Олег Дивов
ЛЕДИ НЕ ДВИЖЕТСЯ-2

Мой роман с Максом был коротким и поразительно ровным. Меня только что зачислили на первый курс Военного университета, я сама не верила такой удаче и словно на крыльях летала. Первый офицер в семье за последние триста лет! Я буду настоящим офицером и дослужусь самое малое до полковника. Я уже воображала, как на мне будет смотреться парадный китель полковника тактической разведки.

Занятия начинались в сентябре, но для желающих существовал так называемый летний кампус — проживание на территории университета, волонтерская работа в госпиталях или спасательных отрядах Мадрида. Как правило, в летнем кампусе жили только будущие первокурсники да конченые неудачники; тогда я не знала этого. Я решила, что если приеду к самому началу занятий, то не успею акклиматизироваться и влиться в коллектив. Последнее казалось особенно важным. Почему-то я была уверена, что весь мой будущий курс успеет уже подружиться к сентябрю, и я рискую стать чужой. Понятно, что потом я справлюсь, но зачем начинать с трудностей? Их и так будет предостаточно. И я, наивная простушка, после вступительных тестов, которые в Военном Университете проводились только очно, осталась в летнем кампусе. Там собралась от силы треть курса. Остальные, узнав о зачислении, сразу разъехались по домам или курортам — когда еще удастся отдохнуть? Может, через четыре года. А может, и через десять.

Коттеджи в кампусе были на двоих, дизайн и комфорт — казарменные, но я пришла в восторг. Мне сказали, что здесь теперь мое место на все время учебы, поэтому коттедж я мигом обиходила. Соседки у меня пока не было; она появится уже после начала занятий, переводом с географического, с понижением на два курса. Мелви Сатис по прозвищу Справочная… Но до этого еще предстояло дожить.

Формы нам не выдавали, мы — я и мои немногочисленные новые подруги — ходили в майках и джинсах. Утром работа в госпитале, вечером свободны. Все вечера мы проводили вместе. У нас было любимое место для посиделок — кафе «Ладья» у парка Победы. Мы занимали всю открытую веранду и трещали как сороки. А потом устраивали танцы. Нашими партнерами были ребята с первого или второго курса, ракетчики и атмосферные пилоты. Они соперничали между собой за право танцевать с будущими разведчицами. Я пользовалась успехом, несмотря на то что танцевать не умела и большую часть времени сидела за каким-нибудь столиком. И однажды самого пламенного моего поклонника оттеснил плечистый мужчина такой красоты, что дух захватывало. Сущий дьявол, мечта во плоти. Он был выше меня на голову, носил черные кудри ниже плеч и сверкал голубыми глазищами. И еще он был значительно старше нас.

— Макс, — представился он.

— Делла, — ответила я. — Ты выпускник или преподаватель?

— Выпускник. Приехал на встречу. Я часто здесь бываю — как президент союза выпускников Военного Университета.

— А что заканчивал?

— Космическое.

— О-о, — только и сказала я. — Джедай!

Это было, пожалуй, лишнее, но все первокурсники стараются показать старшим, что знают и уважают жаргон Четырех Университетов.

— А ты, значит, будущий хоббит. Угадал?

— Точно! — обрадовалась я. — А где служишь?

— Служил, — поправил Макс.

— А где служил? — не унималась я.

— В армии. Ты сама откуда?

— Арканзас. Дед переехал с Земли. А нам что? Мы все профессиональные военные, дома живем только до восемнадцати. Потом — контракт и ту-ту! — я засмеялась. — А чем сейчас занимаешься?

— Финансы.

— И как?

— На жизнь хватает. Прошвырнемся по парку? Здесь слишком шумно.

Конечно, я пошла. И целовалась с ним половину ночи на жесткой скамейке. Потом отправилась спать, а Макс оказался таким скромным, что не напросился в компанию — хотя тогда я жила в коттедже совсем одна. Утром девчонки рассказали мне про него все-все. Чуть позже я поняла, что это «все» по факту было ничем. Девчонки сказали, что это Берг, что у него традиция: каждое лето он склеивает самую хорошенькую из первокурсниц, на пару недель, не больше. Ставит звездочку на фюзеляж, ага. Лучше и не мечтать о любви — у него ледяное сердце. Так-то парень хороший, но убежденный холостяк. Я подумала и решила, что самое оно для меня. Потому что я пришла сюда учиться, а после учебы пойду служить, и пока не получу хотя бы майора, замуж — ни-ни. Зачем мне длительный и серьезный роман? А вот пару недель погулять перед учебой было бы неплохо. На самом деле Макс просто понравился мне, и я не видела причин отталкивать его.

Через два дня он позвал меня на уик-энд к приятелю в загородный дом. Там мы азартно стреляли по сорокам и наперегонки плавали в холодном озере. И в первую же ночь стали любовниками. В постели Макс был неподражаем — а мой предыдущий любовник, Дик Монро, несмотря на возраст был чрезвычайно искусным партнером, но Макс превзошел его без усилий.

Я трезво смотрела на вещи и не ждала сюрпризов от этого романа. Такой красавец, ах. Кумир джедаев и мечта всех девушек из Военного Университета. Признался, что на Земле в гостях. Он улетит, а я пойду учиться. Каждому свое. Через две недели я провожала его на космодром, а он злился, что я даже слезинки не уронила. Еще через две недели он внезапно вернулся и предложил пожениться. Это было так неожиданно. И так приятно. Я к тому моменту осознала, что насмерть влюбилась в него, ужасно скучала, и согласилась не раздумывая. На свадьбе я узнала его полную фамилию. Он — мою. Было ужасно неловко, потому что он потребовал перевода и семейную историю.

Конечно, я сказала, что мы — династия хоть и солдатская, но профессиональная и очень старая. Ведем родословную от легендарного неуловимого русского снайпера Слоника. Некоторые исследователи полагают, что его фамилию надо читать все-таки «Солоник», вот пусть они и читают, а мы лучше знаем. Но это устная часть нашей истории. А документированная начинается с космонавта Ивана Кузнецова, первого и пока что единственного офицера в роду. Тоже русского. Хотя официально по национальности я чешка, ну вот так получилось. Макс выслушал всю эту дребедень с непередаваемым видом, а потом небрежно сказал:

— Да, увлекательно.

И показал свое досье.

Я только рот раскрыла. Что же, я теперь получаюсь княгиней?! Макс ухмылялся. Ага, княгиня. Да еще и Сонно.

Я боялась всего — и особенно холодного приема, который просто обязана была оказать мне его семья. Не могла не оказать. Макс же князь, а я кто? Девчонка, которую он подцепил в дешевой кафешке. Однако я ошиблась. Семья была такой же бесшабашной, как Макс, на все глядела сквозь пальцы, и поначалу мне было страшно весело. Я даже поверила, что это надолго.

