Глава 10
Что такое бессердечность
‒ Крис!.. Крис…
Голос доносился словно из-за какой-то толстенной толщи, из каких-то далеких далей, его с трудом можно было разобрать.
«Низа?» ‒ вяло подумал он.
‒ Крис… ‒ вновь долетело до него, и он понял, что ошибся: голос был мужской и, кажется, знакомый.
‒ Крис…
Он попытался сделать движение ‒ ничего не получилось. И наконец сообразил, что это голос Арамиса.
Тяжелые веки не хотели подниматься, голова тоже была тяжелой и одновременно какой-то пустой, но на похмелье это состояние вроде не походило. Оно вообще не походило ни на что ранее испытанное. Возможно, это было отравление. Или все-таки крупный перепой?
‒ Крис!
Ему удалось-таки, с третьей попытки, открыть глаза. Сначала окружающее представилось каким-то хаотичным скопищем бесформенных обрывков, а потом в сознании словно что-то сдвинулось, встало на место, и стеклышки калейдоскопа ‒ древней, как мир, игрушки ‒ сложились в картинку.
И картинка оказалась не самой радостной.
Крис обнаружил, что, судя по всему, стоит у стены, спиной к ней, почему-то раскинув руки. Метрах в четырех от него, у противоположной стены, которая светилась тусклым светом, в такой же позе стоял Арамис. Стоял и смотрел на него. Орел на эмблеме его комбинезона выглядел каким-то печальным. Удрученным. Помещение было квадратным, с каменным полом и низким, тоже каменным, потолком. В стене слева виднелся проем, а за ним ‒ еще одна стена, источающая такой же слабый свет. Вероятно, там был коридор. У стены справа возвышался Портос. В той же позе, словно приклеившись затылком и руками к камням. В отличие от Арамиса, глаза его были закрыты, но вряд ли он просто спал ‒ трудно представить, как можно спать, находясь в такой совершенно неподходящей для сна позиции.
И не имея семи пядей во лбу, нетрудно было сообразить, что столь странных помещений на галере «Гней Помпей Магн» просто не может быть. Ни к чему там подобные, совершенно лишенные каких-либо предметов обстановки, да и вообще любых предметов помещения. К тому же вырубленные в камне.
И запах. Легкий, но вполне ощутимый запах глубин все того же горного храма на планете Нова-Марс, куда не так давно занес файтеров явно не светлый ангел. Темный ангел занес их туда, вселившись в тело вигиона Андреаса Сколы…
Осмотр помещения Габлер произвел, водя из стороны в сторону только глазами, но не головой. Все его попытки хотя бы пошевелиться ни к чему не привели, словно он превратился в горельеф. Вернее, словно кто-то превратил его в горельеф. Так же, как и Арамиса, и Портоса.
‒ Не дергайся, ‒ негромко посоветовал Арамис. ‒ Напрасный труд. Я чуть ли не полчаса старался.
‒ Полчаса… ‒ потерянно пробормотал Крис.
‒ Ну да. Ты как статуя, и Юл тоже. ‒ Арамис покосился на Портоса. ‒ Звал, звал ‒ молчите. Потом заметил ‒ у тебя вроде веки дрожат. Опять позвал…
‒ Слушай, ‒ немного рассеянно сказал Габлер, ‒ у меня шишки на лбу нет?
‒ А что, должна быть? Нет там ничего. Сопротивлялся?
‒ Да нет, просто отрубился.
Все это пока совершенно не укладывалось у Криса в голове, он еще никак не мог до конца осознать, что произошло и какие могут быть перспективы.
‒ А вас как угораздило? ‒ спросил он.
‒ Зашли ко мне те две… Подружки… Мы с Юлом сидели, обсуждали… Ну, насчет Джека… Те присели, начали ворковать. Опять о колледже своем. Сказали, могут по глазам определить, что у нас было выдатного… ну, выдающегося… неделю там назад, месяц назад…
‒ И вы купились, простаки несчастные, ‒ вздохнул Крис. ‒ Предупреждал ведь: может плохо кончиться!
‒ Для тебя, по-моему, кончилось не лучше, ‒ заметил Арамис.
Габлер вновь вздохнул:
‒ Согласен…
Никаких сомнений не было: их похитили с галеры. Судя по сосущим голодным позывам опустевшего желудка, это случилось довольно давно. Похитили, вернули на Нова-Марс и, скорее всего, доставили в тот же храм. В храм триединого Беллиза-Беллизона-Беллизонов.
О том, каким образом похитительницы умудрились покинуть летящую в космическом пространстве галеру и на чем вернулись на Нова-Марс, Крис решил не думать. Во-первых, задача была слишком сложной. А во-вторых ‒ и это самое главное, ‒ ответы, даже если бы они и нашлись, никак не влияли на теперешнее положение файтеров. Разумнее было бы поломать голову над тем, что тут можно предпринять.
