15
«МОЛИТВА СОМНИТЕЛЬНЫМ БОГАМ»
(акварель)
Кто-то кричал. Тонко и беспрерывно. Раздражающе… Проклятье, я-то поспать собралась! Я перекатилась, чтобы крик звучал хотя бы не прямо над ухом…
Но стоило мне шевельнуть головой, и мгновенно накатила ужасающая дурнота. Я едва успела пошире раскрыть рот и громко, сипло вздохнуть — и меня вывернуло наизнанку. Я извергла поток желчи, но ничего больше не вышло. Когда я ела последний раз?..
Пустой желудок надрывался рвотными спазмами, не давая дышать. Я старалась справиться с тошнотой, из глаз лились слезы, в висках билась кровь, в ушах стоял непрекращающийся звон. Я все же умудрилась вздохнуть снова — далеко не сразу и не полной грудью, но это помогло. Спазмы отступили, и я задышала как следует. Связавшиеся узлом кишки вроде начали успокаиваться — надолго ли? Я прямо чувствовала, как там все трепетало, грозя опять согнуть меня в три погибели.
Вернув себе наконец способность думать, я приподняла голову, силясь сообразить, где я оказалась и что вообще произошло. Звон в ушах — это его я приняла за чей-то тонкий визг — все не переставал. Он сводил с ума. Я попыталась вспомнить, как попала сюда. Это не очень-то получалось. Я нахмурилась, отчего в голове застучало хуже прежнего. Кажется, я падала… Ну да — я падала из окошка Дома Восставшего Солнца, решившись либо сбежать, либо умереть. На лету меня поймал Солнышко, и мы с ним…
Вот когда у меня вовсе перехватило дыхание. Солнышко…
Он был подо мной.
Я ползком слезла с него… то есть хотела, но стоило пошевелить правой рукой, и я заорала в голос. Желудок тотчас отозвался новыми спазмами. Превозмогая рвоту и боль, я пустила в ход левую руку и все же сползла с неподвижного тела. Левая тоже отчаянно болела от воспаления и той штуки, через которую новозоры выпускали у меня кровь, но эта боль не шла ни в какое сравнение с той агонией, что поселилась в правой. Живот между тем все не успокаивался, мышцы сводило судорогой, ребра пронизывала боль, в голове грохотали мельничные жернова.
Некоторое время я могла только лежать ничком, всхлипывая, беспомощная, несчастная, едва живая…
Наконец боль немного утихла, и я снова зашевелилась. Приподнявшись, я попыталась разобраться, куда же мы попали. Правая рука отказывалась повиноваться, и я зашарила вокруг себя левой, окликая:
— Солнышко?..
Он был тут, рядом со мной. Он дышал. Я тронула его глаза: открыты. Они моргнули, защекотав мне пальцы ресницами. Солнышко молчал, и у меня даже пронеслась мысль: он что, опять раздумал со мной говорить?
Тут я почувствовала, что мои колени и бедро, на которое я опиралась, мокрехоньки. Ничего не понимая, я потрогала землю. Под рукой была кирпичная мостовая, покрытая жирной грязью. Сырость на ней. Холодная. Чем ближе к телу Солнышка, тем эта сырость становилась теплей. Прямо как…
Боги благие!
Он был жив. Его магия спасла нас от немедленной смерти… но и только. Совсем смягчить падение она не смогла, верней, не успела. Потом он извернулся в воздухе таким образом, чтобы первый удар пришелся на него. И мы оба выжили. Но если уж мне так досталось, то каково же ему?..
Мои пальцы метнулись к его затылку… я ахнула и тотчас отдернула руку. Боги, боги, боги…
И куда же мы с ним свалились, во имя всех бездн?.. Долго ли пролежали на мостовой?.. И что будет, если я отважусь позвать на помощь?.. Я повертела головой и стала прислушиваться. Прохладный воздух отдавал туманом: стояла глухая ночь. Кожу время от времени смачивали крупные тяжелые капли: такой уж у нас в Тени дождь. Я слышала, как он шуршал по камням, но в непосредственной близости от нас не было ничего. И никого. Я ничего не слышала, зато многое чуяла. Мусор, старая моча, мокрая ржавчина… Опять загаженный переулок? Нет, здесь было широкое открытое место, но, правда, не самое проходное; во всяком случае, никто не прибежал полюбопытствовать, что же это такое рухнуло с небес.
