Глава 5
Моя жизнь состояла из сплошных «почти». Я лишилась родной матери, но ее заменила Океан. Потеряла братьев, но обрела сестер. У меня не было своей одежды, но я могла позаимствовать чужую. Вместо своего дома я побывала во временных жилищах по всему миру. Я не могла поступить в колледж, но могла преподавать. Не имела своих детей, но получила учеников. Не могла влюбиться.
Как я ни старалась, но замены последнему не находила. Я продолжала ждать, что со временем это желание пройдет или, по крайней мере, поутихнет. Но лучше не становилось. Единственным средством было не думать о любви.
Обучение языку жестов заняло всего несколько недель. Все свое время я посвящала практике. В первую школу я записалась добровольцем, что оказалось достаточно просто. Добровольцам надо заполнять меньше бумаг. А документы осложняли мою жизнь, поскольку сейчас я выглядела той же девятнадцатилетней девушкой, что и в Калифорнии. И в Вашингтоне, и в Техасе.
На каждой работе меня обожали. Я подходила к ней с радостью, дружелюбием и явной симпатией к детям. И каким-то чудом дети отвечали мне взаимностью! В вестибюле техасской школы, пока я стояла у конторки, ко мне подошла маленькая девочка и обхватила за ногу. Девочку звали Мэделайн, и мы сразу же подружились, стоило ей взглянуть мне в глаза и улыбнуться. Этих детей было так легко любить. Многих из них просто не замечали, и я недоумевала, почему люди не видят, как прекрасен каждый ребенок?
Я пришла к выводу, что мы ценим индивидуальность, но лишь до определенного предела. Когда то, что выделяет одного человека из массы, находится за пределами нашего понимания или приносит боль, мы, чтобы сохранить собственное душевное равновесие, перестаем замечать их странности, а заодно и самого человека. И к чему это приводит?
Взять, к примеру, меня. Нельзя приписать к моим достижениям дружбу с Миакой или Элизабет. Она далась мне без всяких проблем. Настоящим испытанием характера станет, если я сумею полюбить Эйслинг. Конечно, было бы намного проще, если бы та позволила хоть немного сблизиться с ней.
Несколько лет я помогала добровольцем в разных школах, где становилась практически незаменимой. Мое терпение намного превышало возможности обычного человека и никогда не заканчивалось. Позже я поблагодарила Океан за этот дар. Учителя полагались на меня, а дети легко подпускали к себе. Но со временем я всегда изобретала причину для переезда. Я говорила, что отец переезжает за границу или кто-то из родственников серьезно болен – любой повод, чтобы дать понять, что меня связывают обязательства, во мне нуждаются.
Мне всегда устраивали прощальную вечеринку с тортом. Торты мне нравились. Конечно, с парижскими сладостями они не могли сравниться, но все же.
Уезжать было тяжело. Еще никогда я не чувствовала себя такой нужной. Да, я регулярно спасала мир от превращения в пустыню, но только в последние годы стала ощущать себя по-настоящему полезной.
К сестрам я испытывала бесконечную благодарность. Миака и Элизабет с неудержимым энтузиазмом поддерживали все мои начинания. Перед поступлением на первую работу я здорово трусила. Меня пугала возможность, что я причиню вред окружающим. И я не знала, смогу ли выдержать разлуку с сестрами. Но они ободряли меня и настаивали, что стоит попытаться. В результате эти годы подарили мне глубочайшее внутреннее удовлетворение.
Если бы у меня в запасе была еще сотня лет, я бы посвятила ее сестрам, чтобы отблагодарить их.
Так прошло еще одиннадцать лет, в работе и переездах из школы в школу. Сейчас я работала в Портленде, штат Мэн. Как раз наступили выходные, и я отправилась к Океан. Я, как без воздуха, не могла долго обходиться без Нее. Рассказывала Ей о последних новостях. В этой школе я проработала уже довольно долго и чувствовала себя уютно. Даже стены стали родными, и я знала каждый уголок на игровой площадке. Моим любимым местом была библиотека, полная истрепанных от многократного чтения книг. И мне даже выделили небольшую комнату. Не могу сказать, что я в ней нуждалась, но, когда директор предложил, я не решилась отказаться, чтобы не показаться грубой. Комната стала моим небольшим личным пространством.
Но ничто не могло сравниться с погружением в Океан. Она стала моим убежищем, семьей. Воды казались колыбелью, удивительным пристанищем, где я черпала утешение и силу. Никто не должен чувствовать себя в Ней как дома. Темные глубины таили удушье и смерть, и тем не менее я нежилась там, где должна была располагаться моя могила.
Я счастливо плавала кругами, рассказывая Ей о житье своих любимых учеников. Обычно мне нравилось работать с младшими школьниками. Но в этой школе не хватало добровольцев для работы с подростками, к ним меня и приставили. Я неплохо управлялась с подростками, чего и следовало ожидать. Ведь сама я мало от них отличалась.
Мне тяжело было это осознать. Если учесть прожитые до кораблекрушения годы, я видела восемнадцать президентов. Наблюдала, как в разных частях планеты разражались войны, и по возможности их избегала. Видела, как одно поколение увлекается «Битлз», а следующее сравнивает свои любимые группы с великолепной четверкой, словно иначе они не имеют права на существование. Пластинки сменились кассетами, а затем CD-дисками. Мир старился на моих глазах, а мне пока так и не довелось стать его частью. В душе я по-прежнему оставалась девочкой на пороге взрослой жизни.
