Последний экзамен
Уже три экзамена остались позади — устный и письменный по арифметике и письменный по русскому. И ровно столько же пятерок получила Катя.
Но не одна Катя так хорошо сдавала экзамены. У многих в классе были пятерки и четверки, троек было немного, а двойки и совсем пропали, как будто их никогда и на свете не было.
Тоня Зайцева, к радости Лены Ипполитовой и всей Катиной «половинки», написала диктовку на четыре. Теперь Катя и другие девочки из ее «половинки» беспокоились за то, как Тоня сдаст последний экзамен — русский устный, так как на устных экзаменах Тоня больше робела и сбивалась.
У дверей школы Катя встретилась с Ирой и Тоней.
— Ну как, Тонечка? — спросила Катя. — Повторила еще раз то, что я тебе велела?
— Да, но только не все, — тихо ответила Тоня. — Я так боюсь, так боюсь! Сначала я повторяла все подряд, а потом стала повторять вразброску. Подряд получается, а вразброску не очень. А больше всего я боюсь одного билета.
— Какого?
— Одиннадцатого, — испуганным шепотом отмстила Тоня.
— А про что там? — спросила Ира.
— Про падежи. У меня родительный и винительный всегда путаются.
— Ну ничего! — ободряюще подмигнула ей Ира Ладыгина. — Уж я тебе как-нибудь подскажу.
Катя сурово посмотрела на Иру:
— Подсказывать? Да еще на экзамене? Что ты, Ирка!
— А что тут такого? Подскажу — и все! — задорно крикнула Ира и бегом побежала наверх.
…Класс сегодня казался больше и просторней, чем всегда. Это потому, что учениц сейчас было в два раза меньше: на экзамен пришла только первая группа. Второй группе было назначено явиться в час дня.
Девочки сели по одной на парте. Белые передники мелькали там и тут, словно белые островки.
Катя следила глазами за тем, как Анна Сергеевна проверяет по записной книжечке список учениц. Рядом с Анной Сергеевной сидела Людмила Федоровна, а немного поодаль — еще одна ассистентка, завуч Марья Семеновна, которая вручала на Танином празднике медали.
Поглядывая на учительский стол, Тоня Зайцева то и дело издыхала потихоньку и что-то шептала, беззвучно шевеля губами.
«Повторяет билеты, — решила Катя. — И чего она так волнуется? Ведь не обязательно же ей попадется как раз одиннадцатый билет!»
Девочки не сводили глаз со всех трех экзаменаторов.
«Кого-то вызовут первой? — подумала Катя, — Первой — труднее».
Людмила Федоровна слегка кивнула Тоне, улыбнулась ей, и Тоня перестала вздыхать.
— Сейчас, — медленно начала Анна Сергеевна, — возьмет билет… Ладыгина.
Катя оглянулась на Иру. Нисколько не смутившись, Ира спокойно встала и пошла за билетом. Одинаковые белые листки были разложены веером по всему столу. Она протянула руку и, не задумываясь, взяла самый крайний.
— Номер двенадцатый! — звонко прочитала она, повернув листок.
Тоня посмотрела на Катю грустными глазами.
«Как жалко, что не одиннадцатый, — прочитала Катя в ее взгляде. — Мне бы он уже не достался».
Анна Сергеевна отметила что-то у себя в книжечке.
— Сядь на первую парту, Ладыгина, — сказала она, — и спокойно подготовься.
Ира тряхнула головой и, чуть улыбаясь, пошла на место. Видно было, что двенадцатый билет не слишком напугал ее.
— А теперь, — сказала Анна Сергеевна, — пока Ладыгина готовится, возьмут билеты Оленина и Зайцева.
Наташа осторожно, словно боясь прикоснуться, взяла билет и дрогнувшим голосом назвала номер: «Се-седьмой».
«Ну вот, и эта трусит, — подумала Катя, заметив, что щеки и даже лоб у Наташи покрылись красными пятнами. — А ведь обещала мне не волноваться!»