Солнышко начал задыхаться, хватать ртом воздух. Я положила руку на его голую грудь — рубашку свою он оставил на подоконнике, усеянном битым стеклом, — и едва тотчас не отняла ее, ужаснувшись неестественной плоскости его торса. Сердце, однако, билось уверенно, и это не соответствовало судорожным, булькающим вздохам. Если так и дальше пойдет, умирать он будет долго и скверно…
Значит, придется мне его убить.
От этой мысли меня охватил панический страх, к которому добавилась тошнота. Я знала, что на самом деле маюсь дурью: мертвым он пробудет очень недолго, а воскрешение исцелит все его раны. Не зря ведь богиня Лил называла смерть лучшим способом его «вылечить». И я опять же не первый раз собиралась это проделать…
Но, оказывается, одно дело — убить на волне гнева, в пылу борьбы, и совсем другое — расчетливо и хладнокровно…
Помимо прочего, я была не вполне уверена, что вправду сумею убить его. От моей правой руки не было никакого толку: я то ли вывихнула ее, то ли сломала; спасибо и на том, что она постепенно теряла чувствительность. Все остальное было вроде цело, но болело попросту жутко. Пережить-то падение я пережила, но никуда не годилась. Что я могла сделать? Шею ему сломать? Даже и для этого две руки нужны…
До меня постепенно доходил весь ужас положения. Я очутилась на незнакомых задворках, полуживая и со спутником, не тянувшим даже на полуживого. Новозоры станут искать нас и непременно найдут, это всего лишь вопрос времени. Им известно, что Солнышко в любом случае оживет… Я больна и изранена, я совсем ослабла. Меня терзал страх. И, проклятье, я ничего не видела.
— Ну почему, во имя всех Преисподних, с тобой все вечно так сложно? — требовательно обратилась я к Солнышку, смаргивая злые слезы отчаяния. — Давай поторопись! Помирай скорее!
Рядом что-то забренчало.
У меня сердце чуть не выскочило из горла. Долой отчаяние — я приподнялась на колени, напряженно вслушиваясь. Звук донесся справа и откуда-то сверху — быстрый такой металлический лязг. Вода потекла в плохо закрепленный отлив… А может, кто-то искал нас, привлеченный звуком моего голоса.
Я поползла на коленях, ощупывая пространство вокруг уцелевшей рукой. В нескольких футах слева обнаружились куски дерева, старого, расщепленного. Разбитая бочка; обручи проржавели, одна сторона вдавлена. Поверх нее — еще бочка. Широкий и плоский кусок кровельного гонта стоял торчком, прислоненный к бочкам. Деревянный ящик, почти совсем сгнивший…
Мы на свалке. Единственной свалкой близ Древа было так называемое Застволье, расположенное в Затени; сюда выбрасывали старье и отходы все местные возчики и кузнецы. Ржавые железяки, обломки разбитых повозок…
Кусок кровельной дранки, прислоненный к бочкам, образовал что-то вроде узкого шалаша. Я как можно осторожнее отодвинула его нижний край, только молясь, чтобы вместе с ним не рухнуло что-нибудь тяжелое, способное своим грохотом выдать нас — или вовсе прихлопнуть. По счастью, ничего страшного не произошло, и я смогла заползти и все там ощупать.
Места было впритык.
Я выбралась оттуда задом наперед, поднялась на ноги и тотчас пожалела об этом — меня скрючило новым приступом рвоты. Голова просто раскалывалась, подобной боли я, кажется, никогда еще не чувствовала. Наверное, я здорово ударилась, когда падала. Не настолько, чтобы раздробить кости, но внутри черепа все уж точно подпрыгнуло и перемешалось!
Снова звук все с той же стороны. На сей раз что-то бухнуло по дереву. Потом опять стало тихо…
Пыхтя, спотыкаясь, проламываясь сквозь боль, я вернулась к телу Солнышка. Схватив его здоровой рукой за штаны, я дюйм за дюймом потащила его, всхлипывая, мыча сквозь зубы от натуги и боли, упираясь то задницей, то ногами. Я чуть сама не померла, затаскивая его в ненадежную щель. Он едва там поместился. Ступни торчали наружу. Я заползла к нему и угнездилась, прислушиваясь и надеясь, что дождь скоро смоет с мостовой его кровь.
Солнышко вдруг застонал, и я подпрыгнула, оборачиваясь к нему и цепенея от ужаса. Наверное, мои усилия еще хуже разбередили его увечья. Что ж, выбора не осталось. Либо я прикончу его, либо его стоны нас выдадут.
