Сара
Свет по-прежнему горит. Слышу, как в двери поворачивается ключ. С тех пор как мне приснился тот сон, я так и не могу заснуть. А теперь еще и Марион возвращается.
— Пошла вон, корова! — кричу. — Не лезь!
Мия начинает просыпаться. Дверь открывается, но на этот раз на пороге стоят люди в белых халатах.
Все, дождались. Теперь деваться некуда. Они пришли за нами.
Кто-то хватает Мию и поднимает ее. В полусне она начинает визжать и брыкаться. Я не могу ей помочь. Меня стаскивают с кровати и заламывают левую руку за спину.
— Уберите руки! Отвалите!!!
Меня волокут к двери. Мию уже унесли. Я вижу, как она вырывается, слышу, как она кричит во весь голос.
— Что вы делаете? Что вам надо?
Мию заносят в одну комнату, меня заталкивают в другую.
В комнате огромное окно. Через него я вижу Мию. Ее кладут на кровать. Она мечется, но что она может поделать со взрослыми людьми? Они опутывают ремнями ее руки и ноги. Глазам не верю. Это возмутительно.
— А ну прекратите! Оставьте мою дочь в покое! Оставьте ее в покое!
Кто-то дает мне пощечину, и я в шоке замолкаю.
Теперь они обматывают ее проводами. Сволочи! Что, черт возьми, они делают? Она ведь совсем малышка!
Ко мне подходит мужчина. На нем тоже белый халат. Лицо у него как будто расплющенное.
— Сара, — говорит, — пожалуйста, выслушайте меня.
— Кто вы такой, мать вашу?!
— Я доктор Ньюсам. Я руковожу обследованием Мии. Нам нужно провести замеры кое-каких параметров.
— Какое обследование? Какие замеры? Вы не врачи, а душегубы!!!
— Мы проводим научную оценку ее выдающихся способностей. Кто-то должен быть там рядом с нею. Пойдете?
— Да, да, конечно. Пусть этот идиот отпустит мою руку, я иду.
— Хорошо. Отпустите ее.
Вхожу в комнату. Мию уже успели опутать проводами, датчиками и присосками с ног до головы.
— Боже мой, Мия! — подлетаю к ней.
— Ма-а-а-ма-а-а!!!
— Все в порядке, солнышко, все в порядке.
В комнате установлено множество мониторов, миллион табло, пультов и прочей аппаратуры. Техники под руководством доктора Ньюсама настраивают их и готовят к работе.
Он склоняется над Мией.
— Посмотри мне в глаза, Мия, — говорит. — Что ты видишь? Не волнуйся. Можешь ничего не говорить, просто посмотри.
Мия отворачивается от него.
— Имел место краткий зрительный контакт. Зафиксировали? — спрашивает Ньюсам своих ассистентов.
— Да, есть, — отвечает один из них.
— Вы не могли бы аккуратно повернуть ее? — просит Ньюсам. — Так, чтобы она смотрела на вас?
Я делаю, как он просит, лишь бы он больше не прикасался к ней. Как только наши взгляды встречаются, все ее личико сморщивается. Она отчаянно пытается схватить меня за руку.
— Есть сигнал?
— Да, хороший и четкий.
— Что ж, базовые параметры настроены, — говорит он. — Мы готовы.
Техники выходят за дверь.
— Что происходит?
Ньюсам поворачивается ко мне:
— На время этой части процедуры мы должны оставить вас. Будьте рядом с Мией, успокаивайте ее.
— Что за испытания вы проводите? Вы будете использовать рентген? Поэтому уходите? Мне, наверное, нельзя оставаться здесь. Ребенок…
— Все будет хорошо, — перебивает он и закрывает за собой дверь.
Я слышу, как дверной засов закрывается снаружи.
С этой стороны большой прямоугольник, в который я смотрела из другой комнаты, как в окно, выглядит как зеркало. Я вижу лишь эту мрачную комнату, где заперты мы с Мией. Я знаю, что они все смотрят на нас. Чувствую себя то ли экспонатом в музее, то ли животным в зоопарке. Я знаю, что они видят меня, знаю, что они слышат меня.
— Здесь очень жарко, — говорю я, обращаясь к зеркалу. — Вы не могли бы выключить отопление или включить вентиляцию?
— Да, разумеется, — громыхает откуда-то голос Ньюсама. Поднимаю глаза и вижу над зеркалом громкоговоритель. — Сейчас все уладим.
Мия поскуливает, пытаясь высвободиться из ремней.
— Постарайся полежать неподвижно. Минутка, и все, — говорю. Затем снова поворачиваюсь к зеркалу. — Становится еще жарче.
— Ничего страшного, не волнуйтесь. Возникла неполадка в системе отопления. Ее уже устраняют.
— У вас там тоже жарко?
— Да, да, вся система барахлит.
— Нам нечем дышать. Вы не могли бы открыть дверь?
И с меня, и с Мии льется пот. У нее влажный лобик, покрасневшие щечки. Из одежды на ней только футболка и штанишки.
— Мия сильно вспотела, — говорю. — Надо снять с нее футболку. Мне придется отсоединить эти штуки, которые вы прилепили к ее голове.
— Сара, не трогайте датчики. Слышите? Не трогайте их. Мы снимаем ключевые показатели, которые помогут нам провести анализ.