Наташа села за одну из первых парт и низко на гнулась над своим листком. А тем временем к столу подошла Тоня Зайцева. Она потянулась рукой за билетом, лежавшим посередине. Потом подумала немножко, потянулась к тому, который лежал ближе, но вдруг отдернула руку и, не глядя, взяла первый попавшийся.
— Второй… — чуть слышно произнесла Тоня и пошла готовиться.
Ира и Катя вопросительно посмотрели на нее. Они не расслышали, какой билет ей достался. Тоня откинула руку назад и показала за спиной два пальца.
«Все в порядке. Билет номер два. Не беспокойтесь», — хотела она сказать подругам. Но девочки поняли иначе: два пальца — значит, две палочки — одиннадцать.
«Одиннадцатый! — огорчилась Катя. — И надо же! Словно нарочно! Ну, пропала наша Тонька — от одного страха засыплется».
Ира перехватила Катин взгляд и сочувственно покачала головой.
— Ну что, Ладыгина? — спросила Анна Сергеевна. — Можешь отвечать или еще хочешь подумать?
— Могу! — звонко ответила Ира и пошла к экзаменационному столу.
Анна Сергеевна сняла очки и обернулась к ней. Людмила Федоровна и Марья Семеновна тоже приготовились слушать.
Бросив взгляд в сторону Кати, Ира еще больше набралась храбрости и весело начала:
— Мне нужно придумать пример и разобрать его по членам предложения и по частям речи. Я придумала такой пример: «Страна моя любимая, я шлю тебе привет!» Начинаю разбирать сперва по членам предложения.
— Пожалуйста, — кивнула Ире с улыбкой Анна Сергеевна.
— «Я» — подлежащее, — бойко продолжала Ира. — «Шлю — отвечает на вопрос: «что делаю?» Это будет сказуемое. «Страна моя любимая» — обращение…
Катя слушала толковый ответ Иры, и ей, да и всем девочкам, становилось все веселей.
А когда Ира стала бойко и звонко читать басню Крылова «Ворона и Лисица», то все, даже Наташа и Тоня, которые сейчас готовились по билетам, невольно подняли головы и прислушались.
«Голубушка, как хороша!
Ну что за шейка, что за глазки!
Рассказывать, так, право, сказки!» —
тоненьким голоском, чуть дыша, выговаривала Ира. Ее золотисто-красная головка так и блестела и солнечном луче, зеленоватые глаза лукаво щурились, и она была сейчас и в самом деле похожа на рыжую, хитрую лисичку, которую изображала.
«Спой, светик, не стыдись!» —
продолжала Ира, но Анна Сергеевна остановила ее, чуть подняв руку:
— Ты что-то пропустила…
— Ой, правда! — спохватилась Ира. — Это потому, что я слишком напирала на выражение.
Экзаменаторы с улыбкой переглянулись.
— Ну, не надо читать с таким выражением, сказала Анна Сергеевна. — Читай спокойнее проще.
Ира кивнула головой и уже без запинки дочитала басню.
— Хорошо, Ладыгина, — сказала Анна Сергеевна, когда Ира кончила. — Можешь идти. Или ты хочешь послушать, как будут отвечать твои подруги?
— Да, хочу!.. Если можно…
Экзаменаторы поставили у себя в книжечках какие-то крючки и закорючки, а Ира пошла и села на свободную парту.
— Счастливая, — прошептал кто-то из девочек ей вслед.
Шепот был очень тихий, но Анна Сергеевна, конечно, услышала его.
— Скоро все будете такими же счастливыми, — ответила она громко и кивнула Наташе: — Оленина, ты готова?
Наташа начала так робко, словно не отвечала, а спрашивала:
— «За горою засверкал, задрожал луч золотой». «За горою»: тут «за» — предлог. «Засверкал», «задрожал»: тут «за» — приставка.
— Правильно! — говорила Анна Сергеевна, держа в руках очки.
Людмила Федоровна тоже одобрительно кивал Наташе.