Поэтому я хорошо понимала страхи и тревоги учеников, а они открыто делились со мной. Я ценила возможность взглянуть на жизнь их глазами. Порой я еще воспринимала мир мрачнее, чем он есть на самом деле. Но с детьми снова становилась той беззаботной девушкой, что слыхом не слыхивала о хранимых Океан тайнах. До сих пор только игривость Элизабет могла иногда выманить эту девушку на поверхность. Так что я любила своих учеников. С несколькими мы особенно сблизились, и о них я регулярно рассказывала Океан. Я так увлекалась, что сбивалась и путалась в рассказах. Океан не перебивала.
Мика отправляется в университет Лиги плюща. На этой неделе пришло письмо. Конечно, мы не сомневались, что он поступит. Умный мальчик. И такой упорный! Даже вообразить не могу, чтобы он спасовал перед препятствиями. Как я поняла, у них есть новая технология, и она поможет ему учиться. Профессор на лекции прикалывает к рубашке специальный микрофон, и все, что он говорит, как-то переводится и записывается в компьютере. Потрясающе! Мике придется читать больше, чем остальным, но, думаю, он справится. Ты бы видела, в каком он восторге! Мальчик уже привык жить в пансионате, так что отъезд его не пугает. Я слышала, его родители очень переживают, ведь их сын уезжает в другой штат. Наверное, они боятся, что вдали от родного дома с ним что-нибудь случится. Забавно, я думала, что все изменилось. Нравы стали намного свободнее, но родители по-прежнему трясутся над своими детьми. Мои вели себя так же: оберегали от всех неприятностей, как могли…
Мы замолчали. Обе думали об одном и том же. Мне нестерпимо захотелось оказаться на твердой земле. Я продолжила рассказ, но начала всплывать на поверхность.
Джек решил, что не будет поступать в колледж. В выходные он помогает отцу в авторемонтной мастерской и уже хорошо разбирается в механике. К тому же он влюблен в мотоциклы. Думаю, он считает, что если будет работать с мотоциклами и покажет себя с хорошей стороны, то сумеет уговорить родителей купить ему собственный.
Океан рассмеялась. Джек немного походил на Элизабет, его характер тоже отличался игривым бунтарством. Они оба не имели плохих намерений, но никто не знал, чем закончится очередная их выходка.
Я выплыла на поверхность и подняла голову над гребнями волн, чтобы оглядеть берег. Поблизости никого не было, так что вряд ли меня кто-нибудь заметит. Одежда, в которой я прыгнула в море, осталась целой, поскольку я плавала неторопливо, но была мокрой насквозь. Я присела на том же пляже, откуда зашла утром в воду, и опустила ноги в прибой, чтобы сохранить близость с Ней и говорить дальше. Океан знала, что самые интересные новости я приберегаю напоследок.
Много лет назад мне пришла в голову замечательная идея, и с тех пор я сумела помочь многим детям, но ни к кому не привязывалась так, как к Джиллиан. Умная девочка держалась особняком и не имела друзей. Меня приставили к ней по программе «Старшая сестра», и мы сразу же сошлись душа в душу. Все считали Джиллиан необщительной, но она всего лишь стеснялась. Когда мы поняли, сколько между нами общего, девочка потянулась ко мне. А затем она перестала стесняться и других тоже. Произошло поразительное превращение: девочка, с которой я познакомилась два года назад, и сегодняшняя Джиллиан были совершенно разными людьми.
Она стала забавной, дружелюбной и легкой в общении. Думаю, Джиллиан стеснялась из-за того, что считала себя некрасивой, но когда мы стали появляться на людях вместе и кто-то назвал ее моей сестрой, она подняла голову выше. Я восприняла это как комплимент. Вскоре девочка убедила себя, что достойна внимания, попробовала разные занятия – писать и рисовать – и обнаружила, что у нее неплохо получается. Она пробовала даже то, где не чувствовала уверенности в своих силах.
Много времени мы просто «разговаривали». Джиллиан выросла в штате Мэн и любила родные места, но ей очень хотелось повидать Калифорнию. Я рассказывала ей о своем кратком пребывании в Золотом штате – пришлось сказать, что я только что оттуда, и пропустить места, где я жила после. Описывала, как там солнечно в любое время года, а из Гетти-центра одновременно можно видеть и горы, и океан. В свое время вид меня поразил.
Джиллиан любила кино, журналы и мальчиков. Последние стали предметом множества разговоров. Возможно, корни нашей взаимной симпатии крылись в том, как мы похожи. Джиллиан тоже стала мне сестрой, но с ней дело обстояло иначе. Если у меня не было иного выхода, кроме как сблизиться с Миакой, Элизабет и Эйслинг, то с Джиллиан мы сами выбрали друг друга и были так похожи, словно росли вместе.
Мы обе оказались склонны к романтике. Однажды, когда мы болтали, я внезапно поняла, что мальчики в старших классах примерно моего возраста. Возможно, я должна находить их привлекательными? Разве не забавный поворот – сирена встречается с человеком, практически неуязвимым для ее чар? Но они казались мне такими юными. Когда я сказала Джиллиан, что ни разу не встречалась с мальчиком, она мне не поверила. Но я утверждала, что жду единственного и неповторимого. Это был наиболее честный ответ, какого она могла от меня ожидать.
