ГЛАВА 16

Селена сбила дыхание и теперь была вынуждена глотать воздух ртом. Шаол бежал рядом. Он умел дышать почти бесшумно и никогда не показывал, что устал. Селена видела это по капелькам пота на лбу и темных пятнах, расплывающихся по его белой рубашке.

Они бежали к вершине холма, скрытой утренним туманом. У Селены подкашивались ноги, а живот подкатывал к горлу. Она громко выдохнула, привлекая внимание Шаола, потом остановилась и обхватила ствол дерева.

Дыхание ртом не помогало. Начались знакомые позывы к рвоте, и ее вывернуло прямо возле дерева. Селена ненавидела теплые слезы, хлеставшие из глаз. Но сейчас она даже не могла их смахнуть. Видимо, желудок вытряхнул не все, и она снова нагнулась, держась за ствол. Шаол стоял поблизости и просто смотрел. Селена уперлась лбом в ствол, пытаясь успокоить дыхание и избавиться от паршивого привкуса во рту. Прошло всего три дня после первого испытания и десять — с момента ее приезда в Рафтхол, а она до сих пор не обрела прежнюю силу. Четыре дня пролетят быстро, а там — вторая проверка, и опять кто-то покинет ряды претендентов. Упражнения продолжались своим чередом, однако Селена начала просыпаться еще раньше и до прихода Шаола успевала взмокнуть от своих упражнений. Она не позволит себе уступить ни Кэйну, ни Ренальту, ни кому-нибудь еще.

— Полностью очистилась? — спросил Шаол.

Селена подняла голову, собираясь наградить его сердитым взглядом. Не получилось: голова закружилась, а вскоре появились знакомые позывы. Третья волна.

— Говорил я тебе: нельзя есть перед бегом. Могла бы потерпеть до возвращения.

— Тебе доставляет удовольствие издеваться надо мной?

— По-моему, это ты издеваешься над собой, выворачивая кишки наизнанку.

— Тебе повезло, капитан. В следующий раз это может случиться так неожиданно, что меня вывернет прямо тебе под ноги.

— Ты сначала меня догони. Или ты думаешь, я буду покорно стоять рядом и ждать, когда ты осчастливишь меня этим месивом?

Селене отчаянно захотелось сбить ухмылку с капитанского лица, но едва она сделала шаг, как почувствовала слабость в коленях. Пришлось в который уже раз обхватить древесный ствол. Краешком глаза Селена заметила, что Шаол пристально разглядывает ее спину. Нижняя рубашка задралась, и часть спины была голой.

— Тебе никак нравится глазеть на мои шрамы?

Шаол слегка прикусил нижнюю губу, будто вопрос застал его врасплох.

— Когда они у тебя появились?

Селена понимала: речь идет о трех отвратительных шрамах, тянущихся вдоль спины.

— А как по-твоему, когда они могли появиться?

Он не ответил. Селена подняла голову, разглядывая последние листья, еще ухитрявшиеся держаться на ветках. Налетевший ветер качнул их, и два листочка сорвались вниз.

— Этими шрамами меня наградили в первый же день моей эндовьерской жизни.

— А что ты сделала, чтобы их заработать?

— Заработать? — грубо захохотала Селена. — Их не зарабатывают. Удары плеткой раздаются даром и в любом количестве. Скотину бьют, когда она упрямится, а рабов — просто потому, что у надсмотрщика запор, или потому, что вчера он проиграл в кости месячное жалованье.

Шаол попытался что-то сказать, но Селена махнула рукой.

— Если спросил, так слушай… Я едва успела оказаться внутри поселения, как меня поволокли куда-то и привязали между двух столбов для порки. Двадцать один удар плетьми. Для острастки.

Селена не видела ни капитана, ни пепельно-серого неба над Рафтхолом. Точнее, небо она видела, но не это, а темно-синее, почти черное небо Эндовьера. В ушах засвистел ветер, и к нему добавились вздохи и стоны рабов.

— Это случилось прежде, чем я успела познакомиться хоть с кем-то из узников.

— Подожди, тебя, что же, едва привезли в Эндовьер и сразу потащили к столбам?

Селена замялась.

— Ну, не сразу. Один слюнявый надсмотрщик увидел, что я свеженькая, и полез меня лапать. Я хоть и в кандалах была, но показала ему, что я не девка из таверны… Всю ночь я стискивала зубы, чтобы не стонать. Раны начали воспаляться. По сути, меня бросили умирать: либо от воспаления, либо от потери крови. Я это понимала.

— И тебе никто не помог?

— Только утром. Эти псы удивились, что я еще жива. Нас выстроили, чтобы отвести на завтрак. Пока стояли в цепочке, какая-то женщина незаметно сунула мне жестянку с мазью. Я ее даже поблагодарить не успела. В тот же день четверо надсмотрщиков изнасиловали и убили ее.

Селена стиснула кулаки, чувствуя, как слезы жгут ей глаза.

— Когда я решила бежать, я сначала зашла в ту часть шахты, где толкались эти четверо, и расквиталась с ними за мою спасительницу… Они не верили, что умрут. Я их убедила.

— В Эндовьере не так уж много женщин, — тихим, каким-то не своим голосом произнес капитан. — Неужели больше никто…

Он замолчал, будто не знал или боялся выговорить нужное слово.