А Катя смотрела на подругу огорченно и даже сердито:
«Знает куда лучше, чем Ирка, а как мямлит! Прямо вторая Тоня Зайцева!.. Нет, Тоня, пожалуй, еще хуже. И чего она там чиркает на своем листочке? Ах, если бы можно было хоть словечко ей сказать, хоть немного успокоить ее! Но как? Ведь не встанешь, не подойдешь к ней!»
И тут Катя с тревогой вспомнила, что Ира собиралась подсказывать Тоне. Вот еще выдумала! Только подведет и Тоню, и себя, и весь класс.
Осторожно повернув голову, Катя с опаской поглядела в сторону Иры Ладыгиной. Но Ира сидела тихо и что-то старательно писала, прикрывая листок ладонью. И вдруг она наклонилась, быстро сняла с ноги туфлю, сунула в нее исписанную бумажку и пустила по гладко натертому паркету прямо к Тониной парте. Девочки так и замерли, а Тоня даже бровью не повела. Туфля стукнулась о парту и остановилась. Неизвестно, заметила ли что-нибудь Анна Сергеевна, но она как будто насторожилась и сказала, искоса поглядывая на Иру:
— Ладыгина, ты ведь уже ответила. Может быть, пойдешь домой?
— А можно мне еще немножко остаться? — непривычно робко спросила Ира. — Мне хочется послушать, как будут отвечать девочки.
Катя с ужасом посмотрела на нее. Неужели Ире так и придется сидеть здесь без туфли целый день? Ведь в час дня начнется уже экзамен во второй группе.
«Вот еще история! Что же теперь делать?..»
Ира сидела вся красная, смущенная чуть ли не до слез. Должно быть, она и сама не знала, что теперь делать. Отправив шпаргалку со всеми падежами, она думала, что Тоня достанет записку и незаметно пустит туфлю обратно. А вышло совсем по-другому. Туфля сиротливо приткнулась к Тониной парте, и не было никакой возможности вернуть ее.
А между тем Анна Сергеевна кончила спрашивать Наташу Оленину и повернулась к Тоне:
— Ну что, Зайцева? Готова?
— Да, готова.
У Кати от удивления даже глаза широко открылись. Что это — неужели Тоня говорит так громко и спокойно? Или, может быть, это только показалось? Нет, в самом деле, лицо у Тони какое-то веселое, и глаза по-новому блестят. Отчетливо и даже бойко она назвала по-порядку все звонкие и глухие согласные и, почти не меняя голоса, стала быстро, без запинки читать стихотворение Пушкина «Весна».
Молодчина Тоня! Только бы она теперь не сбилась на падежах… Да нет, какие же тут падежи? Ведь она, кажется, отвечает вовсе не одиннадцатый, а второй билет. Ну да! Так и есть, конечно, второй. И как это они с Ирой сразу не догадались, какой билет взяла Тоня! Ну что ж, очень хорошо. Но, если говорить по правде, Тоня и падежи могла бы ответить не хуже. Недаром же она, Катя, каждый день занималась с ней: когда была хорошая погода — в уголке двора на скамеечке или на досках, приготовленных для ремонта; а то на лестнице у окошка второго этажа — когда становилось холоднее и накрапывал дождь… Даже как-то странно, что завтра уже больше не надо будет поджидать Тоню во дворе, пряча книжку и тетрадку под полой пальтишка.
Пока Катя думала обо всем этом, Тоня ответила по билету и замолчала.
Анна Сергеевна повернулась к ассистентам:
— Нет ли еще вопросов?
— Нет, — быстро ответила Людмила Федоровна.
Но Марья Семеновна кивнула головой и, внимательно глядя на Тоню сквозь очки, спросила:
— Какие ты знаешь басни Крылова?
— Разные, — ответила Тоня. — «Кукушка и Петух»…
— А какой недостаток людей высмеивается в этой басне Крылова?
Тоня переступила с ноги на ногу и не совсем уверенно ответила:
— Бывает, что одна девочка хвалит другую только за то, что та хвалит ее. Вот таких девочек и высмеивает Крылов.