А потом наступило отрезвление. Как верно заметил доктор Моррис, Макс — замечательный человек. Добрый, тактичный, умный и сильный. Он даже не спросил, почему я не люблю свое полное имя. И называл меня Офелией, только когда хотел осадить или призвать к порядку. Но… он совершенно безумный. Он любил играть со смертью. Его тяга к саморазрушению выматывала мне все нервы. И в конце концов я подала на развод. Гордый Макс не стал унижаться и отговаривать меня. Год после развода ему не давали пропуск на территорию факультета, и декан «тактиков» Кид Тернер принял все мыслимые предосторожности, чтобы исключить наши встречи. Потом «эмбарго» сняли, но Макс не стремился к сближению. Мы довольно часто виделись — у него были общественные дела в университете, — но разговаривали сдержанно. На третьем курсе он пришел в кампус и устроил мне дикую сцену ревности. С размахиванием холодным оружием и тяжелыми предметами. И из-за чего, спрашивается? Подумаешь, сходила на футбол в компании Сэнди Маккинби, а потом четыре часа болтала с ним на нашей вахте. Для Макса это, оказывается, невыносимо. Ну, что… Я позвала брата. Крис оприходовал Макса кухонным столом, тут подбежал и Сэнди Маккинби — верней было бы сказать, что он подлетел, запарковав машину на аллее возле коттеджа. Приземлился мастерски, ведь аллею рассчитывали так, что влететь на нее было затруднительно и практически невозможно — стартовать. Нарочно, чтобы к нам не залетали незваные гости пофлиртовать с юными разведчицами. А Сэнди сумел — и сесть, и взлететь, правда, едва не чиркнув стабилизатором по стене во время лихого разворота. Крис и Сэнди сдали Макса не полиции, а психиатру. Психиатр наконец нашел причину страданий Макса — опухоль. Потом Макса прооперировали, и он превратился в лапочку, белого и пушистого.

Но примирились мы не поэтому. Можно сказать, что нас подтолкнул друг к другу Сэнди. Я просто убедилась, что Макс — ревнивый козел, но не мерзавец. Ревность не провоцирует его на подлые поступки. И пусть Сэнди раздражал его уже тем, что смел болтать со мной, — когда стряслась беда, Макс пришел ему на выручку. Пусть ради меня. Но ведь пришел? Мы не вернулись к прежним любовным отношениям, но больше не были и врагами. У меня словно камень с души упал.

На выпускном, конечно, без Макса — никак. Его общественная должность, президента союза выпускников, обязывала. Обычно, учитывая княжеское достоинство и эффектную внешность, его просили вручить дипломы десяти лучшим. Я просто любовалась им. И ждала бала. Я наконец-то научилась танцевать хотя бы вальс и точно знала, что мы будем открывать бал. На мне сияла парадка с первыми в жизни офицерскими нашивками. Но я не ожидала…

— …и последний, — интригующе сказал Макс залу, уже вручив девять дипломов. — В этом есть некая несправедливость. Принято вручать дипломы от меньшего к большему, и лучший из лучших в награждении стоит последним. Поэтому уточняю: я вручаю этот диплом с отличием выпускнику, набравшему самый высокий балл на квалификации из всех выпускников Военного университета в этом году. А как мне подсказывают — результат лучший не только в этом году. Итак, лучший из лучших, лучший за… не падайте!.. десять лет. За последние десять лет не было еще настолько талантливого и упорного курсанта, и нет сомнений, что университет будет гордиться им, потому что вот тут, под дипломом, уже лежит контракт. Этот выпускник не ищет легких путей и диплома для престижа. Он уходит в армию, на передовую, защищать нашу Родину и служить человечеству… Для меня особенная честь вручить этот диплом. Честно говоря, я горжусь этим человеком. Горжусь больше, чем своими достижениями, и я очень рад, что диплом он получит из моих рук… Офелия ван ден Берг!

Господи, я чуть не умерла на месте. Я не знала даже, что мне дали диплом с отличием! А тут — лучшая из лучших, да еще за целых десять лет… Зал взорвался воплями, и хоббиты старались больше других, потому что у нас не было лучших в выпуске лет двадцать. И терминаторы кричали, а джедаи ликовали так, словно я их выпускница…

— Я приготовил тебе маленький подарок, — прошептал Макс, — то, что ты любишь.

Я тонула в его бедовых глазах.

Мы открывали бал. Макс в парадной джедайской форме был красив как бог. Знакомые мужчины потом говорили мне, что я в своей парадке — а у «тактиков» она самая красивая, черная с серебром, — ничуть ему не уступала. И наш вальс, который я буквально на днях научилась танцевать, был просто сказочным. Макс обрушил на меня всю свою харизму, а я с удовольствием поддалась его чарам. Прямо с бала мы прыгнули в его вертолет и на две недели спрятались от всего мира на небольшом озере, принадлежавшем кому-то из друзей. Мы жили у самой воды в палатке, ловили рыбу и коптили ее на костре, и эти две недели были чудесней, чем предыдущие несколько месяцев в браке.

А потом мы оба пошли служить. Да — оба. Макс сложил с себя общественные обязанности и взял армейский контракт на год. Мы попали в десятый округ, под начало генерала Лайона Маккинби — офицера-легенды. И родственника того самого Сэнди Маккинби… Мой любимый брат Крис два года отслужил под началом Маккинби и из его рук получил рекомендацию в университет. Теперь генерал с удовольствием, как он сказал, принял сестру того солдата, которого считал достойным молодым человеком. А я, конечно, старалась не уронить семейную репутацию.

Там я на практике освоила тонкости работы, которая и дала название всей профессии — тактической, или полевой, разведки. За первый серьезный бой, когда я вывела батальон терминаторов практически без потерь из-под шквального огня и обеспечила эффективное выполнение задачи, меня представили к награде — Малая Звезда. Генерал вручил мне орден, а потом позвал в кабинет и за закрытыми дверями отчитал, как маленькую. За то, что рисковала собой без острой необходимости. Он полагал, что моя задача — не вытаскивать пехоту, когда ее сбили с курса, а тренировать рядовых разведчиков и координировать их действия. Пускай они бегают, а я должна сидеть где положено. Я слишком дорого стою, чтобы лезть под огонь, даже если все у меня просчитано до мелочей. Рано или поздно я ошибусь, от этого никто не застрахован, но на ошибках учатся, а из могилы учиться затруднительно… Я расстроилась, но Макс объяснил: у генерала первая жена была хоббиткой. Погибла в бою на седьмом месяце брака. Теперь для него все молоденькие разведчицы — дочки, и за всех он боится. Я приняла к сведению и всерьез взялась за подготовку кадров. Тем не менее через три месяца я снова оказалась под огнем. Не собиралась: тут важней были навыки чисто штабные, потому что требовалось не только направлять терминаторов, но и координировать взлом обороны с воздуха. Одним из штурмовых кораблей командовал Макс… И в головной роте убили разведчика. Я просто заняла его место, продолжая вести корабли, — нас и такому учили. Тогда я получила вторую Малую Звезду. Незадолго до окончания контракта я получила и повышение в звании — отныне я была капитаном.

Продолжать контракт у Маккинби я не стала, потому что пришло предложение из четвертого округа. О, это была моя мечта: нелегальная разведка за границей. Я согласилась сразу. Макс полетел со мной, но контракт брать не стал.

