Глава 13

– Эй, красотка! Еще один кувшин темного морийского.

– И моченых крабов к нему не забудь.

Ройс сидел уже в седьмом или восьмом по счету увеселительном заведении, исполняя просьбу друга. Поскольку Койту было необходимо узнать мнение простых горожан, то заведения, расположенные в зажиточной части города – Шелковом и Старом кварталах, а также в южной части Торгового, где располагались, в основном, дома богатых купцов, Феликс решил исключить из списка возможных источников информации.

Он начал с небольших харчевен, расположенных в центре Торгового квартала, где день и ночь крутилась масса народу самых различных занятий и профессий. Каждая такая харчевня являла собой яркую, насыщенную разнообразными образами и красками картину. Вот за одним из столов заключают соглашение два купца: бьют по рукам и сразу же отмечают выгодную, для каждого по-своему, сделку. За другим столом обговаривает насущные дела группка студентов из Королевского университета, а рядом угощается чаркой медовухи после тяжелого дня компания ремесленников, судя по доносящемуся от них запаху, принадлежащие к цеху суконщиков или валяльщиков шерсти.

Вот угрюмый чернобородый мужик молча наливается крепким вином и с каждой опрокинутой чаркой наливаются крепким карминным цветом его щеки. А вот трое степенных ардаров смачивают бороды в бочонке темного эля прошлого урожая, изредка сокрушенно качая головами, так что и не поймешь: то ли они сокрушаются о каких-то своих заботах, то ли о том, что до эля следующего урожая еще больше трех месяцев.

И все это людское, с вкраплениями ардаров, столпотворение ежесекундно перемещалось, ело, пило, гудело гулким эхом бесчисленных разговоров и новостей. Ближе к вечеру кое-где вспыхивали потасовки, сразу, впрочем, уничтожаемые в зародыше местными вышибалами.

Для добычи сведений, необходимых Койту, Феликсу и делать особо ничего не пришлось. Знай себе сиди тихонько в каком-нибудь укромном уголке, попивая заказанную кружку эля или, ближе к вечеру, когда с моря потянуло прохладным трамонтано, подогретого вина со специями, и слушай разговоры посетителей. За последние три-четыре часа, проведенных в нескольких тавернах, Ройс узнал массу сведений как о городе и королевстве в целом, так и о населяющих его особах.

Больше всего обсуждали известия о том, что отряду Эйдрика Форгона удалось выследить и уничтожить банды двергов в Восходных горах, открыв караванный путь через Великую сушь, и что он уже на обратном пути в столицу. Также много толковали о близящейся свадьбе короля Стефана с Элистер Аншан, дочерью гордого герцога Реймаса. Обсуждали слухи о будто бы готовящемся соглашении между Нолдероном и Ардой, подгорным королевством, в результате которого в столице будто бы отведут целый квартал для поселения ардаров. Перспективы торгового баланса были туманны: с одной стороны, сближение с ардарами, а значит, с источником драгоценных камней, металлов и отличного оружия сулило солидные барыши; однако каждому купцу в этом подлунном мире было известно о прижимистости «глинолобых».

О необычных приступах ярости короля Феликс ничего не услышал. Правда, пару раз в разговоре упомянули Рене ван Гофта, некоего мага с далекого юга, ошивающегося при дворе. Однако, как понял Феликс, интерес к Могадо был вызван скорее его экзотичным происхождением, чем каким-либо определенным знанием. Ройс постепенно спускался от Торгового квартала вниз, к портовому району, заходя на полчаса-час во встречающиеся по пути таверны. Коня он, благоразумно, в это путешествие не взял, так что портовые кабаки встретили его чадящими у входов факелами: солнце давно зашло и припортовый район, прозванный в народе «гулящим», вскипал собственной, отличной от верхнего города жизнью.

Если в Торговом или ремесленном кварталах таверны, в основном, посещали горожане и за ними присматривала городская стража, то в портовых кабаках основная масса гулящих принадлежала, естественно, экипажам стоявших в порту кораблей. Мирр испокон веку был портовым городом и свое благополучие строил, в том числе, на таможенных сборах и торговых пошлинах. Столичный порт во все времена года, исключая один-два особо холодных зимних месяца, был забит торговыми кораблями со всех концов обитаемого мира. В гавани можно было увидеть гордые обводы бригантин Текты, галеоны империи, галеры южных королевств, узкие черные носы торговцев Пандавии и даже иногда плавные, изящные и стремительные росчерки туатских каравелл.

Естественно, что по вечерам все припортовые кабаки были забиты веселящимися матросами. Было бы заблуждением надеяться получить здесь информацию о делах Мирра, но Феликс особо и не надеялся на это, только из чувства долга перед Койтом решив заглянуть в один из галдящих весельем трактиров, с многообещающей вывеской, украшенной изображением бочонка эля с шапкой пены, и названием – «Пенные берега».

