ГЛАВА 3
Аспен был во всем белом и похож на ангела. Мы по-прежнему находились в Каролине, но вокруг ни души. Нам больше никто и не нужен. Аспен сплел мне из прутиков корону, и мы наслаждались обществом друг друга.
— Америка! — Голос матери ворвался в сладкий сон петушиным криком.
Она включила свет, и я принялась тереть кулаками глаза, пытаясь унять резь.
— Просыпайся. Я хочу кое-что тебе предложить. — Я бросила взгляд на будильник. Самое начало восьмого. Сколько же я проспала — часов пять?
— Ты хочешь мне предложить еще поспать? — пробурчала я.
— Нет, солнышко, давай садись. Мне нужно обсудить с тобой кое-что серьезное.
Я заставила себя сесть на постели, помятая и всклокоченная со сна. Мама принялась хлопать в ладоши, словно это могло как-то ускорить процесс.
— Давай, Америка, просыпайся.
Я зевнула. Дважды.
— Ну и что ты хочешь?
— Чтобы ты подала заявку на участие в Отборе. Я считаю, что из тебя выйдет отличная принцесса.
Я не готова была обсуждать это в такую рань.
— Мама, честное слово, я…
При воспоминании о данном ночью Аспену обещании хотя бы попытаться я тяжело вздохнула. Теперь, при свете дня, я не была уверена, что смогу заставить себя это сделать.
— Знаю, ты против, но подумала, может, ты изменишь отношение, если я заключу с тобой сделку.
Я навострила уши. Что она хочет предложить?
— Мы с папой вчера вечером поговорили и решили, что ты уже достаточно взрослая, чтобы работать самостоятельно. На пианино ты играешь ничуть не хуже меня, а если приложишь еще чуточку усилий, и на скрипке тоже будешь играть почти безупречно. А уж лучшего голоса, чем у тебя, во всей провинции не найти, можешь мне поверить.
Я сонно улыбнулась:
— Мама, спасибо. Большое спасибо.
Впрочем, работать в одиночку мне не особенно нравилось. Я не очень понимала, каким образом это предложение способно меня мотивировать.
— Это еще не все. Ты можешь принимать заказы по своему усмотрению, работать самостоятельно и… оставлять себе половину доходов.
Она поморщилась.
Глаза у меня мгновенно распахнулись.
— Но только при условии, что ты оформишь документы на участие в Отборе. — Ее губы неудержимо расплывались в улыбке.
Она уже понимала, что победа на ее стороне, хотя, наверное, и ожидала от меня большего сопротивления. Но какой в этом смысл? Я все равно собиралась подать заявку, а теперь оказывается, что еще и смогу зарабатывать собственные деньги!
— Ты ведь понимаешь, что я могу согласиться только отправить анкету? Заставить их выбрать меня не в моих силах.
— Понимаю. Но все же попытка не пытка.
— Да-а-а, мама. — Я покачала головой, все еще под впечатлением. — Ладно, сегодня заполню анкету. Ты серьезно насчет денег?
— Разумеется. Все равно рано или поздно ты стала бы выступать в одиночку. К тому же тебе будет полезно научиться обращаться с финансами. Только прошу, не забывай о семье. Мы все еще в тебе нуждаемся.
— Я не забуду про вас. Так ты мне и позволила, как же! — подмигнула я.
Мама рассмеялась, и сделка была заключена.
Принимая душ, я размышляла обо всем, что успело произойти за последние сутки. Просто заполнив заявку, я заслужу одобрение семьи, сделаю приятное Аспену и смогу заработать деньги, которые помогут нам пожениться!
Меня деньги не слишком волновали, но Аспен настаивал на том, что нам необходимо отложить хотя бы немного, прежде чем заключать брак. За все формальности нужно платить. Кроме того, после венчания мы хотели устроить скромную вечеринку для родных. Я считала, мы быстро накопим достаточную сумму, главное, решить, что мы к этому готовы, но Аспену хотелось большего. Может, если я начну всерьез трудиться и хорошо зарабатывать, он наконец поверит, что наши трудности не навсегда.
