Хотя Маклайн и Каталински работали почти без передышки, прибегнув к помощи биостимуляторов, на подготовку модуля ко второму автономному полету ушла почти вся орбитальная ночь. И им так и не удалось ни минуты поспать. Пентагоновские препараты позволяли астронавтам сохранять вполне приемлемую работоспособность, но применение их неминуемо должно было сказаться на организме. И отнюдь не с положительной стороны. Маклайн знал случаи, когда эти мобилизаторы скрытых резервов становились причиной преждевременного увольнения с воинской службы. Однако сейчас это не имело никакого значения – он готов был пожертвовать не только службой, но чем угодно, лишь бы весь этот аврал оказался не напрасным. И дело здесь было не только в том, что в числе пропавших находилась Флоренс. Маклайн в любом случае принял бы решение искать своих коллег. Командир «Арго» тоже носил в себе частицу Всевышнего.

Наконец, закончив приготовления, они загрузили модуль всем необходимым, и Маклайн впервые после земного полигона сел за панель управления.

– С богом, Лео, – сказал он, активизируя систему расстыковки.

– С богом, – эхом откликнулся Каталински.

Глаза инженера заметно подрастеряли антрацитовый апеннинский блеск, на обвисших щеках и подбородке щедро проросла черная щетина, делая его похожим на «донов» «Коза ностры».

Модуль вытолкнуло из корытообразного грузового отсека «Арго» вверх и назад. Эдвард Маклайн видел на экране, как удаляется корабль-матка, оставшийся без экипажа и без капитана, – и у него тягостно сжималось сердце. Ясон покинул «Арго»…

– Как бы он от нас не сбежал, – озабоченно сказал Каталински, тоже глядя на экран.

– Не должен, – глухо произнес Маклайн. – Парни из ЦУПа обещали постеречь.

– В крайнем случае, будем менять у аборигенов золото на еду, – попытался пошутить инженер. – Продержимся до следующей экспедиции.

Командир «Арго» промолчал и запустил двигатели.

…Модуль приближался к Марсу, и вскоре марсианское небо, простиравшееся под ногами у астронавтов, оказалось у них над головой.

Леопольд Каталински созерцал на экране уже знакомую панораму и вновь ловил себя на мысли о том, что ему совершенно не хочется возвращаться в этот пустынный мир. Да, раньше у него было искреннее желание побывать на Марсе, оставить свой след в Заземелье… Но первые восторги давно прошли, и ждала его только рутинная, механическая, утомительная работа, и ждали поиски, которые – сто тысяч против одного – ни к чему не приведут. А еще где-то в подсознании засел непонятный страх – Марсианский Сфинкс почему-то казался ему живым злобным чудовищем…

Маклайн, пожалуй, не уступал Торнссону в искусстве пилотирования. Модуль плавно скользил по наклонной – и вскоре возникла на обзорном экране громада Сфинкса. Каталински опять подумал, что этот исполин до странности похож на маску, которую он видел лет пять назад на праздновании Хэллоуина. Прошло несколько мгновений – и он понял, что таинственный кидонийский Лик изменился. Белая субстанция, заполняющая огромные глазницы, которую он вместе с Батлером, Торнссоном и Флоренс наблюдал во время первого полета над Кидонией, стала гораздо разреженней, и теперь уже было понятно, что это не лед, а туман.

И сквозь этот туман проступили глаза Сфинкса – черно-лиловые, матовые, поглощающие бледный свет марсианского утра. Они были еще плохо видны, они казались мутными, как спросонок, но очень походили на живые. Их взгляд впивался в мозг – и Каталински вдруг почувствовал резкую головную боль. Он потер ладонью вспотевший лоб, оторвав взгляд от экрана, – и боль понемногу отступила, стала глуше. Но исчезать не спешила.

Конечно, виной тому было напряжение последних часов и, возможно, не вовремя разыгравшееся воображение… но инженер не мог избавиться от ощущения, что у каменного исполина поистине живой, очень тяжелый и недобрый взгляд. Хотя пока и затуманенный.

Пока…

Каталински заставил себя поднять голову и вновь посмотреть на экран. Вместо Сфинкса под модулем был уже котлован с одиноко застывшим экскаватором.