Джиллиан считала Мику замечательным. Он был всего на год старше, но у девочки не оставалось надежд попасть в тот же колледж – она не отличалась большими способностями. Я убеждала Джиллиан не переживать, ведь у нее еще будет шанс завязать с Микой отношения. И если он так и не обратит на нее внимания, то даже престижный колледж не спасет Мику от звания идиота. Джиллиан даже рассмеялась вслух. Мне нравился ее смех. Единственный звук, который она производила сознательно. Смазанный, но милый.
И конечно, я расскажу Тебе о Джиллиан.
Океан с интересом встрепенулась.
Девочка очень переживает из-за отъезда Мики. Он тоже заговаривал о ней пару раз. Мне кажется, для парня это многое значит, но я боюсь ее обнадеживать. Что, если я ошибаюсь? Представь, как я буду себя чувствовать, если с его стороны это просто проявление дружелюбия, а я лишь подогрею чувства Джиллиан. Я не могу так с ней поступить. Она даже не сознает, что очень красива. Я видела, как поглядывают на нее мальчишки. И чего они боятся? Самое худшее, что она может им сделать, – это отказать… а они ведут себя так, словно им руку отрежут.
Океан хихикнула. Ее всегда окружали дочери, Она не знала, как обращаться с сыновьями.
Мальчишки! Я вздохнула. Хотя в последнее время Джиллиан очень хорошо рисует. Думаю, она без проблем сдаст экзамены в художественную школу. Может, посоветовать ей?
Океан спросила, так ли она хороша, как Миака.
Разве может кто-нибудь сравниться с Миакой?
Океан с удовольствием выслушивала мои рассказы. Я говорила о своих планах закончить школьный год, взять на лето отпуск и отработать следующий год, до выпуска Джиллиан. Потом придется переезжать на новое место. Три-четыре года – лучшее, на что я могла надеяться. Но у меня будет время достойно попрощаться с девочкой, я не хотела исчезать из ее жизни внезапно. Я любила Джиллиан больше всех своих учеников, но не могла долго оставаться на одном месте.
Надеюсь, она меня запомнит. Мне кажется, я хорошо на нее повлияла.
Океан охотно согласилась.
Хотелось бы мне оставить ей что-нибудь на память.
Некоторое время прошло в раздумьях. Я замялась, но все же высказала просьбу.
Ты же помнишь, где затонул мой корабль?
Океан внезапно посерьезнела, как раньше, при упоминании моих родителей. Конечно, Она знала, где находятся все Ее сокровища.
Может… на следующий год, перед тем как я уеду отсюда… Найдешь что-нибудь из моих вещей? Для Джиллиан?
Океан очень удивилась. Я ни разу не попросила ничего из остатков, хотя они по праву принадлежали мне.
Школа предоставляла мне комнату, где я могла держать свои вещи. Я не жила там в привычном смысле слова, но хранила одежду, ведь теперь мне приходилось следить за своим гардеробом. У меня не было личных вещей, кроме рисунков и поделок, подаренных учениками. Они и украшали комнату. Когда, если не сейчас, обзавестись собственными вещами, раз у меня появилось свое жилье. И тем не менее мысль мне не нравилась.
Может, потом я попрошу что-нибудь для себя. А в следующем году принеси мне что-нибудь для Джиллиан, хорошо? Какое-нибудь украшение.
Конечно, согласилась Она.
Поскольку я не знала, куда меня заведет эта идея, я сменила тему. Разговор перешел на планы на будущее. Осталось всего девятнадцать лет, и я смогу вернуться в мир людей. Я досчитала от девятнадцати до нуля, а затем от девятнадцати вперед, пока не подошла к концу вероятно отпущенных мне лет. То, что когда-то казалось вечностью, внезапно испарилось на глазах. Я поверить не могла, что конец так близок.
Я сидела на пляже и расспрашивала Океан о других сиренах, а Она охотно приводила примеры и возможные варианты. Как странно после всех этих лет начать говорить о конце.
Я не знала, буду ли помнить о своей службе, но внезапно поняла, что, возможно, буду скучать, особенно по Ее постоянному присутствию. Не важно, куда я отправлялась, я везде чувствовала Ее. Когда шел дождь, я не торопилась искать укрытие, ведь в сердце ливня меня ждал короткий, быстрый разговор. Когда на землю опускался туман и прятал все вокруг, мы шепотом делились секретами. В жарких, влажных тропических лесах Она насыщала воздух, и тот дарил мне нежные объятия.
Ведь я любила Ее. Мне не нравилось то, что приходилось делать у Нее на службе, и порой я злилась за то, как Она поступила со мной, но все же я любила Ее.
Выбранные прошлыми сиренами пути мало разнились. Мэрилин поступила в торговое училище под новым именем, которое нашла для нее Океан. Ведь деньги были лишь малой частью сокровищ, которые Она хранила в своих глубинах. С развитием технологий становилось все труднее обманывать окружающий мир, но, к счастью, у нас было достаточно времени, чтобы адаптироваться.
Одна из сестер попросила оставить ее рядом с монастырем. Видимо, она считала, что запомнит свои грехи, и собиралась их искупить. Другая пару сотен лет назад вышла замуж за дворянина, хотя никогда не высказывала желания войти в высшее сословие.
Многие становились актрисами. Близость к Океану почему-то пробуждала творческие способности. Одна девушка даже стала профессиональной певицей. После многих лет молчания ее голос изливался на всех, кто хотел слушать. Океан назвала имя, и я навела справки. Если она обладала даром до того, как стала сиреной, неудивительно, что Океан выбрала ее.