Хотя какие такие варианты имеются у человека, впечатанного в стену?
Пожалуй, никаких…
Портос издал шумный вздох… Еще один… По комнате словно пронеслись порывы урагана. Сглотнул… Его широкое лицо вдруг скривилось, и он оглушительно чихнул. И открыл мутноватые глаза.
‒ Будь здоров, Юл, ‒ сказал Арамис. ‒ Заметь, это не стандартная формула вежливости, а совершенно искреннее пожелание.
Портос недоуменно вытаращился на него и, судя по напрягшейся шее, попытался оторвать голову от стены.
‒ Мы что, в камере у полов?
‒ Хуже, ‒ сказал Крис.
Гигант скосил на него налившийся кровью глаз и закряхтел, вновь стараясь обрести свободу движений. Лицо его побагровело, и на нем появилось недоумение, смешанное с обидой и гневом.
‒ Что за…
‒ Не трать силы, ‒ мягко посоветовал Арамис. ‒ Все равно не вырвешься. Видел атлантов?
Портос еще больше выпучил глаза, а Крис вспомнил рассказ беллизонки про древний остров, где жили атланты. Но Арамис, наверное, не тех атлантов имел в виду.
«Эх, Низа, Низа…»
Ему не хотелось думать об этом. Ему было больно, ужасно больно думать об этом.
‒ Каких еще атлантов?! ‒ взревел Портос.
‒ Ну, скульптуры такие, ‒ пояснил Арамис. ‒ Мужики мускулистые, бородатые… Балконы поддерживают, карнизы всякие. Да видел, небось, в объемках. Считай, что стал такой скульптурой. Мы теперь ‒ три атланта, три веселых друга…
Портос пыхтел, соображая. Метнул взгляд налево, направо… На пол… На потолок. Недоумение, гнев и обида на его лице сменились легкой растерянностью. Он еще немного помолчал, а потом буркнул:
‒ Понятно. С галеры нас сняли. Убить мало тех студенток!
«Они сами кого хочешь убьют», ‒ чувствуя себя опустошенным, подумал Крис.
‒ Это что, астероид? ‒ выдвинул предположение Портос.
Арамис с сомнением взглянул на него:
‒ С искусственной гравитацией? Хотя, может, и астероид… Какая разница? Главное, что вляпались мы всерьез. По самые вухи.
‒ Чем это нас приклеили-то? ‒ Портос вновь, стиснув зубы, сделал попытку освободиться.
‒ Какая разница? ‒ повторил Арамис. ‒ Главное, что приклеили надежно. Не оторвать. И у меня есть сильное подозрение, что это вовсе не астероид. Где-то здесь мы совсем недавно уже были.
‒ У меня тоже такое подозрение, ‒ проворчал Портос и скрипнул зубами. ‒ Ведь предлагал же Годзик выжечь это гнездо! Всех бы гадов покрошили! Так нет же, наш вигион ‒ лучший друг автохтонов! И где теперь вигион, и где ‒ мы? ‒ Он яростно сплюнул на каменный пол. ‒ Поджарят, сволочи, на медленном огне во славу своего Беллиза-хренолиза…
Крис изо всех сил старался подавить эмоции, но сердце то и дело болезненно сжималось. Как могла так поступить с ним эта прелестная девушка? Каким же умением нужно обладать, чтобы так притворяться… Разыгрывала из себя студентку, водила за нос недоумка-файтера, уже бог весть что возомнившего… Три служительницы храма триединого бога водили за нос трех развесивших уши эфесов… Выследили…
Он решил, что не стоит рассказывать товарищам по несчастью об угрозе, прозвучавшей в подземном зале храма. Они могли обвинить его в том, что знал ‒ и не предупредил. А у него на душе было препаскудно и без таких обвинений…
‒ Хоть пока и непонятно, как мы здесь очутились, ‒ начал Арамис, обводя взглядом распятые на стенах фигуры сослуживцев, ‒ но вот почему мы здесь очутились, думаю, яснее ясного. «Око за око, зуб за зуб», закон талиона. Расплата… Возмездие…
‒ Потому они и Джека… ‒ понимающе проронил Портос.
Воцарилось тягостное молчание, а потом Габлер медленно спросил:
‒ А что им мешало и нас в ту же ночь прихлопнуть?
‒ Меня доблестная полиция уберегла, ‒ хмуро сказал Портос.
‒ Думаю, дело здесь не в полиции, ‒ возразил Арамис. ‒ У меня было время все это обмозговать, пока вы в себя не пришли. Тут вот какая штука: Джек пристрелил того жреца на пороге храма, понимаете? Он стрелял не в самом храме, а снаружи. И за это его прикончили во сне, в отключке. Он, наверное, ничего и не почувствовал. А мы с вами, парни, устроили бойню внутри. И боюсь, нам намерены отплатить по-другому. Бильш… болисно…
‒ Словарь переключи! ‒ внезапно рявкнул Портос.