Год. Я прослужила в четвертом округе всего год. Но этот год стоил мне половины жизни. Командующий, в отличие от Маккинби, не требовал, чтобы я обучала кадры. Он использовал меня в хвост и в гриву, а я поначалу только радовалась. В контракте было пять миссий, по факту набралось шестнадцать. Я больше недели на базе не бывала. Через год почувствовала себя выжатой тряпкой, явно началось эмоциональное выгорание, то есть пора было как следует отдохнуть. Но я пошла еще раз. И провалилась. Нет, миссию выполнила, но меня раскрыли. Я бы и не выбралась, если бы мне не помог тот самый человек, которого я работала.

Перед этой миссией мы с Максом решили возродить наш брак — мы ведь стали старше и умнее, мы любим друг друга, у нас должно получиться. Но жизнь распорядилась по-своему. После миссии мне довелось пережить самые страшные месяцы. Я выкарабкалась, но… Но Макс остался в прошлом. И когда я увидела его — уже на Большом Йорке, — то поняла, что наши пути разошлись навсегда.

Меня больше не привлекал его авантюризм.

И то, что раньше я терпела ради любви, вылезло на первый план. Его придирки, его упреки, его диктат и его выходки.

Я ни капельки не солгала Йену Йоханссону, сказав, что Макс — одна из причин моего ухода из полиции. Не самая главная, но мне казалось, что без него я прожила бы депрессивные месяцы легче. Основная причина, разумеется, Август. Я уходила к нему в лучшую жизнь. Но и Макс сыграл свою роль. Возможно, если бы он не добил меня своей неуместной нотацией, я бы не решилась перешагнуть через свои сомнения. Но Макс добил.

В тот год он поселился на Большом Йорке и натурально не давал мне проходу. Своей репутацией стервы я на две трети обязана ему. В нашем отделе было слишком мало восторженных юнцов вроде Йена и слишком много битых жизнью, расчетливых прагматиков. Коллеги не простили мне, что я бросила такого мужчину. У полицейских, даже самых тупых, глаз наметанный. И пусть о том, что Макс — князь, знал только наш комиссар, все распознали в нем человека не просто богатого, а, что называется, «из хорошей семьи». Всеобъемлющий термин. И я пренебрегла им. Мужчины подозревали, что в лице Макса я презираю их всех, все их достижения, подвиги и заслуги, и вообще я, наверное, лесбиянка, только почему-то не признаюсь в этом. Ну а женщины… достаточно один раз увидеть Макса, чтобы понять, за что меня люто ненавидели женщины. Разумеется, я никому не говорила, что была замужем за князем. Но это ж Макс. Он познакомился с главной моей врагиней, Летти Фонкс, и взял ее в наперсницы. Он ведь хитрый.

И тут появился Август-Александер Пол Николас и еще двенадцать имен Маккинби. Буквально через час после начала работы я всем существом поняла, что с Августом у меня много общего. Того общего, каким я в себе гордилась. С Максом у меня тоже было много общего, только — другого. Я тоже люблю эпатаж и рискованные шутки, и жизнь с размахом, но меня это иссушает. А с Августом я отдыхала. Поэтому выдержать экскурсию по его коллекции было нетрудно. Три часа спустя я смотрела в его холодные серые глаза, которые больше не казались мне сонными, и думала, что привлекательная внешность шефа — достоинство. Мне ж смотреть на него, извините. Разве хорошо, когда от рожи начальника тошнит? На Августа смотреть приятно. И деньги он предлагает сказочные. А еще он чертовски умен, проницателен и умеет правильно давать распоряжения.

Макс даже словом меня не попрекнул, что я из-за новой работы отказалась от всех свиданий. У меня больше не было времени на личную жизнь. А он слишком горд, чтобы скандалить. Он просто завел шумную интрижку, потом вторую, третью… Потом с ним всюду появлялась Эмбер Мелроуз — впрочем, она не мешала ему время от времени флиртовать с кем-то еще. Я изредка читала о его похождениях в светских колонках, но с ним самим больше не виделась. Пару раз ловила себя на том, что скучаю. Но тут же у Августа появлялся новый клиент, я должна была лететь через половину Галактики, работа увлекала и не оставляла места для тоски. И я потихоньку свыклась с мыслью, что роман с Максом остался в прошлом.

Я думала обо всем этом, сидя в комфортном кресле лайнера «Танира — Эверест», рядом со следователем Йоханссоном, который уже и не скрывал, что влюблен в меня, и глядя в кудрявый черный затылок Максимиллиана ван ден Берга в трех рядах впереди.

У моего босса нет чувства юмора. Совсем. Главное — помнить об этом каждую секунду. Тогда многое становится понятней.

А еще он всегда делает именно то, что говорит.

К своему стыду, я забыла и о первом, и о втором.

Я действительно чуть не взвыла, увидав Макса в салоне лайнера. Сказать ему, куда я отправляюсь, мог только Август. Поэтому я сидела и злилась: значит, Август так отвлекает Макса?! Такие вот меры он принял, чтобы Макс мне не мешал?!

Конечно, это могло быть совпадением. Я летела в крупнейший научный центр нашего штата. Восемь университетов с единым кампусом. Макс и университет — понятия очень даже совместимые. И не только в рамках нашей альма-матер, где он десять лет занимал пост президента союза выпускников, а по факту был главной фигурой всей общественной жизни Четырех Университетов. Но это вписывалось в его имидж плейбоя и эпатажника. А что не вписывалось — Макс входил в десятку лучших финансовых аналитиков государства. Большинство мужчин в деловых кругах знали его как ту еще акулу — с пуленепробиваемой шкурой и полным набором самозатачивающихся зубов. Макс славился абсолютной беспощадностью и быстротой реакции. Там, где другие разорялись, он неизменно выходил победителем. И нынешним своим благополучием семья Берг обязана вовсе не сокровищам предков, а финансовому чутью Макса. Ему было девятнадцать, он учился в Военном Университете, когда случайно узнал, что живет в долг. Тогда он начал искать практические решения, а ради теоретической базы поступил еще и в Бостонский финансовый. Успевал всюду, хотя нагрузки у студентов-джедаев огромные, и совмещать их с удаленным обучением премудростям фондового рынка почти нереально. Чего это стоило Максу, подумать больно, но уж если Берг берется за дело, он идет до конца, не щадя себя. То-то остальные Берги так не любят браться за что-нибудь тяжелее стакана… Через пять лет Макс выплатил семейные долги до последнего гроша и вышел в прибыль. Когда мы с ним познакомились, он был уже богат. Он рисковал и ходил по лезвию. Но во всем этом не было адреналина. В делах Макс неизменно был хладнокровен и бесстрастен. Для эмоций он искал себе другие приключения. Однажды я попыталась разобраться в не самой сложной его многоходовке — и, к стыду своему, запуталась уже на четвертом этапе. А Макс держал в голове сотни комбинаций.