Я не ощущала в себе подобных стремлений. Единственное, что мне хотелось делать, – это продолжить работать с глухими. Может, я стану учителем. Мне легко давалось общение с подростками, ведь долгие годы я сама оставалась одной из них.
И мне по-прежнему хотелось замуж. Перед крушением я думала только о замужестве, мечтала о нем, и я все еще жила этим стремлением. Мои родители были счастливы вместе, и я видела романы в фильмах. Возможно, поэтому я так легко выказывала свою привязанность – мне хотелось быть любимой. С этой мыслью я подняла голову.
И увидела его.
Не успела я привести мысли в порядок, как Океан спросила, кто меня так заинтересовал. Я не любила, когда меня подлавливали, но ведь я не делала ничего плохого. Просто восхищалась со стороны.
Вон тот парень. Высокий, с темно-русыми волосами. Он очень симпатичный.
Океан спросила, что я нашла в нем особенного.
Не могу сказать. Возможно, его лицо. Он выглядит грустным и в то же время не теряет надежды. Словно обдумывает миллион вопросов, но заранее знает на них ответы.
Океан удивилась, как я заметила все это за пару минут.
Я стала очень наблюдательной.
Океан рассмеялась. Интересно, чувствует ли Она, когда я закатываю глаза?
Парень задумчиво шел по пляжу. Время от времени он поднимал гальку или ракушку и пытался запустить так, чтобы отскочила от воды.
Тебе больно?
Нет, камушки ее не ранили. Скорее, вызывали щекотку. Корабли порой причиняли боль. Когда силы Ее иссякали, корабли ощущались порезами на жидкой коже. Кстати, хорошо, что я спросила, – если не случится непредвиденной катастрофы, через несколько месяцев понадобятся мои услуги. У меня по коже пробежал холодок, но, с другой стороны, хорошо, что Она предупредила заранее.
Парень провел руками по волосам. Волосы были длинными, непослушными и метались на ветру желтым огнем. Гулял он босиком. Может, он живет поблизости? И сейчас как раз направляется домой, к своей обуви? Если он живет здесь, у нас есть шанс встретиться еще раз.
Океан велела мне прекратить.
Прости. Просто размечталась.
Парень медленно шел мне навстречу, и я успела хорошенько его разглядеть. Черные брюки, белая, местами выбившаяся из-под ремня рубашка и черный пиджак. Будто только что с собеседования в поисках работы или из церкви. Я слышала, что некоторые церкви позволяли прихожанам ходить босиком, но вроде поблизости таких не было. Парень ступал легко и грациозно, словно шел по невидимому канату на песке.
Если моя служба заканчивалась через девятнадцать лет, значит мне сейчас ровно сто. За сто лет я не встречала мужчины красивее. Сердце забилось быстрее, и меня охватила непонятная тревога. Мне даже пришлось замолчать и перевести дыхание. Что происходит? Я думала, что лучше владею собой.
Я старалась не смотреть на приближающегося незнакомца. В нескольких шагах от меня он остановился и подобрал камешек. Тогда я подняла глаза. На его лице застыла грусть, но даже она не портила общего впечатления.
– Привет, – сказал он и улыбнулся.
Застенчивая улыбка поразила меня, как стрелой. Я так растерялась, что едва не ответила вслух. Но вовремя спохватилась и просто улыбнулась в ответ. Слава богу! Парень снова двинулся по пляжу. Я выждала момент и бросила на него быстрый взгляд. Он тоже смотрел на меня! В груди защемило. Наши глаза встретились, он быстро перевел взгляд на гальку в руке и зашвырнул ее в воду. Внезапно я пожалела, что одета в мокрую, перепачканную песком одежду. Что он подумает обо мне, ведь я сижу в прибое, в платье и с мокрыми волосами?
Океан вернула меня к реальности. Восхищаться издалека – это одно, но нельзя позволить незнакомцу настолько завладеть своими мыслями. Кому какое дело, что он подумает? Мне нужно следить за собой, чтобы не причинить вреда окружающим.
Ты права. Я и сама знаю. Прости.
И Океан действительно была права. Мимолетная встреча не должна настолько задевать меня. И мне будет нестерпимо стыдно, если я подведу Ее после сделанного мне добра. К тому же мне осталось всего девятнадцать лет, к чему рисковать? Глупо, когда конец и так близок. Надо следовать правилам, хранить тайну и слушаться покровительницу. Я заставлю себя достойно закончить службу.
И все же я бросила на удаляющегося незнакомца последний взгляд.
Позже я вспоминала его лицо с удивительной ясностью. Фигура и черты всплывали в памяти без труда. Я нарушила собственное правило, которое сохранилось еще со времен до крушения: позволила незнакомцу обитать в моих мечтах месяцы напролет.
Я представляла, как возьму его за руку, как мы поцелуемся. Снова и снова гадала, как его зовут, пытаясь вспомнить популярные на сегодняшний день в Америке мужские имена. Молодой человек стал моим постоянным спутником. Его робкая, грустная улыбка всплывала в памяти в те темные ночи, когда я не могла и не хотела спать. Я опускала веки, но в воображении не отрывала от него глаз.