Таверна оглушила его разнообразием звуков, которые, однако, сплетаясь вместе, создавали гармоничную картину царящего в ней веселья. На музыку двух скрипачей, наяривающих что-то веселое, накладывался грохот каблуков отплясывающих матросов и девиц определенного типа, которых в каждом порту было не меньше, чем ос над банкой варенья в летний полдень. В этот звуковой фон вплетались стук кружек и подносов, уставленных разнообразной посудой и блюдами, громкие разговоры посетителей – ибо для того, чтобы услышать друг друга, надо было обладать крепкой и луженой глоткой. Совсем в этой звуковой какофонии терялся легкий стук костей, метаемых двумя компаниями у неразведенного очага.

Ройс, как и в десятке подобных заведений до этого, с трудом, но отыскал себе местечко у забытого всеми стола в дальнем углу. Заказал пробегавшей мимо смазливой девушке, которую портило разве что большое родимое пятно на лице, кружку светлого эля и решил, что после распития оной с легким сердцем может идти спать, чтобы завтра доложить Койту о результатах своей вечерне-ночной прогулки.

Недалеко от него гуляла компания моряков, которых Феликс вряд ли бы отнес к экипажу любого из торговых кораблей, стоявших в порту. Пятеро здоровых крепких парней, загорелых до черноты, в цветных косынках, с серьгами в ушах, громко пили за здоровье некоего «капитана Джоя». Легче всего было представить их на палубе какого-нибудь пиратского барка, из тех, что уже не одну сотню лет терроризируют южные воды Пандавии и соседних с нею туземных королевств. Возможно, это представление было не далеко от истины – таможенные службы сквозь пальцы смотрели на приходящие в порт корабли и их грузы, больше беспокоясь, чтобы от зоркого ока сбира не укрылись не обложенные пошлиной товары, чем интересуясь их происхождением. По королевским законам таможня, конечно же, должна была бороться с контрабандой, однако Феликс, особенно после недавнего посещения малой королевской канцелярии, был уверен, что у парней, вроде этих, особых проблем с досмотром никогда не возникало.

– А я тебе говорю, есть там земля! Да не просто земля, а целый материк! Я сам там был.

Феликс прислушался. Моряк, сказавший про неведомую землю, один из той самой компании, допил свою кружку и с громким стуком опустил её на стол, с вызовом глянув на товарищей.

– Ну вот, опять за свое, – протянул сидевший слева от него бородатый здоровяк с татуировкой осьминога, выглядывавшей из-за ворота просторной рубахи. – Может, хватит, Риган? А то ты всегда после третьей кружки про свои неведомые туатские земли вспоминаешь. Нет ничего за Водоворотом и быть не может, это всякому ясно.

– Да не скажи, – вмешался третий из компании, в летах, с тронутой сединой шевелюрой и избороздившими лицо морщинами. – Я сам как-то видал, когда служил на одном торговце из Пандавии, как закатный ветер пронес мимо нас несколько деревьев. Оттуда, где Водоворот.

– Да мало ли откуда там деревья могли взяться, – заметил самый молодой, по виду, из сидевших за столом моряков. – Любой ураган мог вырвать их где-нибудь в Лиссе или Текте и бросить где угодно в океан.

– А я говорю, я там был, – снова выступил первый из спорщиков. – Это было пятнадцать лет назад, когда я ходил матросом на барке капитана Реборна по прозвищу Гармей, вы все его знаете. Мы тогда сцепились с двумя барками Толстого Рея, у него были свои счеты к Реборну. В общем, они загнали нас сначала вглубь архипелага Центы, а потом вынудили выйти и за его пределы. И тут разыгралась буря, какой я в жизни не видывал. Причем ветер был с восхода. Барки Толстого Рея успели развернуться обратно вглубь архипелага, а нам не повезло: мы только и успели, что убрать паруса и поставить штормовой трисель, как нашего «Ловеласа» подхватило, как перышко, и потащило на закат со скоростью буйвола, укушенного шершнем в зад. Капитан приказал всему экипажу спрятаться в трюм, наверху остались только он и рулевой, старый Кнедли. Они привязались веревками к мачте и стояли возле штурвала. Мы проторчали в трюме больше тридцати часов, когда ветер наконец утих и мы смогли вылезти на палубу. Вокруг нас был только океан, а Кнедли всеми богами божился, что во время бури мы проскочили Водоворот, так что теперь он находился позади нас, между кораблем и обитаемой землей. Нашего капитана недаром прозвали Гармеем – Отчаянным на древне-хионском. Он приказал править дальше на закат. Тогда среди экипажа чуть не вспыхнул бунт: часть команды требовала повернуть на восход и пытаться пробиться обратно домой. Но Реборн самолично прикончил двоих из смутьянов и все подчинились.

Моряк подождал, пока его опустевшая кружка снова наполнится и продолжил.

– Шесть дней и ночей шли мы на закат и снова на закат. И вот, когда запасы воды уже начали подходить к концу и только осознание того, что возврат на восходный курс уже не принесет спасения, удерживали команду от бунта, вахтенный заметил пролетавшего над кораблем буревестника, а всем известно, что эти птицы вьют гнезда недалеко от побережья. Команда приободрилась и через несколько часов мы увидели тонкую полоску земли. Никогда больше, ни до, ни после, я не возносил Единому таких горячих и искренних молитвы как в тот миг. Пол-дня мы шли вдоль береговой полосы, пока не обнаружили пригодную для стоянки бухту. Далеко за полдень мы пристали, наконец, к берегу; к берегу земли, находящейся за Водоворотом.