‒ Ну… смерть наша будет болезненной… Мучительной…
‒ И когда ты, блип, научишься без словечек своих гинейских разговаривать? Болисно-шмолисно…
Арамис печально улыбнулся:
‒ Скорее всего, уже не успею научиться. Не встигну, если по-нашему, по-гинейски…
‒ Ты что, издеваешься? ‒ На мгновение Крису показалось, что разъяренный Портос сумеет отодрать свое тело от стены. ‒ Задолбал! Давай, я тоже буду говорить, как наши урулии ‒ ни хрена не поймешь!
‒ Я не издеваюсь, Юл, я просто забавляюсь, ‒ спокойно пояснил Арамис. ‒ Ситуация уж больно забавная. Как в объемке про приключения доблестных файтеров.
Габлер понимал, что Портос беснуется от бессилия. Ничего, ну абсолютно ничего нельзя было изменить. Разве что вернуться в прошлое. В первое августа. Но такое возможно только в фантастических книжках, прочитанных в школьные годы: там персонажи вовсю вторгались в старые времена и лихо меняли историю по своему усмотрению…
«Не связывайся с беллизонками», ‒ говорила та хошка, Алина. Видимо, что-то про них знала. Не надо было связываться… Впрочем, это не он, Крис, связывался с Низой, а она с ним. Шла по следу, подкарауливала подходящий момент…
‒ Как в объемке… ‒ проворчал Портос. ‒ В гробу я видал такие объемки!
‒ Вот-вот, ‒ подтвердил Арамис.
‒ Что «вот-вот»?
‒ Про гроб ты очень точно подметил…
‒ Да пошел ты! ‒ Портос в сердцах плюнул в друга, но не попал. ‒ Лучше давайте думать, что тут можно предпринять. Не торчать же здесь, пока не подохнем! Жрать, между прочим, охота… Давайте, включайте мозги, должны быть варианты!
‒ Если бы… Не суетись, Юл. Думаю, вскоре нам все подробно объяснят. Объявят приговор. ‒ Арамис вновь грустно усмехнулся. ‒ Вот и все варианты, других не бат… не вижу.
Портос угрюмо засопел, а потом тоскливо повторил:
‒ Жрать охота ‒ сил нет… Они нам что, промывание желудка устроили?
‒ Вряд ли, ‒ сказал Арамис. ‒ Наверное, мы просто долго в отключке были. Потерпи, Юл, скоро уже ничего не захочется. Голод пройдет. Навсегда…
‒ Спасибо, дружище, успокоил! ‒ свирепо вращая глазами, процедил Портос.
‒ Может, Граната… ‒ начал было Арамис, но тут же замолчал.
‒ Что ‒ Граната? ‒ встрепенулся Портос.
‒ Может, опять захочет законнектить, показать своих очередных подружек. Никто из нас не ответит, вот он и забеспокоится… Хотя…
‒ А он что, уже выходил на связь? ‒ спросил Крис. ‒ Когда это?
‒ Когда мы с Юлом в моей каюте сидели, ‒ пояснил Арамис. ‒ Эти еще не пришли… Звонит, пьянющий вдрабадан. Показывает, как на столе у него хошка голышом отплясывает…
‒ И ты ему сказал про беллизонок? ‒ В душе у Габлера забрезжила надежда.
‒ Да, сказал, что в кабаке с ними посидели, а ты и дальше там остался, до победы.
‒ Фигня все это, ‒ уныло сказал Портос. ‒ Ну, не достучится он до нас, и что? Подумает, что мы все-таки решили оттянуться и теперь лежим в отрубе.
‒ Может, и так, ‒ согласился Арамис.
В подземелье вновь наступило безрадостное молчание. Выхода не было… Не было.
‒ Она сказала, что мне зачтется, ‒ вдруг сообщил Крис.
Портос поднял брови:
‒ Кто сказал? Беллизонка твоя? Что зачтется?
‒ Я там, в кабаке галерном, одного немного поучил вежливости, ‒ объяснил Габлер. ‒ Он ее оскорбил. И она сказала: «Тебе зачтется»…
‒ Радуйся, Гладиатор, ‒ с иронией произнес Портос. ‒ Значит, тебя пощадят. Нас с Лино ухайдакают, а тебе только яйца открутят. Считай, тебе крупно повезло.
‒ Не переживай, Юл, ‒ сказал Арамис. ‒ Может, нас не больно зарежут: чик ‒ и мы уже на небесах.
Портос с грустью посмотрел на него:
‒ А помнишь, что Граната сочинил? «Если файтер сдох ‒ он совсем уж плох».
‒ Да, это точно, ‒ согласился Арамис.
Габлер закрыл глаза. Он не мог больше смотреть на эти каменные стены, на проем, ведущий в коридор. Скоро, ох скоро кто-то придет оттуда, из темноты. Придет по их души.
