Книга: Элия Голдратт Цель. Процесс непрерывного совершенствования
Назад: 19
Дальше: 21

20

Я еду на завод и по дороге проезжаю мотель, где провел ночь Иона. Я знаю, что он давно уехал — у него в 6:30 был самолет. Я предложил отвезти его в аэропорт, но — мне повезло — он сказал, что возьмет такси.
Добравшись до кабинета, я прошу Фрэн собрать людей на совещание. Тем временем я составляю список мероприятий, предложенных вчера Ионой.
Но тут мне в голову приходит мысль о Джулии. Я закрываю дверь, сажусь за стол и набираю номер ее родителей.
В первый день после отъезда жены ее родители звонили, спрашивая, нет ли известий. А потом звонки прекратились. Пару дней назад я сам попытался узнать от них, не слышали ли они что-нибудь. Теща Ада заявила мне, что ничего не знает о местонахождении дочери, но я тогда не очень-то поверил ей.
Ада и сейчас снимает трубку.
— Здравствуйте, это Алекс, — говорю я. — Позвольте мне поговорить с Джулией.
Ада начинает суетиться.
— Что… а… гм… ее здесь нет.
— Есть, я знаю.
Я слышу ее вздох.
— Ведь есть, правда? — настаиваю я.
Наконец Ада говорит:
— Она не хочет разговаривать с тобой.
— Давно она у вас? Вы что, лгали мне даже в то первое воскресенье, когда я звонил вам?
— Нет, мы тебе не лгали, — надменно отвечает Ада. — Тогда мы не знали, где она. Джулия несколько дней прожила у своей подруги Джейн.
— Хорошо, а позавчера что вы мне сказали?
— Джулия попросила меня не говорить, что она у нас, — отвечает Ада. — Я и сейчас не должна была признаваться. Она хочет какое-то время побыть одна.
— Ада, мне нужно поговорить с ней, — прошу я.
— Она не подойдет к телефону, — говорит Ада.
— Откуда вы знаете, даже не спросив ее?
Ада кладет трубку. Слышны ее удаляющиеся, а минуту спустя приближающиеся шаги.
— Джулия говорит, что позвонит тебе сама, когда будет готова к разговору, — сообщает теща.
— Что это значит?
— Если бы ты не пренебрегал ею все эти годы, ничего не случилось бы, — говорит Ада.
— Ада…
— До свидания. — Она вешает трубку.
Я пытаюсь позвонить еще, но никто не отвечает. Несколько минут спустя я заставляю себя выбросить эти мысли из головы и обратиться к текущим делам.

 

