30
В районе гавани, в западной части Адопеста, даже в половине второго ночи было шумно. Из баров и публичных домов доносилось пение, подвыпившие компании выплескивали веселье на улицы, грозили кулаком дождливому небу и читали дурные стихи каждому, кто готов был слушать.
Адамат стоял в темном углу, закутавшись в длинный черный плащ и подняв воротник, чтобы уберечься от дождя и скрыть свое лицо. Соу-Смиз ждал чуть поодаль, удивительным образом уместив свое громадное тело на крохотном темном пятачке. Адамат внимательно смотрел по сторонам, готовый пронзить шпагой-тростью любого, кто окажется достаточно трезвым, чтобы узнать его.
В публичном доме на противоположной стороне улицы было довольно тихо по сравнению с соседними заведениями. Снаружи он походил на лавку мясника и назывался «Магазинчиком Молли». Здесь принимали только богатых клиентов и только по рекомендации. Несколько неповоротливых мужчин с большими кулаками и маленькими головами – телохранители клиентов и охранники – сидели под навесом около входа. Они неторопливо перешептывались между собой и всячески старались сберечь тепло. Двое из них заметили Адамата и искоса поглядывали на него. Но все-таки не подходили.
Дверь открылась, на мгновение позволяя рассмотреть богатое внутреннее убранство и черные кружевные занавески. Рикард Тумблар остановился на крыльце и протянул несколько монет швейцару, придержавшему дверь, а затем вышел под дождь.
Рикард шел походкой человека, много пьющего, но знающего свою норму. Он махнул шляпой, подзывая своих телохранителей. Двое мужчин отделились от группы и пошли за ним. Один из них предложил хозяину зонтик, но Тумблар отмахнулся.
Адамат подождал, когда Рикард подойдет ближе, и вышел из тени. Он сдвинул шляпу на затылок, чтобы его узнали в свете фонаря. Телохранители Рикарда выступили вперед, потянувшись за ножами. Охранники под навесом не проявили беспокойства. Грабители старались не появляться в окрестностях «Магазинчика Молли».
– Отзови своих парней, – сказал Адамат. – Я просто хочу поговорить.
Рикард поднял руку, останавливая телохранителей, а другой схватился за сердце:
– Кресимир небесный, как ты напугал меня! Что случилось?
Инспектор кивком предложил отойти в сторону. Рикард последовал за ним.
– Ты же знаешь, что можешь в любое время зайти в мой кабинет, – напомнил Тумблар. – Для тебя двери всегда открыты.
Он так и не надел шляпу и теперь прикрывал глаза от дождя ладонью.
– Я хочу предупредить тебя, – ответил Адамат. – Как старого друга.
Рикард никогда не любил угроз, реальных или воображаемых. Адамат успокаивающе положил руку ему на плечо.
– У меня есть основания считать тебя главным подозреваемым в покушении на Тамаса, – сообщил он.
Рикард плотно сжал губы и не произнес ни слова. Теперь начиналась рискованная игра. Если Тумблар действительно предатель, он натравит на Адамата своих головорезов.
– Рикард, тебе следует навести порядок в своих владениях, – продолжил инспектор. – Шпионы Кеза переправляются в Адопест по Адроанскому озеру. И даже Стражи. Тамас недоволен. Думаю, он пока удержится от решительных шагов, поскольку нуждается в твоих кораблях для переброски армии к Воротам Васаля.
– Какое отношение все это имеет ко мне? – спросил Рикард, с трудом сдерживая гнев.
– Гавань – твоя территория, друг мой. – Адамат для убедительности ткнул его пальцем в грудь. – Тамасу известно, что здесь творится, и если он почувствует угрозу для себя, то закроет все. Твою торговлю с Нови и Неледом, все фабрики и заводы.
– Он не посмеет. – Рикард широко раскрыл глаза. – Это поразит Адопест в самое сердце. Союз объявит забастовку.
– Он может это сделать, если решит, что здесь окопались его враги.
