ОГНИ НАД КРЕМЛЁМ
Ёжик с бабушкой приехали из Уфы в Москву вечером. В большую комнату многооконного дома, возвышающегося над Москвой-рекой, вошёл двухлетний мальчик.
Он растерянно посмотрел по сторонам, взглянул на чемоданы и корзины, доставленные сюда на лифте, и сказал:
— Баба, пойдём лучше домой!
— Это и есть наш дом, Ёжик. Сейчас я тебе постельку приготовлю и спать тебя уложу.
Ёжик подошёл к окну, дёрнул штору.
— Нельзя, маленький, — сказала лифтёрша.
— Почему нельзя? — спросил Ёжик.
— У нас в Москве затемнение!
— Ага, — сказал Ёжик, будто понял.
В это время заговорило радио:
«Товарищи! Сегодня, в восемь часов вечера, будет передано по радио важное сообщение! Слушайте наши радиопередачи!»
— Вот будто специально для вас! — сказала лифтёрша. — Скоро мы вашему малышу салют покажем.
В комнате погасили свет, раздвинули штору. За окном грянул орудийный залп. Вслед за ним высоко в небо взвились, затрещав, гроздья красных, зелёных и жёлтых огней. И сразу стало видно всё — заиграли цветными огнями стёкла Кремлёвского дворца, ярко осветились зубчатые стены, блеснули золотом стрелы башенных часов, засверкала внизу вода Москвы-реки. И снова ударили пушки.
— Бух! — сказал Ёжик и засмеялся.
В расцвеченную огнями воду падали ракеты. Ёжик как зачарованный смотрел в окно, пока не погасли последние огни.
— А теперь, Ёжик, спать.
Лёжа в постели, он потребовал:
— Баба, ещё бух!
— Завтра будет «бух». А теперь спи.
Ёжик положил голову на подушку.
— Баба, расскажи.
— Что рассказать?
— Про маму Гулю, — сказал Ёжик, вертясь и приминая головой подушку.
— Хорошо, Ёжик. Слушай. В этом самом доме, в этой самой комнате жила мама Гуля. Она тогда ещё была такая маленькая, как ты.
— А я? — спросил Ёжик и сел. — Где я был?
— Тебя тогда ещё не было.
Ёжик удивлённо смотрел на свою «бабу». Как это может быть, чтобы его не было? Совсем не было?
— Я тоже был! — рассердился Ёжик.
— Ну хорошо, был. Только закрой глаза.
Ёжик лёг, а потом опять сел.
— Баба, покажи огоньки!
— Их сейчас нет.
— Открой. — Он показал на штору.
— Нельзя, мальчик.
Ёжик недоверчиво смотрел на окно. Ему казалось, что стоит только раздвинуть штору, и в тёмном небе опять засверкают огни, а стёкла задребезжат от грохота орудий.
И светлый образ мамы Гули уже связывался в его представлении с этими радужными огнями, загорающимися в окне над зубчатыми стенами Кремля.