В десять в моем кабинете начинается совещание.
— Я хотел бы знать, что вы думаете об услышанном вчера вечером, — говорю я. — Лу, что скажете?
— Гм… Я никак не мог поверить в то, что Иона говорил про час работы «узкого звена». Вечером я пришел домой и основательно продумал все это. И мы действительно ошиблись, оценивая потерянный час работы «узкого места» в 2735 долларов.
— Ошиблись?
— Только восемьдесят процентов нашей продукции проходит через «узкое место», — говорит Лу, сверяясь с бумагой, которую он достал из кармана. — Поэтому истинная величина убытков составляет восемьдесят процентов от общей величины операционных расходов. Это получается 2188 долларов в час, а не 2735.
— Ах вот как, — говорю я. — Наверное, вы правы.
Лу улыбается.
— Тем не менее, — говорит он, — должен признаться, что у меня открылись глаза, когда Иона представил ситуацию в таком свете.
— Я согласен с вами. А как остальные?
Я спрашиваю мнение поочередно у каждого, и все в общем и целом согласны. И все-таки Бобу, кажется, не нравятся некоторые предложенные Ионой перемены. Ральф не видит, в чем его роль. Только Стейси твердо поддерживает идеи Ионы.
Она говорит:
— Мне кажется, стоит рискнуть и пойти на эти перемены.
— Хотя меня несколько нервирует то, что это на какое-то время повысит операционные издержки, — говорит Лу, — я согласен со Стейси. Как сказал Иона, мы подвергаемся куда большему риску, продолжая идти прежним путем.
Боб поднимает руку, желая высказаться.
— Пусть так, — говорит он. — Но некоторые из предложенных Ионой мер осуществить проще и быстрее, чем другие. Так давайте с них начнем и посмотрим, какой будет эффект.
— Это разумно, — отвечаю я. — И с чего конкретно начнем?
— Я думаю, что стоит для начала переместить ОТК для проверки качества деталей, поступающих на «узкое место», — предлагает Боб. — Другие меры, связанные с ОТК, потребуют некоторого времени, но переместить инспектора ничего не стоит. Это можно сделать уже сегодня.
Я киваю:
— Хорошо. А как насчет новых правил, касающихся перерывов?
— Могут быть неприятности с профсоюзом, — говорит Боб.
Я качаю головой:
— Надеюсь, мы уладим это. Продумайте детали, а с О'Доннелом я сам поговорю.
Боб что-то помечает в блокноте. Я встаю и обхожу стол, чтобы подчеркнуть важность того, о чем намереваюсь сказать.
— Один из вопросов, поднятых вчера Ионой, меня особенно взволновал, — говорю я. — Зачем мы загружаем «узкое место» работой, которая не увеличивают выработку?
Боб переглядывается со Стейси.
— Хороший вопрос, — говорит она.
— Мы приняли решение… — начинает Боб.
— Я знаю об этом решении, — перебиваю я. — Накапливать запасы для повышения эффективности работы станка. Но наша проблема не в эффективности, а в неспособности вовремя выполнять заказы. И эта неспособность бросается в глаза и нашим клиентам, и руководству филиала. Мы обязательно должны добиться улучшения в этом направлении, и Иона подсказал нам, что здесь можно сделать. До сих пор, — продолжаю я, — мы выполняли заказы по принципу «какой заказчик громче крикнет». Отныне заказы, выполнение которых задерживается, получают приоритет над остальными. Заказ, опаздывающий на две недели, имеет преимущество перед заказом, опаздывающим на неделю, и т. д.
— Мы и в прошлом время от времени пытались наладить такую систему, — напоминает Стейси.
— Да, но на этот раз суть в том, чтобы уровень приоритета отражался на порядке прохождения заказов через «узкие места».
— Это все очень разумно, Эл, — говорит Боб. — Но как это осуществить?
— Мы должны выяснить, какие материалы, дожидающиеся своей очереди, относятся к просроченным заказам, а какие намечены на дальнейшее бессрочное хранение на складе. Вот что нам нужно сделать, — говорю я. — Ральф, я хочу, чтобы вы составили список всех просроченных заказов. Расставьте их в порядке очередности — в зависимости от того, насколько велико опоздание. Как быстро это можно сделать?
— Это займет не так много времени, — отвечает Ральф. — Другое дело, что сейчас как раз наступает пора подготовки месячных отчетов.
Я качаю головой:
— На данный момент для нас нет ничего важнее увеличения пропускной способности «узких звеньев». Нам нужен этот список как можно скорее, потому что, когда он будет готов, вы со Стейси и ее людьми должны будете проверить запасы, дожидающиеся очереди, и выяснить, какие именно детали необходимо пропустить через «узкие места» для выполнения просроченных заказов.
Я поворачиваюсь к Стейси:
— Когда станет известно, каких деталей недостает, распланируйте с Бобом работу «узких звеньев», чтобы сначала были пропущены детали для наиболее просроченных заказов, потом для менее просроченных и т. д.
— А как насчет деталей, которые вообще не надо пропускать через «узкие места»?
— О них я пока думать не хочу, — говорю я. — Давайте исходить из предположения, что все комплектующие, которым не нужно проходить через «узкие места», либо уже заготовлены и ждут у сборочного конвейера, либо будут готовы к тому моменту, как прибудут детали из «узких мест».
Боб кивает.
— Всем все понятно? — спрашиваю я. — У нас нет времени согласовывать все эти вопросы со штаб-квартирой, где каждому нужно дать подумать не меньше полугода. Мы знаем, что нам надо делать. Давайте действовать.