Трудно сглотнув, я сделала то же, что он пытался сделать со мной в Доме Восставшего Солнца. Я закрыла ему рот ладонью, а пальцами стиснула ноздри.
Я сама успела вдохнуть пять раз — вроде все шло как надо. Его грудь приподнялась, опала… замерла… Но потом он выгнулся и рванулся, борясь за жизнь. Я старалась удержаться, но он даже в нынешнем состоянии был для меня слишком силен. Он сбросил мою ладонь и втянул воздух — еще громче прежнего. Демоны, он добьется, что нас обоих убьют!..
Демоны… Я согнула локоть, припоминая.
Крови, чтобы использовать ее как краску, кругом было хоть отбавляй. Я сунула пальцы ему под шею, и горсть наполнилась. Трясущейся рукой я вылила ее ему на грудь… Раньше я зримо представляла то, что рисовала, а потом начинала верить, что рисунок реален. Я медленно размазывала кровь по широкому кругу. Пусть будет еще одна дыра, вроде той, которой я в прошлый раз убила его. Вроде той, что сумела проникнуть в Пустоту, созданную Датэ. Это больше не круг, нарисованный кровью вместо краски, это дыра…
Его грудь продолжала упрямо подниматься и опускаться, отрицая все мои усилия. Я нахмурилась и отняла руку, чтобы не чувствовать, как он дышит.
Дыра. Сквозь плоть и кости. Она как могила, выкопанная в мягкой земле, и незримая лопата опрятно выгладила ее края, придав ей идеально круглую форму.
Дыра.
Рука проявилась во мраке. Я увидела свою кисть, висевшую в темноте, — пальцы врозь, она дрожала от напряжения…
Дыра.
По сравнению с тошнотворной болью, тупо ворочавшейся в голове, вспышка, пронизавшая глаза, показалась едва ли не приятной. То ли я успела к этому попривыкнуть, то ли мне и без того было так больно, что «добавка» уже и не считалась?..
Я отметила, что Солнышко перестал дышать.
С бешено колотящимся сердцем я опустила ладонь туда, где только что была его грудь. Сперва я ничего не почувствовала, потом чуть передвинулась в сторону… Плоть была аккуратно рассечена вместе с костями, точно ножом. Я торопливо отдернула руку, пока меня заново не начало рвать…
— Как необычно! — вскричал восторженный голос у меня за спиной.
Я чуть не завопила во все горло. Удержала меня, кажется, только дикая боль в ребрах. Вместо этого я крутанулась и на карачках шарахнулась прочь, со всей дури въехав во что-то больной правой рукой.
Существо, сидевшее на корточках возле ног Солнышка, не было человеком. В общем и целом оно более-менее смахивало на человека, но было неправдоподобно коренастым, что в высоту, что в ширину, — а росту в нем не особенно много. Примерно как у ребенка. Зато плечи шириной с бычье ярмо и невероятно мускулистые руки. Да и физиономия у существа вовсе не детская, несмотря на круглые щеки и большие, опять-таки круглые глаза. Волосы начинались высоко надо лбом, а взгляд казался очень древним и… наполовину звериным.
Но я могла видеть его, а это значило, что существо было богорожденным. Самым безобразным из всех, каких я встречала.
— П-привет, — выговорила я, когда сердце перестало метаться по всей грудной клетке и вернулось на свое природное место. — Прости. Ты так меня напугал…
Оно — он! — улыбнулся мне, сверкнув зубами. Зубы тоже имели мало общего с человеческими. Клыки отсутствовали — и сверху и снизу красовались идеально ровные, идеально белые квадратики.
— Не хотел, — проговорил он. — Не думал, что ты видишь меня. Большинство не видит…
Он нагнулся ближе и сощурился, вглядываясь в мои глаза:
— Ага… Так ты точно та девушка. Та, с глазами.
Я кивнула, подтверждая столь неожиданное описание. Богорожденные вечно сплетничали, словно рыбаки на торгу. У меня среди них было немало знакомых — достаточно, чтобы обо мне прослышали все. Я спросила:
— А ты кто такой?
— Кинули.
— Кто-кто?..
— Кинули. А ты отменный фокус проделала! — Он ткнул подбородком в сторону Солнышка. — Всю дорогу мечтал самолично в нем дырку-другую проковырять. Что ты с ним делаешь?