Рикард задумался на мгновение.
– Кто еще знает, что ты здесь?
Сердце подпрыгнуло в груди Адамата. Он тверже перехватил трость, не собираясь сдаваться без боя. Если удача не оставит его, он сумеет удержать всех троих, пока Соу-Смиз не перебежит улицу.
– Никто.
– Значит, тебя никто не послал ко мне?
– Я пришел по своей воле.
Рикард пристально посмотрел на него, оценивая ситуацию, как будто решая, куда воткнуть нож. Адамат подумывал, не пора ли позвать Соу-Смиза.
– Спасибо, – наконец произнес Рикард. – Если ты действительно пришел сам… Что ж, у меня еще есть время, чтобы навести порядок. Спасибо, друг мой.
Адамат проследил за тем, как Рикард удаляется в ночь, все-таки согласившись принять зонтик у телохранителя. Походка его сделалась трезвой и решительной, словно он торопился куда-то.
– Он принял предупреждение? – Соу-Смиз неслышно подошел к Адамату.
– Не знаю. Он не пытался убить меня, и это уже хороший знак. Но возможно, он просто понял, какую игру я затеял. Рикард далеко не дурак. Посмотрим, что он сделает дальше.
– А чем займемся мы?
– У меня есть и другие подозреваемые. Мне нужно еще встретиться с Первосвященником, Владетелем и Профессором.
– С Владетелем? – Соу-Смиз хмуро взглянул на Адамата. – К нему невозможно попасть.
– Я что-нибудь придумаю. – Адамат пытался казаться уверенным. – Это означает, что сначала мы отправимся к Первосвященнику.
– Мне это не нравится. – Соу-Смиз осенил себя знаком Вервия.
Редко, когда произносились более мудрые слова.
– Он знает, что я должен прийти. У меня назначена встреча на завтрашнее утро.
Молодой послушник стоял на крыльце загородного дома Черлемунда и смотрел на приближающуюся карету Адамата с таким видом, будто давно ее поджидал. Хотя построенный в восточногурланском стиле особняк был всего лишь одноэтажным, роскошью он мог поспорить с Воздушным дворцом. Остроконечные башни возвышались над мраморным фасадом. Округлые окна были завешены атласными портьерами. С одной стороны вымощенной булыжником подъездной дороги располагался виноградник, с другой – конюхи объезжали скаковых лошадей.
Адамат вышел из кареты, разминая затекшие ноги. Поговаривали, что Первосвященник был в большей мере охотником до светских удовольствий, чем служителем Кресимира. Но разве это не стало обычным в последнее время? Да, были в рядах церкви и подлинные священники, любившие Кресимира и своих собратьев, неустанно трудившиеся на благо церкви и людей. Но таких, как Черлемунд, насчитывалось намного больше. Стремившихся лишь к золоту и женщинам, сжигаемых изнутри, словно лихорадкой, жаждой власти.
Торопливой шаркающей походкой молодой послушник приблизился к Адамату. Он был одет в длинный, по самые лодыжки, белый балахон и сандалии. Весьма скромное одеяние, особенно в сравнении с богатством самого дома.
– Я Сиемон, – представился послушник, глядя себе под ноги и сложив руки перед собой, словно для молитвы.
– Вы служите Первосвященнику?
– Я с радостью служу Кресимиру, сэр, – поправил его Сиемон, – проявляя заботу о его достойном слуге Черлемунде, Первосвященнике Адро.
– Мне назначена встреча с Первосвященником, – перешел к делу Адамат. – Можно нам подождать в доме? – Он указал тростью на парадную дверь.
– Э-э-э… нет, сэр, – произнес Сиемон, заламывая руки так, словно выжимал белье после стирки. – Сейчас в доме слишком много гостей. Вся большая семья его святости собралась, чтобы вместе отпраздновать фестиваль Святого Адома. По всему дому бегают дети.