Анна Сергеевна чуть-чуть улыбнулась:
— Разве только девочек?.. Ну, иди. Я тобой очень довольна.
И при этом Анна Сергеевна посмотрела на Катю, словно говоря этим взглядом: «Не только Тоню я хвалю, но и тебя и всю вашу «половинку».
А Тоня, сияющая от счастья, положила на стол билет и пошла в конец класса, на ходу оборачиваясь то к одной из своих подруг, то к другой.
После Тони пошла отвечать Аня. Она тоже хорошо справилась с грамматическим разбором и теперь рассказывала биографию Аркадия Гайдара. Но Катя уже почти не слушала, несмотря на то что отвечала одна из самых близких ее подруг.
«Что-то будет с этой глупой Иркой? — думала Катя. — Ведь нужно же ей будет уйти из класса, когда придет вторая группа!»
Наконец Аня кончила. Марья Семеновна посмотрела на класс и сказала:
— Девочки, те, которые уже ответили, идите домой. Надвигается гроза.
— Да, если пойдете сейчас же и не будете болтать в коридоре, — добавила Анна Сергеевна, — вы, пожалуй, успеете добежать еще до дождя…
Наташа, Тоня и Аня быстро поднялись и вышли из класса. А Ира так и не вставала с места.
— А ты почему не идешь? — обратилась к ней Анна Сергеевна.
— У меня пальто новое, — проговорила, ерзая на парте, Ира. — Мама рассердится, если я попаду под дождь.
Учительницы, едва сдерживая улыбку, переглянулись.
«Ох, неужели они догадались, в чем дело?» — в страхе подумала Катя.
А по небу между тем медленно ползли тяжелые, черные тучи. В классе стало почти темно. Внезапно налетел такой ветер, что чуть не сорвал с петель открытую оконную раму. Людмила Федоровна встала и принялась закрывать окно, но рама вырывалась у нее из рук, точно живая. Стекло дребезжало. Наконец окно удалось захлопнуть. Людмила Федоровна повернула выключатель, и три большие лампы под матовыми абажурами ярко осветили класс. Все стало как-то по-зимнему. Только в окна шумно хлестал бурный летний ливень, да где-то вдалеке словно перекатывал пустые бочки сердитый гром.
Экзамен продолжался. Одна за другой выходили к столу ученицы. Сейчас отвечала Клава Киселева из Стеллиной «половинки». Стелла внимательно слушала ее ответ.
«Моя Тоня знает лучше, — думала Катя. — Но и Клава отвечает неплохо. Видно, Стелла с ней как следует поработала. Может быть, ей было даже потруднее, чем мне. Правда, Клавка ходила на занятия, но ведь она упрямая и с ленцой. А Тоня старательная…»
Катя устала ждать своей очереди. Она села поудобнее, облокотилась на парту, и как раз в эту минуту донеслось:
— Снегирева!
Катя вскочила с места.
«Только смелее!» — сказала она себе. И, подойдя к столу, взяла ближайший билет.
— Номер одиннадцатый, — прочла она вслух и невольно переглянулась с Ирой.
Да, это был тот самый билет, из-за которого Ира так глупо попалась!
Кате даже и не нужно было долго готовиться и вспоминать. Занимаясь с девочками и с Тоней, она выучила все билеты чуть ли не наизусть. Но все-таки она пошла и села на первую парту — готовиться к ответу. Тем временем Анна Сергеевна вызвала Лену. И когда Лена ответила, как всегда, толково и неторопливо, — пошла отвечать Катя.
Она прочитала два предложения со словом «станция» в дательном и предложном падежах (эти предложения она сама придумала и записала на листочке): «В зимнее солнечное утро поезд подошел к станции Орехово-Зуево»; «к станции» — дательный падеж. «Ребята из детского дома встречали нас на станции»; «на станции» — предложный падеж.
Анна Сергеевна улыбнулась и одобрительно кивнула головой:
— Молодец! Неплохие примеры придумала.