— Долго рассказывать…
Я вздохнула, чувствуя невероятную усталость. Удастся ли мне поспать, вернее, осмелюсь ли? Не исключено…
— Э-э-э… Лорд Кинули… — Звучало глупо, но куда денешься. — Я на самом деле в большой беде… Пожалуйста… ты мне не поможешь?
Кинули склонил голову набок, как озадаченный пес. Только глаза были хитрые и проницательные не по-собачьи.
— Тебе? Это зависит кое от чего, — сказал он. — Ему? Ни под каким видом.
Я медленно кивнула. Смертные вечно о чем-то просили богорожденных, и некоторых это здорово раздражало. А этому Кинули еще и сильно не нравился Солнышко. Надо потщательней выбирать слова, не то он, того гляди, исчезнет, прежде чем я дойду до объяснений насчет его пропавшей родни.
— Прошу тебя, не скажешь ли, есть тут кто поблизости? Я вроде слышала звуки…
— Это я шумел. Пришел посмотреть, что это ко мне в дом такое свалилось. Множество народу отсюда выкидывают, многие сюда заваливаются — но не с такой высоты! — Он лукаво посмотрел на меня. — Думал, от вас мокрое место останется.
— К тебе в дом?.. — удивилась я.
Свалка как-то не казалась мне похожей на жилье, но богам нет нужды в материальных удобствах, до которых так охочи мы, смертные.
— Ох. Извини.
Кинули передернул плечами:
— Да чего уж там. Все равно мне тут недолго осталось резвиться…
Он указал вверх, и я вспомнила черное солнце. Предупреждение Ночного хозяина.
— Так ты съезжаешь? — спросила я.
— А что мне остается? Я ж не дурак околачиваться поблизости, когда Наха, того гляди, вовсю разойдется! — И Кинули с несчастным видом вздохнул. — А вот смертные… Они, бедолаги, помечены. Все, кто был в городе, когда умерли Роул и другие. Даже если они успеют удрать, они всегда будут видеть черное солнце. Я пытался отослать кое-кого из моих отпрысков на юг, в прибрежные города, но они вернулись. Говорят, что хотят быть со мной, когда… — Он тряхнул головой. — Всем крышка — и виноватым, и невиновным. Они с Итемпасом вечно без разбора карали…
Я повесила голову и тоже вздохнула. Усталость навалилась на меня, и не только телесная. Будет ли хоть какой-то толк от нашего побега? Даже если я найду способ вывести новозоров на чистую воду, повлияет ли это на что-нибудь?.. Или Ночной хозяин все равно сметет с земли город просто ради того, чтобы утолить злобу?..
Кинули переступил с ноги на ногу, ему было неловко.
— Не могу тебе помочь.
— Что?.. Почему?..
— Кто-то хочет тебя. И его тоже. Не могу помочь ни тебе, ни ему.
Я тотчас поняла, что он имел в виду.
— Ты — Повелитель Ненужного, — сказала я и улыбнулась помимо воли.
Я выросла на сказках об этом божестве, только никогда не слышала его имени. Как же мне в детстве нравились эти истории! Он был еще одним обманщиком, забавником, шутником, непременным участником сказок о заблудившихся детях и пропавших сокровищах. Ему принадлежало все, что выброшено, отставлено за ненужностью или забыто.
Он улыбнулся в ответ, снова показав неестественно ровные зубы.
— Ага! — Но улыбка тотчас погасла. — Только ты не брошенная. Кто-то аж прям до смерти хочет тебя обратно…
И Кинули попятился, словно само мое присутствие причиняло ему боль. Потом скорчил рожу:
— Тебе валить надо отсюда. Не можешь идти, так я тебя куда-нибудь переправлю…
— Я все знаю о пропавших богорожденных, — выпалила я. — Я знаю, кто убивает младших богов.
Он насторожился, стискивая немаленькие кулаки:
— Кто?
— Секта полоумных смертных. Они засели там… — Я указала на Древо, высившееся у меня за спиной. — Среди них есть один, он писец, он…
Я прикусила язык, сообразив, что произносить слово «демон» в связи с Датэ было небезопасно. Если боги прознают, что на свете все еще водятся демоны… Хотя… Кому какая разница, что теперь будет со мной? Ну убьют, делов-то. Лишь бы они расправились с убийцами Сумасброда!
Но прежде чем я успела выговорить заветное слово, Кинули вдруг затаил дыхание и крутанулся, вспыхивая ярче прежнего: он воззвал к своей магии. Вдалеке раздался крик, и я услышала шлепанье маленьких ног. Кто-то бегом обогнул кучу мусора, простучал пятками по старой доске…
— Кинули! — раздался девичий голосок. — Люди во дворе! Рекси сказал им, чтобы убирались куда подальше, а они его стукнули! У него кровь!