Приняв душ, я заколола волосы и в честь такого повода подкрасилась, потом подошла к шкафу и задумалась. Выбор невелик. Почти весь мой гардероб выдержан в бежевых, коричневых или зеленых тонах. Для работы у меня есть несколько платьев более веселых расцветок, но все они безнадежно вышли из моды. Впрочем, дело в том, что Шестерки и Семерки почти всегда ходят в джинсах или чем-нибудь столь же практичном. Пятерки в большинстве своем одевались неброско, поскольку художники все равно натягивали поверх одежды рабочие халаты, а танцорам и музыкантам нарядные вещи нужны только для представлений. Высшие касты время от времени ради разнообразия носили джинсы или хаки, но на них эти вещи каким-то образом всегда выглядели недостижимо шикарно. Мало того что они могли иметь практически все, что хотели, они еще и превращали то, что для нас являлось вынужденной мерой, в роскошь.
Я натянула шорты и зеленую тунику — самый нарядный свой дневной комплект — и, прежде чем выйти, бросила взгляд в зеркало. Я чувствовала себя почти хорошенькой. Должно быть, благодаря огню в глазах.
Мама с папой сидели за кухонным столом и о чем-то вполголоса переговаривались. Периодически они вскидывали на меня глаза, но сегодня даже их пристальное внимание не могло испортить мне настроение.
Взяв в руки письмо, я слегка удивилась. Какая качественная бумага! Я никогда не держала в руках ничего подобного. На ощупь она была плотная и чуточку шершавая. На мгновение бумага вдруг обрела ощутимый вес, напомнив о серьезности моего шага. «А вдруг?» — мелькнула в голове сумасшедшая мысль. Но я отогнала ее и взялась за ручку.
Заполнение анкеты много времени не отняло. Я вписала имя, возраст, касту и контактную информацию. От меня требовалось указать рост, вес, цвет волос, глаз и кожи. Я с гордостью отметила, что знаю три языка. На двух говорили многие, но мама настояла на том, чтобы мы выучили французский и испанский, поскольку в некоторых частях страны они до сих пор были в ходу. Кроме того, это пошло на пользу моей певческой карьере. На французском много красивых песен. Также претенденткам необходимо было указать, сколько классов они закончили. Тут возможны самые разные варианты, поскольку лишь Шестерки и Семерки ходили в государственные школы и могли с полным правом говорить о нумерации классов. Мое образование практически завершилось. В графе «Особые навыки» я указала пение и игру на музыкальных инструментах.
— Как думаешь, способность спать в любой обстановке можно считать особым навыком? — поинтересовалась я у отца притворно озабоченным тоном.
— Да, непременно упомяни это. И не забудь написать, что ты способна расправиться с любой едой за пять минут, — отозвался он.
Я рассмеялась. Это правда; я действительно имела привычку глотать не жуя.
— Вы оба просто невыносимы! Почему бы тебе не написать, что ты настоящая дикарка! — взвилась мама.
Не понимаю, чего она пребывает в таком раздражении? В конце концов, я же пошла ей навстречу.
Я вопросительно покосилась на отца.
— Просто она хочет для тебя самого лучшего, вот и все.
Он откинулся на спинку кресла, еще немного оттягивая момент, когда нужно будет браться за заказ, сдать который предстояло к концу месяца.
— Ты тоже, — заметила я, — но при этом никогда не злишься.
— Да. Но у нас с мамой разные взгляды на то, что для тебя хорошо. — Он едва заметно улыбнулся.
Губы я унаследовала от него — как их абрис, так и склонность произносить невинные вроде бы вещи, которые не приносили пользы. Зато характер достался мамин, только она научилась прикусывать язычок там, где это было по-настоящему необходимо. Мне это было не под силу. Как вот сейчас.
— Пап, если бы я по-настоящему полюбила Шестерку или Семерку и захотела выйти за него замуж, ты бы мне позволил?