Через четыре месяца Океан призвала нас на службу. Я знала, что время близится, поэтому взяла несколько отгулов на работе. Лето заканчивалось, наступала осень, и мне не хотелось уезжать перед самым началом учебного года, но я должна побыть одна до и после кормления. В школе я сказала, что собираюсь навестить родных. Чтобы все выглядело правдоподобно, я упаковала в небольшую дорожную сумку несколько нарядов, хранившихся в моей комнате. Придется спрятать сумку где-нибудь в лесу и забрать потом. Или отдать вещи какой-нибудь благотворительной организации. Летняя погода вот-вот закончится, и мне все равно потребуется одежда потеплее. По дороге из школы я прошла мимо комнаты Джиллиан, но девочки там не было. Может, она вышла погулять с подружками и заодно посплетничать о Мике. Меня очень обрадовало, что летом он написал ей. Я набросала короткую записку, объясняющую мое внезапное отсутствие.
Привет, Джиллиан!
Уехала навестить родных. Скоро вернусь. Не скучай, и я тоже не буду. Когда вернусь, обменяемся впечатлениями.
С любовью,
Кэти.
Засунула записку под дверь и отправилась навстречу долгу. Я обрадовалась, что не застала девочку. Мне было бы тяжело прощаться, даже на короткое время. К тому же служба требовала моральной подготовки, даже сейчас. И до и после кормления меня охватывала тоска. Лучше побыть одной.
Мне предстояло встретиться с сестрами в теплых водах у побережья Флориды. Тот район также получил название загадочного Бермудского треугольника. Когда о нем стали рассказывать легенды, мы постарались использовать таинственную славу места себе на пользу. Хотя ничто не могло сравниться с потоплением «Копенгагена», тут мы пускали на дно корабли, и даже современный мир принимал их исчезновение как необъяснимую тайну. Простой взгляд на проблемы, который предстояло перенять и мне. Я восхищалась им и в то же время находила комичным.
Две сестры тепло меня поприветствовали. Когда я появилась, они начали выписывать немыслимые круги на воде. Эйслинг, как всегда, держалась особняком. С годами она выглядела все более несчастной. Не представляю, что ее тревожило. Она знала, как выполнять свою работу лучше любой из нас, и до освобождения ей осталось всего четыре года. Может, ей действительно не нравилось наше общество. Я была знакома с Эйслинг уже несколько десятилетий, и мне следовало научиться не обращать на нее внимания. Все равно она вскоре исчезнет из моей жизни.
Океан хотела, чтобы мы переместились на несколько миль южнее места встречи. После короткой прогулки по морю мы поднялись на поверхность и грациозно расположились на воде. Каждая приняла привычную соблазнительную позу, уже не задумываясь. Эйслинг всегда предпочитала лежать на боку. Элизабет обняла Миаку, почти как я при первой встрече с девочкой. Они стали очень близки. Я замечала, что Элизабет и Миака в последнее время всегда на одной волне. Миака не только выбралась из своего панциря, она без сожалений растоптала его и не оглядывалась назад. Вспомнились наши выходки. Я скучала по ним. Мой срок скоро закончится, надо проводить больше времени с сестрами.
Чтобы разнообразить картину, я опустилась на колени и разметала вокруг себя свое платье. Сегодня оно переливалось всеми цветами морской волны, под стать тропическому ветру, что развевал наши волосы и подолы. И когда Она велела, мы запели. День клонился к вечеру, и заходящее солнце издалека подсветило корабль, движущийся к нам с запада. Я внезапно сообразила, что путешествие только началось и корабль совсем недавно вышел из порта, совсем как мой. Я отмахнулась от нежеланных мыслей и сосредоточилась на песне, хотя та не требовала внимания. Восемьдесят лет прошло, но порой я чувствовала вину так же остро, словно мой корабль только вчера пошел ко дну.
Корабль казался рваной тенью на прекрасных изгибах Океан. До него оставалось еще несколько миль, когда он начал крениться на один борт. Судно шло ко дну медленно, но не настолько, чтобы спасатели подоспели вовремя. По непонятной причине вода продолжала прибывать, и люди начали прыгать за борт. Горстка пассажиров успела добраться до лодок. Даже если они спасутся, то не увидят четырех загадочных женщин и не смогут рассказывать о нас басни.
Мы находились достаточно близко, чтобы разглядеть лица тонущих, но я рьяно оберегала свой взгляд. Как обычно, некоторые поплыли к нам, но начали захлебываться раньше, чем достигли цели. Корабль превратился в висящий в воздухе перекошенный треугольник – через несколько мгновений он исчезнет.
Океан сказала, что можно перестать петь; мы единогласно пропели последнюю ноту и замолчали. И в неожиданно наступившей тишине я услышала ее.
Для любых других ушей звуки показались бы бессмысленными, но после многих лет, проведенных среди не следящих за своим языком глухих, я знала, что слышу голос той, кто не умеет четко выговаривать слова. Более того, тон, тембр этого голоса были мне знакомы. Годы, проведенные в обличье сирены, сделали мои уши очень чуткими. И хотя девочка никогда не издавала при мне подобных звуков, я знала, кто это. Сестры потрясенно смотрели, как я шагнула к кораблю.
Мне даже не пришлось высматривать Джиллиан среди тонущих. Подруга оказалась довольно близко ко мне. Она молотила руками по воде, стараясь удержаться на плаву, и отчаянно высматривала кого-то – видимо, своих спутников. Неожиданно мне пришло в голову, что, когда зазвучал сигнал тревоги, кому-то пришлось сказать ей. Джиллиан выкрикивала бесформенные звуки – все слова потерялись в отчаянных взмахах рук. Я потрясенно уставилась на нее.