Адамат поглядел в окна. Какой-то человек очень крупного телосложения наблюдал за ним из-за портьеры – вероятно, кто-то из телохранителей Первосвященника. Никакого шума, никаких признаков того, что в доме играют дети. Все признавали, что особняк Черлемунда был огромен. Здесь легко разместилась бы целая армия, и никто бы этого не заметил. Портьеры на всех окнах были задернуты.
– Понятно, – пробормотал Адамат.
Странная манера встречать гостей, даже если их визит и не доставляет особого удовольствия.
– Кроме того, Первосвященник – очень занятой человек, – продолжил, откашлявшись, Сиемон. – Нам придется поискать его в часовне. Из-за утренней оргии верховую прогулку пришлось перенести на более позднее время, после дневной молитвы.
– Простите, вы сказали «утренней оргии»? – Адамат изменился в лице.
– Да, – спокойно подтвердил Сиемон. – Если позволите, ваш спутник останется здесь. Первосвященник не любит рисковать.
Он указал на Соу-Смиза, который как раз выбирался из кареты, со взъерошенными спросонок волосами.
– Это мой партнер, – попытался возразить Адамат. – Он помогает мне в расследовании. Его присутствие ничем не угрожает Первосвященнику.
– Вы меня неправильно поняли, сэр. – Сиемон смотрел куда угодно, только не в глаза Адамату. – Ваш партнер – крупный, хорошо сложенный мужчина, вероятно кулачный боец. Первосвященнику не нравится, когда его слуги отвлекаются. Он… э-э-э… не любит конкуренции. Поэтому его милость весьма разборчив в выборе гостей.
Адамат растерянно заморгал. «Не любит конкуренции»… Он покачал головой.
– Тебе придется подождать меня, – сказал инспектор Соу-Смизу.
Тот проворчал что-то себе под нос и без лишних споров забрался обратно в карету.
– Вы сказали, что ваш хозяин затем отправится на верховую прогулку? – напомнил Адамат.
– Да, это все из-за оргии. – Сиемон скривил рот. – Пожалуйста, ступайте за мной. Мы постараемся перехватить его сразу после молитвы, до того как начнется прогулка.
Сиемон поднял руку, и тут из виноградника выехала небольшая двуколка и остановилась рядом с ним.
Адамат не мог отвести взгляд от возницы – девушки приблизительно шестнадцати лет, с золотистыми волосами до пояса. Она носила костюм кучера, а также блузу, шляпу и перчатки, чтобы держать вожжи. Но вся одежда была сшита из полупрозрачного шелка, и под ней больше ничего не было.
– К вашим услугам, сэр, – с вежливой улыбкой произнесла она.
Адамат с трудом оторвал взгляд от нее и забрался в повозку. Там хватало места только для него одного. Он растерянно повернулся к Сиемону, но не успел спросить, как же поедет сам послушник. Двуколка, запряженная белым пони, тронулась с места, а Сиемон побежал рядом.
Адамат ухватился за шляпу, которую свежий ветер едва не сорвал с головы. Повозка быстро катила мимо виноградника. Сиемон, несмотря на немалую скорость и свою длиннополую одежду, не отставал и ничуть не выглядел утомленным. Адамат заметил, что послушник на бегу не поднимает голову, глядя лишь на дорогу перед собой. И теперь ему стало ясно почему.
По пути им встречалось множество работников, подрезающих виноградные лозы или ухаживающих за садом. Все они носили простые туники, сшитые, как и наряд возницы, из полупрозрачного шелка. Мужчины и женщины работали вместе и были, как один, молоды и красивы.
Адамат не верил своим глазам. Он считал, что знает все злачные места и притоны в Адопесте, но это… Эти юноши и девушки были бы лакомым кусочком в любом борделе для состоятельных людей, и каждый стоил бы не менее тысячи кран за ночь. Но они в столь неподходящей одежде работали на винограднике Первосвященника.