Посадочная операция прошла без сучка и задоринки, но Маклайн совершенно взмок, словно от самой стартовой точки тащил модуль на себе. Ему не терпелось поскорее отправиться к Сфинксу, однако он со своей обычной скрупулезностью провел все до единой послепосадочные процедуры. Потому что по-другому просто не мог. И только убедившись в том, что с модулем все в полном порядке, вместе с инженером вышел под марсианские небеса. С ящиком взрывчатки в руках – как будто собирался принести дань кровавому богу войны.

Хотя странная атмосферная аномалия продолжала существовать, астронавты прицепили у пояса шлемы и повесили на спину баллоны. Как сообщал ЦУП, специалисты почти сломали головы, пытаясь объяснить этот феномен, который не вписывался ни в какие теории. Утро было пасмурным, красно-желтые облака затянули небо, и близкий горизонт тонул в багровом полумраке. Рейки контейнерной колеи занесло размельченной породой, и у колес марсохода, возвращенного в лагерь инженером, высились ржавые холмики. На водительском сиденье ровера одиноко лежала золотая плитка с изображением загадочного зверя. Это Каталински бросил ее туда перед взлетом с Марса, как бы на время возлагая ответственность за сохранность и исправность вездехода на местных богов или духов… Духов прошлого…

Инженер уже рассказал командиру «Арго» о вавилонском сирруше с врат богини Иштар, но Маклайн никак на это не отреагировал. Голова его была занята другим.

Они вытащили из вездехода экспресс-лабораторию, а взамен погрузили два запасных баллона, еще один бур вдобавок к тому, что уже лежал в кузове, внушительный моток тонкого троса и несколько реек контейнерной дороги. Ящик с взрывчаткой Маклайн бережно устроил у себя на коленях. На поясе у командира, рядом со шлемом, висел пистолет в кобуре, а у инженера – ракетница, тоже в кобуре. Правда, стрелять было не в кого и подавать сигналы тоже некому, но Маклайн решил, что эти образцы военной техники не будут большой обузой и пригодятся хотя бы для того, чтобы дать знать о себе друг другу в случае чего…

Каталински сел за руль – и вездеход, побуксовав, рывком отправился в путь.

– Осторожнее, Лео, – сказал Маклайн, придерживая ящик, чуть не соскочивший с его коленей. – Взрывчатка все-таки, а не хот-доги.

– Но кто-то ведь рассчитывал степень риска, – пробурчал Каталински, возвращая командиру его же фразу. – Небось, швыряли его и так, и этак…

– Осторожность не помешает, – назидательно заметил Маклайн. – Раз в жизни и палка может выстрелить. Знаешь, как закончилась космическая карьера кого-то из тех, первых, что летали на «Джемини»? Карпентера, кажется.

– Бейсбольная бита выстрелила, – проворчал Каталински, внимательно глядя перед собой.

– Примерно так, – кивнул Маклайн. – А точнее – поскользнулся в собственной ванной на куске мыла. Перелом – и запрет на полеты. Навсегда.

Инженер покосился на командира, явно собираясь дать свой комментарий, но подавил в себе готовые вот-вот вырваться слова и вновь перевел взгляд на равнину, бегущую под округлый скошенный капот ровера. Мелкие камешки, вылетая из-под колес, глухо стучали по днищу, и это были единственные звуки, нарушающие тишину, – электродвигатель работал практически бесшумно. Багровая мгла, окольцевавшая горизонт, придавала пейзажу мрачный и какой-то нереальный вид. Легкий ветер то и дело сменялся довольно резкими порывами, словно у бога войны ни с того ни с сего сбивалось дыхание. Словно он был то ли встревожен, то ли раздражен присутствием здесь чужаков…

Маклайну все тут было в диковинку. Фотографии и кадры видеосъемки – это одно, а реальный вид изнутри, вблизи – совсем другое. Но не то было у него настроение, чтобы зачарованно смотреть по сторонам и восхищаться неземной, в буквальном смысле, красотой иного мира. Странной была эта красота, тревожной. Красивы узоры ураганов, когда наблюдаешь их с высоты, из кабины истребителя, – но не приведи господь угодить туда, в эти нежные на вид гибельные завихрения…

Мысли вырвались-таки из запертой клетки и назойливыми молоточками стучали в висках командира «Арго»:

«Только бы – живые… Только бы – живые…»

Маклайн тщательно продумал все дальнейшие действия. Они доберутся до того злополучного входа в Сфинкс и вновь, теперь уже вдвоем, попытаются открыть его. Не получится – возьмутся за буры. Хотя надежды на них почти никакой – не те это буры. Ну, а потом – взрывчатка. Риск? Да, риск. Что если произойдет обвал, ворота рухнут и придавят тех, кто, может быть, находится за ними? Хотя вряд ли, конечно, кто-то находится возле ворот. Гораздо вероятнее – в колодцах под плитами…