Отец поставил кружку и внимательно посмотрел на меня. Я попыталась сделать непроницаемое лицо. Он тяжело вздохнул:
— Америка, я хотел бы, чтобы ты вышла замуж за того, кого полюбишь, будь он хоть Восьмеркой. Но тебе следует знать, что любовь может не выдержать испытания браком. Со временем ты начнешь ненавидеть того, кого недавно так любила, если он окажется неспособен обеспечить тебя. А если вам нечем будет кормить детей, то будет еще хуже. Подобные обстоятельства иногда способны убить самое сильное чувство. — Папа накрыл мою ладонь своей. Я вскинула на него глаза, пытаясь скрыть тревогу. — Но в любом случае я хочу, чтобы тебя любили. Ты этого заслуживаешь. И очень надеюсь, что ты выйдешь замуж по любви, а не из-за номера касты.
Он не произнес вслух того, что я жаждала услышать: я должна выйти замуж по любви, — но ни на что большее и рассчитывать не стоило.
— Спасибо.
— Не сердись на маму. Она делает то, что кажется ей правильным. — Он поцеловал меня в макушку и отправился в мастерскую.
Я вздохнула и вернулась к анкете. Такое чувство, будто моя семья считала, что у меня нет никакого права желать чего-то для себя. Меня это злило, но я понимала, что не стоит всерьез на них обижаться. Мы не могли позволить себе такую роскошь, как желания. Главным всегда было то, что необходимо.
Заполнив заявку, я пошла на задний двор к маме. Она подрубала платье и одновременно приглядывала за Мэй, которая делала домашнее задание в тени нашего домика на дереве. Аспен в детстве жаловался на то, какие строгие учителя были у них в школе. Сомневаюсь, что кто-то из них мог бы соперничать с мамой.
На дворе стояло лето!
— Неужели ты все-таки это сделала? — подпрыгивая от нетерпения, спросила Мэй.
— Заполнила, заполнила.
— Почему ты вдруг передумала?
— Мама умеет быть очень убедительной, — многозначительно произнесла я, хотя та, по всей видимости, ничуть не стыдилась способа, к которому прибегла, чтобы добиться своего. — Мама, мы можем сходить в администрацию, как только ты освободишься.
Она слегка улыбнулась:
— Умница! Возьми, что тебе нужно, и пойдем. Чем раньше мы все оформим, тем лучше.
Я отправилась к себе за сумкой и туфлями, как было велено, но задержалась перед дверью в комнату младшего брата. Он с раздосадованным видом смотрел на пустой холст. Мы подсовывали Джераду вариант за вариантом, но все без толку. Достаточно было поглядеть на видавший виды футбольный мяч в углу или на подержанный микроскоп, которым с нами расплатились одни заказчики как-то раз на Рождество, чтобы понять: к искусству душа у него явно не лежит.
— Что, вдохновения так и нет? — спросила я, переступая через порог.
Он поднял на меня глаза и помотал головой.
— Может, стоит попробовать себя в скульптуре, как Кота. У тебя отличные руки. Вот увидишь, у тебя получится.
— Я не хочу быть скульптором. И рисовать, петь или играть на музыкальных инструментах тоже не хочу. Я хочу играть в футбол. — Он ковырнул ногой ветхий ковер.
— Знаю. В футбол можно играть на досуге, но тебе нужно найти ремесло, которое будет тебя кормить. Это вполне совместимо с футболом.
— Но почему? — захныкал он.
— Ты сам знаешь. Это закон.
— Но это нечестно! — Джерад толкнул натянутый на подрамник холст, и тот шлепнулся на пол, так что в лучах солнца заплясали пылинки. — Мы же не виноваты, что наш прадедушка, или кто он там, был бедным.
— Согласна. — Ограничивать выбор жизненного пути человека, исходя из той помощи, которую его предки оказали правительству, и вправду казалось мне не лучшим решением, но так уж все было устроено. И вообще, вероятно, следовало бы радоваться, что нашей безопасности ничто не грозит. — Может, в те времена по-другому было нельзя.
Джерад не ответил. Я вздохнула, подняла с пола мольберт и водрузила его обратно. Жизнь есть жизнь, и ничего тут не попишешь.