— Ты хочешь спросить, неужели никто не пытался завалить меня, как ту несчастную? Когда я, едва появившись, сломала нос их дружку, они кое-что поняли. А после неудавшегося побега надсмотрщики не осмеливались приближаться ко мне. Одного, который пытался относиться ко мне почти по-человечески, быстро убрали. Начальство боялось моего влияния. Вдруг я сумею обмануть караульных и снова попытаюсь бежать?

Ветер набрасывал ее волосы на все еще мокрый лоб. Капитану было незачем знать о ее догадках. Селене не раз казалось, что Аробинн сумел каким-то образом подкупить стражников, и те потом больше кричали на нее, чем били.

— Каждый выживает, как умеет.

Селену удивило, с каким участием смотрел на нее капитан, молча кивая ее словам. Не особо раздумывая о причинах, Селена повернулась и побежала вверх по склону, к вершине холма, где лучи солнца разгоняли туман.

На следующий день Брулло собрал претендентов в кружок и зачем-то стал рассказывать о том, чем одни виды оружия отличаются от других. Все это Селена усвоила еще в детстве и с тех пор хорошо помнила. Тем более что Аробинн был более впечатляющим рассказчиком, нежели Брулло.

«Интересно, можно ли научиться спать стоя и просыпаться в нужное время?» — зевая, думала Селена.

Неожиданно ее внимание привлекла тень, промелькнувшая невдалеке от стеклянных дверей, что вели в сад. Может, собака забежала? Селена повернулась и увидела, как один из претендентов — разжалованный солдат — сбил с ног караульного, и тот рухнул на пол. Падая, караульный сильно ударился головой о мраморные плиты и замер. Селена не посмела шевельнуться. Остальные претенденты тоже оцепенели. Мятежник, рассчитывая на внезапность, метнулся к стеклянным дверям, намереваясь распахнуть их и скрыться в саду.

Но Шаол и его гвардейцы оказались быстрее. Беглец даже не успел выскочить в сад. Стрела застряла у него в горле, когда он распахивал дверь.

В зале установилась пронзительная тишина. Одни гвардейцы окружили претендентов, держа оружие наготове. Другие, включая Шаола, бросились туда, где почти рядом лежали бездыханный стражник и убитый претендент. На галерее поскрипывали луки. Находившиеся там караульные держали под прицелом едва ли не каждого претендента. Селена замерла. В паре шагов застыл Нокс. Сейчас это было самым правильным. Одно неверное движение — и какой-нибудь перепуганный солдатик всадит тебе стрелу в глотку. Даже Кэйн старался дышать бесшумно.

Селена видела, как Шаол склонился над раненым караульным, пытаясь понять, жив ли тот. Никто не решался дотронуться до убитого беглеца, рука которого и сейчас еще тянулась к стеклянной двери. Селена помнила его имя — Савен, но не знала, за что его выгнали из армии.

— Боги небесные, — едва слышно прошептал Нокс. — Они же его… убили.

Селена хотела сказать ему, чтобы заткнулся, но боялась шевельнуться. Остальные претенденты опасливо перешептывались, и только. Сделать хотя бы шаг не отваживался никто.

— Я знал, что караульные всегда настороже и побег отсюда невозможен, но… — Нокс выругался и искоса взглянул на Селену. — Мой благодетель обещал мне: даже если я проиграю состязание, я не вернусь в тюрьму. А ему можно верить, моему благодетелю.

Селена поняла: речь вора обращена не столько к ней, сколько к самому себе. Произнеся еще несколько бессвязных фраз, Нокс замолчал. А ей было не оторвать взгляд от убитого Савена.

Что заставило бывшего солдата так рисковать? И почему сейчас? До второго испытания оставалось еще три дня. Наверное, Савен и сам не понимал, что толкнуло его к дверям. Дурная внезапность — вот как это называется. Разве в тот день, когда Селена пыталась бежать из Эндовьера, она думала о свободе? Она что, готовила побег? Нет, все случилось неожиданно. Убив надсмотрщика, она поняла, что перешла какую-то черту. Все ее дальнейшие действия были сплошной импровизацией. Она рвалась к стене, но не верила, что побег удастся.

Сквозь стеклянные двери светило солнце, превращая брызги крови в подобие витража.

Возможно, Савен трезво оценил свои шансы и понял: ему не выиграть состязания и не стать королевским защитником. Даже такая смерть виделась ему лучшим исходом, чем возвращение в те места, откуда его доставили сюда. Если он действительно хотел бежать, он бы наверняка дождался темноты и нашел бы иное место, где меньше караульных. Нет, Савен просто хотел доказать себе, что способен на это. Кто-кто, а Селена очень хорошо понимала его отчаянный поступок. Ее ведь тоже остановили совсем рядом со стеной.

И вдруг она поняла, что двигало Савеном сейчас и ею тогда. Они оба хотели доказать себе и окружающему миру, что были и остаются людьми. Адарланский король мог отнять у них свободу, бросить на каторгу, издеваться, унижать, придумывать глупейшие состязания. Они не были невинными жертвами, но, даже будучи преступниками, они оставались людьми. Савен не захотел быть пешкой в королевской игре и выбрал смерть.

Окоченевшая рука Савена указывала на недостижимый горизонт. Селена молча прочла молитву о его душе и пожелала ему удачи в мире ином.