— Какой анализ? Какие показатели? Вы мне так ничего и не объяснили. Что вы делаете?
— Позже объясню. Пока просто побудьте с Мией.
— Высокая температура — это часть вашего обследования?
— Нет, просто возникли проблемы в системе центрального отопления, как я уже сказал. Но нам необходимо продолжить обследование. Пожалуйста, посидите с Мией.
Я сажусь на кровать, но не потому, что он велел. Ноги вдруг становятся ватными. С меня льется пот, мне трудно дышать. Мии тоже очень плохо: она мотает головой и отчаянно стонет. На лице проступают красные пятна, как тогда. Это может плохо кончиться.
— Какая здесь температура? — спрашиваю.
— Тридцать градусов.
— Тридцать! Слишком жарко. Откройте дверь!!!
— За дверью та же самая температура.
— Я вам не верю!
Мия бьется, как рыба в сетях. Касаюсь ее лица. Прямо горит. Оглядываюсь вокруг в поисках воды, хоть чего-нибудь, чтобы унять ее жар. Безрезультатно.
— Вы не могли бы принести нам воды? — В моем голосе звучит тревога. Я знаю, что должна сохранять спокойствие ради Мии, но не могу. Внутри как будто сработала сигнализация и отчаянно воют сирены. — Доктор Ньюсам, воды!!!
— Потерпите, осталось совсем чуть-чуть.
— Нет! — кричу. — Сейчас же!
Я дышу очень часто. Грудь поднимается и опускается быстрее и быстрее, но я изо всех сил стараюсь не терять сознания.
— Не нервничайте, Сара.
Смотрю на мониторы около кровати. По экранам бегут какие-то линии, мелькают таблицы, схемы, числа. Я замечаю, что на нескольких экранах виден один и тот же показатель. 35 градусов. А теперь 36 градусов. Они что, решили изжарить нас здесь заживо?!
Мия плачет. Не так, как обычно, в полный голос и от души, когда упала или поранилась, а тоненько и жалобно. Щеки из ярко-розовых превратились в пятнистые — красные пятна на бледной, почти алебастровой коже. Только что она билась и вырывалась, сходила с ума от страха и волнения, а теперь разом затихла. Взгляд остекленел. Ей все хуже и хуже.
— Боже мой! Доктор, помогите нам, пожалуйста. Мия перегрелась. Пожалуйста, помогите. Ей нельзя перегреваться.
Начинаю отцеплять застежки на ремнях. Надо было заняться этим в первую очередь и не тратить времени на пустые мольбы. Сама виновата.
— Не трогайте ремни, Сара. Мы сейчас придем, а пока держите ее на кровати. Постарайтесь не волноваться!
— Я забираю ее отсюда!
Одну ручку я освободила, но со второй застежкой потным пальцам никак не справиться. Духота высосала из меня все силы. Не могу.
— Не двигайтесь! Мы уже идем!
Бросаю взгляд на мониторы — 41 градус.
Комната вокруг меня вращается. Сейчас упаду. Валюсь на матрац рядом с Мией. Малыш извивается внутри меня, бьется о стенку живота, о ребра. Рот наполняется слюной. Меня вот-вот стошнит.
Повернув голову, сплевываю на пол. Ничего не вижу. Комната потемнела. Левой рукой обнимаю Мию. Я не вижу ее, но чувствую, что она рядом, слышу ее голос.
— Ма-а-а-ма-а-а!!!
Этот тонкий пронзительный звук, больше похожий на сигнал тревоги, возвращает меня в сознание. Открываю глаза, и окружающие предметы вновь обретают контуры. Поднимаю голову и вижу, как ее глаза закатываются, а тело, дернувшись, вдруг делается жестким.
— Боже мой! Боже мой! Помогите! На помощь! Пожалуйста, помогите!
Она бьется в конвульсиях, ручки и ножки натягивают ремни, голова дергается.
Я едва могу дышать. Пытаюсь удержать ее.
— Мия! Мия! Мия!
Она дергается с новой силой. Это ужасно, но мне ее не удержать. Остается лишь смотреть и пытаться не допустить, чтобы она навредила самой себе. Внезапно все ее тело застывает. Бтазки все еще открыты, но мне видны одни лишь белки. Я беру ее лицо в свои руки.
— Мия! Мия!!! Ты меня слышишь? Мия! Мия!!! — Такое чувство, что ее душа покинула тело. — Боже мой, нет!!! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. — Хлопаю ее по щекам. Она стонет, опускает глаза, и на мгновение наши взгляды встречаются. Я знаю, она видит меня. — Мия, не оставляй меня. Твое время не пришло. Мия, останься со мной. Останься со мной.
Личико белее простыни. Пятна прошли, и на кровати, слишком большой для нее, лежит бледная, тоненькая, как спичка, девочка. Глазки закрываются, ручки и ножки обмякают.
Отворяется дверь, и в комнату врывается поток холодного воздуха.
Ньюсам и еще куча народу влетают внутрь.
— Отойдите, пожалуйста.
Они отталкивают меня, и я отступаю пошатываясь. В моем теле не осталось ни капли силы. Ударяюсь спиной о стену и сползаю на пол.
Я не знаю, жива еще моя дочь или уже мертва.
