Сара
Раздается резкий стук в дверь, затем в замке поворачивается ключ. Я начинаю ненавидеть этот звук.
Что на этот раз? Наверно, снова Марион с кучей новых глупых вопросов.
Сую рисунок Мии и собственный набросок ночного кошмара под матрац. Не могу думать о нем и о том, что он означает. Не хочу думать. Я должна думать лишь о том, как выбраться отсюда.
Это не Марион, а Савл.
У меня сводит живот. Что ему нужно?
Мия реагирует еще более бурно: перелезает через кровать и бросается на пол. Вжимается в крошечное пространство между кроватью и стеной.
— Мия!
Закрывает ладошками лицо.
— Дядя бяка… — хныкает она.
Я поворачиваюсь к нему. Он закрывает за собой дверь. Комната немедленно сужается, сжимается. Мечта клаустрофоба.
— Где Адам? — спрашиваю.
— И тебе добрый день, — глумится Савл.
Он меня бесит. Меня в жизни никто так не бесил.
— Адам здесь. Я привез его из медицинского крыла.
— Здесь?
Пытаюсь прорваться мимо него к двери. Он преграждает мне дорогу, кладет руку мне на плечо, и я в ужасе цепенею от этого прикосновения.
— Сначала выслушай небольшое предупреждение, Сара.
— Предупреждение? Вы собираетесь угрожать мне, потому что…
Он поднимает руку с моего плеча и ставит указательный палец перед моими губами.
— Ш-ш, — говорит он.
Отдергиваю голову, чувствуя, как в горле встает желчь.
Он ухмыляется:
— Дело не в тебе, а в Адаме. Он очень сильно ударился вчера. В результате — небольшая потеря памяти.
— Что… что это значит?
— Появились пробелы в памяти, и он, возможно, не все помнит о тебе, о ваших отношениях, о ребенке. В общем, тебе может показаться, что у него с головой не все ладно.
Мне страшно.
— Неужели у него поврежден головной мозг?
Он фыркает:
— Не надо так драматизировать. Он ударился головой, но сейчас уже почти полностью пришел в себя. Просто не теряй здравого смысла. Не ожидай слишком многого.
Он открывает дверь. За ней инвалидное кресло. Савл вкатывает его в комнату. Я не могу двинуться с места, ноги вросли в пол. Зато Мия долго не раздумывает. Она вылезает из своего укрытия, проносится мимо меня и запрыгивает Адаму на колени.
— Эй! Эй! Это что такое? — Он сжимает ее плечи и отводит от себя на расстояние вытянутой руки.
— Па-па-а! — вопит она, вырываясь. — Па-па-а, больно!
Она начинает плакать. На глазах выступают слезы и катятся по щекам.
Смотрю на его лицо и понимаю ужасную правду: он не помнит, кто она. Земля разом уходит из-под ног. Никогда бы не подумала, что такое может случиться, но оказалось…
Затем он смотрит на нее, по-настоящему смотрит, и выражение его лица меняется. Он нахмурился, почти насупился.
— Бабуля?.. — шепчет он.
Ужас какой, он увидел число. Он помнит, чье это было число.
Возле двери кто-то с шумом втягивает воздух. Я резко поворачиваюсь и вижу Савла, прислонившегося к дверному косяку.
— Как я и говорил, — бормочет он, — контузило.
Его острые черные глаза смотрят на Адама, затем переключаются на Мию. В них появляется новое выражение, и оно мне не нравится. Еще больше холодной расчетливости, чем когда-либо прежде. Он слышал, что сказал Адам? Он понимает, что это означает? От того, как Савл смотрит на Мию и Адама, у меня внутри все переворачивается.
Мия и Адам…
Адам и Мия…
Дар Адама превратил его в мишень, в лакомый кусок. Неужели и Мию ждет то же самое? Впрочем, кроме нас с Адамом, никто не знает, что ее число изменилось…
Надо, чтобы Савл убрался отсюда, пока Адам еще чего-нибудь не сказал.
