Глава 4
Трасса
Я жива.
Когда я открываю глаза, то понимаю, что я в поезде – одна в тюремном товарном вагоне, сером, как оружейная сталь; его толкает вперед старый паровой мотор, пожирающий уголь. Вокруг только стены, вдоль которых – металлические скамейки, привинченные к полу. Дверь слева от меня, окно справа. Куча старых половиков в углу. Вот так. Я, должно быть, на Трассе, и меня со свистом увлекают в Хоул. Тускло-синие воды залива Портхоул то возникают в поле зрения, то исчезают, ритмично перемежаясь со старыми вышками связи. Они торчат из земли, как многочисленные и бесполезные пальцы какого-нибудь скелета.
Я смотрю на свое отражение в окне. Мои каштановые волосы выглядят темными, они болтаются как попало, и на них налипли грязь и рвота. Кожа бледная, она едва прикрывает ту горстку костей, которая и есть я. А потом я вижу, как мое отражение вдруг колеблется, меняется – и вот уже я выгляжу такой же грустной, как Дева на картине. Потому что падре мертв.
Я стараюсь восстановить в памяти его лицо, его глаза, родинку на его щеке… Непослушные пряди его редеющих волос. Я боюсь, что потеряю все это, потеряю его – даже в памяти. Завтра, не сегодня.
Как и все остальное, падре не задержится в моем сознании.
Как и все остальное.
Я снова смотрю на залив и чувствую, что во мне закипает желчь, как могучий прилив. Обычно вода меня успокаивает. Но не сегодня. Сегодня, когда я сжимаю в руке голубую стеклянную бусину, висящую на моей шее, океан кажется почти незнакомым. Я гадаю, куда меня приведет Трасса. К смерти? Или еще хуже?
На скоростном шоссе, что тянется вдоль рельсов, я замечаю ржавые брошенные автомобили, ставшие ненужными, как будто жизнь остановилась и планета застыла на месте… Впрочем, практически это и случилось в Тот День. Когда явился Дом Лордов с их курьерскими кораблями и тринадцать Икон упали с неба, причем каждая опустилась на один из крупнейших городов мира.
Падре говорит… говорил, что прежде люди жили на всей Земле, от края до края. У них были маленькие деревни, небольшие городки, огромные города. Но теперь ничего нет. Почти все оставшееся население планеты живет в пределах ста миль от мега-города. Падре говорил, это случилось из-за того, что наш мир был почти погублен людьми, вода стала грязной, температура воздуха повысилась, начались то засухи, то наводнения. Часть планеты была загрязнена радиацией после больших войн. Люди скопились в городах, потому что больше просто негде было жить.
И теперь все, что нужно людям для жизни, производится в городах или рядом с ними. Энергия, пища, разнообразные приборы – все это привязано к городам. Что делает задачу Лордов еще более легкой.
Иконы управляют всем с помощью электронной пульсации. Падре говорил, что Иконы могут контролировать электричество, ту силу, что течет между генераторами и механизмами, и даже те электрические импульсы, что связывают мозг и тело. Они могут остановить все электрические потоки и всю химическую активность в любой момент. Это и произошло в Тот День с Голденгейтом. И с Сан-Пауло, Кёльном-Бонном, Пекином, Каиром, Мумбаи. Безмолвные Города. Именно поэтому мы сдались Лордам и позволили им захватить нашу планету.
Но в стороне от городов, в Землях грассов, вроде нашей миссии, у нас осталось больше свободы. Чем дальше ты уходишь от Икон, тем слабее их воздействие. Но Лорды и Послы даже там следят за людьми, потому что у них есть такая возможность. У них есть действенное оружие. А в Землях грассов нет силы, нет источников энергии. Но я все равно надеюсь. Падре всегда старался убедить меня в том, что всему есть свой предел. Все приходит к концу. И за границами городов и частотного излучения Икон жизнь продолжается. Они не могут выключить вообще все. Они не могут подмять под себя всю планету. Пока – нет.
В Землях грассов работает только то, что тянут лошади или крутят люди. Но мы, по крайней мере, знаем, что и утром наши сердца будут биться, наши легкие – вдыхать воздух, наши тела дрожать от холода. А это куда больше того, что я знаю сейчас о своем завтрашнем дне.
