– Так вы говорите, что она попросила вас подать фургон задним ходом к воротам гаража? – спросила детектив-сержант Тир. – Зачем ей это понадобилось?

– Затем, чтобы те двое парней, с которыми она там была, не увидели мой байк. Ее идея заключалась в том, чтобы мы его вытащили из машины и вообще все приготовили внутри гаража. Потом, переодевшись в кожу и натянув шлемы, мы могли бы выехать оттуда, прежде чем они догадаются, что происходит.

– Как-то слишком много предосторожностей, вам не кажется?

Тир отклеилась от стены и села на стул по другую сторону моей постели, напротив Шиммина. Вблизи она выглядела старше. Высохшая кожа. Вся в морщинах и рябая. Сквозь редкие волосы просвечивала белая кожа.

– А как насчет собаки?

– Я оставил Рокки дома.

Детектив-сержант кивнула, словно это, по ее мнению, было самым разумным решением.

– У вас не возникло никаких подозрений по поводу того, что эта Лена говорила о тех двух мужчинах, которых вы там, по вашим словам, видели?

– Я их действительно видел.

Тир махнула рукой. Ни одного кольца на пальцах я не заметил.

– Дело вот в чем. То, что она просила вас сделать, выглядит достаточно необычно, вы согласны?

– Думаю, она просто хотела убраться оттуда без шума и пыли. Возможно, если бы она им об этом сказала, это бы вызвало споры или возражения.

Тир пристально смотрела на меня. Говоря по правде, мне и самому было любопытно, почему Лена хотела все проделать втайне. Но это не могло заставить меня отказаться от поездки с ней.

– Что произошло потом, когда вы выехали оттуда? – продолжала спрашивать Тир. – Эти мужчины вышли наружу?

– Я их не видел.

– Стало быть, вы выбрались из леса, прямо как Бонни и Клайд. А потом произошла эта авария.

Эта авария. Как будто тот факт, что я лежу перед ней на больничной койке, являет собой некую искусно устроенную дымовую завесу.

– Может, расскажете о том, что произошло? – спросила детектив-сержант.

– Я уже все вам рассказал. Ни удар, ни саму аварию я не помню.

Тир замычала, явно не убежденная.

– Вы знаете, где находились, когда вас обнаружили?

– Мне сказали, что на дороге, ведущей к «Слоку».

«Слок» – шоссе первой категории. Оно обходит холм Саут-Бэррал и соединяет центр острова с южным побережьем. Я намеревался пролететь по нему в противоположном направлении, к деревне Фоксдейл. И добраться до трассы «ТТ» в Баллакрейне, там они пересекаются. Это самая лучшая точка для наблюдения за гонками.

– Это тихая дорога, – сказала Тир. – По одной полосе в каждую сторону. И почти никакого движения.

– И что вы предполагаете? Что я просто свалился?

– Такое возможно.

– Хорошо, детектив-сержант. На сегодня достаточно. – За все время Шиммин подал голос в первый раз. Он уже убрал ноги с моей кровати и переменил положение на стуле. – Как мне представляется, у тебя глюки, сынок.

– Я ничего не выдумываю, – сказал я, глядя между полицейскими. – Зачем мне это?

– Не могу знать.

– Вам следует искать Лену. Вдруг с ней случилась беда? И вдруг с ней еще что-то произойдет, пока вы тут рассиживаетесь?

Напарницу ответ Шиммина на эти вопросы интересовал, похоже, ничуть не меньше, чем меня самого. Я решил, что мне удалось до нее достучаться.

С Шиммином дело обстояло иначе. Он выпятил нижнюю губу и поглядел на пятно на кончике своего галстука.

– При любом дорожно-транспортном происшествии полиция всегда высылает на место дежурную группу. – Полицейский рассеянно потер пятно ногтем. – Вчера мы так и сделали. И они там никого, кроме тебя, не обнаружили. Никаких заявлений ни от кого тоже не поступало.

– Но фельдшер же со мной говорил! – возразил я. – И сказал, что Лену забрала первая машина «Скорой помощи».

Тир открыла было рот, но Шиммин не дал ей и слова произнести.

– Полицейское управление регистрирует все рапорты, поступающие от каждой дежурной группы, которая выезжает на место. – Он пристально изучал меня своими темными, глубоко посаженными глазами. – На место твоей аварии выехала только одна машина «Скорой помощи». И единственный пострадавший, которого там обнаружили, это ты.

– Такого просто не могло быть!