– Вы выглядите очень… неуместно здесь, Сиемон, – сказал Адамат и тут же смутился, с запозданием поняв, как это прозвучало. – Не в том смысле, что вы недостаточно красивы, – поспешно добавил он.
На губах Сиемона мелькнула улыбка, но он так и не поднял головы.
– Я понял, что вы хотели сказать, сэр. Я принял обет послушания. Если я буду еще год исполнять у Первосвященника обязанности дворецкого, он подпишет мне разрешение вступить в брак. – По лицу священника пробежала тень беспокойства. – Если, конечно, моя невеста не передумает.
В церкви Кресимира младшим степеням духовенства позволялось жениться. Безбрачия требовали лишь от тех, кто претендовал на высокий сан. Однако те, кто собирался жениться, должны были заслужить это право.
Черлемунд показал себя жестоким, потребовав такого послушания от молодого человека.
– Скажите, – обратился Адамат к Сиемону, – это поместье всегда было таким? Я слышал о прекрасных виноградниках и великолепных лошадях. Но не думал, что здесь настолько… своеобразно.
Разумеется, до него доходили слухи. Об этом шептались все. Но Адамат не верил. Он мог представить себе бордель в каком-нибудь доме, принадлежавшем церкви, или несколько наложниц в полном распоряжении Первосвященника. Но это был верх распущенности.
– Всегда, сэр. У Первосвященника такой порядок. Его посетители могут выбрать любого, кого увидят здесь, за исключением меня, и делать с ним все, что захотят. Вас это тоже касается, поскольку вы гость его милости.
Адамат почувствовал, как его лицо залилось краской.
– О нет, нет. – От смущения он растягивал слова, и они превратились в неловкий смешок. – Я старый человек, у меня счастливый брак. Спасибо, я всем доволен.
– Еще одно правило для гостей Первосвященника состоит в том, что всякий, кто расскажет кому-либо о его… слугах… больше не приглашается снова.
– Но это же невозможно отследить.
– О, Первосвященнику все известно, сэр. У него везде уши.
– Раз так, то я понимаю, насколько это поощряет молчание. – Адамат не удержался от кривой усмешки. – И что же, все гости Первосвященника пользуются его любезностью?
– Нет, не все, – признал Сиемон. – Но те, кто отказывается, обычно обладают достаточным тактом, чтобы не распространяться о том, что они видели.
Или благоразумием, подумал Адамат. Никто ничего не рассказывает, потому что не хочет, чтобы его имя было связано с теми безнравственными вещами, которые происходят в особняке Первосвященника. Это та же причина, по какой приличный человек не говорит о своих визитах в публичный дом.
Адамат снял шляпу, почесал затылок и ровным тоном заметил:
– Значит, по существу вы работаете в самом большом борделе в Адро… великая бездна, во всем Девятиземье… для того чтобы когда-нибудь жениться на своей возлюбленной и остаться служителем церкви.
– Неисповедимы пути Кресимира, сэр, – нервно хихикнул Сиемон.
Адамат почувствовал неловкость.
– Думаю, это скорее связано с чувством юмора Первосвященника, чем с богом, – пробормотал он.
Повозка миновала виноградники и подъехала к небольшой часовне. Здание, сложенное из известняковых блоков, выглядело достаточно скромно. Это была двухэтажная постройка, величиной со средних размеров дом, с крутой крышей и балконом над дверью. С балкона свешивалось позолоченное Вервие. Адамат с облегчением убедился, что слуг Первосвященника поблизости не видно.
Инспектор вышел из двуколки, подождал, пока она медленно не завернула за угол часовни, затем приблизился к двери. Но в тот момент, когда он уже собрался дернуть за ручку, Сиемон легко коснулся его плеча:
– Пожалуйста, подождите, сэр. Молитва закончится с минуты на минуту.
– Я чуть было не вломился в самый разгар оргии? – Адамат вздохнул.
Ему показалось, что Сиемон вот-вот рассмеется, но тот лишь покачал головой:
– Нет, сэр, это дневная молитва. Подождите немного.