Наверное, одна я знала, каким унижением для него было услышать, что семья разорена. Другой бы запил. Собственно, если твоя фамилия ван ден Берг, отчего бы и не выпить с горя, раз нет повода выпить на радостях. Но Макс стал искать решение проблемы — и справился.

Теперь время от времени Макс читал лекции по своей гражданской специальности в каком-нибудь университете. И попечительские советы дрались между собой за право залучить его на курс. Ему случалось собирать на лекцию по десять тысяч человек, как на футбольный матч или концерт, и никто не уходил обиженным. Поэтому, конечно, могло оказаться, что Макс летел на Эверест по делу. И договорился о том давно.

Но я никогда не верила в совпадения.

И только в роскошном здании космопорта я увидела изящный замысел Августа целиком.

Макс притворялся, что не замечает меня. Изображал сюрприз. Он ни разу не посмотрел в мою сторону, хотя я абсолютно точно угодила в его поле зрения. Но, конечно, хитрая физиономия выдавала Макса с головой. Настолько, что занервничал Йоханссон.

— Делла, мне кажется, вон тот господин ведет себя подозрительно. Он слишком упорно смотрит куда угодно, только не в нашу сторону.

— Не беспокойся, — устало сказала я.

— Вы уверены?

— Да. Это мой бывший муж.

Йен на миг замолчал.

— Тот самый? Вы говорили, он аристократ.

— Не похож?

— Похож, но…

— Максимиллиан ван ден Берг.

— Господи, — выдохнул Йен, — вы были замужем за этим чудовищем?! Он же разорил столько семей…

— Йен, не говори глупостей. Макс никого не разорял намеренно. Вот чем он никогда не занимался, так это рейдерством. Не он виноват, что люди суются играть на бирже, не умея. И тем более он не виноват, что переиграл кого-то, кто рассчитывал облапошить его, да прогорел сам.

— Ходят слухи, что он ни разу не проигрывал. А такой успех нельзя объяснить одним везением или талантом.

— М-м… не знаю. Возможно, он проигрывал. Просто он умеет скрывать то, что ему невыгодно.

Макс начал медленное движение, оборачиваясь через правое плечо. По завершении его он должен был как бы случайно столкнуться со мной лицом к лицу. А я вдруг поняла, что в толпе встречающих слишком много прессы.

— Йен, — только и успела сказать я.

В зал влился второй поток — из частного сектора. Раздались приветственные крики, толпа репортеров ломанулась к новоприбывшим. Среди пассажиров мелькнула женская головка с вопиюще малиновыми волосами. И тут же на весь зал разнесся вопль:

— Макс! Чертов паскудник, кого я вижу!

Вопль покрыл шум в огромном зале, заглушив прочие звуки. Ну и голос. Высокий, с металлическим звоном, таким легко командовать даже в танковом сражении. Малиновая девушка, растолкав всех, с разбегу кинулась Максу на шею. Он побледнел так, будто сейчас умрет. Тут-то он и показал, что знает о моем присутствии, — очень аккуратно скосил глаза и посмотрел в мою сторону из-под ресниц. Я ответила злорадной ухмылкой.

Девица вопила, вокруг нее сгуртовалась толпа, ярко вспыхнула подсветка профессиональных камер. А голос был слышен даже снаружи, я уверена. Уникальный голосище.

— Кто это? — спросила я у Йена.

— Нина Осси, — с восторгом ответил он. — Певица. Надо же, как повезло! Наверное, у нее тут концерты. Непременно надо попасть.

Макс стоял белый как мрамор. Такой подляны он никак не ждал. Девица висела у него на шее, репортеры ликовали. Она уже сообщила им, что «лучшего любовника, чем этот ублюдок, у нее в жизни не было», предлагала Максу «зажечь как тогда», уверяла, что вдвоем они вскипятят эту сырую универскую кашу… Между делом я узнала, что она не собиралась сюда прилетать. У нее вообще было все плохо, но один добрый человек предложил ее агенту поставить Эверест на уши, а то здесь как-то скучно в последнее время, и все уладил, так что завтра доставят аппаратуру, а послезавтра — стадион, поклонники в истерике и так далее. Об Макса она, кажется, вытерлась уже вся, благо он не шевелился. Йен нервно хихикал.

Я обошла их по тылам. Зал был свободен. Я ни капельки не сомневалась, кто этот «добрый человек», устроивший Нине Осси чудесную гастроль. Август, конечно. Придумал, чем отвлечь Макса.

Противоположности не только притягиваются — если глянуть со спины, то окажется, что они одинаковы. Абсолютная серьезность неотличима от чудовищного чувства юмора. Август просто решал конкретную задачу. А вышло так, что он поиздевался над Максом.

Ничего, в очередной раз встретятся на дуэли — и уладят вопрос. У них это просто.

Впереди стояла группа в строгих костюмах со значками колледжа Святого Валентина. Солидные господа с ужасом глядели на столпотворение в центре зала. Похоже, Макс действительно планировал лекции, и эти люди его встречали. А теперь они видели своего уважаемого лектора в дичайшей, невозможной ситуации. Необразованная вульгарная девка едва руку в штаны ему не запустила. Через минуту все окажется в новостях. Ну и как собирать аудиторию? Так и писать — господа студенты, эту лекцию для вас прочтет ублюдок Макс, звезда богемы?

За спиной раздался очередной вопль.

— Ты еще и князь?! Да обосраться мне на месте! Ахренеть! Мой парень — натуральный князь! Слышьте, фотайте нас живее, пишите — Нина Осси со своим князем! Сукин ты сын, да я ж за тебя тогда замуж выйду! А хрен ли мне не стать княгиней, а?!

Вряд ли Макс упомянул свой титул, небось кто-то из толпы ляпнул.

Я сделала еще несколько шагов.

Да, конечно, он получил по заслугам. Нечего было путаться с кем попало.

— Но я же не могу его бросить? — спросила я Йена. — Его растерзают.

Он не успел ответить. Я развернулась и пошла назад. На ходу я влезала в самую свою великосветскую улыбку. Йен, кажется, понял, потому что в последний миг обогнал меня и расчистил путь. Я взяла Макса под руку — под свободную руку, на другом плече висела Нина Осси. Макс вздрогнул — он не заметил, как я подошла. Обернулся. В глазах было отчаяние. Я улыбнулась еще шире.

— Макс, твои студенты, я уверена, будут просто боготворить тебя. Ведь их любимая певица считает тебя лучшим другом. Но не забыл ли ты, что нас ждут?

Макс только положил ладонь на мою руку и сжал пальцы. Певичка уставилась на меня с подозрением.

— Офелия ван ден Берг, — назвалась я. — Очень рада встрече. Честно говоря, когда Макс обещал мне сюрприз, меньше всего я могла предположить, что он имеет в виду ваш концерт. Мой коллега, — я показала на Йена, — ваш горячий поклонник. Разумеется, мы будем на концерте. Не так уж часто в нашем штате случаются события такого масштаба. Что вы думаете о вечеринке после представления? Для небольшого круга, только свои, все очень демократично…

— Значит, Офелия, — опомнилась девица. — Ван ден Берг. Очень, очень приятно. Скажите, вы тоже в восторге от его пениса?

