Не понимаю, куда податься. Дождь хлещет так, что я плохо соображаю. Надо спасать Мию от дождя, это ясно, вот я и прихожу сюда, в туннель. Какая-никакая, а крыша над головой, и вообще я успела тут обжиться: я же проторчала здесь уйму времени. Но когда я туда прихожу, то словно переношусь в прошлое. В туннеле стало светлее, просторнее — и вдруг я понимаю, в чем дело: кто-то закрасил мою картину. Вся стена из конца в конец туннеля белая. И пахнет краской, как будто это сделали совсем недавно.

Все, это больше не мой туннель. Обычный подземный переход под железной дорогой — место как место, никакое. Мне здесь не нравится: а куда еще пойти? Можно хотя бы посидеть минут десять, собраться с мыслями. А потом десять минут превращаются в двадцать, Мию пора кормить, вот я и разбиваю лагерь: сижу на пакете со шмотками, привалясь спиной к стене. Не верится, что все кончилось — моя жизнь у Винни. До сих пор я не понимала, как много это значит. Дом. Первый дом для Мии.

Здесь не спрячешься, наоборот, а пока я кормлю Мию, деться мне некуда. Легкая мишень. Постоянно смотрю то в один конец туннеля, то в другой — не появится ли машина, не появится ли человек. Ну увижу я кого-нибудь — и что? Бежать-то мне некуда.

Смотрю вниз, на Мию. Она в стеганом комбинезоне. Голову ей я прикрыла своей курткой, ножки торчат наружу. Тихонько потирает их одну о другую. Сюда ей и ввели чип, в левую пятку. Там он и сидит, невидимый, безмолвный, такой крошечный, что прошел сквозь иглу шприца. Мне становится нехорошо при одной мысли о том, что в тельце моего ребенка сидит эта штуковина, живая и деятельная штуковина, которая постоянно сигналит Этим Людям, сволочам, которые сделали с Мией такое. Теперь они могут выследить нас, где-то, в каком-то кабинете, и Лондоне, в Дели, в Гонконге Мия станет точкой на чьем-то экране.

Нас обязательно найдут, это вопрос времени. А потом? Поселят где-нибудь еще? Отправят домой? Разлучат?!

Не надо было тогда возить ее в больницу. Ей бы тогда не вживили эту дрянь, и мы могли бы исчезнуть. Был бы хоть какой-то шанс.

Если бы у нее не было чипа.

Он наверняка под самой кожей. У меня в косметичке были ножницы…

Мия на секунду перестает сосать — переводит дух. Рука высовывается из-под моей куртки, крошечные розовые пальчики нащупывают, за что бы подержаться. Кожа у нее такая тоненькая, прямо прозрачная. Как я могла даже подумать, чтобы разрезать ее, ковыряться внутри — все ради этого чертова чипа? Чем я лучше Их? Ну я и гадина.

Прикрываю ее курткой и прижимаю к себе.

Прости меня, прости. Я никогда не сделаю тебе больно и не отдам тебя никому, Мия. Никогда.

Ветер взметает мусор, он летит по туннелю, шуршит по гравию и кирпичу. Гляжу, как скачет ко мне какая-то обертка от шоколадки. Потом смотрю вдаль. Там кто-то есть.