Судьба Карфагена решена. Москву разрушит жаркое лето. Пожар способствовал ей много к устрашенью. Главным элементом московской архитектуры теперь окончательно станет кондиционер. Забудьте про метопы, триглифы, дентикулы, розетки, наличники, карнизы, маскароны, майолику, замковые камни, медальоны, сандрики, панно, консоли, пилястры. Это какой ордер — дорический или ионический? Кондиционированный, капитель Toshiba. Этот декор окна барочный или классицистический? Это окно декорировано Samsung, а вон то — LG, сами, что ли, не видите? Собственник квартиры на пятом этаже выбрал для украшения стены новейшую модель, а житель угловой квартиры на третьем ограничился винтажной моделью с длинным черным проводом. Провод удачно дополняет лепной карниз.

Это раньше архитектура была визуализированной борьбой сил: горизонтальной тяжести и вертикального сопротивления. Теперь это неравная борьба стены с отбойным молотком и выпирающим ржавым ящиком. Архитектор думал, что это у него симфония в камне. Ничего подобного, весь этот застывший концерт — для того чтобы мы на его фоне громко кашляли и сморкались. В архитектуре есть рифма и ритм, чередование вертикального и горизонтального, плоского и выпуклого, прямого и искривленного. Даже в простом типовом строительстве есть ритм стены и окон. Вернее, все это было. Теперь выпуклое на зданиях только одно — ящики охлаждающих устройств. Висел он хладный, бездыханный. К чему теперь лепнина и пилястры, робко выступающие из стены на жалкие сантиметры в попытках гармоничного членения фасада? Московские фасады уже расчленены жителями при помощи кондиционеров на беспорядочные куски, как труп маньяком. Они теперь похожи на лицо вечного подростка, на котором привольно и беспорядочно расположились прыщи.

Хватит стонать про памятное всем жаркое лето. Давайте еще про Тунгусский метеорит вспомним. Москва — не самый жаркий город мира. Средняя температура августа в Риме 30,3 по Цельсию, в Париже — 25, в Нью-Йорке — 28, а в Москве — 22. Вспомните ваши прогулки по Риму, Парижу, Вене, Мадриду, Нью-Йорку. Если нет — освежите с помощью отпускных фотографий «Я и Эйфелева башня». Там нет кондиционеров на стенах. У самых потеющих кондиционеры аккуратно вписаны в балконы или (см. Нью-Йорк) в проем окна. А чаще всего их нет вообще.

Потому что там, в мире старых денег и неприкосновенной частной собственности, все понимают, что фасад здания — даже самого незатейливого — является общественной собственностью. Не того, кто засел в квартире со своими представлениями о комфорте и красоте. А собственностью моей, всех прохожих, всех приезжих, гуляющих, смотрящих, фотографирующих, щурящихся на солнце. Стена квартиры — она ваша собственность с внутренней стороны, и вы вешаете на нее фото любимого артиста, ковер «Мишки в лесу» и полочку из IKEA. А стена вашей квартиры снаружи — моя. Вы не можете покрасить ее в любимый вами голубенький цвет и на этом небесном фоне повесить любимое фото из Египта. Не можете заложить наглухо окна вашей квартиры, даже если у вас светобоязнь, как у призрака оперы. И вы не можете пробить насквозь стену и повесить на ней чемодан, к которому наперекос всем линиям здания ведет черная кишка провода. Вернее, не могли бы, если бы жили в Лондоне или Риме.

Политики же считают нас за идиотов. Западник Барщевский самоварным баском возмущается: мол, получать разрешение на кондиционер — это издевательство какое-то над москвичами! Он хочет сказать, что «в нормальных странах» хозяин квартиры может продырявить любой классицизм, бидермейер, баухауз, югендстиль, ар-деко — или что там ему снаружи попалось — и подвесить себе охлаждающее устройство? Бог с ними, с личными впечатлениями, — попросил своих зарубежных корреспондентов проверить, посмотреть документы мэрий и коммун. «Вы что! — восклицает корреспондент в Италии. — Я получал разрешение, чтобы поменять дверь, которая выходит на лестничную площадку, так потребовали, чтобы она была такого же, как все, цвета и полоски были с остальными одинаковые». «Я даже не слышала, чтобы кто-то хотел установить личный кондиционер. Мне кажется, это понты из разряда джипа в городе, а французы этим не страдают», — пишет корреспондент из Парижа и присылает ссылки на такие правила установки и согласований на уровне дома, квартала и округа, что всякий разумный человек предпочтет вентилятор домашний. В Лондоне, как и в Париже, речь идет не о завитушках конкретного дома, а о единообразии целых кварталов даже довольно непримечательных, но «важных для истории развития города» домов. Хрущевки, например, — целая эпоха. Если хозяин квартиры наплюет на все правила, то общественники, дорожащие обликом квартала, это заметят, и чемодан придется снять и заплатить штраф. Впрочем, пишет мой лондонский корреспондент, «кондиционеры не пользуются здесь столь же безумной популярностью, как в Москве».

Из всех виденных мною европейских столиц свободное развешивание кондиционеров приблизит нас к одному лишь Бухаресту. В остальном это будет роднить нас с народами свободолюбивой Африки, Латинской Америки и провинциального Китая.

Есть множество способов реализовывать частную собственность изнутри жилища наружу — например, выбрасывать пустые бутылки из окна или справлять нужду с балкона. Разница между этими действиями и прибиванием охлаждающего устройства на фасад — просто в количестве денег, потраченных владельцем. Уровень цивилизованности всех трех действий — один и тот же. Хотите жить как в Европе, заберите ваш чемоданчик. А то я его выброшу в окошко.