Мне было достаточно плохо от осознания происходящего – Джиллиан тонула, и я ничем не могла ей помочь, – но тут, словно в отместку за все отобранные жизни, девочка повернулась и увидела меня. Изо всех сил она пыталась остаться на плаву, но при виде меня, стоящей на воде, ее движения замедлились. Она пыталась сообразить, что происходит, но, естественно, ничего не понимала. Я позвала ее по имени, но Джиллиан никогда не слышала его. Как странно, отсутствие слуха, которое большинство людей воспринимали как порок, стало единственным, что могло – и должно было – спасти Джиллиан от подобной участи.
Но все обернулось иначе.
Девочка протянула ко мне руку.
– Оставь ее! – взмолилась я, обращаясь к Океан. – Пожалуйста, оставь! Это же Джиллиан, моя Джиллиан!
Но Океан не могла. Нас было четверо, и Она не могла иметь в услужении больше сирен. Она должна охранять свою тайну. К тому же неспособность Джиллиан слышать сделает ее практически непригодной к службе. Я не понимала почему. Я ведь тоже не пела в прошлой жизни. Какое это имеет значение?
И еще, сказала Океан, неужели ты желаешь подруге этого бесконечного существования только ради того, чтобы не разлучаться с ней?
Я задумалась. Жестокий прием – повернуть тревоги против меня, воспользовавшись Джиллиан. Но, несмотря на возможные страдания, я не могла оставить ее умирать.
– Сделай что-нибудь, прошу тебя! – закричала я. По лицу потекли слезы.
От выкрика люди вокруг Джиллиан начали тонуть. Мое неповиновение ускорило процесс для них, но прошло мимо ничего не слышащей девочки.
Океан не поддавалась. Если Джиллиан выживет сама по себе, это одно, но Она не может вмешаться, и нам тоже запрещает.
Я посмотрела на свою милую Джиллиан. Она все еще протягивала руку в надежде, что я спасу ее. Жизнь – всего лишь собрание мелких решений, и каждый незначительный поворот направо или налево в итоге ведет нас к неизбежному концу. Если бы Джиллиан отправилась в круиз на неделю позже. Или умела плавать. И мое решение уехать пораньше. Если бы я задержалась на пару дней, то знала бы о готовящейся поездке.
Океан приказала мне уйти. Немедленно. Но я стояла, глядя на любимую подругу. Джиллиан не сможет выплыть, она не такая сильная. Это я виновата. Как ни глупо, но я сделала шаг к девочке. Океан, казалось, зарычала, приказывая сестрам вмешаться. К моему немалому удивлению, первой среагировала Эйслинг и утянула меня под воду. Перепуганное лицо Джиллиан навечно отпечаталось в моем мозгу.
На ходу Эйслинг меня отчитывала:
– Идиотка! Она же могла тебя убить. Ты ослушалась приказа. И почти под конец службы? Да что с тобой такое? Неужели ты хочешь пустить все коту под хвост?
Эйслинг не останавливалась, пока мы не достигли пустого пляжа. Я не слушала ее упреков. Меня сотрясали рыдания, и ничто не могло бы их остановить. Джиллиан умирала или уже погибла, и я приложила руку к ее смерти.
Моя потеря. Мой грех. Моя вина.
Я думала, что простила Океан. Простила себя и полностью примирилась со своей ролью.
Как же я ошибалась!
Под поверхностным спокойствием все еще бушевали забытые, казалось бы, чувства. Я знала причину, почему никогда не могла до конца смириться со своим положением, хотя сделала тысячу полезных дел. Боль по давно утраченному, когда солнечный день внезапно затянуло чернотой, вернулась с новой силой. Под веками засел страх, что я стала частью того, чего не должна была пережить. Каждый год я прятала его все глубже, но он никуда не делся.
Неудивительно, что к концу службы нам стирали память начисто. Как можно жить, зная, что ты сделала?
Эйслинг, с выражением отвращения на лице, вытащила меня на пустой берег. От хватки ее пальцев у обычного человека остались бы синяки. Сестра небрежно уронила меня на землю и покачала головой. За ее спиной из воды бегом выскочили Миака с Элизабет, подбирая на ходу платья из морской пены. Стоило им оказаться на берегу, как Эйслинг без единого слова удалилась. Сестры обняли меня, поглаживая по голове и бормоча утешения, к счастью, достаточно тихо, чтобы не навредить случайным ушам. Мне было так стыдно.
– Это я виновата! – прорвалось сквозь слезы. – Всегда я виновата.
– Нет, – возразила Миака.
– Это не твоя вина, Кэйлен. Ты не сделала своей подруге ничего плохого. Ты же сама мне говорила: все души проходят через врата. Всякая жизнь заканчивается. Ты не сделала ничего дурного и ни в чем не виновата, – тихо, но настойчиво шептала Элизабет.
– Неправда! Каждый раз это моя вина.
– О чем ты говоришь? Каждый раз? – переспросила Миака.
– Моя семья.
– Что? – удивилась Элизабет.
– Моя семья! – прорыдала я.
Меня захлестнули воспоминания о последних моментах на корабле. Нечеткие и отрывочные, но я помнила своих родных. Их лица стерлись из памяти, но я знала, кем они были. Мы с братьями – я помнила их имена: Алекс и Томми – гуляли по палубе, наслаждаясь волшебством плавучего дома. И мама, наша прекрасная мама… Я позабыла ее черты, но знала, что она была красива. Когда судно начало тонуть, она была со мной, но меня утащило в сторону. Все, что от нее осталось, – это последние слова перед высокой стеной воды: «Сделай глубокий вдох, Кэйлен. Держись крепче».