Он злился на себя за то, что не до конца поверил собственным подозрениям, дал себя облапошить. Сам покорно пошел в ловушку. Своими руками сложил собственный погребальный костер.
И еще ему было жалко себя. И маму жалко, и отца. Их подкосит его смерть… А вот на Анизателлу у него зла не было. Габлер еще раз прислушался к себе: нет, не мог он на нее злиться.
Не мог…
‒ Не спи, Гладиатор, еще наспишься, ‒ услышал он голос Портоса. ‒ А вообще, парни, кто его знает… Может, сумеем договориться?
‒ Это что, рыдать и пощаду у них вымаливать?! ‒ возмутился Арамис. ‒ У тех мокрощелок?
‒ Почему ‒ «рыдать», Лино? Попробовать им объяснить. Задачу, которую нам поставили, объяснить. Вообще, ситуацию. У нас же служба, приказ есть приказ. Мы же не из-за собственной кровожадности бойню устроили.
‒ Не уверен, что они нас послушают, ‒ произнес Арамис. ‒ Очень не уверен. Как считаешь, Гладиатор?
Габлер открыл глаза. Подумал и сказал:
‒ Не важно, как я считаю. Важно, как будут считать они. А судя по тому, как они обошлись с Джеком…
Он не договорил, потому что в коридоре послышались шаги. Шаги приближались.
‒ Ну, вот и пришли по наши души, ‒ уныло произнес Арамис. ‒ Все хорошее когда нибудь кончается.
Портос крякнул и промолчал, а Габлеру вспомнилась строчка из задорной песни, которую Граната как-то распевал в кабаке: «Ну, так что? Покажем этим гадам, как лихие парни умеют умирать…»
И вот они одна за другой шагнули в проем ‒ две довольно высокие фигуры в знакомых уже зеленых плащах и одна потоньше и пониже ‒ в синем. При виде ее Габлеру сразу вспомнились три тени с какими-то цилиндрами, которые он встретил в подземелье горного храма. Бледные лица вошедших были видны достаточно хорошо. Крис сглотнул, узнав Низу. Только она теперь отнюдь не походила на девчонку-студентку, и ее строгий взгляд наводил на мысль о богине возмездия. Ее спутниками были мужчины, жрецы с круглыми знаками Беллиза, которые висели на продетых в мочки ушей цепочках. На их лицах тоже не замечалось и следа благожелательности. Далеко в помещение заходить эти трое не стали, остановились в двух шагах от проема ‒ девушка посредине, мужчины по бокам.
Ни один из файтеров не проронил ни слова. Напрягшись, они ждали оглашения приговора. Крис не сводил глаз с Анизателлы, но девушка не смотрела на него. Она впилась взглядом в пол в центре помещения, и когда заговорила, Габлеру показалось, что беллизонка читает появившиеся там невидимые ему строки.
‒ Мы вернули вас сюда, чтобы убить, ‒ ровным холодным голосом произнесла она, и у Криса словно что-то оборвалось внутри, а Портос шумно вздохнул. ‒ Вы должны ответить за содеянное. Такова воля единомножественного Беллиза-Беллизона-Беллизонов. Поднявшие руку на служителей его, те, которые прервали их прохождение в пятом слое фии, должны окончить и свои пути. Ибо тот, кто уроняет других, сам подлежит падению. Да исчезнет без остаточного следа их лайо в кругах пустот! ‒ Она вдруг взглянула на Криса и добавила, уже не торжественно и грозно, а горько: ‒ Вы убили и моего отца…
И Габлер понял, что ни о каком снисхождении не может быть и речи. И он, и Арамис, и Портос были обречены на то, чтобы исчезнуть в «кругах пустот». Без права на апелляцию.
Все было ясно и понятно.
Двое в зеленых плащах не шевельнулись, лица их оставались застывшими, как у статуй, и недоброжелательными. А девушка вновь заговорила. Из голоса ее исчезла горечь, и он опять стал ледяным:
‒ Вы будете убиты во время похоронного обряда над теми, кого убили вы. Таков обычай.
‒ По-моему, ваш обычай как-то не согласуется с законами Империи, ‒ неожиданно подал голос Арамис. ‒ Это называется преступление. Мы выполняли приказ, нас направили сюда, на Нова-Марс, вполне законно направили. Для борьбы с мятежниками. А вы собираетесь действовать незаконно. Неужели ты думаешь, что исчезновение трех файтеров Стафла оставят без внимания?
Низа холодно взглянула на него:
‒ Мы тоже выполняем приказ. Приказ Единомножественного. Он есть выше любых законов.
Один из жрецов шевельнулся и добавил низким раскатистым голосом:
‒ И найти вас никто не сможет, мы об этом проявим заботу.