— Знаете, что меня всегда восхищало в характере Макса? Он совершенно лишен этого мерзкого зазнайства и спеси. Он дружит с самыми разными людьми и не кичится своим титулом и богатством. Всегда как будто равный. Мало кто так умеет, не правда ли? Он ценит в людях талант и душу, а все остальное не имеет значения. Что ж, Нина, была очень рада встрече. Мы не будем вам мешать, ведь пресса — это часть вашей работы, с нашей стороны в высшей степени некрасиво оттягивать внимание на себя. Мы, пожалуй, пойдем. Не забудьте про вечеринку!

Макс с приклеенной улыбкой и на деревянных ногах пошел за мной. Девица Нина затейливо выругалась. Пара настырных репортеров увязалась за нами, я помахала им рукой и даже придержала Макса для удачного снимка.

— Я убью его, — прошипел Макс, когда рядом не осталось посторонних.

— Кого? — невинным тоном осведомилась я.

— Маккинби! Это его интриги…

— Милый, Август подсунул тебе свою бывшую любовницу или все-таки твою? В том, что произошло, тебе следует винить только себя. Это ты с ней спутался, а не Август. Вот и плати теперь за грехи.

— А ты, выходит, знала.

— Нет. Но разве так сложно догадаться? И возьми себя в руки — кажется, эти господа тебя встречают.

Умение притворяться, базовый навык любого аристократа, оказалось как нельзя более кстати. Макс сделал вид, что так и было задумано. Ну а чего с него взять, он известный эпатажник, а тут еще и девица потеряла чувство меры, заигралась. Впрочем, если кто-то полагает, будто лектору противопоказана репутация повесы, — лектор не навязывает свое общество, ему есть чем заняться.

Оправдываться, конечно, не потребовалось. Макса встречали очень приличные люди. А приличные люди, видя чужой позор, стараются вовремя отвернуться.

В салоне университетского автобуса Макс вздохнул и сообщил:

— Теперь ты, как порядочная женщина, должна стать моей женой.

— Милый, я могу появиться с тобой в обществе два-три раза и без обручального кольца.

— Если бы ты меня не бросила…

— В твоих ошибках всегда виноват кто-то другой. То Август, то я. И я была бы тебе крайне признательна, если бы по приезде ты добыл нам с Йеном машину — нам забронировали номера в другом отеле. Мы с удовольствием проводим тебя, но вообще-то мы не отдыхать приехали.

— А зачем?

— Ну как ты думаешь, зачем я куда-то поехала в компании самого талантливого молодого следователя Таниры?

— Вот оно что.

— Именно. И постарайся не привлекать к нам внимание прессы — ты теперь, скажи спасибо своей Нине, звезда молодежной культуры.

— Ну ясно, — процедил Макс и отвернулся кокну.

Больше он не проронил ни слова, до той минуты, пока за нами не пришло такси. Лишь тогда он совершенно равнодушно напомнил:

— Ты обещала этой дуре пойти на концерт. И устроить вечеринку.

— О, с удовольствием. Когда будешь бронировать места, не забудь про Йена. Он действительно ее поклонник.

Билеты я получила тем же вечером. На себя и на Йена. А еще в конверте лежали два именных приглашения на лекции Максимиллиана ван ден Берга в колледже Святого Валентина.

Как это мило с его стороны. Можно подумать, я сюда от скуки прилетела, не знала чем заняться, и тут — такой подарочек.

Ровно через десять минут явился Макс собственной персоной.

— Так, где твой… этот? Дел, как его зовут?

— Йен Йоханссон, и он не мой, а полицейский.

— Не важно. Бери его и поехали.

— Куда?

— Ужинать.

— Макс, — очень строго сказала я, — ты…

— Парень, по которому ты работаешь, учился в колледже Святого Валентина. Я поговорил кое с кем. Есть сложности. Поэтому мы идем ужинать.

— Не вижу логики.

— Ты, я, твой Йен и эта клуша Нина.

— Ну спасибо.

— Она кумир той тусовки, в которую входил твой труп.

— Мой труп пока при мне и никуда не ходил.

— Надо же нам извлечь хоть какую-то выгоду из интриг твоего босса.

Я вздохнула.

— Форма одежды? Демократично?

Макс выразительно оглядел себя. Выглядел он, как обычно, на миллион.

— По-твоему, это демократично?

— Тогда пусть твоя шалава пеняет на себя.

— Ты отстала от жизни, моя дорогая. Нина Осси сейчас — номер один. И ее приглашают в такие места, где ты отродясь не бывала. Хотя если бы ты не была такой дурой и не закатила истерику с разводом…

— Еще одно слово — и я никуда не пойду. А с твоей шалавой номер один я могу познакомиться и без твоей помощи. Ей очень важно знать мое мнение о твоем пенисе.

— Пф, — бросил Макс, — чтобы составить мнение, нужно иметь достаточно материала для сравнения. А у тебя опыта-то кот наплакал.

Я подчеркнуто высокомерно вскинула бровь:

— Может, ты считаешь, что взял меня девственницей? Тогда, милый, это у тебя опыта не было.

— Да было у тебя разок в школе, я помню, ты рассказывала. — Макс едва не лопался от типичного мужского самодовольства. — Это не опыт.

Я снова промолчала, что у меня был очень умелый любовник до него. В любом случае спор бессмысленный, — что бы я ни сказала, у Макса готов ответ: раз до сих пор спишь со мной, то я лучший, а остальные не стоят даже упоминаний.

— Зато теоретическая подготовка будь здоров, — все-таки огрызнулась я и пошла выбирать, что надеть.

Макс хохотнул за моей спиной. Вот ведь странно устроены мужчины: он оконфузился, я его вытащила, а этот, вместо того чтобы устыдиться, раздувается от гордости — как будто он меня спас, а не наоборот.

Ничего особенно праздничного у меня с собой не было, поэтому я выбрала традиционный вариант — терракотовое платье-футляр до середины бедра и густо-серое болеро. И нарядно, и не напрягает. Макс увидел, скроил такую мину, словно я в драные джинсы влезла.

— А где то серебряное платье, в котором ты была на ужине? На Сонно? Очень тебе идет.

— На Кангу, — пробормотала я, выбирая туфли. — Вместе со всем остальным. Мне не до багажа было, когда я улетала.

— Не понимаю, что за срочность такая была. Подождала бы день, улетела бы на моей яхте.