Несмотря на возражения послушника, Адамат чуть приоткрыл дверь. Внутри часовни стояли в несколько рядов обитые бархатом скамейки. Оштукатуренные стены были покрыты роскошными гобеленами с изображением красно-золотых курящихся гор и Кресимира, спускающегося с Южного пика. На богослужении присутствовала лишь горстка людей, хотя часовня легко вместила бы человек тридцать.
Первосвященник стоял на амвоне, воздев руки и устремив взгляд к небу. Его голос разносился по всей часовне:
– О владыка небесный Кресимир, убереги нас от всякой несправедливости и греха, избавь от злых помыслов и прими под руку свою…
Адамат тихо прикрыл дверь. Он отступил к стене и прислонился к холодному камню.
– Часовня выглядит какой-то… заброшенной, – сказал он.
– В каком смысле?
– Первосвященник – важный человек. Я ожидал видеть больше прихожан. Секретари, посыльные и прочие.
– О! – торжественно протянул Сиемон. – Очень немногим гостям разрешается посещать богослужение. Его святость принимает всех в своем доме. Там очень оживленно, можете мне поверить.
– Почему же тогда для меня сделали исключение?
– У вас есть предписание фельдмаршала.
Что ж, по крайней мере, в этом был смысл.
– Сколько времени вы уже служите здесь?
– Два года и семь дней.
Сиемон по-прежнему избегал встречаться с ним взглядом. Теперь Адамат уже догадывался, в чем причина. Молодой послушник старался сохранить себя в чистоте до будущего брака – достойная уважения цель, даже если ради этого приходится сторониться людей. Чтобы уберечься от греховных страстей, он вынужден все время смотреть себе под ноги.
– Вы редко выходите отсюда, не так ли?
– Иногда я бываю в Адопесте. По поручениям его святости.
Подумать только!
– Почему вы не уходите отсюда? – задал Адамат еще один вопрос. – Вы не обязаны соблюдать обет послушания, чтобы получить разрешение на брак.
– Я служитель церкви, сэр. Если я уйду теперь, то я утрачу свое Вервие. – Он погладил небольшую веревку, пришитую к одежде с левой стороны груди. – И потеряю возможность жениться.
– Она согласна выйти замуж только за священника, да?
– Многие священники женятся.
– Я никогда не слышал о таком долгом послушании. Разве обычно оно длится не шесть месяцев?
Сиемон казался слегка опечаленным.
– Моя невеста – племянница Первосвященника, сэр.
Адамат бросил на Сиемона самый сочувственный взгляд, на какой только был способен.
– Бедный, бедный сукин сын.
– Служба закончилась, сэр.
Дверь часовни открылась. Сразу несколько повозок выкатили из-за часовни навстречу пассажирам. Семеро гостей вышли и расселись по экипажам: мужчины и женщины, одетые в дорогие шелка, кожу и тончайший муслин. Адамат признал среди них кое-кого из богатых торговцев, в том числе и госпожу Лоурент, свою недавнюю клиентку. Она происходила из знатной семьи, и Адамат был удивлен тем, что она пережила чистку Тамаса. Женщина прошла мимо инспектора, не узнав его.
Адамат представил себе Рикарда в одном из экипажей. Он отлично вписался бы в эту компанию, хотя и не стал бы просить о подобной чести. Повозки унеслись вдаль, но направились не к дороге, а в дальний флигель дома, для каких-то новых безвкусных развлечений, приготовленных Черлемундом. Инспектор удивленно покачал головой.
Первосвященник вышел последним, когда все уже разъехались, и не спеша подошел к Адамату.
– Добрый день, – произнес инспектор.
Черлемунд не ответил на его приветствие. Сиемон запер двери часовни, потом встал за спиной Первосвященника, чтобы принять его облачение.
– Сиемон, – сказал Первосвященник, – леди Жарвор заснула во время службы. Уже в третий раз. Не пускайте ее больше.
– Да, ваша святость.
