Глава 31

Джолин смотрела на лица матери и сына. Во сне они казались более спокойными, чем наяву, и она хотела бы, чтобы это спокойствие никогда их не покидало. Скайлар пошевелился, закинул одну руку за голову, и ее сердце наполнилось любовью к ребенку. Хотя он был сильным и мужественным мальчиком, способным противостоять ударам судьбы, больше всего на свете Джолин хотела, чтобы у нее была возможность облегчить ему жизнь и дать ему то безоблачное детство, которое он заслужил.

Женщина вытянула руку и дотронулась до его щеки. Щека была мягкая и почти такая же нежная, какой была, когда он был еще совсем младенцем. Джолин неожиданно почувствовала острое желание защитить его. Если кто-то или что-то коснется хоть волоса на его голове, то она их убьет.

Ее мать тоже пошевелилась, произнесла что-то непонятное и вновь погрузилась в глубокий сон.

Мама вела себя просто идеально. Вчера Джолин нашла маленькую бутылку из-под ликера, которую опорожнила ее мать, в кабинете у Лесли, но, кроме этого, ничего больше не было, а когда они сегодня все вместе поехали в магазин, то мать даже не приблизилась к секции, где торговали спиртным. Джолин гордилась ею, но не знала, как ей об этом сказать, чтобы это не прозвучало слишком покровительственно.

Женщина выпрямилась и осмотрела комнату, одной рукой массируя затекшую шею. Ее подруга была на работе. Она очень достойно справлялась со всем, что на нее свалилось, и, хоть они не виделись и не контактировали друг с другом много лет, казалось, что, встретившись, они просто продолжили прерванное на несколько минут общение. Как будто бы она и не уезжала. Лучший друг всегда останется лучшим другом, и от этой сентиментальной мысли глаза у Джолин наполнились слезами. С момента ее отъезда у нее так и не появилось подруги, с которой она была бы так же близка. Конечно, отчасти это объяснялось тем, что она стала взрослой. С работой, семьей и домом у нее просто не оставалось времени на тесное общение с друзьями. Однако нельзя не признать таинственного взаимного влечения, которое соединило их с самого начала, той неизвестной химии, которая позволила им слиться в общем презрении к качкам и членам команд поддержки, когда они оказались на задней парте в классе миссис Уилсон по социологии. Они уже тогда были родственными душами, настроенными на одну и ту же волну, а отношения, которые устанавливаются в такие поворотные моменты жизни, всегда крепче любых других, более поздних.

Может быть, в будущем или она, или Лесли, или обе они отдалятся друг от друга, но Джолин была уверена, что на этот раз они не прервут своих отношений. Они связаны друг с другом и навеки останутся друзьями.

В горле у нее пересохло, и она прошла на кухню, чтобы попить воды. Хотя занавески были закрыты, Джолин избегала смотреть на окна. У Лесли занавески были тонкие, отделанные рюшами, и Джолин боялась того, что может увидеть сквозь них. За этими стенами шла нормальная для жителей города жизнь, но она чувствовала, что все более и более увязает в этом доме, забаррикадированная от злых сил, с которыми не в состоянии бороться. Женщина понимала, что страх, который она испытывает, не прибавляет ей здоровья и только усиливает ощущение паранойи, но ничего не могла с собой поделать.

Зло в данном случае не было метафорой – оно существовало в реальной жизни и было вполне живым.

Они хотят отомстить.

Лесли стоит поторопиться и побыстрее вернуться домой.

Джолин вернулась в гостиную и включила телевизор, уменьшив звук до минимума. Показывали фильм с Джерри Макгуайером. Она видела его вместе с Фрэнком. Еще до того, как родился Скайлар. И хотя фильм до сих пор казался вполне современным, этот период ее жизни закончился, казалось, давным-давно, и воспоминания о нем заставили ее загрустить.

Джолин выключила телевизор.

В спальне ей почудилось какое-то движение. Скорее всего, какая-нибудь ерунда, но женщина не могла позволить себе его проигнорировать. Она подошла к двери спальни.

И тут с криком проснулся Скайлар.

В своем сне он был самим собой, но в то же время – марионеткой. За нитки его дергал старый китаец, который подглядывал за ними с мамой в окно; он же похитил его из школьного туалета. Морщинистое лицо скалилось над Скайларом, в то время как узловатые пальцы дергали за нитки и заставляли его плясать. Танцевать он не хотел – ему хотелось убежать, – но его собственная воля и мускулы не могли противостоять всепобеждающей силе ниток.