— Макс, — я вздохнула, — для тебя это забава. А для меня — работа. Тебе кажется, это такая романтическая игра в опасности и рискованные приключения. И ты, так и быть, подыгрываешь мне. Аристократически снисходишь до моих грубых развлечений. А что, почему бы не пошалить. Только ты в любой момент можешь все бросить и вернуться к своим достойным занятиям. Дело твое, имеешь право. Но ты почему-то считаешь, что для меня это тоже всего лишь игра! Что у меня есть задачи поважнее, например, развлекать тебя…

— Дел, у тебя действительно есть задачи поважнее, чем твоя так называемая работа, — перебил Макс. — Начистоту? С твоей работой вполне может справиться любой опытный оперативник. Тут не нужны ни твои профессиональные таланты, ни твоя квалификация. Заметь — я не отрицаю, что они у тебя есть, и значительные. Но на этой работе ты никак их не используешь. Для тебя все, что может поручить Маккинби, — детские шалости. Видала ты миссии и посложней. Главная трудность — это потрафить прихотям Маккинби. Он до хрена говорит об исключении личных эмоций из рабочих отношений, только сотрудников он всегда подбирал исходя именно из эмоционального впечатления. Не спорь. С ним пыталась работать Ада Корниш. Твоя сокурсница. На уровне инквизиторских задач ее квалификации хватало с избытком. Но Маккинби ее выгнал. С ним работал Майкл Ежин, едва ли не лучший оперативник Большого Йорка. Ни одного нарекания по работе — и Маккинби тоже не смог придраться к нему. Но к себе не взял.

— Ты не все знаешь. Извини, я-то с Ежином в одном зале сидела. Майклу тогда оставалось дослужить три года. Ты думаешь, он променял бы гарантированную федеральную пенсию на хорошие деньги, но без пенсии? При этом Август регулярно привлекает его. До сих пор. И есть у меня подозрение, что, когда Ежин уволится, он не станет беспечным дядей-пенсионером, потому что Август возьмет его к себе. Оперативником под мое начало.

— Неважно. В любом случае я наверняка знаю, почему Маккинби выбрал тебя.

— Ты неправильно формулируешь. Правильно будет «я выдумал», а не «я знаю».

— В данном случае, дорогая, я именно знаю. Конкретно от него. Ничего выдумывать не надо, двойного толкования там быть не может. Причина тебе покажется нелогичной и неожиданной. К твоей работе она не имеет никакого отношения.

— Ну и какая?

— Поди и сама спроси. С чего это я должен выдавать тебе чужие личные секреты? Ты же не докладываешь мне секреты Эмбер, например.

Я скептически покачала головой. Макс знает Августа существенно хуже меня. Ему невдомек, что этому парню важны чрезвычайно тонкие нюансы вроде тембра голоса сотрудника или привычки к определенной цветовой гамме. У меня была масса преимуществ перед другими претендентами. Я легко адаптируюсь к любым требованиям, я пластична и могу работать в любом образе, я служу отличным фоном для рассуждений Августа, подбрасывая глупые реплики именно так, как его не раздражает. А еще я не лезу к нему в штаны. Ада Корниш, ха. Ада вообще-то мечтала замуж за него выйти. Со второго курса мечтала, вслух и смачно. И работу восприняла как первый этап строительства семейного гнездышка по ее вкусу. Не знал об этом, наверное, только Макс.

Конечно, Август опирался на эмоциональные впечатления. Главное из них — хочет человек работать или готов притворяться работающим ради других целей.

— Для тебя твоя «работа» — это тоже игра. Только по-детски серьезная. Это твой способ самоутвердиться, не более того. Осознать себя личностью и независимой. Как только осознание произойдет, у тебя мигом изменятся цели, — продолжал Макс. — Все люди развиваются одинаково. Думаешь, я в твоем возрасте был другим? Я тебе больше скажу: и Маккинби такой же. Он вообще туго растет, как дуб, ему спешить некуда. То, что с другими происходит в двадцать пять, ему только предстоит узнать в сорок. Для него инквизиторство — тоже игра. Притом что его талант никто не оспаривает. Но через несколько лет он займется тем, для чего и появился на свет. Я давно его знаю и давно за ним слежу. В колледже он жил только профессией. А сейчас, смотрю, и обществом не брезгует, и положенную по статусу нагрузку несет охотно. И в бизнесе обороты набирает. Пять лет назад он в управлении колонией смыслил столько же, сколько твой Йен, если не меньше. Вся работа лежала на управляющем да на родителях Маккинби, которые пасли управляющего. А последний его сенатский отчет я слушал — это говорил уже не парень, которому дали документ для заучивания наизусть. Он все, о чем говорил, видел, потрогал руками, изучил и даже родил пару идей по улучшению. Грамотных идей, между прочим. Он занялся инвестициями, и довольно успешно. Понятно, пока под чутким руководством дедушки, но все же занялся? Нашел какой-то интерес для себя? Он меняется, Делла. А вместе с ним изменится и твоя жизнь. Я это вижу наперед и не считаю нужным притворяться, будто верю в вечность твоих карьерных успехов. Это преходящее. А настоящее — ты захочешь того же, чего хотят все женщины. Семью, детей. Это женское призвание.

Я наконец решила, что оливково-зеленые туфельки на скромном, зато изящном и устойчивом каблучке отлично подойдут. Влезла в них, чуть покачалась с мыска на пятку — да, содрала движение у Августа, а мне оно помогало понять, нравится ли обувь именно сегодня. И неожиданно с тоской подумала: черт, надо было ехать с Августом в Пиблс. Потому что за несколько дней моего гостевания на Сонно Макс залечил раны, нанесенные его самолюбию, и принялся калечить мое. Ничего в самом деле не изменилось бы, если бы я улетела на Землю. Август ведь уже знал, что убит Бернард, а не Адам. Меня не обстреляли бы или обстреляли бы позже, при очередном визите к Крюгеру. В общем, мир не пошел бы по другому пути, если бы я поехала в Пиблс.

Зато Макс держался бы несравненно скромнее. Он всегда тише воды ниже травы, если считает свои шансы невеликими. Положим, на деле у него не было шансов вообще, но он-то этого не знал. А я не хотела говорить. Потому что не обязана. Это довольно унизительно — объяснять мужчине, что ты бесплодна. «Прости, милый, но я урод». И наплевать, что, будь он рядом в нужный момент, ничего не случилось бы… или если бы спохватился сразу. Его не было, и он не спохватился. Он вообще завалился ко мне на работу спустя восемь месяцев после расставания как ни в чем не бывало. Даже не спросил «где ты шлялась, дорогая». Наверное, я ждала от него чего-то другого. Может быть. Хотя в действительности я все решила много раньше.

Но все-таки надо было ехать в Пиблс. Плюнуть на того мерзавца и ехать. Август знает почти все, ему не надо объяснять. Он и так сообразил, что делать.

На этом-то этапе меня и осенило. Я состроила похоронную мордашку и очень спокойно посмотрела на Макса:

— Макс, ты забыл историю с Энстоном?

Такого подлого удара с моей стороны он не ждал.

Хотя какая тут подлость? Меня изувечили, а он и не почесался сквитаться с мерзавцем. Это вроде как мое личное дело, он не обязан вмешиваться. Да и что он знает? А должен был знать все, раз такой в меня влюбленный.

— Нет, — хладнокровно ответил Макс. — Время не пришло.

— Оно и не придет, — парировала я. — Ты вообще не задумывался, почему я пошла работать чуть не девочкой на побегушках в драное полицейское управление на драном Большом Йорке?