Куча половиков на полу застонала. Я ошибалась. Я здесь не одна. Какой-то мужчина, лицом вниз, распластался на полу напротив меня. Он выглядит как отсевок – так называют нас в Посольствах, – это еще один из никому не нужных отбросов вроде меня самой. Он даже пахнет так, словно живет рядом со свиньями – пьяными свиньями.
Мое сердце начинает отчаянно колотиться. Я ощущаю выброс адреналина. Жар. Гнев. И не только из-за солдат. Это нечто большее.
Где-то здесь Ро.
Я закрываю глаза и ощущаю его. Я не могу его видеть, но знаю, что он рядом. «Не надо, – мысленно говорю я, хотя Ро не может меня слышать. – Отпусти меня, Ро! Спрячься где-нибудь!»
Ро ненавидит симпов. Я знаю, что, если он последует за мной, за ним последует гнев, и его, скорее всего, убьют. Как падре. Как моих родителей и родителей Ро. Как всех остальных.
Но я знаю и то, что он последует за мной.
Мужчина со стоном садится. Он выглядит больным. Он прислоняется к покачивающейся стенке вагона. Я сосредоточиваюсь, выжидая у окна.
Вышки связи проносятся мимо. Трасса поворачивает, и теперь видна вся береговая линия залива Портхоул и сам Хоул за ним. Несколько убогих лодочек покачиваются на воде неподалеку от берега. А за ними, возвышаясь над водами, стоит Хоул, самый большой город на Западном побережье. Собственно, единственный город, потому что Голденгейт умолк. Я не смотрю на Икону, хотя и знаю, где она. Она всегда там, торчит на холме над городом, как нож, воткнутый в плоское небо. То, что некогда было обсерваторией, разрушено и преобразовано черной ненормальностью, торчащей из ее остова. Она заодно служит и напоминанием, эта тревожащая нечеловеческая метка, присланная нашими новыми господами, чтобы пронзить землю и показать нам, что все мы находимся под их постоянным наблюдением.
Что наши сердца бьются только с их разрешения.
Как только я теряю осторожность, то начинаю чувствовать их всех, всех людей в Хоуле. Они не спросясь заполняют меня. Все до единого в Хоуле, все до единого в Посольстве. И симпы, и отсевки, и даже Посол Амаре. Я желаю себе ничего не чувствовать, так как и без того уже ощутила слишком много. Я пытаюсь сопротивляться этому потоку. Если я впущу их, боюсь, я потеряю самое себя. Я потеряю все.
Чумаши. Ранчеро. Испанцы. Калифорнийцы. Американцы. Грассы. Я повторяю эти слова снова и снова, но на этот раз они не помогают.
– Дол!
Это Ро. Он уже здесь, прямо за дверью. Я слышу грохот и вижу голову симпы – она ударяется о дверь из оргстекла, а потом исчезает из виду. На месте удара остается след. Никто другой не мог бы уничтожить симпу вот так, голыми руками. Ро, должно быть, окончательно вышел из себя, раз ударил солдата с такой силой. А это значит, что времени у меня немного. Я вскакиваю на ноги и продвигаюсь к двери вагона. Она закрыта, но я знаю, что Ро где-то за ней. Я лишь замечаю какое-то движение в узком коридорчике за маленькой полупрозрачной дверью.
– Ро! Ро, не надо!
И тут я слышу крики. Слишком поздно.
Пожалуйста, прошу тебя! Ро, возвращайся домой!
Крики становятся громче, поезд дергается. Я отлетаю в сторону, чуть не наступив на другого пленника, на другого отсевка. Он перекатывается набок и смотрит на меня. Он выглядит как куча грязи и рванья, а его лицо так измазано навозом, что я не могу определить, кто он таков, откуда он. Кожа у него цвета древесной коры.
– Твой Ро угробит вас обоих, знаешь ли.
Голос звучит насмешливо. Мужчина говорит с акцентом, но я не могу понять, с каким именно… Ясно только, что он не из Калифорнии. А может, и вообще не из Америки.
Он снова шевелится, и теперь я вижу рубец, который тянется через все его лицо. Мужчину били, и я могу догадаться за что. Мне хочется врезать самой себе, потому что прежде я посмеивалась над Ро, но не могу. Я лишь плотнее заматываю повязку на своем запястье и на своей тайне.
Одна серая точка цвета океанской воды.
