Вот уже третий день ее единственным развлечением было смотреть, как пляшут пятнышки света на стенках повозки. Селена вставала лишь затем, чтобы справить нужду или взять пищу, которую стражники бросали ей, чуть приоткрыв дверцу.

Она не верила, что за любовь к Саэму ей придется заплатить. «Все имеет цену», — говорил торговец паучьим шелком, встретившийся ей в Сандри. Как же он был прав…

Лес ненадолго отступил, и внутри повозки стало светлее. Путь к соляным копям Эндовьера занимал две недели. Они ехали на север, где сейчас намного холоднее.

В сознании Селены переплелись явь и дрема. Она не всегда понимала, где находится. О реальности ей напоминал холод, заставлявший просыпаться и дрожать. Но просить у стражников одеяло было ниже ее достоинства.

Две недели пути в мрачной, вонючей повозке, где можно смотреть лишь на игру света и тени. И тишина вокруг. Две недели, а потом — Эндовьер.

Селена подняла голову. Когда ее увозили из Рафтхола, единственным ощущением было безразличие. Но чем ближе к Эндовьеру, тем отчетливее в ее мысли стал вплетаться страх. Даже тишина пропиталась страхом.

Из Эндовьера не возвращались. Большинство узников выдерживало там от силы месяц. Туда посылали умирать.

У нее дрожали онемевшие от холода пальцы. Селена подтянула колени к груди и уперлась в них подбородком. А свет и тени продолжали свою игру на стенках тюремной повозки.

Возбужденный шепот, хруст сухой травы под ногами, лунный свет, льющийся сквозь прутья крошечного окошка. Селена сама не знала, как сумела встать и добрести до него на своих негнущихся, ослабевших от бездействия ногах.

Караульные сгрудились на краю опушки, выбранной ими для ночлега, и напряженно вглядывались в темные силуэты деревьев. Вокруг простирался Задубелый лес, который будет тянуться еще много дней подряд. Почти до самого Эндовьера.

От земли, устланной пожухлой листвой, поднимался туман, и его клубы напоминали призраков. Теперь Селена поняла, куда и на кого смотрят караульные. Между кустами терновника стоял… белый олень.

У Селены перехватило дыхание.

Она вцепилась в прутья решетки. Благородное животное смотрело на людей. Ветвистые рога красиво переливались в лунном свете. Сейчас их цвет напоминал слоновую кость.

— Боги милосердные, — изумленно прошептал караульный.

Огромная голова оленя была слегка повернута к окошку повозки.

Повелитель Севера.

«Он помогает жителям Террасена найти дорогу домой, — рассказывала Селена своей приятельнице Ансель в Красной пустыне, когда над ними сияло созвездие Оленя. — Где бы они ни находились, достаточно взглянуть на небо — и станет ясно, что Террасен всегда с ними».

Из ноздрей оленя шел пар, тая в холодном ночном воздухе.

Селена наклонила голову, рассматривая красавца. Сколько лет его звездный собрат наблюдает за нею с небес?

«Где бы они ни находились, достаточно взглянуть на небо — и станет ясно, что Террасен всегда с ними»…

На поляне все стихло. Бездонные глаза оленя смотрели прямо на Селену.

Осколок давно разрушенного мира, некогда блистательного королевства. Как этот олень забрел в пределы Адарлана, оказавшись далеко от родных мест? Как вообще он не попался охотникам? Девять лет назад, завоевав Террасен, король повелел уничтожить и всех белых оленей — священный символ поверженного государства. За убитых белых оленей даже выплачивали вознаграждение.

И тем не менее сейчас на опушке стоял живой белый олень, сверкая в лунном свете. Он вышел сам. По своей воле.

Селену привезли сюда против ее желания. Она не сразу сообразила, что плачет.

Потом гнусаво запели тетивы луков.

Олень, Повелитель Севера, символ ее родины, по-прежнему стоял не шевелясь.

— Беги! — хрипло крикнула Селена, и ее крик разорвал тишину.

Олень продолжал смотреть на нее.

Селена забарабанила по стенке кареты.

— Да беги же ты! Они тебя убьют!

Олень развернулся и побежал. Белое пятно, мелькающее среди деревьев.

Караульные не жалели стрел, но ни одна из них не попала в цель. Раздосадованные стражники громко выругались, а один что есть силы пнул стенку повозки. Селена нагнулась и отошла в свой угол.

Тишина исчезла. Селена почувствовала, как заломило ноги, а следом заныли раны, полученные при вторжении к Жайну. Чесались натертые кандалами запястья и лодыжки. А в сердце, где еще совсем недавно был Саэм, зияла бездонная дыра.

Селену Сардотин везли в Эндовьер, на каторжные работы в соляных копях.

Ее затрясло. От холода и от страха.