‒ Спасибо, заботливый ты наш, ‒ пробурчал Портос. ‒ Но вы же первые начали! Ведь это ваше орудие по нам шарахнуло! И тот ваш, у входа, тоже первым начал…
‒ Это не мы пришли на ваши земли, ‒ вступил в разговор второй жрец. ‒ Это вы пришли к нам. И проделали убийства.
‒ У нас был приказ, ‒ продолжал гнуть свое Арамис. ‒ Вы оказали вооруженное сопротивление. Вы напали на служащих имперской структуры. А теперь собираетесь учинить самосуд. Разве так дела делаются? В конце концов, есть же у нас судебные органы! Считаете, что мы виноваты, обращайтесь туда…
На лице Анизателлы не дрогнул ни один мускул.
‒ Вы будете убиты во время похоронного обряда, ‒ повторила она. ‒ Такова воля Единомножественного Беллиза-Беллизона-Беллизонов. Мы пришли для того, чтобы сообщить вам его волю, а не для дискуссий.
«Бесполезно, ‒ обреченно подумал Крис. ‒ Все наши возражения будут бесполезны. Они так решили, и они так сделают…»
Портос и Арамис, кажется, тоже это поняли, потому что ни тот, ни другой не предпринимали больше попыток заговорить.
‒ А как вы нас убьете? ‒ спросил Габлер, прерывая повисшее в подземелье тягостное молчание. ‒ Повесите? Утопите? Съедите? Просто интересно… ‒ Он старался говорить с иронией, но, кажется, получалось не очень.
Низа перевела взгляд на него. Крису ужасно хотелось разглядеть хоть что-то обнадеживающее в ее раскосых черных глазах, но то ли света было маловато в помещении, то ли не таилось в этих глазах ничего обнадеживающего.
‒ У вас, еще живых, вырвут сердце. Порежут на части и вложат в руки тех, кого вы сделали мертвыми.
Портос шумно сглотнул.
‒ Господи-и… ‒ еле слышно выдохнул Арамис.
‒ Забавно, ‒ сказал Габлер, сумев удержаться от дрожи в голосе и чувствуя, как ледяные волны гуляют внизу живота.
Где-то он о подобной казни слышал. Или читал? Или видел в какой-то объемке?
Впрочем, какое это сейчас имело значение?
‒ Не забавно. Справедливо, ‒ отчеканила Низа. ‒ С тобой будет немного по-другому. Тебя усыпят, и ты примешь смерть во сне.
‒ Спасибо, ‒ деревянным голосом выдавил из себя Габлер. ‒ Что ж, если такая казнь хоть чем-то поможет вашим покойникам, то… Только убивали мы не ради собственного удовольствия.
Просить о снисхождении было бы все равно, что биться головой о стену. Око за око… Ты убивал ‒ теперь убьют тебя.
«И это, наверное, справедливо», ‒ сказал он себе.
Веселее Габлеру от такого вывода не стало.
‒ Казались вроде цивилизованными… ‒ задумчиво произнес Арамис. ‒ А выходит, дикари дикарями…
Один из жрецов чуть не рванулся к нему.
‒ Не вам об этом говорить! ‒ прорычал он, сжимая кулаки. ‒ Цивилизованные не врываются в храмы, не производят убийства!
Он резко повернулся и вышел в коридор. Второй тут же последовал за ним. Девушка бросила гневный взгляд на Арамиса и тоже покинула помещение. На Габлера она даже не взглянула.
‒ Низа, ‒ сказал он ей в спину. ‒ Можно последний вопрос?
Она остановилась, но не обернулась.
‒ Как ты нас разыскала? Как определила, что это именно мы убивали? Ведь у нас же у всех и шлемы одинаковые, и комбинезоны…
Девушка чуть повернула голову и сказала через плечо:
‒ Никакая одежда не может скрыть от нас сущность. Мы вас чувствуем.
Ее фигура исчезла из проема.
‒ А когда казнь? ‒ заорал Портос.
Ему никто не ответил.
Шаги стихли, и наступила тишина. Поистине мертвенная тишина.
‒ Вот это бессердечность, парни… ‒ пробормотал Портос. ‒ Вот тебе и беллизонцы… Дружба навек…
«Мы с тобой друзья, друзья, нас за уши драть нельзя», ‒ пришел вдруг на ум Габлеру давний детский стишок.
‒ Мы тоже скоро будем бессердечные, ‒ криво усмехнулся Арамис. ‒ В смысле, без сердец. ‒ Он взглянул на Габлера. ‒ Завидую тебе, Гладиатор. Честное слово, без шуток.
‒ Да уж, есть чему позавидовать, ‒ бесцветным голосом сказал Крис.
‒ И-и-э-эх! ‒ возвел глаза к потолку Портос. ‒ Я уже там бывал, и вот опять… Приехали, парни, конечная. Галера дальше не идет…
…Сколько времени файтеры провели в подземелье после ухода служителей Единомножественного-Триединого, никто из них сказать бы не мог: то ли полчаса, то ли полгода. Они давно уже молчали, погрузившись в свои думы, ‒ и невольно напряглись, когда в коридоре вновь раздались шаги.
