Адам
Сара шепчет мне:
— Я беспокоюсь за Мию.
Они сидят, прижавшись друг к другу, но Мия не спит. Она смотрит в одну точку, кожа ее бледная, глаза распахнуты. Она похожа на маленькое привидение.
— Все будет отлично, — говорю я, но сам себе не верю.
Она видела и пережила такое, с чем и взрослому лучше не сталкиваться, что уж говорить о двухлетнем ребенке. Она совершила такие поступки, каких не должен совершать никто. Меня снова начинает трясти от страха, как прежде. Да, сейчас она — маленькая девочка, но так будет не всегда. Как сложится ее жизнь? Как, черт возьми, она будет справляться с этим? Как мы будем справляться с нею?
— Как ты думаешь, она понимает, что сделала? — спрашиваю.
— Откуда? — говорит Сара. — Ей всего два года. Скорее всего, сработал инстинкт. Она увидела, что мне плохо, и сделала то, что могла, чтобы помочь мне.
— А Савл?
— Возможно, она думала, что тоже помогала ему. Он просил о помощи, я сама слышала его.
Хотел бы верить, что доводы Сары верные. Что ж, может быть, так оно и есть. Мия — щедрая девочка. Она хочет помогать людям.
Пусть бы это оказалось правдой. В голове мечутся другие варианты ответа. Например, что она знала, что у Савла плохое число, и вернула ему его, чтобы спасти собственную жизнь. Неужели произошло именно это? Она отплатила ему его же монетой? Перехитрила его? От этой мысли у меня все внутри переворачивается.
— Как, черт возьми, мы будем с этим жить? Девочка, которая может изменять свою судьбу? Изменять судьбы других людей?
— Не исключено, что таких теперь две, — тихо говорит Сара. — Я дважды изменила свое число.
— Что? Ты?.. Но как?..
— Не знаю. Не могу сказать, что это сделала именно я. Больше было похоже на то, что это сделал кто-то за меня. До конца не знаю.
— Расскажи, как это было.
Она делает длинный шумный выдох, больше похожий на вздох.
Я поняла, что происходит, буквально в последние секунды. Какая же я дура, все это время не видела таких очевидных вещей. Малышка оказалась для него бесполезной. Савл бросил ее и налетел на меня. Он был в отчаянии, совершенно обезумел. Ему нужно было новое число, и он взял мое. Сел рядом со мной, близко-близко. Я попыталась отвести взгляд, но он силой поднял мне веки и уставился мне в глаза. Мне показалось, что в душу ткнули раскаленным проводом. Возникла боль, физическая боль. Он забирал у меня что-то, вырывал это из меня. Он лишал меня жизни.
— Сара…
— Только тогда я почувствовала, что теряю. Он забирал всю мою энергию, волю к жизни. И в последнюю секунду я увидела его число, ощутила его. 1622029. — Она закрывает глаза, крепко зажмуривает их, и, когда открывает их снова, я вижу, что ее зрачки расширились и в них бурлит ужас. — Я видела дату его смерти, Адам, число, которое он отдавал мне. Потом, когда Мия отдавала мне свое число, я увидела и его. Теперь я понимаю, что ты видишь каждый день.
Она распрямляется и дотрагивается ладонью до моей щеки с незнакомой раньше нежностью. Это не жалость, а понимание — теперь она знает, что я чувствую. Ей тоже довелось почувствовать это.
— Он лишил меня жизни, но Мия вернула ее мне. Она дала мне свою жизнь, свое число. Она спасла меня, Адам.
Мия все еще не спит. Завитки светлых волос обрамляют ее лицо, на котором застыли широко открытые синие глаза. Она похожа на ангела. Она и есть ангел. Она стала ангелом-хранителем Сары. Она стала ангелом смерти Савла.
— Мы должны быть очень осторожны с нею, — говорю. — Должны правильно воспитать ее, что бы ни означало это «правильно». Если бы только мама или бабуля были живы. Если бы только нам было кому помочь.
Сара прикладывает палец к моим губам:
— Никаких «если бы только». Это бесполезно, Адам. Твои мама и бабуля все равно рядом с нами. Ты и я, Мия и Джемма, мы носим их в себе. Они часть нас. Они в наших сердцах, в нашей памяти, и они всегда будут там.
— Это не одно и то же…
— Да, но так распорядилась жизнь. Когда у нас трудности, когда нам кажется, что мы не выдержим, нам надо заглянуть в себя. Там мы найдем ответы.
Она говорит от чистого сердца. Она верит в это. Мы справимся. Мы сможем сделать то, что должны. И, слушая ее, я тоже начинаю верить в это.
Сара обнимает девочек, закутавшись вместе с ними в одеяла. Самое страшное позади, мы все успокоились. Теперь я могу отправиться по другим делам. Чувствую, что мои глаза открыты, по-настоящему открыты. В прошлый раз я чувствовал себя так перед наступлением Хаоса. Тогда я знал, что должен попытаться помочь людям, вытащить их из Лондона. Но с тех пор я прятал голову в песок, отрицая себя, надеясь, что мир оставит меня в покое. Я больше так не могу. Не уверен, что у меня получится вести себя иначе, но хотя бы знаю, с чего начать. Надо найти Дэниэла.
Прохожу через аббатство и попадаю во двор. Люди замечают меня. Некоторые пытаются на ходу пожать мне руку. Я не делаю непонимающего лица и не притворяюсь, будто ничего не заметил.
