Друзья говорят мне: знал бы ты, Реверте, как уже достала эта страна и то, что тут постоянно происходит, хочется рвать и метать, а тут ты еще перестал рассказывать свои политически некорректные байки из испанской истории про моряков, искателей приключений и конкистадоров, а они были такими утешными, читаешь – и отдыхаешь от бесконечных ложек дегтя в меду, от всего этого парламентского и муниципального дерьма. И поскольку друзья всегда – или почти всегда – правы и я действительно давненько ничего такого не рассказывал, ну, значит, пришла пора. А чтобы не терять связи с современностью, припомню вам одного героя, посвятившего жизнь диалогу культур – как он его понимал. А вы мне скажете, удачен ли был мой выбор.

Звали его Антонио Барсело, для друзей – Тони. Как водится, будь он французом, англичанином, чертом в ступе – о нем снимали бы фильмы и телесериалы. Но он имел, я извиняюсь, несчастье быть испанцем и родиться на Мальорке. Обычная историческая несправедливость. Этот парень – один из моих любимых моряков-огнеглотателей. У меня дома висит его портрет в рамочке, рядом с портретом его, так сказать, коллеги – Хорхе Хуана, а в Морском музее Мадрида есть картина, перед которой я всякий раз снимаю воображаемую шляпу: дон Антонио Барсело на шебеке почтовой службы берет в плен два алжирских галиота. Плавать он начал еще ребенком на кораблях своего отца – моряка торгового флота и корсара. Слава пришла к нему в 1736-м, когда он, девятнадцатилетний капитан шебеки, возившей почту из Пальмы-де-Мальорки в Барселону, решил, что в Средиземном море стало как-то очень уж тесно от североафриканских пиратов. Поскольку не было в те времена ни новостных телевыпусков, ни демагогов-правозащитников, к пиратам без долгих разбирательств применялась четырнадцатая статья морского артикула, гарантировавшая каждому из них новенький пеньковый галстук. И не было никого, кто бы соблюдал эту статью исправней, чем Тони Барсело. Министры господин Моратинос и госпожа Чакон ни за что не пригласили бы его на круглый стол. И хотя он начинал моряком торгового флота – в королевскую Армаду офицерами брали только юношей из хороших семей, – за годы службы, за годы грубой, опасной, бесшабашной моряцкой жизни он вырос от лейтенанта до адмирала.

И опять повторю – чертовски мне жаль, что в этой стране любителей откладывать на завтра никто так и не снял о нем фильма. И уже не снимет. Барсело сражался по всему Средиземному морю. Воевал с пиратами и корсарами и себе тоже выправил корсарский патент – с ошеломительными результатами. И так спокойно, без комплексов. Чин капитан-лейтенанта он получил, захвативши без единого выстрела алжирскую шебеку. Ему это стоило двух ранений. В период между 1762-м и 1769-м он отправил на дно 19 пиратских и корсарских североафриканских кораблей, захватил 1600 пленников и освободил более тысячи христиан-невольников. А почти десять лет спустя испанский поход на Алжир не кончился огромным поражением только благодаря его шебекам, которые плавали, почти прижавшись к берегу, и охраняли пляжи. Тогдашний Алжир был сегодняшним Сомали, и Барсело защищал рыбаков на свой манер: в 1783-м отправился туда с эскадрой, дал 7000 залпов по городу и сжег 400 домов. И глазом не моргнул.

Я уже сказал, что он был испанцем и расплачивался за это. Всю жизнь его окружали зависть и недоброжелательство. Его товарищи по Армаде на дух его не переносили и не знали, как ему нагадить. А друзей у него, естественно, не было. Этому способствовала и его прямая натура и отсутствие склонности к подковерной возне. Он был мужчина резкий, не больно-то ученый – умел, впрочем, написать свое имя, и ладно, – с суровыми замашками, к тому же глухой как пень из-за орудийного грохота. Не был он и смазлив – через всю физиономию у него шел шрам от сабельного удара. Обычное дело в его профессии. Но моряки его обожали, дрались за него как звери и готовы были идти за ним буквально в самое пекло. Он завоевал славу и трофеи, победил врагов, изумил самого короля и командовал эскадрой до 75 лет. Под конец жизни уехал к себе на Мальорку, где и умер, окруженный всеобщим уважением. Испания – редчайший случай в нашей истории – не повела себя как неблагодарная мачеха и щедро наградила его за службу. Слава его была так велика, что о нем даже песни распевали.

А теперь представьте себе, как бы он веселился, увидев по телевизору наши пляски вокруг Сомали.