— Не нужно тебе вообще работать…

— Идиот! — наигранно-зло выкрикнула я. — Голову включи! Мне Энстон кислород перекрыл! Вообще везде! Я не смогла ни второй раз в колледж поступить, ни устроиться куда поприличней! И ты готов к тому, что мы поженимся, ага, а Энстон задушит всю твою родню финансово, а твоим друзьям расскажет, чем я, по его мнению, занималась за кордоном?! Он же типа командующий, ему-то известно!

— Он не посмеет, — уверенно сказал Макс.

— Еще как посмеет. Если б он тебя не то что боялся, а хотя бы за человека держал, — он и пальцем ко мне не прикоснулся бы. Не льсти себе, Макс. В глазах таких вот уродов ты — шут гороховый.

— Ну да, а Маккинби, конечно, серьезный человек, — язвительно отозвался Макс. — Со своими детскими играми в справедливую инквизицию и красными машинками.

— А вот его Энстон боится. Не потому даже, что Август выбросил его в окно со второго этажа. Потому, что Август играет в справедливую инквизицию. Как ты думаешь, сколько ему на самом деле известно про Энстона? Вот и Энстон не знает. Потому больше и не суется. Август — единственный человек, способный реально обеспечить мою безопасность. Ты, прости, не можешь. Ну вот что ты сделаешь, если твоим друзьям клевреты Энстона нашепчут всякие гадости? Что ты сделаешь, если очередной дальний родственник на ужине надерется хуже левретки и заорет, показывая на меня пальцем: «Шлюха, с диссидой трахалась, мне Энстон сказал!» Ты ж ничего не сможешь сделать. Будешь держать меня дома взаперти, на светские рауты ходить один и уклончиво говорить, мол, жена так занята детьми, так занята детьми. А если Энстон проведает, что ты в припадке бешенства любишь ножом размахивать? Тогда никакой гарантии, что меня не найдут в саду с твоим ножом в груди. И все поверят, что это твоих рук дело. Пусть тебя оправдает суд — все равно никто не поверит, что ты не откупился.

— Но ты же не спала с диссидой… — буркнул Макс. — Не твой уровень.

— Нет. У меня были другие задачи. А Энстон скажет — да. Доказательств никаких. Слово против слова. Слово принца, командующего — против слова арканзасской пастушки. Кому поверят?

Макс болезненно поморщился:

— Да он забыл давно о твоем существовании.

— Ты на это и надеешься? Что он забыл, я по-бабьи проглочу обиду, а ты будешь жить по-прежнему. Так?

— Да, я надеюсь, что он забыл! — рявкнул Макс, багровея. — Потому что я не забыл! И я достану его, как только он потеряет осторожность! Мне тоже есть что сказать ему, до хрена чего есть!

— Тогда остынь. И подожди еще, — я ядовито усмехнулась. — Ничего он не забыл. Тебя не удивило, что Август поехал в Пиблс без меня?

— А с какой стати он должен был ехать с тобой?

— Ну да. Ты решил, что он признал твои несуществующие права на меня и, конечно, благородно слился. Поэтому вопросов ты не задавал.

— Насколько я понял, он не хотел тебя приглашать. Его семья, знаешь ли, и вполовину не так терпима, как моя.

Я не стала говорить, что попала в список тех девушек, которым глава клана Скотт Маккинби Старший устроил смотрины. Во-первых, урок я получила неприятный, а во-вторых, зачем? Ну зачем Максу это знать? Чтобы у него появился лишний повод для ревности?

— Я персонал, Макс. Личный персонал, причем доверенный. И в этом качестве я удовлетворяю всем самым взыскательным требованиям клана Маккинби. Там ждали, что Август прилетит со мной. Я там более желанный гость, чем ты со всей своей княжеской спесью.

— Ну щаз. Меня звали. Но я как глянул на список гостей, как увидел там Джил Фергюсон — так Скотту откровенно и написал: или я, или она. Поскольку ее пригласила жена Скотта, с которой он вроде бы помирился, выбор очевиден.

Джил Фергюсон, мысленно отметила я, но заострять внимание на ней не стала.

— Больше ни на что ты в этом списке внимания не обратил?

— Нет, — удивился Макс. — А что, там люди проверенные, ну, максимум лично мне кто-то неприятен…

— Там был клеврет Энстона. Приличный, респектабельный человек. О том, что он по требованию дает любые ложные показания в пользу Энстона, знаю я. Знает Август. Он отлично понимал, что я откажусь поехать — только из-за этого человека. Как оно, собственно, и вышло.

— А он тебя все-таки звал? — прищурился Макс.

— Конечно. Он не ты, не считает, будто лучше меня знает, что для меня хорошо. Человечек приезжал на разведку, разнюхать, как я живу и чем дышу, нельзя ли чего напортить. Не учел, что Август тоже ничего не забыл. Разошлись на том, что человечек срочно уехал по неотложному делу, пообещав никогда больше не появляться в Шотландии.

— Так, — решительно сказал Макс, — пора мне поговорить с Маккинби.

— На предмет?

— Вот об этом тебе точно лучше не знать.

— Уверен?

Макс задумался, потом по-детски вскинул брови:

— Нет, ну если попутно подвернется случай тебе красиво выступить, я скажу, конечно. Но только если подвернется. — И он обворожительно улыбнулся. — Ладно, разговор не закончен, а отложен. Мы к нему еще вернемся. Попозже. Заодно я дожму мать, что ли, задолбало меня ее пьянство… Мне скоро не тебя придется запирать, а ее. И вот еще что, Дел: я быстрей застрелю Энстона, чем стану стесняться тебя. Откровенно? Я перед отлетом разузнал, как дело продвигается. Наслушался про этого вашего убийцу, Даймона. Зря мужик себя расходует. Мне бы он пригодился.

— Ты спятил?! Ты заплатил бы ему за убийство?!

— На счет раз, дорогая. За очень сложное, требующее настоящей квалификации убийство. Думаю, Даймон согласился бы. Это же профессиональный вызов. Я убил бы Энстона сам, мне это проще, но, видишь ли, он не тот человек, за которого я хотел бы оказаться в тюрьме. А Даймону я бы потом еще и убежище обеспечил. Отличная колония, с прекрасной биосферой, пятый радиус. Туда государство придет по-настоящему, когда у Даймона уже внуки состарятся. Живи не хочу.

— Не вздумай, — сказала я не очень уверенно.

— Да нет, конечно, — согласился Макс. — Даймон уже отработанный материал. Не в том дело, что он староват для задачи или у него на хвосте вся полиция штата висит, а теперь сядут и федералы. Чепуха. Важно, что он позволил себе эмоции. Он пошел вразнос. А для диверсанта это — однозначный конец. Даймон уже мертв, только сам еще этого не знает.

Глупо спорить. Уж в чем, в чем, а в войне, оружии и психологии военных Макс разбирался.

Я позвонила Йену, предложила выходить к лифту, там и встретимся. Йен попросил двадцать минут отсрочки: он после перелета лег подремать, уснул всерьез и был не готов к встрече. Я засмеялась и сказала, что тогда пусть заходит в мой номер.