Неожиданно к нему стала приближаться еще одна марионетка. Ею управлял сердитого вида мужчина с седой бородой, одетый в старомодный костюм и шляпу. Сама марионетка была сделана из мумифицированного тела младенца, с зашитыми черными нитками глазами и ртом. Черные швы придавали голове сморщенный вид. Нитки заставляли высохшие ноги и руки марионетки двигаться вверх и вниз; все это напоминало шаржированный вариант ходьбы. Первой реакцией Скайлара было бежать, и он попытался это сделать, но старый китаец, державший его нити, начал что-то кудахтать и заставил его подойти к марионетке с широко распахнутыми руками, как будто он хотел обнять ее.

Скайлар хотел закричать, но не мог. Он потерял голос.

Неожиданно в его правой руке появился нож, и с резким, болезненным рывком нитка, привязанная к его правой руке, заставила его сделать выпад. Через несколько секунд он уже тыкал несчастную марионетку ножом, попадая мумии то в живот, то в грудь. При этом из порезов не показалось ни капли крови, а только поднимались клубы пыли и, несмотря на отчаянные жесты бородатого кукловода, движения куклы стали замедляться, как будто батарейки, на которых она работала, быстро разряжались. Еще один резкий рывок за нитку, привязанную к его правой руке, и Скайлар стал тыкать куклу в лицо. Он разрезал швы, и на него уставились непроницаемые черные глаза. Беззубый рот раскрылся в бесшумном крике.

А потом его подняли в воздух, и его ноги попытались утвердиться на сплющенном черепе марионетки, а руки судорожно цеплялись за нитки, прикрепленные к мумифицированному младенцу. Скайлар упорно лез наверх. Там он перепрыгнул на руку бородатого мужчины.

Его китайский кукловод теперь громко смеялся, и это было не просто хихиканье, а громкий, полноценный смех. Бородатый мужчина сначала издал удивленный возглас, но Скайлар порезал ему руку, и он заплакал от боли и страха. Потом плач перешел в хныканье, в то время как Скайлар забрался на его плечо и стал тыкать его ножом в шею, щеку и ухо – кровь брызгала во все стороны и покрыла Скайлара розовой пленкой.

Скайлар ничего не видел, но изо всех сил продолжал бороться с нитками, чтобы получить возможность стереть кровь с глаз. Попытки не прошли даром, и он наконец смог преодолеть сопротивление китайца. Протер глаза тыльной стороной рук и…

Он оказался в подвале, где обнаженным лежал на полу. Но он был не один. Все тот же самый седобородый мужчина разворачивал на верстаке кусок сложенной влажной ткани. В этот раз он не был одет в костюм и шляпу – на нем было только нижнее белье, залитое кровью, которая уже успела кое-где высохнуть. На коже у него тоже была кровь, и когда Скайлар сел, то увидел, что из грязного куска материи мужчина достает человеческую руку. Культя кисти была неровной, как будто руку отломали, а не отрезали, а в самом центре красной плоти виднелся белый ободок сломанной кости.

«Честер Уильямс, – подумал Скайлар. – Этого человека зовут Честер Уильямс». Ему сказал об этом старый китаец. Он запомнил это с прошлого раза.

Уильямс взял с верстака длинный нож и с любовью отрезал один из пальцев на кисти. Вытекла тонкая струйка крови.

Скайлар чуть не поперхнулся – его вырвало прямо рядом с тем местом, где он сидел, и это привлекло внимание Уильямса. Бородатый повернулся, и мальчик с ужасом заметил у него эрекцию.

– Не волнуйся, мой сладкий, – сказал мужчина, указывая на Скайлара ножом, с которого капала кровь. – Ты будешь следующим.

А потом Скайлар оказался в темном месте, которое ни на что не было похоже. Он не мог бы сказать, стоит он на земле или плывет в бесконечности, потому что ни подошвы его обуви, ни другие части его тела не ощущали никакого сопротивления. Он вытянул руки вперед и попытался идти, но тьма была такой густой, что мальчик не имел ни малейшего представления, движется ли он вперед, топчется ли на месте или вращается в воздухе. Его органы чувств подсказывали ему, что он не один, но Скайлар не был в этом уверен до тех пор, пока не услышал голос.

– Скайлар, – обратился тот к нему.