— Ты не обязан отказываться от своих хобби. Но ты должен будешь помогать папе и маме, а потом, когда вырастешь, завести собственную семью.
Он с притворным омерзением высунул язык, и мы оба прыснули.
— Америка! — послышался из коридора мамин голос. — Где ты там застряла?
— Уже иду! — прокричала я в ответ и снова обернулась к Джераду. — Я понимаю, что тебе трудно. Ну так никто и не обещал, что будет легко, правда?
Но в глубине души я и сама считала, что это несправедливо. Очень несправедливо.
В администрацию мы пошли пешком. Время от времени мы пользовались общественным транспортом, если добираться надо было очень далеко или если речь шла о работе. Являться в дом к Двойкам взмыленными с дороги никуда не годилось. Они и так странно на нас смотрели. Но сегодня день выдался погожий, да и идти было совсем недалеко.
Мы оказались не единственными, кто решил подать заявку как можно скорее. Улица перед зданием администрации провинции Каролина была запружена женщинами.
Я заметила в очереди кое-кого из девушек, живших с нами по соседству. Хвост был человека четыре в ширину и загибался за угол. Все юные особы провинции бросились подавать заявки. Я не знала, ужасаться этому или радоваться.
— Эй, Магда! — послышался чей-то оклик.
Мы с мамой одновременно обернулись. К нам приближались сестры Аспена, Селия и Камбер, и их мать. По такому случаю она, должно быть, взяла выходной. Близняшки надели свою самую лучшую одежду и выглядели очень миленько. Конечно, роскошными их наряды никто бы не назвал, но они умудрялись отлично выглядеть в чем угодно, прямо как Аспен. У Камбер и Селии точно такие же, как у него, темные волосы и очаровательные улыбки.
Мать Аспена улыбнулась мне, и я улыбнулась в ответ. Я обожала ее. Нам очень редко удавалось перекинуться словечком, но она была неизменно со мной приветлива. И это вовсе не потому, что я стояла ступенью выше. Мне доводилось видеть, как она отдавала одежду, из которой выросли ее дети, семьям, не имевшим вообще никакого положения. Просто она очень добрая.
— Лина, привет! Как поживаете, девочки? — приветствовала их мама.
— Хорошо! — хором отозвались близняшки.
— До чего же вы симпатичные, — сказала я, перебросив выбившийся из прически локон Селии за плечо.
— Мы старались, чтобы хорошо выйти на фотографии, — пояснила Камбер.
— На фотографии?! — изумилась я.
— Ага, — понизив голос, подтвердила мама Аспена. — Я вчера прибиралась в одном из зданий магистрата. Эта лотерея на самом деле совсем не лотерея. Вот почему они фотографируют участниц и собирают кучу информации. Какая разница, сколько ты знаешь языков, если выбор делается случайным образом?
Когда я заполняла анкету, мне это тоже показалось странным, но я решила, что информация пригодится уже потом.
— И похоже, не мы одни в курсе. Поглядите только по сторонам! Смотрите, как некоторые разряжены и раскрашены.
Я обернулась. Мать Аспена была права. Разница между теми, кто знал, и теми, кто был не в курсе, бросалась в глаза. За нами стояла девушка, явно из Семерок, которая пришла сюда прямо в рабочей одежде. Ее заляпанные грязью ботинки на фотографии вряд ли будут видны, зато припорошенный пылью комбинезон — очень даже. В нескольких шагах от нее еще одна Семерка щеголяла рабочим поясом с инструментами. Лицо у нее чистое, но больше ничего хорошего про нее не скажешь. В противоположность этим двоим у стоявшей передо мной девушки волосы были убраны в узел, а лицо обрамляли игривые завитки. Ее соседка, судя по одежде Двойка, щеголяла декольте такой глубины, что казалось, в нем можно утопить весь мир. Еще несколько девушек были так размалеваны, что напоминали клоунов. Что ж, по крайней мере, они старались.
Я выглядела вполне пристойно, но до них мне было далеко. Как и те две Семерки, я ничего не знала о фотографировании. Меня вдруг охватила неожиданная тревога.
Но почему? Я одернула себя и принялась раскладывать мысли по полочкам.