Мне пришлось потесниться: Кинули подхватил девочку и запихнул под навес к нам с Солнышком.
— Сидите здесь, — велел он. — Пойду разберусь.
Я протиснулась мимо девчушки. Места совсем не было, но она по малости своей влезла. Я нечаянно пихнула ее: костлявая, в оборванной одежке.
— Лорд Кинули, осторожнее с ними! Тот писец, он… Его магия…
Кинули раздраженно фыркнул и испарился.
— Проклятье!..
Я пристукнула кулаком по вялой ноге Солнышка. Если Датэ был среди новозоров, высланных меня искать, если у них были еще стрелы, напитанные демонской кровью…
— Полегче! — заворчала девочка. — Мертвяка толкай, а не меня!
Мертвый. Мертвый и бесполезный. А ведь он меня предупреждал. Он знал, что этим все кончится, поэтому и хотел, чтобы я набралась сил перед побегом. Не затем ли, чтобы я бросила его и ушла?.. Мысленно я поиграла с этой возможностью. Если новозоры его не найдут, Солнышко вернется к жизни и будет жить в городе сам по себе, как оно и было, прежде чем он попал ко мне в дом. А вот если найдут…
Ну, может, он их хоть задержит, а я успею удрать.
Еще не додумав эту мысль до конца, я уже знала, что ни за что не смогу так поступить. Солнышко был тот еще фрукт. Эта его самопоглощенность, его капризы, его жалкая личность… Но он, как и я, любил Сумасброда. И за одно это заслуживал верности.
Ну а покамест помощь требовалась мне. Я не могла рассчитывать на возвращение Кинули. И смертную подмогу было не вызвать. Вот бы взмолиться к кому-нибудь из богорожденных! А еще лучше…
Тут меня посетила идея столь бредовая, что я едва заставила себя к ней присмотреться. Однако пришлось. Зря ли Солнышко сам говорил: есть на свете бог, жаждущий рассчитаться за гибель своих детей… Только история моего народа учила тому, что, свершив месть, Ночной хозяин на этом не остановится. Решив искоренить новозоров, он заодно сметет и всю Тень… и хорошо если не весь мир. Он и так уже пребывал в гневе. Кто мы ему? Даже не пыль под ногами. Мы, те, кто предал его и пытал. Он разве что улыбнется, когда мы все умрем.
Значит — Сумеречная госпожа? Она была раньше смертной. Ей и сейчас человечество в какой-то мере небезразлично. Но как дотянуться до нее, как достучаться? Я же не паломница, я много лет только наживалась на их набожности. А для того чтобы молиться какому-то богу и быть услышанным, требуется глубокое понимание природы данного божества. И что я знала о ней? Я ее настоящего-то имени не слыхала. И кстати, это касалось всех известных мне богорожденных, включая леди Неммер. Я, по сути, ничего ни о ком из них не знала.
И тут на меня снизошло вдохновение. Я сглотнула, а ладони почему-то вспотели. Было, было одно божество, чья природа казалась достаточно простой… хотя и ужасной. Вероятно, вызвать эту богиню не составит большого труда, но какой смертный в здравом уме станет ее призывать? Даже мне сейчас, Вихрь свидетелем, не хотелось.
— Подвинься, — сказала я девочке.
Она что-то буркнула и выскользнула наружу. Я выползла следом за ней, опираясь на одну руку. Девочка собралась юркнуть обратно, но я придержала ее за костлявую ногу:
— Погоди… Есть тут что-нибудь вроде палки? Вот такой или длиннее?
Я попыталась поднять обе руки и ахнула: больная невыносимо отозвалась. Пришлось намечать желаемую длину одной левой. Если вдруг придется бежать, должна же я как-то находить путь!
Девочка ничего не ответила. Кажется, она сердито смотрела на меня секунду-другую, потом шмыгнула прочь. Я напряженно ждала, вслушиваясь в отдаленный шум сражения. Там голосили взрослые, визжали ребятишки, трещал хлам, ломалось дерево. И происходило это близко, слишком близко! То, что в драке участвовал младший бог, а она все равно длилась так долго, означало одно из двух: либо новозоров там была целая уйма, либо Датэ уже расправился с Кинули.
Девочка вернулась и что-то сунула мне в руку. Я ощупала и улыбнулась: палка от метлы. Обломанная и с одного конца расщепленная, но по длине и толщине — то, что надо.