Их взгляды устремились на проем в стене.
«Низа?» ‒ мелькнула мысль у Габлера.
Но это была не Низа. Это были три женщины средних лет, облаченные в серые плащи. Вероятно, цвет одеяния зависел от статуса служителей Единомножественного.
Женщины делали все молча и быстро. Разошлись в разные стороны, направляясь к файтерам, и поднесли руки к их лицам.
Крис не успел толком разобрать, что сжимали пальцы подошедшей к нему беллизонки ‒ это был какой-то темный комок… Или нечто, похожее на скомканный платок? В следующий момент женщина опустила руку и на шаг отступила от него. Разобрать он ничего не разобрал, но запах почувствовал сразу. Для этого и не требовалось иметь острый нюх. Запах был резким, сладковатым, абсолютно незнакомым. Он ударил в ноздри, и у Габлера почему-то сразу зашумело в ушах. В следующий момент он понял, что перестал ощущать собственное тело. Совершенно перестал, словно тела больше не было. Пропало чувство голода, затихло сердце… И слух тоже пропал, а потом и обоняние. Не подвело только зрение, однако окружающее воспринималось словно из-под толщи воды. Сознание тоже помутилось, стало каким-то отстраненным, но не исчезло. Такое состояние не походило на обычное опьянение, это было нечто совсем другое. В какой-то момент Крис обнаружил, что его собственное «я» словно переместилось куда-то под потолок. Он видел застывших Портоса и Арамиса, видел стоящих возле них женщин, видел и «свою» служительницу… и видел себя самого, распятого у стены так же, как и его товарищи. Его нематериальные глаза зависли под потолком и оттуда наблюдали за происходящим.
Женщины действовали четко и слаженно, словно практиковались каждый день. Они принялись расстегивать комбинезоны файтеров. Отделили от стены руки бойцов… одну… другую… Вернули на место. Приподняли ноги эфесов… сняли бегунцы… Стянули комбинезоны и принялись за нижнее белье. Габлер при этом ничего не ощущал, словно проделывали все это не с ним, а с кем-то другим, просто очень похожим на него. И не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, временно отделенной от стены. О том, чтобы оттолкнуть или ударить, и речи быть не могло.
Не прошло и пяти минут, как вся одежда файтеров оказалась аккуратно сложенной на полу, а голые тела, по-прежнему раскинув руки, стояли столбами, не отлипая от стен. Из-под серых плащей были извлечены какие-то пузатые горшочки. Макая туда пальцы, храмовые служительницы принялись натирать файтеров чем-то белым. Хоть собственное «я» Габлера и находилось довольно далеко от тела, оно, неизвестно уж каким органом, ощутило и этот запах ‒ тоже незнакомый, не очень сильный, приторный, но не до отвращения. Обработке подверглась только грудь. Белое вещество, попав на кожу, быстро стало бесцветным.
Вся эта процедура длилась недолго. Женщины как по команде убрали свои горшочки и одна за другой покинули помещение, не позарившись на одежду и личные вещи файтеров.
Спустя пять-шесть минут Габлер вновь ощутил себя в собственном теле, примерзшем к стене. Все чувства восстановились, и оказалось, что сердце его бешено колотится, словно он долго изо всех сил бежал в гору и только-только прекратил это изнурительное занятие.
‒ Чего это… они удумали? ‒ еле ворочая языком, вопросил Портос.
Обнаженный, он выглядел великолепно: гора тугих мускулов, ни дать ни взять ‒ Геркулес.
‒ Готовят нас… к исчезновению… в кругах пустот, ‒ с неменьшим трудом ответил Арамис.
Габлер молчал. Он ощущал какую-то неловкость перед товарищами, оттого что ему приговор немного смягчили ‒ если можно тут говорить о смягчении.
‒ В этом есть… своя прелесть, ‒ заявил Портос. И пояснил, заметив удивленные взгляды сослуживцев: ‒ А то пришлось бы… прямо в комбинезон…
Почти тут же желтоватая струя ударила в каменный пол, во все стороны полетели брызги. Габлеру вспомнился какой-то фонтан: там силач раздирал челюсти дикому зверю, и из пасти высоко вверх била вода. В данном случае струю извергал не зверь, а силач. И не воду.
‒ Ф-фу-у… ‒ с облегчением выдохнул Портос. ‒ Совсем другое… дело.
‒ Беллизу это… может не понравиться, ‒ сказал Арамис, тоже почему-то с запинкой.
‒ А пошел он… к своей матери… Отливайте, не стесняйтесь…
Габлер почувствовал, как на него неодолимой тяжелой всепоглощающей волной наваливается сонливость.