И вдруг в классе стало как-то особенно светло. Яркая синева неба отразилась в масляной краске стен. Лампы под потолком сразу померкли, как будто солнечный луч потушил их.
Все невольно посмотрели в окно. Дождь уже прошел, и только по оконным стеклам сбегали последние капли дождя, сверкающие, словно налитые светом.
— Ну, дальше, Снегирева. Что у тебя там еще в билете?
Катя заглянула в листок. Ей нужно было сказать наизусть отрывок из рассказа Чехова «Ванька».
— «А погода великолепная, — начала Катя по памяти, глядя в окно на прояснившееся небо. — Воздух тих, прозрачен и свеж…»
Как раз в эту самую минуту Людмила Федоровна снова распахнула окно. Воздух после грозы был и в самом деле тих, свеж и прозрачен…
Кате поставили пятерку, прежде чем она успела кончить свой ответ. Ей было даже немножко жалко, что ее спрашивали так мало. Она медленно вышла из класса, и сейчас же вслед за ней выскочила, как ошпаренная, Ира Ладыгина. Казалось, что она прихрамывает, потому что одна нога была у нее только в чулке.
— Ух, — сказала Ира, — не знаю уж, как и решилась уйти! Теперь буду ждать, пока не кончится экзамен.
Катя покачала головой:
— Вечно с тобой что-нибудь случается, Ирка. Не можешь обойтись без приключений!
* * *
А дома Катю ждала еще одна большая радость: письмо из Орехова, от Маши Дмитриевой.
«Дорогая Катюша, — писала она своим мелким, убористым почерком, — пишем вам всем в школу, и на всякий случай я пишу тебе отдельно, потому что не знаю, придете ли вы все после экзаменов опять в школу и получите ли наше письмо. Мы — то есть Сережа, Алик и я — приедем скоро с Валентиной Егоровной в Москву. Сережа уезжает в Ленинград, и мы едем его провожать. Когда это будет, мы еще не знаем сами, потому что за Сережей должен приехать из Ленинграда Андрей Иванович. Мы очень хотели бы встретиться в Москве со всеми вами, только не знаем, как это устроить. Вам-то приехать к нам было просто, — мы все живем вместе, а ведь вы живете в разных местах. Правда, мы могли бы прийти к вам в школу, но школа ваша, наверно, уже будет закрыта.
Когда мы узнаем точно день приезда, мы вам пошлем телеграмму…»
Дальше, в самом конце письма, следовали всякие поклоны и приветы, но Катя, не дочитав, бросилась с письмом в соседнюю комнату, где мама накрывала на стол.
— Иди переоденься и вымой руки, — сказала Ирина Павловна, не замечая Катиного волнения. — Сейчас будем обедать.
Но Кате, конечно, было не до обеда.
— Мамочка, подумай только, — взволнованно и торопливо заговорила она, — приезжают они! То есть ореховцы! Только вот неизвестно когда. Они-то нас встретили на вокзале, надо бы и нам их встретить. А как быть, если мы не знаем, каким поездом они приедут? Нельзя же встречать все поезда!
— Конечно, нельзя, — спокойно подтвердила Ирина Павловна.
— Ну так что же нам делать? — почти с отчаянием проговорила Катя.
— Дай сюда письмо, — сказала мама и взяла у Кати листок.
Кате показалось, что мама очень уж долго читает строчки, которые она, Катя, пробежала в один миг.
— Ну что, мамочка? Ну что? Прочитала наконец?
Ирина Павловна не успела ответить. В комнату вошла Таня, вся раскрасневшаяся, с портфелем в руках.
— А у нас новость, — сказала ей мама. — Катюша сдала последний экзамен и опять на пятерку.
— Мамочка, про пятерку потом! — с мольбой в голосе сказала Катя. — Скажи сначала мне, что написать Маше.
Таня с удивлением смотрела на Катю:
— А что такое?