 

В тот же вечер я еду по шоссе, любуясь закатом. Дорожный знак показывает, что до поворота в Форест-Гров остается две мили. В Форест-Гров живут родители Джулии.
Ни Барнеты, ни Джулия не знают о моем приезде. Я попросил свою мать ничего не говорить и детям. Просто после работы я сел в машину и поехал. Мне надоела эта игра в прятки.
С четырехрядной магистрали я сворачиваю на узенькую улицу, петляющую по тихим кварталам. Здесь очень мило. Дома неоспоримо дорогие, а лужайки перед ними безупречно ухоженные. Улицы обсажены деревьями, на которых только пробиваются первые весенние листья. Они сверкают зеленью в багрянце заходящего солнца.
Я вижу нужный мне дом. Он двухэтажный, кирпичный; выстроен в колониальном стиле и выкрашен в белый цвет. На окнах ставни. Правда, ставни алюминиевые и не имеют петель. Они не действуют, но традиции соблюдены. Здесь росла Джулия.
Я останавливаюсь у тротуара перед домом. Перед гаражом на ведущей к дому дорожке я вижу «аккорд» жены.
Я не успеваю подойти к парадной двери, как она открывается. За второй сетчатой дверью я вижу Аду Барнет. Ее рука тянется вниз, и раздается щелчок замка, запирающего дверь.
— Здравствуйте, — произношу я.
— Я же сказала, что она не хочет с тобой разговаривать, — говорит Ада.
— А может, вы ее все-таки позовете? Она ведь моя жена.
— Если хочешь поговорить с Джулией, можешь сделать это через ее адвоката.
Ада закрывает дверь.
Я говорю, что не уйду, пока не поговорю с женой.
— Если не уйдешь, я вызову полицию, и тебя удалят отсюда — это частная собственность.
— Тогда я буду ждать в машине. Улица-то вам не принадлежит.
Дверь закрывается. Я возвращаюсь на тротуар и сажусь в свой «бьюик». Я сижу и не отрываясь смотрю на дом. Время от времени я вижу шевеление штор за окном дома Барнетов. Примерно через сорок пять минут, когда солнце совсем садится и я начинаю всерьез спрашивать себя, сколько еще намерен здесь торчать, дверь дома открывается.
Выходит Джулия. На ней надеты джинсы, кроссовки и свитер. Благодаря этой одежде она выглядит моложе. Она напоминает мне девушку, которая идет на свидание с юношей вопреки воле родителей. Джулия пересекает лужайку, и я выхожу из машины. Она останавливается примерно в десяти футах от меня, словно боится подойти ближе, боится, что я схвачу ее, затащу в машину и увезу в палатку в пустыне или что-нибудь в этом роде. Мы смотрим друг на друга. Я засовываю руки в карманы.
— Ну… как ты? — спрашиваю я, чтобы как-то начать разговор.
— Если хочешь знать правду, — говорит она, — мне было очень плохо. А ты как?
— Я беспокоился о тебе.
Она отводит глаза в сторону. Я хлопаю рукой по крыше «бьюика».
— Давай прокатимся, — предлагаю я.
— Нет, я не могу, — отвечает она.
— Может, тогда прогуляемся?
— Алекс, просто скажи мне, чего ты хочешь?
— Я хочу понять, зачем ты это делаешь!
— Затем, что я не знаю, хочу ли оставаться твоей женой, — говорит она. — Разве это не очевидно?
— Так почему нам об этом не поговорить?
Она молчит.
— Пойдем пройдемся — всего один квартал, — прошу я. — Если не хочешь давать соседям пищу для пересудов.
Джулия оглядывается и понимает, что мы — настоящий спектакль для всех соседей. Она неуклюже подходит ко мне. Я протягиваю ей руку. Она ее не берет, но мы поворачиваемся и идем по тротуару. Я машу рукой дому Барнетов и опять замечаю шевеление за шторой. Мы с Джулией проходим футов сто. Я первым нарушаю молчание.
— Послушай, мне ужасно жаль, что все так получилось в те выходные, — говорю я ей. — Но что я мог сделать? Дейви ждал меня…
— Это произошло не потому, что ты ушел в поход с Дейви, — отвечает Джулия. — Поход стал просто последней каплей. Я вдруг осознала, что не могу больше оставаться. Мне необходимо было уехать.