«Проснусь ли?..» ‒ проползла неповоротливая мысль.
И исчезла.
* * *
Стены огромного зала уходили в вышину и терялись в полумраке. Молчаливые фигуры в зеленых, синих и серых плащах стояли плечом к плечу, образовав круг. В центре круга возвышались над полом три черных каменных плиты на массивных столбах. Плиты были испещрены знаками Беллиза и еще какими-то символами. Габлер даже, кажется, когда-то знал их смысл, но сейчас этот смысл ускользал. Он никак не мог вспомнить… А вспомнить почему-то было очень важно. Возможно, от этого зависело его спасение.
Его повернули спиной к плите. И слева, и справа от него то же самое жрецы проделали с беззащитно голыми, как и он, Портосом и Арамисом. Из круга служителей храма выступила девушка в синем плаще. Анизателла. В руке ее был зажат короткий нож. Откуда-то вдруг подул ветер, овеяв прохладой лицо Габлера. Из-под невидимого свода донеслись какие-то невнятные голоса.
«Триединый зачитывает приговор», ‒ подумал Крис.
Низа приблизилась к нему и пристально посмотрела в глаза. Ее взгляд был холодным, и не было там ни тени жалости, ни капли сочувствия.
‒ Ты убил моего отца, ‒ мертвым голосом произнесла она, ‒ а я убью тебя. Око за око, Кристиан Конрад Габлер.
Она медленно занесла нож. Жрецы крепко держали Криса за руки.
«А как же твое обещание?» ‒ хотел спросить он, но губы его не слушались.
И тело тоже не слушалось. Иначе он попытался бы хоть что-то предпринять для собственного спасения.
Лезвие блеснуло, описало в воздухе дугу, устремляясь к его груди.
‒ Нет! ‒ все-таки в последний момент успел выкрикнуть он. ‒ Не-е-ет!
Нож вонзился почему-то не под ребра, а в нос, сразу в обе ноздри, так что боль ударила в затылок, и нестерпимо заломило виски.
‒ Ага! ‒ удовлетворенно раздалось у него над головой. ‒ З-задергался!
Крис открыл глаза и успел заметить, как чья-то рука с зажатым в пальцах тонким белым цилиндриком отдаляется от его лица.
‒ От живой воды и мертвый задергается, ‒ со смешком сказал другой голос.
«Живая вода»… Разумеется, речь шла не о сказочной жидкости ‒ так в войсках с давних времен называли нашатырь.
‒ Вставайте, граф! Рассвет уже п-полощется! ‒ вновь произнес тот же расхлябанный голос, и Габлер понял наконец, чей это голос, и от кого он слышал когда-то эти строчки про графа и про таинственную молочницу.
Гамлет Мхитарян, он же Граната, он же Принц Датский.
Именно он, согнувшись и уперев руки в колени, стоял над ним и ухмылялся пьяненькой размазанной ухмылочкой. Очень и очень довольной ухмылочкой. А незнакомый человек в ярко-желтом комбинезоне, переместившись на несколько шагов, уже присел над соседними носилками и сунул белый цилиндрик под нос еще кому-то. Этот «кто-то» дернулся и чуть ли не подпрыгнул, так что ярко-желтому пришлось придержать его за плечо.
‒ Опа! Вот и Ара очухался, ‒ повернув туда голову, прокомментировал Граната. ‒ Док, а с тем поос-сторожней… Он сдуру может и в лоб з-заехать.
Граната явно имел в виду Портоса. Тот располагался на третьих носилках, уставив в серое небо короткий мясистый нос, и был, как и Габлер с Арамисом, до подбородка прикрыт тонким белым одеялом..
‒ Вставай, Гладик, ‒ ласково сказал Принц Датский. Его слегка покачивало. ‒ Там, где танк не пройдет, файтер файтера найдет. Это я, конечно, немного пр… преувеличиваю. Эти жрецы-ссыкунцы сами вас отдали. Стоило только…
Он не успел договорить, потому что рядом взревел очнувшийся Портос:
‒ Что такое?! Что за хрень?!
Врач успокаивающе начал хлопать его по плечу, но глядел с опаской.
‒ Финиш! ‒ провозгласил Граната. ‒ Давайте, одевайтесь и собирайте мозги.
За его спиной маячили фигуры в желтых и до боли знакомых буровато-серых комбинезонах. На груди у желтых висели короткие лучевики с подствольниками. У буровато-серых лучевики были подлиннее, как и у любого эфеса. Полиция и Стафл. Да, несомненно, там стояли полицейские и файтеры.
‒ Погоди, Гамлет, ‒ сказал Крис. ‒ Дай сообразить. Дай вернуться…
Чувствовал он себя неплохо, если не считать некоторой слабости и все того же сосущего голода.