Не опускаю взгляд. Когда они заговаривают со мной, я останавливаюсь, пожимаю протянутые руки, смотрю прямо в глаза. Какое бы число я там ни увидел, я разговариваю со всеми одинаково доброжелательно.
— Куда ты сейчас? — спрашивает меня кто-то.
— Обратно к бункеру, — отвечаю. — Я должен найти своего друга, того, кто спас меня.
Вокруг меня собираются люди. Кое-кого из них я уже видел на кладбище. Они тоже хотят идти со мной. Вместо того чтобы отмахнуться от них, я принимаю их помощь. И вот все вместе мы идем по улицам, мимо куч щебня, палаток и разрушенных магазинов, к холму. Над нами кружит беспилотник, фиксирует каждое наше движение.
— Вы знали о бункере? — спрашиваю.
— Знали. Плоховато они охраняли свою тайну. Половину продуктов и прочего мы получали оттуда. Черный рынок. А когда стали исчезать люди, пошел слух, что их прячут в этот самый бункер.
— И часто люди исчезали?
— Если они начинали организовывать что-то, поднимать шум, доставлять неудобство. Если они были не такими, как все. Их просто изолировали. Только что они были здесь, раз — и их уже нет.
Крики в ночи, засохшая кровь на стенах. Сколько же их там было и есть?
— Смотрите!
Мы подошли к подножию травянистого склона. Вниз с холма спускаются люди. Раненые. Спотыкаются и хромают. Один из тех, с кем мы сюда пришли, внезапно меняется в лице, вскрикивает и устремляется вперед. Добежав до того, кого он узнал издалека, он бросается к нему, крепко обнимает, не в силах произнести ни слова. И только потом они начинают хлопать друг друга по плечу и наперебой разговаривать.
— Пропавшие возвращаются, — бормочу я.
Мой взгляд скользит по вновь прибывшим.
У многих ушибы и порезы. Кто-то хромает и идет в паре или тройке с другими, поддерживая друг друга. Кто-то движется медленно, до сих пор не оправившись от шока. Есть и такие, кто вне себя от счастья и парит, точно птица, выпущенная из клетки. Всех их встречают добрыми словами, всем протягивают руку помощи и ведут к аббатству.
Судя по непрекращающемуся потоку беженцев, пока все не выйдут, к бункеру мне будет не пробраться. Остается только ждать, что я и делаю. Подойдя к зарослям ежевики у выхода, я присоединяюсь к радушным приветствиям, рукопожатиям, указываю дорогу вниз с холма. Последним идет Дэниэл.
При виде меня его лицо озаряется.
— Адам, немедленно уходим отсюда. Мы пробрались через главный вход и похимичили в центре управления. Бункер взлетит на воздух в любой момент. Уходите отсюда. Уходите! — кричит он всем, кто находится на холме и у подножия.
Люди вокруг нас пускаются бежать, мы тоже не стоим на месте. Не успеваем мы отойти метров на двадцать, как раздается мощный взрыв. Все падают на землю, а из туннеля вслед нам летят клубы пыли и обломки камней. Взрывная волна сшибла меня и Дэниэла с ног. Я сворачиваюсь клубком и пригибаю голову, когда начинается камнепад. Мы совсем близко от места взрыва. Я вздрагиваю, пытаюсь уменьшиться в размерах и жду, когда это закончится.
Наконец я поднимаю голову. На земле рядом с нами лежит беспилотник.
— Молодцы, — говорит Дэниэл, выпрямляясь. — Они взорвали пульт управления. Нет больше беспилотных самолетов, нет больше пеленгаторов, нет ничего, что могло бы вычислить, кто где.
Мы садимся. Люди внизу потихоньку поднимаются и двигаются дальше. Оглядываясь назад и понимая, что произошло, радостно кричат и обнимаются.
Я помогаю Дэниэлу встать.
— Где Сара? — спрашивает он. — Как она?
— Нормально. Родила ребенка, девочку.
На его лице появляется улыбка до ушей.
— Мои поздравления, — говорит он. — А Савл, с ним что произошло?
— Его больше нет. С ним… — Я изо всех сил пытаюсь подобрать слова. — С ним произошел ужасный несчастный случай.
Улыбка Дэниэла становится шире, а затем он запрокидывает голову и издает победный клич, который вливается в непривычный, но такой радующий слух хор голосов на холме. Я жду, когда он отсмеется.
— Дэн, слушай, как там Марти и Люк? Я знаю, ты сказал Саре, что с ними все нормально, и все же…
Он по-прежнему улыбается:
— Да, друг, у них все путем. Я попрошу Кэрри привести их сюда.
— Чем скорее, тем лучше.
— Конечно.
— Вы останетесь здесь? — спрашиваю.
— Это такое же место, как и любое другое, — говорит он. — Раковую опухоль мы извлекли, пришла пора помочь телу исцелиться. Мы можем начать отсюда.
— Я хочу помогать, — говорю.
— Я надеялся, что ты скажешь это.
— Но не так, как предлагали они. Я не хочу выбирать, кому помогать, а кому нет. Меня тошнит от мыслей о смерти. Хочу помогать всем. Хочу помогать людям жить.
Он хлопает меня по плечу здоровой рукой, и мы идем в сторону города.