Их повторила на прощание Мэрилин. Я слышала их в каждом кошмаре.
Океан знала, что меня терзает вина за потерю родных, ведь та чертова поездка была моей идеей. Они умерли из-за моего каприза. Хотя Алекс выжил, мне легче не стало. Много лет я гадала, как он справлялся с кошмарами после того, что ему пришлось увидеть и услышать. И я стала частью того, что снилось ему по ночам.
Мэрилин знала: без нее мне придется тяжело, и надеялась, что я продержусь, хотя бы ради семьи. Она специально подобрала прощальные слова, в надежде ободрить меня. Господи, сколько раз я думала о том, чтобы последовать за Ифамой? Но мне не хватило храбрости. Я осталась и убила единственную подругу, которую сама выбрала. Присоединилась к монстрам, погубившим мою семью.
– Когда Океан забрала меня, я была не одна. Все мои родные утонули. Это я виновата.
Сестры молчали. Хотя я сидела опустив голову, я почувствовала, как они переглянулись. Я не рассказывала им подробности. Когда Миака, а затем Элизабет спросили, как я стала сиреной, мой рассказ был до предела прост. Я сказала, что отправилась на пароходе в Лондон и во время кораблекрушения умоляла сохранить мне жизнь, совсем как они. Мэрилин знала всю историю целиком. И Океан тоже. Она знала все. Как Она могла так обойтись со мной?
– Кэйлен, мы не знали… – Миака с жалостью потянулась ко мне.
Элизабет последовала ее примеру.
Я стряхнула их руки и кинулась в воду. Сейчас я не могла находиться рядом с ними, меня снедал стыд. Надо вернуться в Мэн. Через несколько дней состоятся похороны. Но вдруг Джиллиан выжила. Шансы невелики, но я могла надеяться до последнего.
Я нырнула в воду, не сказав Ей ни слова. Просто самый быстрый способ добраться туда, куда мне нужно попасть, ничего большего. На ходу Океан пыталась заговорить со мной. Она сожалела, что я потеряла подругу.
Так что новости нагнали меня сразу же. Джиллиан погибла.
Океан не могла повлиять на происходящее и очень жалела, что мне пришлось стать свидетельницей подобного. Просила меня не сердиться на Нее, ведь Она лишь делала то, что должна.
Я не отвечала.
Океан предложила отнести меня на остров. Сказала, что мне следует отдохнуть от всего случившегося.
Если бы у Океан было лицо, куда можно уставиться гневным взглядом, я бы давно Ее испепелила. Ноги моей на этом острове не будет. Да я лучше спалю на нем все деревья.
Я не отвечала.
Океан попросила меня не делать ничего необдуманного. Сохранять спокойствие. Через несколько лет я лишусь этого воспоминания.
Я не отвечала.
Я больше не верила Ей. Меня не покидала уверенность, что каким-то образом я всегда буду знать, какая я плохая и сколько боли причинила людям. Океан откликнулась на мечущиеся мысли. Напомнила, что это Она виновница боли, а не я. Она пыталась успокоить меня, но я не только не поддавалась – я наконец-то потеряла терпение.
Убирайся из моей головы! Оставь меня в покое! Ради всего святого, я отдала Тебе все, что у меня было, и Ты все забрала, все! Мою семью, мою жизнь, последнюю каплю надежды, что я могу быть достойным человеком, – все! У меня больше нечего отбирать, так что оставь меня в покое! Я Тебя ненавижу!
Неописуемо, когда вода съеживается от страха, но мне довелось это почувствовать. Мы с Океан были ближе, чем любая сирена до меня, но Она нанесла мне непростительную обиду и теперь это знала. Меня не заботило, если Она высохнет до последней капли. Пусть планета рассыпается на куски. Но Она осознавала мой гнев постепенно. Я двигалась с сумасшедшей скоростью, чтобы выбраться из Нее как можно быстрее. В конце концов вода начала походить на окрестности Мэна. Я вышла на берег, но тут же поняла, что поспешила. Какая разница.
Близились сумерки, и я вскарабкалась по каменистому склону в оранжево-розовом сиянии уходящего дня. Берег был достаточно крутым, а поросшие водорослями булыжники никак не облегчали подъем. Я торопилась, но идти быстрее не получалось. К счастью, меня никто не видел. Мне не терпелось сорвать с себя пенное платье, но я не собиралась просить у Нее денег или искать что-нибудь подходящее для похищения, так что пришлось остаться в нем.
Хорошо, что физические увечья мне не грозили. Я перебежала через дорогу, в лес, и ступни закололо от камней и сучков. К югу я заметила маяк, а вскоре нашла узкий проем в подрастающем кустарнике. Пригнулась и нырнула в него, по привычке уклоняясь от веток и сшибая камни. Откуда они вообще здесь взялись?
Но остановиться пришлось слишком быстро. Я чувствовала, что вот-вот сломаюсь под весом горя. Тело могло вынести гонку по лесу, а вот сердце – нет. Я с трудом сделала несколько шагов и заметила большое упавшее дерево. Земля перед ним была плотно утоптана – видимо, чье-то излюбленное местечко. Я присела на импровизированную скамью, обняла колени и расплакалась, с трудом сдерживая рвущиеся наружу звуки.