Падре больше нет. Теперь об этом знает только Ро.
А может, именно поэтому симпы и пришли.
Но сейчас не время тревожиться об этом, потому что мужчина отвечает сам себе странным фальцетом, и я догадываюсь, что он передразнивает меня.
– Я знаю. Мне очень жаль, приятель.
Я таращусь на него, на пронзительные синие глаза, светящиеся на грязном лице. А он продолжает говорить:
– Не слишком похоже на какой-то план, а? Долбани по этому старому плекси, сбей с ног еще нескольких холуев.
Мужчина поднимается и встает рядом со мной, усмехаясь. Он выше меня ростом, хотя это мало о чем говорит. Я замечаю, что его тело под рваным тряпьем мускулистое и поджарое. Он куда больше похож на настоящего солдата, чем симпы.
– Я Фортис, – протягивает он руку.
Я снова толкаю дверь, но она заперта. Фортис оглядывает вагон и снова принимается говорить сам с собой. Он кивает, опять отвечая фальцетом на собственный вопрос:
– Рада познакомиться с тобой, Фортис. Я малышка из народа грассов. Уж извини, что тут прямо за дверью невесть что происходит. Я не хотела тебя будить. Или убивать. – Он присвистывает.
Я не перебиваю его и не смотрю на него. Я слишком занята: прислушиваюсь к выстрелам. И пытаюсь уловить Ро, ощутить его в путанице яростных эмоций вдоль всей Трассы. Ро ведь не какая-нибудь искра, он не такой, как все, – он настоящее ослепительное пламя. Но сегодня вокруг слишком много огней ярости, больше, чем обычно. Их жар обжигает меня.
Но он здесь. Я закрываю глаза. Он все еще в поезде. Он не ушел… Я не могу слышать его, но я чувствую его…
Отсевок Фортис, кем бы он ни был, подходит ближе ко мне.
Я замираю.
– Вот такие дела, Грасси. Насколько я понимаю, ты сделала что-то уж очень особенное, раз тебя погрузили в этот чудесный, первоклассный товарный вагон и везут по Трассе. – Он кивает в сторону двери. – Ты не такая, как другие отсевки в вагонах позади нас, те, которых везут на стройку. Ты нечто другое.
Теперь я понимаю, что еще ощущала, помимо Ро. Почему его гнев так силен, что выделяется из других пылающих красных нитей. Ну конечно. Поезд набит отсевками, которых везут на стройку, в рабочий лагерь возле Посольства. Нечего и удивляться тому, что я чувствую так много ярости. Никто не знает, что они там строят в заливе. Но это нечто огромное, и оно сооружается уже несколько лет.
– Твой приятель Ро зря старается. Он не может в одиночку разрушить Трассу. Никто из грассов не может. Подходящих инструментов нет, так ведь? А я скажу тебе кое-что об этом местечке. Ты не можешь ворваться в него снаружи. Ты можешь только вырваться наружу изнутри. – Он распахивает потрепанное пальто, и я вижу внутри его массу всякого оружия, висящего в веревочных петлях. – Бум! – Он хлопает ладонью по пачке динамита и снова застегивает пальто, усмехаясь. – Старая школа. Ну а теперь попытаемся снова. Я Фортис.
– Кто ты такой? – наконец говорю я, и мой голос звучит хрипло и низко, совсем не так, как изображал его мужчина. – Я думала, ты из отсевков.
– Не совсем так. Я, правда, и не симпа, если тебя это волнует. Я предприниматель, и это – мое дело.
– Ты мерк?
– Какая тебе разница? Ты хочешь, чтобы я тебе помог, или нет?
Фортис явно в нетерпении.
– И сколько это стоит? – пожимаю я плечами.
Я не знаю даже, зачем вообще это спросила. Мерки – торговцы – славятся высокими ценами; им наплевать на все и на всех, они просто не могут себе позволить другого. А это значит, что они не работают бесплатно, но мне ведь все равно нечем платить.
– За сотню монет получишь небольшой взрыв рядом с Трассой. Пять сотен монет – и мы поговорим о полноценной диверсии. Тысяча монет… – Он усмехается. – Ты и твой парень никогда здесь не были. Вас вообще не было, и они никогда вас больше не увидят. – Он говорит быстро, как будто желает продать мне спиртное, или чудодейственный тоник, или краденый анестетик.