Голос не походил на тот, что он уже слышал, на голос китайца-кукловода. В этом голосе было что-то нечеловеческое и змеиное, особенно судя по тому, как он растягивал гласные в его имени.

Скайлар ничего не ответил и попытался уменьшиться в размерах, постарался спрятаться, хотя прекрасно понимал, что эта сущность хорошо видит в темноте и именно сейчас наблюдает за ним.

– Разрушь дом. В этом ключ ко всему.

Слова сопровождались изображениями. Но не только ими. Они сопровождались пониманием. Скайлар понял, что он делает и по каким причинам.

Он увидел перед собой особняк, в который его переместили, и один из секретных подвалов, который, как он теперь знал, был схроном Честера Уильямса. Скайлар слышал, как Ма, бабушка и мисс Финч говорили о Честере Уильямсе и его дневниках, когда думали, что он спит, и помнил, что видел скальп, большие пальцы и другие части тела, когда его перенесли в тайный подвал. Но все это было частью чего-то большего. В этих стенах Честер Уильямс совершил много, очень много преступлений, и, хотя Скайлар и видел какую-то часть из них, он знал, что самые страшные зверства от него скрывают, и за это он был благодарен.

А дом все еще стоял, и его секреты защищались потомками Уильямса – дом был не просто памятником жестокости человека, но и живым хранилищем его мерзких поступков. Сам Уильямс все еще был где-то здесь, и не как призрак, а как сущность, вплетенная в само здание: в его стены, полы и потолки. Именно дом сохранял его живое присутствие, и именно он являлся тем местом, на которое, как цель, была направлена ненависть всех жертв его омерзительных преступлений. Они долго ждали в темноте, подобной той, которая окружает его сейчас, – ждали возможности ответить человеку, который натравливал на них целые толпы; который пытал и убивал их. Теперь же у них появилась своя толпа, целая армия убитых, которые наконец смогли соединиться друг с другом и теперь могли отомстить не только Уильямсу, но и обществу, которое ему попустительствовало.

– Уничтожь дом, – повторил голос, и Скайлар понял, что это позволит остановить старого китайца и его подельников, потому что цель их ненависти будет уничтожена. Ими руководил гнев, который все эти годы поддерживал их дух. Без точки приложения этого гнева их действия теряли смысл и цель и были обречены на фиаско, которое должно было превратить их в обычных мертвецов. Рука мальчика дернулась, когда он вспомнил о нитке, за которую его дергали.

– Но почему я? – спросил Скайлар.

Он не был уверен в ответе. Перед глазами у него появились новые изображения: мать в форме пограничного патруля, стоящая над мертвой семьей, которую она нашла в расщелине в пустыне; группа скрюченных китайских рабочих, давным-давно умерших, в тоннеле (все они были чем-то похожи на семью в расщелине); сам Скайлар, играющий с Карлосом, своим лучшим другом, в Юме; и опять Скайлар, идущий мимо могил матери-дочери. Во всем этом было зашифровано какое-то послание, которое он никак не мог понять.

– Ты был избран, – произнес голос, но мальчик не знал, что это означает в действительности, и подумал, что все свелось к тому, что он оказался в нужное время в нужном месте.

Или не в то время и не в том месте.

– Кто… кто вы? – спросил Скайлар.

В комнате посветлело, и сущность показала себя.

И Скайлар с криком проснулся.

Джолин крепко обнимала своего сына. Ее мать тоже проснулась, словно вырванная из сна первобытным, пронзительным криком ребенка. Джолин была одновременно и испугана, и удивлена выражением на лице матери – это было выражение отчаянной готовности защищать свое чадо. Такой женщины она не знала. Это была не та мать, которая растила ее долгие годы, – хотя это была мать, о которой она всегда мечтала. Впервые в жизни у нее появилась мысль, что, может быть, у ее сына все-таки будет бабушка, которую он заслужил, и что сама она сможет установить настоящие отношения со своей мамой.

Если они смогут все это пережить.

Крики Скайлара перешли во всхлипывания, а она все еще продолжала шептать ему на ухо: «Все хорошо… все в порядке… мамочка рядом…»

Во входную дверь кто-то постучал. Сначала Джолин решила, что это пришла Лесли, но стук повторился. Лесли стучать не станет – у нее есть ключ.

– Кто там? – крикнула Джолин с бьющимся сердцем. Она передала Скайлара матери и вышла в гостиную, разыскивая нож для нарезания мяса, который на всякий случай держала при себе.