— Вот прочти. — Теперь уже мама протянула Тане Машино письмо. — Надо как-нибудь организовать встречу ореховских ребят с Катиным классом и, очевидно, устроить их на ночлег. А это дело не простое. Ведь их приедет несколько человек.
— Да-а, — задумчиво сказала Таня, — задача! Ну ничего, что-нибудь да придумаем… Мамочка, мы скоро будем обедать? Ужасно проголодалась!
— Все готово, — ответила мама. — А где Миша? Ты его не видела?
— Видела. Он внизу. Я его уже позвала.
И на самом деле, Миша не заставил себя долго ждать. Он вбежал в комнату, весь разгоряченный, с грязными руками и со сбившейся челочкой. С тех пор как в школе у него кончились занятия, он снова казался не школьником, а просто маленьким мальчиком, потому что вместо длинных брюк на нем были, как прежде — в детском саду, короткие штанишки. Голые коленки у него уже успели загореть и были порядком расцарапаны.
— Письмо? Кому? — спросил Миша.
— Мне! — с гордостью ответила Катя.
— Из Орехова! — сразу догадался Миша. — А что они пишут?
— Что скоро приедут, — сказала Катя.
— К нам?
— Еще не знаю к кому… Ну, Танечка, голубушка, придумай, что же теперь делать! Когда они приедут, в школе уже никого не будет. И потом, не могут же они ночевать в классах! Там же ничего, кроме парт, нет! Где же они будут спать?
— Только не устраивай, пожалуйста, панику, — сказала Таня спокойно и уверенно. — Ничего страшного нет. Алик, конечно, будет ночевать у Анны Сергеевны. Он же почти ее приемный сын. Кого-нибудь можно будет устроить у нас… Правда, мамочка?
— Одного можно, — сказала Ирина Павловна.
— Ну, вот видишь! Двое уже устроены.
Катя даже руками всплеснула:
— Танечка, милая, какая же ты умница! Ну конечно же, так будет отлично! Еще одного человека можно устроить у Егоровых, другого — у Ирки Ладыгиной, третьего — у Ани, четвертого — у Вали Ёлкиной, пятого…
— Плохо считаешь, пятиклассница! Это уже семь выходит, а приедут, наверно, всего четверо. Значит, надо только заранее договориться с родителями девочек и с Анной Сергеевной.
— А зачем они приедут? — спросил Миша. — В гости?
— Нет, провожать Сережу в Нахимовское училище, — ответила Катя. — Понимаешь, в Нахимовское! И мы все поедем его провожать на вокзал!
— И я? — спросил Миша.
— Ну что ты! — возмутилась Катя. — Никто из девочек не возьмет с собой младших братьев или сестер. Это неудобно.
— Вот ты всегда так! — обиделся Миша. — Что мне хочется, то тебе непременно «неудобно»! А мне очень удобно на вокзал ехать. Если ты меня не возьмешь, я сам поеду. На метро.
Губы у Миши задрожали.
— Ничего, Мишенька, — успокоила его Таня. — Ты поедешь со мной.
— С тобой? — спросила Катя. — Куда это?
— На вокзал, конечно.
— На какой?
— На Ленинградский.
— А тебе зачем?
— Мне тоже надо будет проводить одного человека.
— Кого?
— Андрея Ивановича, — ответила Таня.
— Какого это Андрея Ивановича? Артемова? — удивилась Катя. — Ты же его почти не знаешь! Видела один раз.
— А ты сколько раз своих ореховцев видела? — улыбаясь, спросила Ирина Павловна.
— Тоже один, но ведь мы потом переписывались.
— Ну и я с Андреем Ивановичем переписывалась, — сказала Таня.
У Кати сделались круглые от удивления глаза:
— Переписывалась с Андреем Артемовым и мне ничего не сказала?
Катя произнесла это так обиженно, что и Таня и мама рассмеялись.
— А когда он приедет? — спросила Катя. — Может быть, ты и это уже знаешь?
— Нет, — ответила Таня, — пока не знаю, но надеюсь, что буду знать.