– Кто этот человек?
– Инспектор Адамат, ваша святость.
– Ищейка Тамаса. – Первосвященник расправил плечи и свысока поглядел на Адамата. – Понятно. Что вам здесь нужно?
Адамат осмотрел Первосвященника с ног до головы. Черлемунд обладал внушительным телосложением и был на целую голову выше Адамата. Прежде чем стать служителем церкви, он считался лучшим фехтовальщиком в Адро. Он до сих пор двигался легко и изящно, шагая широко и решительно. Длинные руки давали ему преимущество перед любым противником. Адамат не забыл, как Черлемунда назначили Первосвященником на следующий же день после того, как он решил посвятить себя служению Кресимиру. Разразился громкий скандал, о котором говорили еще много лет, но назначение и не подумали отменять. У Черлемунда были весьма влиятельные друзья.
Теперь у Первосвященника появились и два больших синяка на лице, скрытые, насколько возможно, под слоем пудры.
– Ваша святость, – учтиво склонил голову Адамат, – надеюсь, вы уже чувствуете себя лучше после того падения на прошлой неделе. Я видел, как это произошло. Ужасно неприятная история.
– Оставьте, – фыркнул Черлемунд. – Что вам здесь нужно?
Он легко выходит из себя, отметил Адамат. Инспектор ощутил новый прилив жалости к Сиемону.
– Я должен расспросить вас о покушении на фельдмаршала Тамаса, случившемся месяц назад.
– Вот как? Разве с этим еще не покончено? Очень некстати. Меня ждут на конной прогулке, так что задавайте свои вопросы скорее.
Адамат прикусил язык. Даже если ты Первосвященник, есть правила приличия, обязательные для всех.
– Ваша милость, – мягким тоном напомнил инспектор, – я расследую дело о государственной измене, а не интересуюсь вашими девочками. Поэтому прошу вас ответить на мои вопросы.
Сиемон стоял позади Черлемунда, держа в руках его облачение. Казалось, глаза бедного послушника вот-вот выскочат из орбит. Он уставился вдаль и отчаянно замотал головой.
Первосвященник снова посмотрел на Адамата.
– Вероятно, вы самый влиятельный человек в комитете Тамаса, – начал инспектор. – Возможно, даже включая самого фельдмаршала. За вами стоит вся церковь Кресимира – организация, превосходящая в численности, силе и богатстве как наемников леди Винсеслав, так и рабочий союз Рикарда Тумблара и даже преступное сообщество Владетеля. Это дает мне основания полагать, что, если бы вы хотели убить Тамаса, он давно уже был бы мертв. Единственное сомнение, мешающее мне исключить вас из списка подозреваемых, состоит в том, что я никак не могу понять, почему вы поддержали переворот Тамаса. У вас нет причин ни поддерживать Тамаса, ни желать его смерти… по крайней мере, я не смог их обнаружить.
– У вас есть полномочия допрашивать меня? – холодно спросил Черлемунд.
Адамат достал из нагрудного кармана предписание Тамаса и протянул его Первосвященнику. Сиемон вышел вперед и взял его, бормоча извинения. Он откашлялся и прочитал документ вслух.
Первосвященник запрокинул голову и захохотал:
– Сотрудничать с вами? Отвечать на ваши вопросы? Какое мне дело до того, что Тамас меня подозревает? Что он может мне сделать? Я необходим ему, пока продолжается эта война. Я необходим ему, чтобы церковь сохраняла нейтралитет.
Адамат забрал у Сиемона предписание, свернул его и положил в карман.
– Я мог бы наплевать на Тамаса, – добавил Первосвященник. – И еще сделать так, чтобы после этого он сам попросил меня о поддержке. Вы думаете, меня волнует это расследование? – Он покачал головой. – Нет, нисколько. Впрочем, в одном вы правы: если бы я хотел убить Тамаса, то он давно лежал бы в общей могиле. Скоро Тамас будет отвечать перед высшей властью за все, что он сделал. Я не собираюсь в этом участвовать.