Но конечно, речь идет о чем-то куда более сложном. Прорваться с Трассы? Даже для мерков это уж слишком…
– Но как?
– Торговые секреты, Грасси.
– У меня ничего нет.
Он окидывает меня взглядом с головы до ног. Улыбается. Вопросительно протягивает ко мне руку, и я краснею, когда ощущаю его пальцы за поясом, прямо рядом с бедром. Я ударяю его по лицу.
– Ну ты и дрянь!
Фортис закатывает глаза и с торжествующим видом выдергивает из-за моего пояса книгу. А я и забыла о ней.
– Не думай, что ты такая уж соблазнительная, прелесть моя. Слишком костлява. – Он ухмыляется. – Целоваться с тобой – все равно что лизать сухую морковку. – Он пожимает плечами, сдерживая смех.
Я слыхала о девушках, продающих свое тело в Хоуле. Страшно представить такое.
– Заткнись!
Фортис не обращает на меня внимания, он листает книгу с таким видом, словно ее страницы сделаны из золота, а не из потрепанной бумаги.
– Дети Икон, а? Похоже, от руки написано. Дорогая вещь. И кстати, абсолютно незаконная. Забрав ее у тебя, я оказал тебе услугу. Тебе бы за нее ох как врезали, это же Книга грассов. – Он снова заглядывает в тетрадь. – Ты ведь не хочешь, чтобы Посол узнала, что ты заодно с бунтовщиками, а, Грасси?
– Это просто книга, – отвечаю я, но при этом в моем сознании звучат слова падре: Не спускай с нее глаз.
Я смотрю на драгоценную тетрадь в грязных руках мерка.
– Ты превратишься в груду косточек, не успев ничего объяснить. – Он глядит на меня поверх книги.
– Я не имею отношения к бунтовщикам. Я вообще ни с кем. Просто… – Я замолкаю, не находя слов, чтобы описать самое себя. Если они и существуют, я их не знаю. Я сдаюсь. – Просто никто. Просто Грасси, как ты говоришь.
И едва я произношу это, как понимаю, что мужчина прав. Без его помощи я, скорее всего, окажусь на стройке, или умру, или еще хуже.
И что теперь может значить эта глупая книга?
Настал момент, когда нужно принять решение, и я его принимаю. Я хватаю мужчину за руку и дергаю изо всех сил.
– Я никто, и меня никогда здесь не было. Я просто не существовала. То есть я и Ро, мы оба.
Он всматривается в меня, его синие глаза светятся на грязном лице.
Как море. Как мои собственные глаза.
Он кивает, но я хочу, чтобы он сказал это вслух. Хочу быть уверенной.
– Бери книгу. Этого достаточно. Договорились?
– Это не просто сделка, – отвечает он. – Это обещание. – Он прячет книгу за пазуху, и моя история исчезает среди пистолетов и самодельных взрывных устройств. – Твоя тайна в безопасности со мной, милая. Как и твоя книга. А теперь ложись…
И прежде чем я успеваю произнести еще хоть слово, Фортис достает динамитную шашку и поджигает фитиль.
ОТЧЕТ ПО ИССЛЕДОВАНИЮ:
Проект «Человечество»
Гриф: совершенно секретно / Для Посла лично
Кому: Послу Амаре
Тема: Происхождение Икон
Источник: «Журнал Новой Англии»
К НАМ ПРИБЛИЖАЕТСЯ УБИЙЦА ПЛАНЕТ?
29 декабря 2042 года
Кембридж, Массачусетс
Ученые Центра малых планет в Кембридже сегодня сообщили об обнаружении очень крупного астероида, чья орбита пролегает в опасной близости от Земли.
Этот астероид, обозначенный как 2042 IC4, или Персей, может столкнуться с Землей примерно в 2070–2090 годах.
Ученые оценивают диаметр астероида примерно в четыре мили, то есть он достаточно велик для того, чтобы привести к катастрофическим последствиям.
Пауло Фортиссимо, советник по науке при президенте, утверждает, что причин для паники нет:
«Мне необходимо еще раз проверить данные, однако размеры и скорость движения астероида выявлены всего лишь приблизительно, и вероятность того, что он столкнется с Землей, все-таки относительно мала. Тем не менее мы будем внимательно наблюдать за ним».