– Факты свидетельствуют об обратном.

– Возможно, фельдшер уже закончил свое дежурство. Может, он просто оставался в медицинской форме, поскольку только что сменился. Или, может, ехал на работу.

Огромная голова Шиммина закачалась из стороны в сторону. Словно сама по себе.

– Даже если предположить подобное, он бы не приехал в машине «Скорой помощи». Кроме того, у них имелась бы запись о том, что эту девушку доставили в приемное отделение больницы. А ничего такого не происходило. Ты был единственной жертвой ДТП, которого вчера доставили в больницу, не считая одной пенсионерки из Порт-Ирина, которой муж переехал машиной ступню.

– А как насчет других больниц?

Тыквоголовый посмотрел на меня так, словно у меня крыша съехала. Если глубоко задуматься, вполне приемлемое предположение.

– Единственная другая больница – в Рамси, – медленно произнес полицейский.

Ему не стоило говорить о том, что от больницы «Ноублс-Хоспитал», где я в данный момент нахожусь, на добрых двадцать минут меньше до места происшествия. Или что в Рамси, расположенном на севере острова, делают только мелкие хирургические операции и занимаются амбулаторным лечением приходящих пациентов.

– Так что вы думаете? Вы мне совершенно не верите?

Тир теперь внимательно изучала собственные руки, лежащие на коленях.

– Послушай, – сказал Шиммин, – наш долг – расследовать ситуацию, изучить все возможные версии.

Тон детектива-инспектора заставлял предположить, что этот долг тяжким грузом давит сейчас ему на плечи.

– Но вы же мне не верите, не так ли?

Шиммин вздохнул:

– А тебе не кажется, что удар головой в сочетании со стрессом, полученным в результате последних событий, мог привести к тому, что твой мозг играет с тобой в какие-то странные игры?

– Нет!

– Ты утверждаешь, что такое совершенно невозможно? – продолжал нажимать Шиммин. – Несмотря на то что все свидетельства и вещественные доказательства указывают на обратное тому, что рассказываешь нам ты?

– А как насчет свидетельств и доказательств, говорящих в пользу того, что я вам рассказываю? Как насчет тех двух мужиков в коттедже? Может, вам следует с ними побеседовать? И как насчет моего фургона? Вы же его там найдете, непременно найдете.

– У тебя есть номер телефона этих людей?

– Нет, – ответил я, стиснув зубы. – Я вам уже говорил. Они не оставили свой номер на автоответчике.

– А их сообщение там осталось?

– Нет, я его стер. Когда вернулся домой после первого дня работы в коттедже.

Шиммин поднял себя со стула, качая головой. Оправил рубашку на животе. Застегнул пиджак.

– Вот что мы сделаем. В качестве личного одолжения твоему отцу мы с детективом-сержантом Тир проедемся в этот твой загадочный дом. Если те двое мужчин еще там, мы с ними побеседуем. И посмотрим, что при этом обнаружится. Посмотрим, нет ли хоть чего-то, что могло бы подтвердить твою историю, хоть каких-то незначительных доказательств, что эта история не выдумка.

Детектив-инспектор подтянул узел галстука повыше, к воротничку, с таким видом, словно это отступление от настоящей полицейской работы наконец закончилось.

– А ты пока отдыхай. И думай. Может, тебе в голову придут какие-нибудь другие объяснения того, что с тобой произошло.

Я, должно быть, заснул, потому что проснулся от какого-то звука. Словно рядом кто-то прочищал глотку. В ногах моей кровати стоял мужчина. На нем был яркий цветастый свитер ручной вязки, а по лицу блуждала неловкая улыбочка.

– Роберт?

Я несколько раз моргнул.

– Извините, что разбудил. Меня зовут Дональд. Я терапевт, занимаюсь профессиональными заболеваниями. Доктор Стэнли полагает, что было бы неплохо, если бы я вас осмотрел.

Я провел тыльной стороной ладони по липким, опухшим губам, стараясь не зацепить пластиковую трубку от капельницы к катетеру.

– Извините, что разбудил, – еще раз повторил терапевт.

Он сложил руки перед грудью, как будто собирался прочесть молитву. Было в нем что-то от викария. Его безвкусный яркий свитер вполне могла связать какая-нибудь доброжелательная прихожанка, а прическа на косой пробор отличалась консервативностью. Однако никакого «собачьего воротничка», какие бывают у пасторов.

– Не возражаете, если мы немного побеседуем?