Не знаю, сколько я там сидела, но, когда подняла голову, уже темнело. Это были не окрестности Портленда. Я выбралась на берег слишком далеко к северу. Не особо смотрела по сторонам. Но где бы я ни оказалась, я могла отдышаться и через несколько дней начать думать, что делать с похоронами Джиллиан. Ее родители были на корабле? Кому надо сообщить? И нужно ли возвращаться в школу? Я же не смогу глядеть им всем в глаза. А Мика! Не знаю, насколько серьезны его чувства, но мне казалось, что они достаточно глубоки, чтобы происшедшее сломало мальчика, как оно сломало меня.
Стоп! Может, мне нельзя идти на похороны? Конечно, никто не узнает, но обычно убийцы не приходят попрощаться со своими жертвами. И я, скорее всего, заплачу. Кто знает, что из этого выйдет? Если бы я знала подходящие слова, то уже тысячу раз прокляла бы свой голос. Но с другой стороны, произносить их про себя недостаточно. Мне хотелось кричать, иначе я не могла выразить свои чувства. Я больше не могла удерживать звук внутри.
Придется найти другой способ попрощаться с Джиллиан. Мое присутствие на похоронах скорее навредит, чем поможет. Сколько еще вреда я успею причинить за свою жизнь? Я проживу вдвое больше обычного человека, никто не спорит, так что и дел успею натворить вдвое больше. Больше я не могла сегодня строить планы, а потому просто сидела и ждала знака, что пора покидать это место.
– Привет, – раздался чей-то голос.
Я насторожилась. Голос принадлежал мужчине, значит это не одна из сестер. Звучал он ласково, но если кому-нибудь придет в голову обидеть меня сегодня, того ждет нелегкая схватка.
Мне не хотелось причинять боль, особенно после того, что я сотворила. Но сейчас я чувствовала себя особенно уязвимой. Я огляделась в поисках звука, и в одно мгновение все мои чувства сплавились в абсолютное спокойствие.
Я узнала это лицо.
Оно хранилось в моей памяти и часто составляло мне компанию: тот молодой человек, что кидал камушки в воду. Сейчас он явно волновался. Видимо, заметил мои слезы и боялся напугать еще сильнее.
И почему наши дороги пересеклись именно сегодня?
В последний раз я видела его в костюме. Сегодня на нем были порванные джинсы и обтягивающая футболка. Не так парадно, как в прошлый раз, зато выглядел он еще более симпатичным, чем мне помнилось. Сейчас его лицо отражало не грусть, а ласковую тревогу.
Мне следовало уйти. Следовало, но я так обрадовалась, увидев его. Неподобающее моменту чувство, но я испытала огромное облегчение.
– Ты в порядке? – спросил он.
Я покачала головой. Еще никогда мне не было так плохо.
– Ты потерялась?
Если бы он только знал, о чем спрашивает. И хотя он имел в виду другое, я кивнула.
– Как тебя зовут?
Я снова покачала головой.
– Ты забыла?
Снова отрицательный жест.
– Ты не можешь говорить? Я знаю, что ты меня слышишь. У тебя проблемы с голосом?
Да! Я кивнула. С моим голосом большие проблемы.
– Ладно. Значит, сейчас ты не можешь говорить, но помнишь свое имя. С какой буквы оно начинается? А? Б?
Он перечислял алфавит, пока не добрался до «к». Долго же ему придется гадать. Если бы у меня был клочок бумаги… А вдруг он знает язык жестов? Я показала знаки, складывающиеся в мое имя, но он не понял.
– Ничего страшного. Потом разберемся. Могу я пока называть тебя Кэй?
Я кивнула.
– Ты пришла сюда с другими людьми?
Нет.
– Ты ранена?
Нет.
– У тебя что-то болит?
Нет.
Он замолчал, вопросы пока кончились.
– Ладно, единственное, что я могу сделать, – позвать кого-нибудь. Посмотрим, сможем ли отыскать твоих знакомых. Хочешь пойти со мной? Возможно, я смогу помочь.
Несмотря на свалившееся недавно горе, я обрадовалась и кивнула.
– Вставай, я тебе помогу.
Он подошел ко мне и приобнял одной рукой за талию. Положил мою руку себе на плечо и помог подняться на ноги. Видимо, я выглядела ослабевшей, да и голова кружилась.
– Ты потеряла туфли, – заметил он. – Представляю, что за туфли должны быть под такое платье.
Да, платье. Как же странно я должна выглядеть. Стоп, вроде я думала так и при первой нашей встрече?
– Ты пахнешь морем. Может, ты была на вечеринке на яхте и упала за борт? Вот это да! С другой стороны, я нашел тебя на бревне в лесу в вечернем платье. Что-то не сходится. Вы, мадам, настоящая загадка! – Он рассмеялся собственным умозаключениям.
Дальше мы ковыляли в тишине. Я чувствовала тепло его рук на своей коже. Парень время от времени поглядывал на меня, словно решал сложный ребус. Через минуту любопытство на его лице сменилось незнакомым мне выражением. Он остановился, а поскольку его рука придерживала меня за талию, мне тоже пришлось остановиться. Молодой человек уставился на меня. Я не привыкла, чтобы меня так разглядывали, да еще столь пристально. Я покраснела и опустила голову.
Он прокашлялся:
– Да, ты права. Уже поздно, лучше поторопиться.
Но всю дорогу, когда он не уклонялся от веток, я ловила на себе его взгляд.
