедж, – сказал он с досадой. – Говорит, произошла ошибка, и все номера забронированы начиная с завтрашнего дня.
– Все? – испуганно воскликнула Анна. – Как же так…
– Врет, – отрезал второй. – Не знаю, чем мы ему не угодили. Мы весь остров обегали – везде твердят, что мест нет. В низкий сезон! На пляже три человека! А у них нет мест…
– Да ну их к черту! – раздраженно воскликнул первый, остервенело дергая зацепившийся стяжкой рюкзак. – Все равно на западном побережье волна лучше.
– Давай уже, на паром опоздаем, – прорычал второй и замахал тарахтящему по гравийной дорожке тук-туку.
Встревоженная и растерянная Анна проводила их взглядом. Наверное, все гостиницы забронированы для людей в красных футболках, которых она заметила с пляжа. Неужели их так много? Что происходит – праздник, соревнования, съезд какой-то крупной организации? Странно, о таких событиях всегда известно заранее. Может, эти двое просто начудили, отмечая начало каникул, и деликатные шриланкийцы, не желая обвинять туристов напрямую, просто аккуратно выдавили их с острова? Вроде бы вчера не шумели… Грубо обошлись с коровой? Или демонстративно выпили пива вечером – в полнолуние это запрещено, а вчера ночью сквозь рваные облака как раз проглядывала круглая, как апельсин, луна. Однако шриланкийцы не только деликатны, но и практичны. Вряд ли управляющий отелем отказался бы от прибыли только потому, что туристы по незнанию нарушили пару обычаев.
Все еще недоумевая, Анна вышла на веранду. Здесь было пусто; только в глубине, полускрытый стойкой, маленький пухлый управляющий тихо и нервно переговаривался с пожилой дамой в белой блузе и фантастическом колье. Заметив Анну, он двинулся навстречу, жестикулируя и улыбаясь заранее виновато, – и девушка подобралась. Еще не зная, что ей скажут, она решила держаться до последнего. Ее отпуск был слишком коротким, чтобы тратить время на переезд. Она хотела кататься на доске, а не на поезде; серфить в океане, а не в Интернете в поисках нового подходящего места.
Горестную повесть о том, что все, абсолютно все постройки отеля внезапно признаны аварийными, Анна выслушала невнимательно. Управляющий беззастенчиво врал, и это приводило ее в ярость. В школе Анну дразнили кобылой за высокий рост и крупную, тяжелую кость, и сейчас она как никогда соответствовала этой кличке – глядящая сверху вниз на толстячка-управляющего, гневно раздувающая ноздри и едва не топающая ногой.
– В какой отель вы посоветуете переселиться? – все-таки спросила она на всякий случай, гордясь своей сдержанностью. Глаза управляющего забегали.
– Я бы не стал… понимаете, наш отель – лучший на острове, больше вы нигде не найдете таких удобств, такого уровня… Не могу посоветовать ничего аналогичного. Остальные – просто пристанища для бедных студентов, а не приличные гостиницы. Это не для вас. Скопища жалких грязных лачуг…
Пожилая дама в глубине веранды отчетливо фыркнула, и управляющий окончательно смешался.
– Я могу порекомендовать прекрасный отель на большой земле, его содержит мой друг, он даст вам огромную скидку, – забормотал он. – И, конечно, вы ничего не должны платить здесь, мне очень, очень жаль, я обязан компенсировать…
Он принялся совать Анне пачку смятых влажных рупий, и девушка упрямо спрятала руки за спину.
– Не знаю, что здесь происходит, – сердито проговорила она, – и не хочу знать. Я никуда не поеду. Я забронировала номер на неделю, и вы не имеете права меня выкинуть, как тех мальчишек…
Анна вскинула подбородок, презрительно глядя на толстяка. Тот едва не плакал, но его расстроенная физиономия вызывала только раздражение. Мелкий жулик. Если бы объяснил, в чем дело, признал ошибку, она, может, и вошла бы в его положение. Но раз предпочитает решать проблемы враньем – пусть выкручивается как хочет, Анна ему помогать не станет.