Мне все это не нужно. Если я окажусь недостаточно хороша, это и к лучшему. По крайней мере, не придется соревноваться с сестрами Аспена. Обе красавицы от природы, а с легким макияжем выглядели еще привлекательнее. Если Камбер или Селия победят, вся семья Аспена поднимется по социальной лестнице. Мама уж точно не станет возражать против моего брака с Единицей только из тех соображений, что это не принц. Как хорошо, что я ни о чем не была предупреждена!
— Пожалуй, ты права, — согласилась мама. — Эта девица выглядит так, словно собралась на рождественский бал.
Она рассмеялась, но по ее тону я поняла, что мысль о моем невыгодном положении ее не радует.
— Не знаю, зачем многие девушки так усердствуют. Вот посмотрите на Америку. Она такая хорошенькая. Я так рада, что ты не последовала их примеру, — сказала миссис Леджер.
— Во мне нет ничего особенного. На что я могу рассчитывать рядом с Камбер или Селией?
Я подмигнула им, и они рассмеялись. Мама тоже улыбнулась, но как-то натянуто. Должно быть, она раздумывала, остаться ли стоять в очереди или отправить меня домой переодеваться.
— Глупости! Каждый раз, когда Аспен возвращается после работы у твоего брата, он говорит, что природа не поскупилась, отмеряя Сингерам таланта и красоты.
— В самом деле?! Какой славный мальчик! — проворковала мама.
— Да. Лучшего сына и пожелать нельзя. Не представляю, что бы мы без него делали. И он так много работает.
— Его избраннице очень повезет, — произнесла мама рассеянно.
Видимо, ее мысли были заняты оценкой моих шансов в этом состязании.
Миссис Леджер торопливо огляделась по сторонам:
— Честно говоря, мне кажется, у него уже есть кое-кто на примете.
Я замерла, не понимая, стоит ли что-то сказать по этому поводу или промолчать. Любая реакция могла меня выдать.
— И как она выглядит? — поинтересовалась мама.
Несмотря на то что она мечтала выдать меня замуж за совершенно незнакомого человека, отказать себе в удовольствии посплетничать было выше ее сил.
— Точно не знаю! Вообще-то, я ее еще не видела. Это все только догадки. В последнее время у него очень счастливый вид.
В последнее время?! Мы с Аспеном встречаемся уже почти два года. Почему только в последнее время?
— Он без конца мурлычет что-то себе под нос, — подала голос Селия.
— Да, и даже поет во весь голос, — поддакнула Камбер.
— Он поет?! — воскликнула я.
— Ну да, — хором отозвались близняшки.
— Тогда он точно с кем-то встречается! — согласилась мама. — Интересно с кем?
— Я тоже хотела бы это знать. Думаю, она замечательная девушка. Несколько месяцев он работает не покладая рук. Еще больше, чем обычно. И начал откладывать деньги. Может, копит на свадьбу.
Я против воли негромко ахнула. К счастью, все приписали это эффекту неожиданности.
— А я только рада, — продолжала между тем мать Аспена. — Даже если он пока не готов открыть нам, кто она, я уже ее люблю. Он все время улыбается. После того как не стало Херрика, нам всем тяжело пришлось, а Аспену в особенности. Если ему с этой девушкой так хорошо, она мне уже как дочь.
— Повезло ей! Твой Аспен — замечательный мальчик, — отозвалась мама.
Я не верила своим ушам. Его семья едва сводит концы с концами, а он пытается скопить денег, чтобы жениться на мне! Хотелось отругать и расцеловать его одновременно. Я просто… У меня не было слов.
Он действительно собирается сделать мне предложение!
Я не в состоянии была думать ни о чем другом. Аспен, Аспен, Аспен. Отстояла в очереди, расписалась в окошке, подтвердив, что все сведения в анкете правдивы, и отправилась фотографироваться. Я села на стул, слегка взбила волосы, чтобы выглядели поживее, и повернулась к фотографу.
Не думаю, что в тот миг в Иллеа нашлась бы девушка, улыбающаяся счастливее, чем я.