Подошло время совершить самое трудное. Я опустилась на колени и склонила голову. Поглубже вздохнула, чтобы привести мысли в порядок… И потянулась вовнутрь себя, стараясь найти в дебрях сознания одно-единственное чувство. Особенную, непреодолимую, древнюю нужду, которой не было равных. А именно — голод.
— Лил, — прошептала я. — О леди Лил, взываю, услышь!..
Тишина. Я устремила к ней свои мысли и вызвала ее образ. Не внешний облик, нет, — ощущение ее присутствия, это тревожное чувство столь многого, удерживаемого ненадежными узами. Ее запах: гниющее мясо, нечистый рот. Жужжание ее неостановимых зубов. Каково это вообще — жаждать так, как постоянно, всякий миг жаждала она? Алкать чего-то с такой невероятной силой, чтобы явственно ощущать его вкус?..
Кажется, что-то в этом духе чувствовала и я, ведь Сумасброд был для меня навеки потерян.
Я крепко стиснула в ладони палку от метлы: мое сердце было полно до краев. Я воткнула обломанный конец в грязь, мне хотелось кричать в голос и заливаться слезами. Я так хотела, чтобы он вернулся ко мне. Чтобы его убийцы все сгинули… Сумасброд ушел навсегда, но с его погубителями я вполне могла отквитаться. Если только кто-нибудь придет мне на помощь. Я так жаждала справедливости, что готова была ощутить ее вкус…
— Приди, о Лил!.. — выкрикнула я, более не заботясь, что новозоры могли услышать меня и ворваться во двор. — Приди, тьма тебя побери! Здесь у меня пир накрыт, такой, что понравится даже тебе!..
И она пришла. Миг — и она возникла прямо передо мной. Волна золотых волос кутала ее плечи, глаза с искорками безумия смотрели настороженно-зорко. Она сидела передо мною на корточках.
— Где? — спросила она. — Что за пир?
Я ответила свирепой улыбкой. Зубы у меня, кстати, тоже были достаточно острые.
— У меня в душе, Лил. Ну как, чувствуешь вкус?
Долгое мгновение она вглядывалась в меня, и первоначальное сомнение на ее лице уступило место настоящему потрясению.
— О да, — выговорила она наконец. — О да! Великолепно!
Опустив веки, она подняла голову и чуть приоткрыла рот, пробуя воздух.
— Сколько в тебе жажды! Какие желания!.. Великолепно… — Тут она открыла глаза и недоуменно нахмурилась. — Раньше ты не была такой вкусной. Что произошло?
— Многое, леди Лил. И в основном жуткое — потому-то я и призвала тебя. Пожелаешь ли ты помочь мне?
Она улыбнулась:
— Много столетий никто мне не молился. Ты сделаешь это снова, смертная девочка?
Она была точно жук-побрякушечник, готовый спешить за чем-нибудь ярким.
— А если да, ты мне поможешь?
— Эй, — окликнула стоявшая сзади девочка, — а это еще кто?
Несытый взгляд Лил тотчас остановился на ней:
— Я помогу тебе, если ты мне кое-что дашь.
Я было выпятила губу, но поборола отвращение.
— Я дам тебе все, что вправе буду отдать, богорожденная госпожа. Однако это дитя принадлежит Кинули.
Лил вздохнула:
— Вот уж кого никогда не любила. Его мусор никому не нужен, но хоть бы чем-нибудь поделился!
И она мрачно ткнула пальцем, указывая на что-то, лежавшее на земле и невидимое для меня.
Я дотянулась и схватила ее за руку, вынуждая снова обратить на меня внимание:
— Я выведала, кто убивает твоих родственников, леди Лил. Теперь эти люди охотятся за мной и, похоже, скоро поймают.
Она удивленно посмотрела сперва на мою ладонь, сжимавшую ее руку, потом мне в лицо.
— Мне-то какое дело до этого, — сказала она.
Проклятье, проклятье! Ну почему мне так везет на чокнутых младших богов? Может, все вменяемые избегают меня?..
— Находятся и такие, кому дело есть, — сказала я. — Неммер…
— О, вот кто мне по душе! — просветлела Лил. — Она мне все тела отдает, от которых ее людям надо избавиться!
Я даже забыла, что собиралась сказать. Ладно, придумаем что-нибудь еще.
— Если ты расскажешь ей об этом, — начала я торговаться, — уверена, она тебе еще тел подкинет.