– Агент Энтони Салдана, ФБР.

Это был ответ, который она меньше всего ожидала услышать; он настолько не соответствовал ее ожиданиям, что она не сразу смогла ответить.

– Вы Джолин Коннор? – спросил мужчина.

– Да, – ответила она сквозь закрытую дверь и оглянулась на мать, которая смотрела на нее широко открытыми глазами, полными страха. Скайлар прекратил плакать и теперь вытирал слезы – глаза у него были сосредоточенными и настороженными.

– Можно с вами поговорить?

– Начинайте.

– Мне надо поговорить с вами о том, что произошло в особняке Уильямса. Около часа назад я говорил с шефом Таннером, а только что закончил беседовать с вашей подругой Лесли Финч, которая и сказала мне, где я могу вас найти. – Он замолчал. – Вы не могли бы открыть дверь?

Голос явно принадлежал человеку, который привык, что ему подчиняются, и Джолин так и не поняла, была ли это просьба или приказ. Она все еще не могла избавиться от подозрений и не хотела никого впускать, но дрожащими руками повернула замок и выглянула в щель, не снимая дверной цепочки. В руках у мужчины в сером костюме, стоявшего на крыльце, были удостоверение личности и знак сотрудника ФБР. На подъездной дороге у него за спиной стояла черная машина с сидящим в ней водителем. Джолин захотела сказать, что до недавнего времени была служащей Пограничной службы и до какой-то степени коллегой мужчины, но потом решила, что это не важно.

– Прошу вас, откройте дверь, – повторил агент.

Джолин повиновалась, хотя и осталась стоять в дверях, не приглашая его войти.

– Как я понимаю, вы были в доме в то время, когда была убита Анна Мэй Картер, а вашего сына в состоянии истерики и раздетого нашли там же в подвале. Это правда?

Джолин кивнула.

Салдана через ее плечо посмотрел на Скайлара, который вышел из спальни вместе с бабушкой.

– Это этот самый мальчик?

– Что конкретно вы хотите знать?

– В вашем распоряжении находятся несколько дневников Честера Уильямса, в которых он в подробностях описывает убийства и насильственные акты, совершенные им самим и его последователями. Вы также отыскали части тел, которые Уильямс отреза́л от трупов своих жертв ради собственного удовольствия.

– Все так, – призналась Джолин.

– Вы можете рассказать мне о необычных или необъяснимых происшествиях, случившихся в доме Уильямса или рядом с ним в последние несколько дней?

– Что вы имеете в виду? – нахмурилась Джолин. – Что здесь происходит?

Мужчина посмотрел ей прямо в глаза. Второй агент в это время вылез из машины.

– Вы видели призраки или привидения, миссис Коннор?

– Да, – выдохнула Джолин, подумав несколько мгновений. Возможность высказаться принесла ей облегчение. Теперь она могла объяснить, что видела и испытала, кому-то, кто обладает властью.

Оба агента вошли в дом и сели. Хотя все последнее время Джолин пыталась скрыть самые страшные подробности от Скайлара, теперь она свободно заговорила в его присутствии, понимая, что для него настало время узнать, что же все-таки происходит. Закончив пересказывать то, что было написано в дневниках, женщина протянула их Салдане.

– Вот, возьмите.

– Я попросил бы вас проехать вместе с нами в дом Уильямса, – сказал агент. – Я хочу, чтобы вы показали нам, где все это происходило.

– Я тоже поеду! – объявил Скайлар.

– Нет, не поедешь, – сказала Джолин. – Ты останешься здесь с бабушкой.

– Я должен ехать. Я должен быть там. Я – единственный, с кем она разговаривает.

Неожиданно Джолин ощутила холод.

– Я не хочу, чтобы ты приближался к этому дому, понятно? Ты…

– А кто эта «она»? – поинтересовался Салдана.

– Не знаю. Но мне снился старый китаец, который меня похитил, этот Уильямс, а потом я оказался в темном месте, и там была большая… она, – Джолин заметила, как на лице у мальчика промелькнул страх. – И она говорила со мной и объяснила мне, что единственный способ положить всему конец – это уничтожить дом.

– «Всему»? Чему «всему»?

– Я не знаю. Наверное, тому, из-за чего вы сюда приехали. Тому, что вы должны остановить.

Агенты посмотрели друг на друга.

– Мальчик едет с нами, – сказал Салдана.

– Нет, не едет, – твердо сказала Джолин.

– Он едет с нами.