Макс деловито залез в бар, бормоча «а чего мы насухую-то ждать будем, все равно весь вечер пить, да и вообще у тебя таблетки есть, о, надо же, впервые вижу в гостиничном баре приличный виски, им-то мы и разомнемся…» Принес в гостиную два бокала, лед, местную минеральную воду и бутылку. Умело разлил, подал мне:

— Чин-чин, дорогая.

И сел напротив меня. Я невольно отметила, как красиво каждое его движение. Все-таки двадцать шесть поколений аристократических предков дают о себе знать. Даже если они пираты и психопаты.

— Макс, неожиданный вопрос. Сразу предупреждаю, на карьере не скажется никак, этим направлением занимается Август, так что у меня не выйдет с твоей помощью поразить его эрудицией и дедукцией. Это если ты еще знаешь…

— Давай, — перебил Макс.

— Ситуация: некий человек несколько лет назад пытался купить два корабля. Каких именно, неизвестно, но подразумевается, что грузовых и не новых. Сделка сорвалась. Проверка аукционов за пять лет не дала результатов. Этот человек не регистрировался как участник либо регистрировался, но сходил с дистанции, едва ставки вырастали на десять процентов. Насколько я понимаю, для него цена была критичным фактором. Он хотел заплатить не больше двухсот тысяч хардов. Проверка фирм-посредников и частных продавцов тоже ничего не дала: такой человек у них консультировался, но о сделке речь не заходила. Не так давно этот человек приобрел тренажер для пилотов «Дельфина». И есть подозрение, что те два корабля — «Дельфины», по какой-то причине незарегистрированные. Август пошел искать их следы в городском архиве — по-моему, более странного места не выдумать. Что скажешь?

Макс медленно допил виски, вкусно закурил. На потолке замигала красная рамка, распахнулась во всю ширь, проступили буквы «здесь курить нельзя». Макс меланхолично поморгал и принес себе блюдечко под пепельницу.

— Если тебя вздумают оштрафовать, — он показал тлеющей сигаретой в потолок, — скажи, чтобы счет прислали на мое имя. Могут даже позвонить предварительно, я ли курил. — Плеснул себе еще виски. — «Дельфины», говоришь… Это личные корабли. Смотри, как все было. Человек купил себе под поместье голый кусок земли. Танира тогда была, мягко говоря, не курорт. Всех удобств — кое-как поставленный космодром, причем в горах, да разбитая трасса вдоль моря. Поэтому все, что нужно для поместья, начиная со строительной техники и заканчивая коврами в дом, он завозил своими кораблями. Потом два корабля оставил в поместье. А что? Не на космодроме же их держать, там гадючник, и не на орбите. Поставил ангар, может быть, даже стартовый стол оборудовал. «Дельфины», конечно, бескосмодромники, но, во-первых, стол еще никому не мешал, а во-вторых, после двух-трех стартов-посадок на одно и то же место площадка под стол там образуется сама. Спустя несколько лет ввели новые экологические нормы, а владелец не успел или не смог убрать корабли с планеты. Так они и остались в поместье мертвым грузом. Ну или спецсредством на случай срочной эвакуации. Избавиться от них — никак. Потому что штрафы за старт с места — астрономические, корабли из всех документов имеют только паспорт изготовителя — они же после введения новых норм не были переоформлены, для этого их надо доставить на станцию, а доставить нереально. Допуска к полетам на них нет, техбилета нет, страховки нет, то есть существуют они фактически на правах мебели. Они не зарегистрированы как действующее транспортное средство. Утилизировать их тоже нельзя, потому что для этого надо вывезти с места хранения. И более того: хранятся они нелегально. Иначе бы они числились в базах экологов, которые обязаны проверять условия стоянки кораблей. Вот такие «Дельфины» и хотел купить твой клиент. Но, сколько я понимаю, ему предложили забрать корабли самовывозом, а транспортировка там дороже кораблей выйдет. Сделка не состоялась. А Маккинби прав, конечно. Если эти корабли где и искать, так только в архивах. В архивах заселения Таниры.

Я постучала себя пальцем по губам. Отвратительная привычка, подцепленная у Августа. Я вообще содрала у него массу лишних привычек.

— Йену не говори, — попросила я. — Даже не намекай. Это наша находка, потом решим, что с ней делать.

— С чего бы я стал откровенничать с полицейским? — Макс ухмыльнулся.

— А ну-ка, дуриком… — я запустила поиск по штату, нашла фамилию Ахири и разочарованно вздохнула: — Не вышло.

— Что?

— Да я подумала… Есть у нас подозрительные фигуранты, и имущественный статус подходящий… Нет, увы, это семейство владеет поместьем всего двадцать пять лет, раньше никакой недвижимости на Танире не было, а нормы изменились семьдесят шесть лет назад.

— Это еще ни о чем не говорит. Ладно, когда найдете корабли — дайте мне код владельца.

— Зачем?

— Куплю, — Макс пожал плечами. — Если они и вправду в хорошем состоянии.

— И как ты будешь вывозить их?

— Обыкновенно. Если условия позволяют, стартую с места, фиг с ним, со штрафом. Если не позволяют — ну, подгоню буксир, оттащу на космодром. «Дельфины» маленькие, это вам не «Оушен» и даже не «Пионер»… Тут главное, чтобы транспортная инспекция не успела вмешаться, ее надо ставить перед фактом: не было кораблей — вот корабли, оформляйте, а если чего сделано не по правилам, ну я виноват, наказывайте… Скажешь Маккинби, что у меня интерес есть?

— Да зачем они тебе?

Макс засмеялся:

— Чтобы были! Зачем Маккинби красные машинки, на которых даже ездить нельзя? Вот и мне затем. А может, и использую как-нибудь, «Дельфины» легко переоборудуются, а движки у них вечные. На экологические нормы мне положить с прибором, в крайнем случае на орбите отстойник выделю…

В дверь деликатно постучали. Вошел Йен, еще с влажной после душа головой. Макс критически оглядел его: типичный следователь в приличном строгом костюме.

— Йен, возьми на кухне бокал.

— Зачем? — удивился тот. — Я и так вас задержал.

— Затем, что тебе надо просохнуть, — сказал Макс. — На улице не май месяц, и ветра здесь такие, что мама не горюй. Это Эверест, а не Танира.

— Кстати, по местному календарю как раз конец весны, — меланхолично уточнила я.

— В любом случае нам лететь триста километров, — продолжал Макс, — и от десяти минут, даже получаса уже ничего не изменится. Нина сама, во-первых, опоздает, а во-вторых, придет пьяная. Она мне звонила уже поддатая. Мы появимся как раз вовремя, чтобы она захотела общения.

— О, — только и сказал Йен и сходил за бокалом. — Главное — нам самим не опьянеть.

— Ни в коем случае, — сказал Макс. — Как можно! Это попросту неприлично. Я, например, ни разу в жизни не был пьяным — верно, Дел?

Господи, каков нахал. Но в кораблях он понимает, этого не отнять. Надо будет сказать Августу, когда найдем «Дельфины», что Макс заслужил, как минимум, код владельца. Как максимум — с благодарностью.

Большего не заслужил, к сожалению.