Высшая власть? Инспектор с трудом сдержал усмешку. Черлемунд уж точно не был образцовым священником. Адамат глубоко вдохнул, наклонился вперед, опираясь на трость, и посмотрел Первосвященнику прямо в глаза. Он понимал, что позже придется заплатить за эту настойчивость.
– Тогда почему вы поддержали переворот?
Первосвященник ответил ему таким же пристальным взглядом. Казалось, он рассматривал Адамата так, как смотрел бы на мышь, которую жалко просто раздавить, но и нельзя выпускать из чулана.
– Церковь посчитала нужным свергнуть Манхоуча. Монархия Адро слишком отдалилась от людей.
Адамат воздержался от комментария о служителе Кресимира, превратившем свой особняк в огромный публичный дом.
– Церковь все еще поддерживает Тамаса?
– Об этом меня может спросить сам Тамас, но не его ищейка. Если вы действительно хотите чего-то добиться своим расследованием, вам нужно допросить Рикарда Тумблара или, возможно, ревизора Ондрауса. Они оба очень ненадежные люди – люди, которых не должно быть в комитете Тамаса.
– Почему? – спокойно спросил Адамат.
– Ни тот ни другой не заботятся о благе Адро. Рикард – богохульник, прячущийся от правосудия под прикрытием своих безбожных союзов. Он берет взятки со всех сторон…
– Откуда вам это известно?
Черлемунд запнулся. Его губы изогнулись в усмешке.
– Не перебивайте меня.
– Прошу прощения.
– Он брал взятки от Кеза и от преступников, даже от уличных банд. Это продажный и злой человек, недостойный любви Кресимира.
– Откуда вы знаете, что он брал взятки от Кеза?
– Церковь имеет свои источники информации. Не спрашивайте меня о них.
– А Ондраус?
– Этот человек пытается обложить налогом церковь. Его душа в большой опасности. Он спорит со мной – служителем Кресимира! – по любому вопросу. Он не платит десятину и скрывает свои книги от церковных бухгалтеров. Даже король не прятал бухгалтерские книги от нашего контроля! Просмотрите их, и я уверен, что вы найдете там доказательства его измены. – Первосвященник посмотрел на карманные часы. – Я опаздываю на прогулку. Вам лучше уехать прямо сейчас, пока я не потерял терпение.
Черлемунд отвернулся и подозвал экипаж, прежде чем Адамат успел вставить хоть слово.
Инспектор поглядел вслед. Мнение Первосвященника об Ондраусе не стоило принимать всерьез. Личная неприязнь, и ничего больше. Но Адамату уже в третий раз сообщили о том, что Рикард получал откуда-то крупные денежные суммы. Это был дурной знак.
– Я хотел бы осмотреть поместье, – обратился Адамат к Сиемону.
Послушник решительно затряс головой:
– Сожалею, но это невозможно. – Он воздел руки к небесам.
– Но я должен закончить расследование, – настаивал Адамат. – Я не буду путаться под ногами и ничуть не побеспокою семью Первосвященника.
– Дело не в этом, сэр, я… – Сиемон облизал губы. – Его святость – очень скрытный человек. Сожалею, но вы должны уехать.
Дальнейший спор не принес результата. Адамат не добился даже разрешения на простой обход поместья. Когда стало ясно, что от него ждут немедленного отъезда, Адамат отмахнулся от предложенной Сиемоном двуколки и торопливо зашагал назад. Он забрался в карету, теперь уже сам горя желанием поскорей уехать, и растолкал задремавшего Соу-Смиза.
– Как ты думаешь, не попробовать ли нам осмотреть поместье Первосвященника ночью? – спросил Адамат.
Соу-Смиз широко раскрыл глаза:
– Прямой путь в сосновый ящик.
– Действительно. – Адамат постучал пальцами по окошку, и они поехали прочь. – И все же… мы должны закончить работу.