Когда все завершится, трупов Новых Зорь в самом деле будет хоть отбавляй.
— Это дело, — расчетливым тоном проговорила она. — Но что ты мне дашь за то, чтобы я ее привела?
Я попыталась что-то сообразить. У меня при себе не было никакой еды и вообще ничего ценного… Но я не могла отделаться от мысли: Лил знала, что ей хотелось от меня получить. Она добивалась, чтобы я сама это сказала.
Может, послушания?.. Я ведь молилась ей, некоторым образом сделала ее своей богиней. Теперь она имела право требовать подношения. Я коснулась земли здоровой рукой и склонила голову:
— Скажи, чего ты от меня хочешь?
— Твою руку, — как-то слишком быстро ответила Лил. — Она теперь бесполезна, если не хуже. Она может никогда как следует не срастись. Отдай ее мне.
Вот такие дела. Раненая рука беспомощно свисала. Чуть пониже плеча налилась горячая, болезненная опухоль. Она означала перелом, причем скверный: хорошо еще, кость сквозь кожу не прорвалась. Я слыхала, иные люди от подобного умирали. Мелкие осколки кости отравляли им кровь, следом попадала зараза, начинался гибельный жар…
И это не была рука, которой я пользовалась постоянно: я уродилась левшой. И успела привыкнуть к мысли, что не смогу пускать ее в ход еще долго, очень долго.
Я глубоко вздохнула:
— Я должна остаться… дееспособной. Я должна быть… в состоянии еще послужить тебе.
— Я все сделаю так быстро, что ты не почувствуешь боли, — пообещала Лил и жадно придвинулась ближе.
Я вновь учуяла запах — душную вонь ее настоящего рта, не того ложного, которым она увещевала меня. От нее разило падалью, хотя она предпочитала свежее мясо.
— А культю обожгу, чтобы не кровоточила. Ты ничего и не заметишь.
Я открыла рот, намереваясь сказать «да».
— Нет! — рявкнул Солнышко, отчего мы обе испуганно вздрогнули.
Я попыталась оглянуться, опираясь на одну руку, и едва не свалилась. Я увидела его — магия возвращения к жизни еще сияла вовсю.
Девчонка Кинули взвизгнула и бросилась наутек.
— Ты же мертвый был! Что за срач демонский?..
— Ее тело принадлежит ей, она вправе им распорядиться, — сказала Лил, и стиснутые кулаки выдали подавленный гнев. — Ты не вправе мне ничего запретить!
— Думаю, даже ты не сумеешь переварить ее плоть, Лил.
Загремели падающие доски, скрипнул о мостовую песок — Солнышко выбрался из-под навеса.
— Или ты задумала убить еще одно мое дитя, Орри?
Я ахнула и съежилась. Моя демонская кровь! Я совсем забыла о ней! Но прежде чем я могла бы что-то объяснить Лил, раздался еще один голос, и его звук обратил в лед каждую каплю яда в моих жилах.
— Вот, значит, вы где! Я так и знал, что твой спутник выживет, госпожа Орри, но ты!.. Что ж, я поражен и обрадован…
Голос раздавался позади Лил, над ее головой: там висел крохотный портал из тех, которыми Датэ пользовался для наблюдения. Я его и не заметила, будучи полностью поглощена торгом с Лил. А еще я слишком поздно обратила внимание, что отдаленные звуки борьбы успели стихнуть.
Лил повернулась и встала. По-птичьи склонила голову к одному плечу, потом к другому. Я тоже поднялась, тяжело опираясь на импровизированный посох: свисающая рука упорно нарушала равновесие. Я прошипела, обращаясь к невидимой девочке:
— Беги!..
— Итак, госпожа Орри, — тоном разумного упрека заговорил Датэ. Было странно слышать его голос из крохотного отверстия непосредственно в воздухе. — Мы оба знаем, что твои попытки сопротивляться бессмысленны. Да, я вижу, ты покалечена. Мне пойти на риск нанесения тебе еще худших увечий, поместив тебя в мою Пустоту? Или, может, пойдешь с нами без шума?
Слева долетел испуганный вскрик. Девочка. Она послушала меня и пыталась бежать, но ее схватили люди, приближавшиеся как раз с той стороны. Шаги многих ног: человек десять или двенадцать. С другого конца свалки подходили еще. Новые Зори настигли нас.
— Вам нет нужды хватать этого ребенка! — сказала я, постаравшись, чтобы голос поменьше дрожал.