Рассказчик, громко сглотнув, осушил кружку почти на треть и снова стукнул ею о стол, так что Феликс, уже со всем вниманием прислушивающийся к этой истории, вздрогнул.

– Ну, и что же было дальше? – поторопил события самый младший из компании. Остальные из сидевших за столом, хоть явно и слышавшие эту историю, не мешали рассказчику. Лишь скептически переглядывались, время от времени прикладываясь к кружкам.

– Мы разбили лагерь на берегу, – продолжил рассказчик. – Капитан назвал ее Бухтой Надежды, потому что она подарила нам надежду на жизнь. Неподалеку от лагеря нашли источник с отличной свежей водой. Лес, начинавшийся почти от самой бухты, был полон разнообразной живности, так что наши охотники всегда возвращались с добычей. Поначалу мы просто отдыхали, бродили по новой земле и воздавали хвалу Единому за то, что остались в живых. Затем капитан снарядил часть команды в экспедицию вглубь открытой земли, которую сам и возглавил. Оставшаяся часть команды занялась ремонтом «Ловеласа», сильно потрепанного бурей. За десять дней, которые отсутствовала экспедиция, мы успели отремонтировать корабль и, чтобы не давать людям бездельничать, боцман приказал начать строительство форта, на случай, если капитан решится задержаться в этом месте подольше. Реборн вернулся через семь дней: он потерял в походе шесть человек, однако остальные принесли с собой настоящие сокровища. В двух днях пути от бухты они нашли руины древнего города, в котором и собрали найденные драгоценности и украшения из золота, серебра и черной бронзы. Однако на обратном пути на экспедицию напали неизвестные: нельзя было даже сказать, были они людьми или животными. Тогда капитан принял решение возвращаться обратно домой, на восход. Часть команды не подчинилась – матросам казалось, что Гармей ведет их на смерть и что воля богов недвусмысленно проявлена закатным штормом: чудесным образом прошедшие Водоворот должны остаться там, куда их прибил божественный ветер. В конце концов, те, кто решил остаться, поселились в недостроенном форте на берегу, остальные же, среди которых бы и я, погрузились на корабль и отплыли на восход, надеясь, что боги будут к нам благосклонны.

Рассказчик сделал паузу, уставившись в стол и о чем-то крепко задумавшись. Потом, помедлив, продолжил свою повесть.

– Никогда в своей жизни я не видел места, более ужасного, чем Водоворот. Девятый вал по сравнению с волнами, поднимаемыми там, покажется холмом рядом с горой. Однако никогда в жизни я не видел и более искусного кормчего, чем наш капитан. Он почти провел «Ловелас» сквозь все океанские валы. Почти…Одна из последних волн, когда мы уже видели впереди спокойную воду, подняла корабль, словно щепку, и в один миг опрокинула его с высоты более трех десятков ярдов. Последнее, что я помню – упрямое лицо Гармея. Он улыбался. Улыбался, привязанный толстым канатом к штурвалу. Я тоже был привязан к мачте, однако при падении корабля она сломалась и от удара о воду я потерял сознание, а очнулся уже на берегу одного из островов архипелага, в окружении нескольких мальчишек. Потом они рассказали, что на берег меня вытолкали дельфины. Никого из команды «Ловеласа» за прошедшие годы я не встретил.

Рассказчик понурил голову, словно вновь переживая те мгновения, когда он боролся с бурей или страшным Водоворотом.

– Не знаю, как там новая земля, – нарушил молчание один из бородачей, – однако капитан Реборн был славным малым, каких поискать. Да упокоит океан его душу.

Моряки в молчании сдвинули кружки, отозвавшиеся глухим стуком, и воздали честь бесстрашному капитану.

Феликс перевел дух, также решив промочить горло, пересохшее за время рассказа. Земли запада… Столетиями земли Хиона полнились мифами и легендами о крае обетованном, земле, лежащей далеко на закате. Какие-то из легенд гласили, что оттуда пришли древние предки людей, а некоторые утверждали, что люди издревле населяли Хион, а из закатных земель, после постигших их неведомой катастрофы, прибыли туаты. Были и такие, и их было большинство, убежденные, что на закате нет ничего, кроме бескрайних вод океана.

Несмотря на это, во все времена не переводились храбрецы, пытающиеся найти неведомый закатный материк. Однако кроме неизвестности, неведомых испытаний и лишений, на их пути лежал могучий Водоворот, скручивающий океанские волны в громадные башни, кидающий корабли, словно песчинки в песочной буре. Так что существование земель на закате оставалось пока легендой. Впрочем, Феликс подозревал, что туаты должны знать правду, есть ли эта легендарная земля или нет. Однако, если и знают, то вряд ли без большой нужды поделятся этим знанием с людьми. К примеру, как когда-то, под напором полчищ злобных акшассов, были вынуждены поделиться магическими умениями со своими союзниками-людьми.