‒ Возвращайся, дорогой. ‒ Граната скорчил умильную гримасу. ‒ И будь как дома. ‒ Он распрямился, вытащил из заднего кармана серебристую фляжку, щелкнул крышкой и сделал длинный глоток. Вокруг расплылся запах коньяка «Коктебель». ‒ О-о, покатило!..
Габлер медленно приподнялся и сел на носилках. Одеяло упало на бедра, и файтер понял, что он по-прежнему голый. Видение, в котором Низа замахивалась ножом, отступило на задний план памяти, но не исчезло. Крис содрогнулся, вспомнив неумолимо приближавшееся лезвие.
‒ Не дрожи, Гладик, одевайся, ‒ сказал Граната. ‒ Вон твои шмотки, у тебя за спиной. Карманы проверь, может, у этих святош ручонки шаловливые.
Медленно обведя взглядом окружающее, Габлер в конце концов кое-как вписался в действительность. Рядом ошалело крутили головами Арамис и Портос.
Вокруг простиралось знакомое плато, зажатое между знакомыми же горами, плато с белой громадой храма треклятого Беллиза-Беллизона-Беллизонов. Массивные двери по-прежнему лежали перед проемом. Над плато нависло тоже знакомое хмурое небо, беременное дождем. Только сейчас здесь было тесновато. Поблизости группками стояли десятка два полицейских в «выездной» форме, а также не менее тридцати файтеров в боевом облачении, с буквами «СЛВ» на рукавах ‒ коллеги «минерв» из легиона «Сильван». Сбоку, ближе к обрыву, разлеглась серая «сосиска» полицейского флаинга, а в глубине плато возвышался на посадочных лапах темный, как беззвездная ночь, конусообразный корпус штурмера, контрастируя с белым мрамором храма.
В общем, весьма оживленно было на плато.
Спасение казалось чудесным, как в объемках и в тех фантастических книжках. Замечательнейший хеппи-энд! Крис пока не знал, кому они обязаны вызволением из горных подземелий, да и соображал еще плоховато ‒ слишком резким оказался переход от неминуемой смерти к жизни.
Он молча принялся одеваться. Портос и Арамис неторопливо проделывали то же самое. Перехватив взгляд Габлера, Портос подмигнул и жизнерадостно потряс кулаком.
‒ Карманы проверьте, ‒ напомнил Граната. В руке у него опять была фляжка.
Судя по помятому лицу, файтер Гамлет Мхитарян без устали предавался возлияниям и завершать этот процесс, видимо, не спешил.
Крис, уже стоя на ногах, выполнил его рекомендацию. Всё вроде было на месте. Арамис с Портосом тоже перебирали свои вещички и документы.
От группы полицейских отделился плечистый смуглый мужчина с черными курчавыми волосами.
‒ Прим-лейтенант Мухамад Гайлан, полиция Стронгхолда, ‒ представился он, подойдя к «минервам». ‒ Как самочувствие?
‒ Нормально, ‒ прогудел Портос, застегивая карман. ‒ Бывало гораздо хуже.
Арамис неуверенно улыбнулся и промолчал, а Габлер произнес:
‒ Все в порядке.
‒ Вот и отлично. Тогда загружаемся ‒ и в Стронгхолд. Вопросов у нас к вам предостаточно.
У Криса тоже крутилось в голове немало вопросов, но файтер не спешил их задавать. Вопросы ‒ не главное. Главное ‒ и он, и Портос с Арамисом были живы…
‒ А что, в Стронгхолде уже спокойно? ‒ спросил Арамис. Кажется, он окончательно пришел в себя.
‒ Вполне, ‒ коротко ответил Мухамад Гайлан.
‒ Нас там, ‒ Арамис кивнул на святилище, ‒ какой-то дрянью мазали. Грудь натирали. Для того чтобы лучше пахли, или это какая-то отрута?
‒ «Отрута»? ‒ недоуменно вскинул брови прим-лейтенант.
‒ Отрава, ‒ пояснил крутящийся, а точнее, покачивающийся поблизости Граната. ‒ Наш Ара любит болтать по-своему. Это у них так на Беловодье разговаривают.
Мухамад Гайлан повернулся к врачу, складывающему носилки:
‒ Иштван, что скажешь?
Врач махнул рукой:
‒ Ничего страшного, я смотрел. Левеника остролистная плюс гарнир. Седативчик.
‒ Ничего страшного, ‒ повторил полицейский, обводя взглядом «минерв». ‒ Сердечки вам хотели поберечь. Давайте, парни, на взлет.
«Надо же, какие заботливые эти жрецы…» ‒ подумал Габлер.
Поберечь им сердца, чтобы, чего доброго, не скончались от страха раньше времени. Раньше казни…
Он опять обнаружил, что не держит никакого зла на Анизателлу. Горечь была. А вот зла ‒ не было.
‒ Дайте пожрать! ‒ вдруг возопил Портос. ‒ Ради бога, дайте чего-нибудь пожрать!..