Ворота не устоят перед взрывчаткой – и тогда Лео останется возле них на страховке, а он, Маклайн, обвяжется тросом с альпинистским карабином, пойдет дальше и начнет методично обследовать каждый метр пола. Если ловушка вновь сработает и он провалится – инженер будет знать, где искать. Разместит на той коварной плите дополнительный груз – баллоны, что лежат в кузове ровера. И когда плита под их тяжестью вновь откроет провал, подопрет ее контейнерной рейкой. Если рейка соскользнет – возьмет другую. Да, работа не из легких – телом упирать рейку в плиту, а руками вытягивать из колодца трос с солидным грузом на конце, – но справиться с такой работой можно. Нужно справиться… Главное – чтобы ловушка не оказалась глубоким колодцем, не дающим тем, кто попал туда раньше, без страховочного троса, шансов на спасение. И оставалось еще уповать на пониженную силу тяжести, чуть ли не на шестьдесят процентов меньшую, чем на Земле. Пропавшие астронавты могли, цепляясь за стены, притормозить, замедлить падение…

О том, что принцип действия ловушек может быть совсем другим, Маклайн старался не думать.

Каталински остановил вездеход возле щели между плитами колоннады.

– Это здесь, командир.

Маклайн поднялся с сиденья ровера, держа взрывчатку в руках, огляделся и задумчиво произнес:

– Странно… Угодить в единственную дыру… Теория вероятностей должна встать на дыбы, а потом грохнуться в обморок.

– Что такое теория, командир? – Инженер уже вытаскивал из кузова снаряжение. – Теории придумываем мы, люди, а реальной жизни наплевать на все наши теории. Она не знает наших теорий и распоряжается нами так, как ей заблагорассудится. Какова была вероятность того, что «Титаник» напорется на единственный айсберг чуть ли не во всем океане? Но напоролся же! Кто-то там, – он показал вверх, на мрачные облака, – любит подобные штучки.

– И все равно странно, – повторил Маклайн.

В щель между плитами они спустились по тросу, привязанному Торнссоном к верхушке одной из утонувших в грунте колонн. Командир повесил на плечо дополнительные баллоны и моток троса, взял под мышку ящик с взрывчаткой и контейнерные рейки. Инженер накинул на шею перехлестнутые шланги обоих буров, а довольно объемистую коробку системы питания и управления намеревался нести перед собой. Пускаться в путь с таким грузом было не очень удобно, но другого варианта они не придумали. Да, наверное, и не существовало никакого другого варианта.

Включив фонари на шлемах, они направились в сторону Сфинкса вдоль каменных стен. Оставляя новые следы на пыльном полу, по которому до вчерашнего дня-сола никто не ходил в течение долгих веков. Они оба надеялись на милосердие Господа. Хотя надежда эта была такой же слабой, как свет за их спинами, просачивающийся сквозь проем в колоннаду…

– Вдвоем здесь намного веселей, – произнес Каталински через несколько минут, чтобы прервать молчание.

– Это была неудачная идея, – мрачно и невпопад выдал Маклайн фразу киногероев.

– О чем вы, командир?

– Им не следовало лезть сюда…

– Но они же просто провалились! Они не собирались никуда лезть…

– Знаю. – Маклайн болезненно скривился и поудобнее перехватил ящик, прижимая локтем к боку готовые посыпаться на пол рейки. – Все знаю и все понимаю… и Алекса понимаю, и Флоренс… И сам бы точно так же поступил на их месте. Вероятно. Просто нам поставили две совершенно разные задачи: одна – чисто практическая, другая – познавательная. Вот и получилось… Ладно, что сделано, то сделано, ничего вспять не повернуть.

– Нас было здесь слишком мало, – как будто оправдываясь, сказал Каталински и поймал себя на этом «было».

Эдвард Маклайн промолчал.

Не говоря больше ни слова, они шагали по колоннаде все дальше и дальше. Миновали, не останавливаясь, боковые ворота с дугообразными ручками – Маклайн только угрюмо взглянул на них, – и наконец свет фонарей уперся в возникшую впереди преграду.

Это были ворота. Ворота, отделяющие Маклайна и Каталински от товарищей, от партнеров, от коллег. Они выглядели очень внушительно. Но разве могла устоять эта внушительность перед убедительностью средства, изобретенного пентагоновскими последователями Альфреда Нобеля?