Я кивнул в сторону одного из пластиковых стульев.

– Присаживайтесь.

Дональд секунду смотрел на меня. Потом все же устроился, приняв сидячее положение, согнув одну ногу в колене.

– Как вы себя чувствуете?

– Бывало и получше.

– Сильно болит?

– Только когда вдыхаю.

Терапевт пригладил свой косой пробор.

– А эмоционально?

– А что такое?

– Ну, может, чуток плоховато? Подавленно?

– Подавленно?

– Ну да, подавленно. Или, может быть, угнетенно?

– Угнетенно, точно, – сказал я задумчиво, словно исследуя собственный мозг на предмет следов подобного ощущения. – Нет. Со мной все в порядке, Дональд.

– Ну это просто отлично!

– Да неужто?

Улыбочка у терапевта была какая-то неуверенная. Он сунул руку в карман брюк и достал маленький блокнот и ручку, причем таким движением, как будто вынимал спрятанное там оружие.

– Как я уже говорил, доктор Стэнли…

– Но я уже разговаривал с невропатологом. И, кажется, мы выяснили, что со мной ничего такого, о чем следовало бы беспокоиться.

– Возможно, это так. – Дональд открыл чистую страницу в своем блокноте. Щелкнул ручкой. – Ваши родители также хотели бы, чтобы вас осмотрел кто-то из отдела профессиональных заболеваний.

Мне это совсем не понравилось. Ни чуточки. И Дональд, видимо, это почувствовал. И поднял руку.

– Вы просто послушайте меня. Я ведь хочу вам помочь. О’кей?

– Вовсе не о’кей.

– У меня есть опыт работы с людьми, оказавшимися в подобном положении. Думаю, вы и сами поймете, что беседа со мной может оказаться полезной.

– В подобном положении? – Я посмотрел на свое тело, лежащее в кровати. Одна рука на перевязи. В другую вставлен катетер – вливает в меня физраствор через капельницу. Грудь замотана бинтами. Пластиковые идентификационные карточки на запястьях. – О ком это вы толкуете? О мотоциклистах? О людях, попавших в ДТП?

– Я говорю о людях, попавших в беду и пораженных горем. О людях, получивших травму.

– Проваливайте.

– Роберт, пожалуйста…

– Уходите. Немедленно.

Дональд завертелся на своем стуле. Прижал блокнот к груди. Но не поднялся с места.

– Мне рассказали про вашу девушку, – сказал он.

Я отвернулся. И выругался сквозь зубы.

– Про ту, которая, как вы говорите, попала в аварию вместе с вами.

– Она действительно попала в эту аварию!

Терапевт с минуту помолчал. Но я-то знал, что за этим еще что-то последует.

– Послушайте, разве невропатолог не говорил с вами о симптомах, которые могут у вас проявиться? Он ведь наверняка упоминал о возможной потере памяти. Не так ли?

Я продолжал молчать.

– Вот о чем он вряд ли упомянул, так это о возможной способности вашего мозга создавать ложную память. Фальшивые воспоминания. Я много читал по этой проблеме, Роберт. Пациенты, страдающие от последствий повреждения головного мозга – не по своей вине, конечно, – иногда теряют способность отличать то, что с ними действительно происходило, от того, что они просто себе вообразили или даже видели во сне.

– И что же вы хотите этим сказать? Что Лену я придумал?

– Я ничего пока не хочу сказать. Мои измышления сводятся к тому, что бывают случаи, когда возникают подобные явления. Например, когда вы в течение нескольких последних недель находились в состоянии постоянного сильного стресса. И неожиданная утрата…

Дональд замолчал, не окончив фразу, как будто сам не знал, куда она его может завести.

Я почувствовал, как у меня защипало в глазах. Все сильнее и сильнее. А мне вовсе не хотелось заплакать, да еще и прямо сейчас. Но слезы все равно полились, как я ни старался их остановить.

– Проваливайте, – выдавил я, не в силах избавиться от хрипоты в голосе. – Оставьте меня в покое.

Я услышал скрежет ножек стула по полу. И мягкие шаги – терапевт уходил. Потом скрипнули дверные петли. Из коридора донесся приглушенный шум голосов.

– Насколько мне известно, ваша сестра тоже была блондинкой, – сказал Дональд уже в дверях, словно неожиданно это вспомнил. – И ее звали Лора, не так ли? Лора. Лена. Я просто хочу сказать, что такое вполне возможно, понимаете?