— Почему ты, по крайней мере, не дала знать, куда уезжаешь?
— Послушай, — отвечает она. — Я ушла от тебя именно затем, чтобы остаться одной.
Я осторожно спрашиваю:
— Ты хочешь… развестись?
— Еще не знаю.
— А когда будешь знать?
— Эл, это было для меня очень сложное время, — говорит жена. — Я не знаю, что мне делать. Не знаю, на что решиться. Мать говорит одно, отец другое, подруги третье. Все знают, что нужно делать, все, кроме меня.
— Ты уехала, чтобы в одиночку принять решение, касающееся нас обоих и наших детей, — говорю я. — И ты слушаешь всех, кроме тех трех людей, жизнь которых может пойти наперекосяк, если ты не вернешься.
— Я должна обдумать это сама — без давления со стороны вас троих.
— Я всего лишь предлагаю обсудить вопросы, которые тебя мучают.
Она испускает вздох отчаяния и восклицает:
— Эл, мы это обсуждали уже миллион раз!
— Ладно, скажи мне вот что: у тебя кто-то есть?
Джулия останавливается. Мы прошли целый квартал.
— Я думаю, мы зашли слишком далеко, — холодно произносит она.
Джулия разворачивается и идет назад. Я догоняю ее.
— Ну так что? Да или нет? — спрашиваю я.
— Конечно, нет! — восклицает она. — Ты думаешь, я жила бы у родителей у если бы у меня кто-то был?
Мужчина, выгуливающий собаку, удивленно смотрит на нас. Мы с Джулией замолкаем, проходя мимо него.
Затем я шепчу:
— Мне просто надо было знать… Вот и все.
— Если ты думаешь, что я оставила детей, только чтобы повеселиться с любовником, ты меня совсем не знаешь, — говорит она.
Я воспринимаю эти слова как пощечину.
— Джулия, прости меня. Такие вещи случаются, и мне надо было удостовериться, какова ситуация на самом деле.
Джулия замедляет шаг. Я кладу руку ей на плечо. Она стряхивает ее.
— Эл, я уже давно чувствую себя несчастной, — говорит она. — И откровенно тебе скажу, что мне стыдно за это чувство. И все-таки я несчастлива — я знаю это.
Мне больно осознавать, что мы уже подходим к дому ее родителей. Прогулка была слишком короткой. Ада стоит у окна; она уже не прикрывается шторой. Мы с Джулией останавливаемся. Я прислоняюсь к машине.
— Почему бы тебе не собрать вещи и не поехать со мной, — говорю я, но жена качает головой.
— Нет, я еще не готова к этому, — произносит она.
— Что ж, — говорю я, — выбор такой: ты остаешься здесь, и мы разводимся, или мы возвращаемся вместе и стараемся наладить нашу семейную жизнь. Чем дольше ты будешь жить вне семьи, тем более чужими мы будем становиться друг другу. Тогда развод неизбежен. А если мы решимся развестись, сама знаешь, что это такое. Мы видели, как это было у наших друзей. Ты действительно хочешь этого? Поехали домой. Я обещаю, что у нас все наладится.
Джулия качает головой:
— Я не могу, Эл. Я слышала слишком много обещаний.
— Так ты хочешь развода? — спрашиваю я.
— Я уже сказала тебе: я не знаю!
— Хорошо, — говорю я наконец. — Насильно мил не будешь. Решай сама. Могу лишь сказать, что я хочу, чтобы ты вернулась. Уверен, что дети тоже этого хотят. Позвони, когда поймешь, чего ты хочешь.
— Я так и собиралась сделать, Эл.
Я сажусь за руль и завожу мотор. Опустив стекло, я смотрю на жену, стоящую на тротуаре рядом с машиной.
— Знаешь, я все равно люблю тебя, — говорю я.
Это наконец растапливает лед. Джулия наклоняется к машине. Я высовываюсь в окно и беру ее за руку. Она целует меня. После этого, не говоря ни слова, она разворачивается и уходит. Пройдя полпути через лужайку, она пускается бежать. Я наблюдаю за ней, пока она не скрывается за дверью. Тогда я качаю головой, включаю первую передачу и уезжаю.
Назад: 19
Дальше: 21

Дмитрий
Круто