– Вот они, командир, – приглушенным голосом произнес инженер, словно Маклайн не видел того, что возвышалось прямо перед ним.

Командир «Арго» сложил на пол свой груз и, медленно поводя фонарем из стороны в сторону и сверху вниз, приблизился к высоким темным створкам. И обеими руками надавил на них в том месте, где они сходились.

– Помоги, Лео.

Инженер, поспешно освободившись от поклажи, присоединился к нему. Некоторое время они, изо всех сил упираясь подошвами в пол, старались хотя бы чуть-чуть сдвинуть створки с места. Однако с таким же успехом можно было пытаться сдвинуть саму громаду Марсианского Сфинкса. Рука Маклайна непроизвольно скользнула к кобуре с пистолетом и замерла на полпути – стрелять было бы бесполезно и глупо.

– Стоп, Лео. – Командир выпрямился и, набрав в грудь побольше воздуха, протяжно и зычно крикнул: – Э-эй!..

Глухое эхо заметалось по тоннелю – и тут же стихло. Из-за ворот не донеслось ни звука.

– Ну-ка, потянем, Лео. – Маклайн двумя руками ухватился за черную изогнутую ручку. Каталински пристроился рядом. – Раз-два, тянем!.. Раз-два, тянем!

Эффект был тот же. Нулевой.

– Я же говорил: закрыты, – сказал инженер. – Защелкнулись на замок.

– Давай бур, – процедил Маклайн.

Бур с визгом впился в едва заметную разделительную линию. Командир, оскалившись от напряжения, всем телом навалился на него, мысленно твердя:

«Ну, давай же… Ну, давай!..»

Каталински, скривившись, устало наблюдал за этими тщетными потугами – от пронзительных звуков, издаваемых буром, у него заныли зубы.

Наконец Маклайн опустил бур, и в тоннель вернулась тишина. Но теперь она казалась звенящей. Луч фонаря осветил маленькую выемку на воротах, изготовленных, судя по всему, из какого-то очень твердого сплава. Едва заметное углубление – и всё… Может быть, часов через десять – пятнадцать непрерывной работы этот сплав и удалось бы продырявить насквозь, – но где взять такой бур, который выдержал бы подобную нагрузку? И что даст одно-единственное отверстие в воротах?

Ничего.

– Похоже, ты прав, Лео, – признал Маклайн. – Ни черта тут не получится, нашими игрушками только дырки в зубах сверлить.

Он бросил бур на камни. Шагнул к инженеру, сидящему на корточках возле системы управления, и ударил по ней квадратным носком ботинка. Коробка отлетела в сторону и со стуком ударилась о стену.

Инженер снизу вверх молча посмотрел на командира. Маклайн принялся распаковывать взрывчатку.

– Сейчас я устрою здесь Хиросиму! Давай, Лео, бери заряды!

Они разложили короткие, обернутые в жесткую упаковку бруски возле нижней кромки ворот. Подобрали с пола принесенную из вездехода поклажу и направились назад, в темноту тоннеля. Согласно инструкции, обнаруженной в ящике, следовало отойти не менее чем на сто метров от «объекта воздействия» и укрыться за какой-нибудь надежной преградой или же в углублении на местности. Никаких преград и углублений в тоннеле не было, и оставалось уповать только на то, что ударная волна, которая устремится прямо на них в довольно узком пространстве, все-таки не отобьет им мозги.

Они не разговаривали друг с другом, потому что Маклайн вслух считал шаги.

– Двести девяносто девять… Триста… – Он остановился. – Все, Лео, окапываемся.

Их отделяло от ворот двести с лишним метров – вдвое больше, чем того требовала инструкция, и командир был уверен, что этого будет достаточно. Выключив фонари, они ничком распластались на полу ногами к воротам. И Маклайн без колебаний нажал на кнопку извлеченного из ящика дистанционного взрывателя.

Наверное, подобный грохот этим камням доводилось слышать только тысячи лет назад, когда падали с неба огромные глыбы. Упругая стена пыльного воздуха с бешеной скоростью стартовавшего шаттла налетела на втиснувшихся в пол астронавтов, раскидала невидимые в темноте буры, баллоны и рейки и потащила людей по каменным плитам. Они заскользили, как шайбы по льду, а позади них, вдали, все продолжал и продолжал раздаваться шум и стук – это был уже не взрыв, это был обвал…

– Лео, ты жив? – спросил командир, приподнявшись на руках и шаря по полу лучом фонаря. Луч был мутным от пыли.