Как близко они были. А ведь нам почти удалось…
— Отпустите ее!
— Увы, она видела слишком много. Не волнуйся; мы умеем позаботиться о детях. Если она присоединится к нам, с ней все будет хорошо.
— Кинули!.. — закричала девчонка, похоже отчаянно вырываясь. — Кинули, помоги!..
Кинули не появился. Сердце у меня упало…
— Так это ты! — неожиданно заулыбалась Лил. — Несколько недель назад я отведала твоего честолюбия и предупредила Орри Шот, чтобы она остерегалась тебя. Я знала: если буду держаться ее, мы с тобой обязательно встретимся.
И она просияла, точно мать, гордящаяся ребенком:
— Я — Лил!
Я крепче перехватила палку от метлы.
— Лил, он обладает могущественной магией. Он уже убил нескольких богорожденных, и… — я подавила дрожь отвращения, пока та опять не вызвала дурноту, — …и пожрал их плоть! Я не хочу, чтобы и тебя постигла эта участь!..
Лил непонимающе оглянулась на меня:
— Что?..
Рука Солнышка сомкнулась на моем здоровом плече. Я ощутила, как он шагнул мимо и встал передо мной.
— Ты мне больше без надобности, — холодно произнес Датэ, обращаясь к Солнышку. — Я так и не понял, кто ты на самом деле, но пользы от тебя никакой. Но я с легкостью перешагну через тебя, чтобы до нее добраться, так что отойди-ка!
Лил по-прежнему смотрела на меня:
— Это ты о чем? Пожрал? Плоть?..
Мои глаза переполнились слезами горя и беспомощного отчаяния.
— Он вырезает сердца богорожденных и ест их! Он сделал это со всеми, кого вы недосчитались! Я не знаю, скольких он уже погубил!..
— Госпожа Орри, — с нажимом повторил Датэ.
Его дыра стала расти, раздирая на своем пути воздух. Она грозным предупреждением поплыла по направлению к нам. Только всасывающей силы пока не было.
— Ты не говорила, что их съели. А надо было, причем перво-наперво, — раздраженно произнесла Лил.
Потом повернулась к дыре, сквозь которую говорил Датэ, и помрачнела.
— Нехорошо это, очень нехорошо, когда смертный кого-то из нас ест…
Я ощутила всасывание, как только оно началось. Оно было не так сильно, как в ночь пленения Сумасброда, но я все равно зашаталась. Солнышко зарычал и расставил ноги покрепче, его мощь пробуждалась, но его тянуло вперед, тянуло…
Лил грубо отшвырнула нас обоих и сама встала перед дырой.
Всасывание тотчас усилилось, достигнув предела. Мы с Солнышком валялись поодаль на земле; я — плашмя и почти без сознания, потому что падение не пощадило ни моей больной головы, ни сломанной кости. Я видела Лил точно в тумане. Она стояла, упираясь ногами, платье так и хлестало, облекая костлявое тело, длинные светлые волосы трепал ветер. Дыра теперь была величиной во все ее тело — но почему-то втянуть ее не могла.
Вот она вскинула голову. Я находилась у нее за спиной, но некоторым образом знала, даже не видя, что ее рот принял свой естественный вид.
— Жадный смертный мальчишка! — Ее голос звучал повсюду, в нем звенело пронзительное торжество. — Неужто ты вообразил, будто тебе это удастся со мной?
Она широко раскинула руки и взорвалась золотым сиянием могущества. Я услышала жужжание и рокот ее вертящихся зубов; они гудели так громко, что звук отдался у меня в позвоночнике. Они источали такую мощь, что подо мной дрогнула земля. Вот жужжание перешло в визг — и Лил бросилась на портал, желая проглотить его. Мимо нас вихрем полетели волшебные искры. Они падали наземь, продолжая гореть. Столкновение магических сил вдавило меня в землю и разметало мусорные горы вокруг. Я услышала треск дерева, глухой грохот падения чего-то тяжелого… Новозоры вопили дурными голосами, а Лил смеялась безумным смехом невменяемого чудовища, которым она, собственно, и была.
А потом Солнышко схватил меня за здоровую руку и поставил на ноги. Мы побежали, причем он меня больше тащил, потому что ноги мои еле работали, зато рвотные позывы так и одолевали. В конце концов он просто подхватил меня на руки и понесся во всю прыть. Свалка позади нас превратилась в жерло вулкана. Там бушевало пламя, дрожала и разверзалась земля…