– И еще. Я хотела бы заменить доску, – припечатала она. – Эта никуда не годится.
Управляющий в отчаянии всплеснул руками и, ища поддержки, оглянулся на пожилую даму, которая с любопытством прислушивалась к их разговору.
– Послушайте, упрямая леди, – решительно вмешалась та. – Вы же стояли на волне сегодня? Вам понравилось?
Управляющий дернулся, будто желая остановить ее, но, нарвавшись на жесткий взгляд, беспомощно заскулил. Повернулся к Анне, прижимая к груди пухлые лапки, готовый плести новые байки, предлагать любую компенсацию, лишь бы заставить старуху замолчать. И без того смущенный, теперь он выглядел так, будто вот-вот провалится под землю.
– Я сейчас же созвонюсь со своим другом, – зачастил он, вытаскивая телефон, – его отель намного, намного лучше моего, он выделит вам люкс…
– Хватит юлить, – оборвала его старуха. – Видишь ведь – не поможет. Так как вам понравился сегодняшний серфинг, леди?
– Это не относится к делу, – проговорила Анна, внезапно ощутив, что едва способна шевелить губами. Она все еще сохраняла величественную осанку, но уже понимала, что потерпела поражение. Чувство такое же мучительно-тягостное, как то, что она испытала с утра. Опора медленно, но верно ускользала из-под ног, и этому не было никакого объяснения.
– Еще как относится, – возразила дама почти весело. – Если останетесь – понравится еще меньше…
Анна заглянула в выцветшие глаза, которые не делало ярче обилие бирюзы в ушах и на шее, – и отшатнулась. Она поняла: старуха прекрасно знает, что Анна испытала сегодня утром. Знает намного лучше, чем она сама. И говорит правду: если Анна останется, омерзительное ощущение уходящей из-под доски волны, ускользающей от сознания реальности не только не исчезнет, но и станет совершенно невыносимым. Превратится в нечто такое, что просто невозможно пережить и сохранить рассудок…
– Вот и умница, – удовлетворенно кивнула старуха. – Сейчас вам вызовут тук-тук.
* * *
О людях в красных футболках Анна вспомнила только на палубе парома, набитого рассерженными, растерянными туристами. Но к тому времени разглядеть, что творится в поселке, стало невозможно. Хотелось понять, что произошло, придумать гипотезу, связывающую нашествие и выдворение с острова всех посторонних, но Анной вдруг овладела странная лень. Впервые в жизни ей не хотелось думать. Она сосредоточивалась не больше чем на пару секунд – и тут же отвлекалась. Узор облупившейся краски на поручне, выпрыгнувшая из воды рыба, долетевший обрывок разговора… Любая мелочь тут же занимала ее мысли, вытесняя размышления о людях в красных футболках и глупом вранье управляющего. В конце концов сиюминутные пустяки полностью заняли ее голову, а от них тонкие ниточки потянулись в будущее. Слоновый остров больше не интересовал Анну. Он растворился во влажной дымке, превратился в висящее над горизонтом сине-зеленое облако, бледное и тревожное, как глаза пожилой леди в белоснежной блузе и бирюзовом колье. Анна смотрела на него совершенно равнодушно. Ее ждали новые места, новые знакомства, новые дни, наполненные не только серфингом. Или не серфингом вовсе – нельзя зацикливаться на хобби настолько, чтобы игнорировать другие возможности. Все обернулось к лучшему: признаться, она уже превращалась в маньяка, не способного думать ни о чем, кроме своего увлечения. Все к лучшему. Никаких потерь.
Встречный ветер нахально лохматил волосы, выбивал из глаз слезы. Только ветер. Паром деловито взламывал стеклянно-гладкую поверхность океана, и хотелось, чтобы он как можно скорее причалил к большой земле.
Анна знала, что никогда больше не сможет довериться воде.