– Скорее жив, чем мертв, – почти сразу отозвался из-под стены Каталински. – Только в ушах звенит.

– Если звенит – значит, жив, – прокомментировал Маклайн. – Пойдем, посмотрим, что мы натворили.

В полной тишине, вновь прочно, по-хозяйски, обосновавшейся в подземелье, они вернулись к воротам.

Ворот не было видно.

Два световых потока медленно перемещались, перекрещивались, снова и снова натыкаясь на казавшуюся черной породу и обломки каменных плит. Потолок рухнул, и взорванный, спрессованный веками кизерит полностью перекрыл тоннель. Даже если ворота и не устояли перед взрывчаткой, до входа теперь можно было добраться только с помощью экскаватора.

Каталински тихо присвистнул и безнадежно покачал головой, а Маклайн, чуть ли не до крови закусив губу, перебирал в уме варианты.

Вариантов было совсем немного. Всего два.

Вернуться в лагерь и разобрать экскаватор, полностью запоров работу по погрузке золота. Перевезти его к щели в плитах тоннеля. Еще больше сдвинуть плиту. По частям перенести экскаватор в тоннель. Доставить его сюда, к завалу. Собрать. Ликвидировать завал.

По самым оптимистическим прикидкам, на это должно было уйти никак не меньше суток. Сутки непрерывной работы, без обеда, без сменщиков, без сна. А если растревоженная взрывом порода вновь обвалится и похоронит под собой экскаватор? Вместе с инженером…

– Со счастливым финалом придется повременить, – сказал Маклайн.

– Не обманывайте себя, командир, – мрачно выдавил из себя Каталински. – Счастливого финала вообще не будет.

– Это мы еще посмотрим, – жестко сказал Маклайн. – Возвращайся к модулю, Лео. Выводи ящики и начинай погрузку. Всё. Твое дело – погрузка. Ничего больше. А я буду искать другой вход.

Каталински безнадежно потыкал ботинком в кизеритовую насыпь.

– Я все понимаю, командир… И не собираюсь давать советы, но…

– Тут есть другие входы, – прервал его Маклайн. – Вот, смотри.

Командир «Арго» расстегнул карман комбинезона и извлек оттуда квадрат плотной бумаги. Инженер шагнул к нему. Наклонив голову, посветил фонарем.

– Откуда, командир? – Каталински сразу разобрался, что это такое.

– Копия картинок из закодированных файлов, – пояснил Маклайн. – Вчера передали код доступа.

– Где они раскопали?

– Потом, Лео! – нетерпеливо дернул плечом командир и постучал пальцем по копии. – Вот наш вход. А вот другие. Этот, – он перевел палец на вторую схему, – ниже нашего, значит, еще глубже под поверхностью. – Его палец вновь переместился. – И этот тоже. Остаются еще два. Вот этот вверху, где-то внутри глаза со слезой. А этот – гораздо выше нашего, видишь? Недалеко от верхнего края, значит – должен быть над поверхностью. И я его найду.

Инженер представил заполненные белым туманом жуткие глазницы Сфинкса.

– Даже если вы найдете… Ведь это совсем в другом месте… Вдруг там лабиринт, как у того древнего быка, Кентавра?

– Минотавра, – механически поправил инженера Маклайн.

– Да хоть и динозавра! Сунетесь туда, и вас прихлопнет…

– Не прихлопнет, – отрезал командир «Арго». – Иди и занимайся погрузкой. Это приказ. Пока ты в моем подчинении, изволь выполнять приказы. – Маклайн помолчал. Потом убрал копию в карман и легонько похлопал угрюмо застывшего инженера по плечу. – Я не полезу внутрь, Лео, если найду этот вход. Я позову тебя, и мы пойдем вместе, в связке. Я должен найти, понимаешь?

– Понимаю, командир… – вздохнул Каталински.

– Вот и отлично. Идем. Бери ровер и езжай. Грузи так, как будто это твой последний день. Я тебя позову, Лео, даю слово. Если найду…

Они стояли в темном тоннеле, в головокружительной дали от Земли, стояли друг напротив друга – одинокие и беспомощные, – и каждый из них понимал, что надежда на успех столь же эфемерна, как луч солнца среди беспросветной вечной ночи…

Потом они подобрали разбросанное взрывной волной снаряжение и побрели назад, к выходу на поверхность.