Глава двадцать третья
Возвращение старшей сестры, Рики, напомнило канцлеру Уртике о его семье. Семьи вообще имели для него большое значение.
Со своей-то он давно уже разобрался.
Родственники любили посмеяться над ним, а он этого не выносил: что угодно, только не ежедневное подтрунивание над его слабостями. Соберутся, бывало, за столом вечером и ну давай пробирать его за недостатки, особенно матушка, да еще каждый вечер. Даже когда он уже сдал экзамены на должность младшего члена Совета, им было мало – они продолжали корить его за то, что он недостаточно быстро продвигается по карьерной лестнице. Приставали с расспросами, почему у него нет друзей, жаловались, что он так мало зарабатывает; все, что он делал, и то, чего он не делал, неизменно вызывало их критику, причем самую ожесточенную. Боясь, как бы постоянное копание под него со стороны родни и впрямь не помешало его дальнейшему карьерному росту, он как-то вечером решил, что с него довольно.
Избавление от семьи стало для него наслаждением, истинно творческой задачей, и, вспоминая о ее хитроумном исполнении, он всегда улыбался. Он нашел способ обмануть их и подговорил каждого подсыпать другому смертельной отравы в еду. Свой замысел он осуществил однажды вечером в качестве подарка себе на недавно минувшее восемнадцатилетие, и до чего же радостно было ему смотреть, как они, выхаркивая желчь и кровь, продолжали визгливо поносить друг друга, когда уже поняли, что случилось. У него было непробиваемое алиби: он подкупил нескольких друзей деньгами и обещанием грядущей власти, чтобы они подтвердили, что он провел вечер с ними, и подделал запись в дневнике матери. Едва открыв дело, инквизиция уже объявила его закрытым, настолько все было ясно. Соседи наперебой жалели бедного мальчика, так внезапно оставшегося круглым сиротой. Избавившись от их навязчивых соболезнований, он сполна насладился своим почти божественным могуществом, ведь в его власти оказалось прервать жизни других. Подготовку к устранению своего семейства он начал с того, что подделал завещания – вместе с древними джамурскими рунами, печатями и всем, что положено, – и оставил дальних родственников не у дел. Нет, конечно, кое-что они все же получили, на это его великодушия хватило, но бóльшую часть земель и денег он переписал на себя. «Ах, какое же это замечательное искусство – подделка документов!» – думал он тогда.
Скоро от его рук пострадали и другие, например: в несчастном случае на море погиб его кузен, за упокой души которого, а также за его недурное поместье на восточном берегу, недалеко от Вилхокра, отошедшее теперь к нему, Уртика пропустил пару рюмочек в заведении на набережной: «За тебя, мой дорогой кузен, и за комфорт, которым ты меня обеспечил!»
Став богатым и независимым, он обратился к овинистам. Традиционные боги не нравились ему тем, что напоминали о его почившей богобоязненной семье. Новому человеку – новая вера!
Шлюха, с которой он провел прошлую ночь, чем-то отдаленно напомнила ему мать – такая же тоненькая, с острым личиком. Это навело его на непростые размышления. Что это значит, в шлюхах он ищет замену матери? И вообще, путаясь со шлюхами, он уподобляется своему отцу, так, что ли?
Бор, никуда от этой родни не денешься!..
Уртика выскользнул из постели, босиком прошлепал к камину, чтобы подбросить в огонь полено, подумал и отправил туда же свою любимую зеленую тунику.
В комнату вошел стражник:
– Сэр, командующий Латрея приближается к городу с новой императрицей.
Наконец-то она вернулась, теперь посмотрим, насколько легко окажется ею управлять.
Он подошел к окну и откинул гобелен, открывая вид на верхний город. Внутрь влетел порыв ветра, но Уртика его даже не заметил.
Какая красота, сколько возможностей… И тут его взгляд уткнулся в лагерь беженцев, где уже начали чадить их мелкие вонючие костерки. Ряды их на скорую руку слепленных хибарок уходили далеко за горизонт, и там, среди них, зрела и множилась зараза. Приличные люди боялись выходить за ворота. Это вынужденное ограничение свободы вызывало у горожан возмущение, а оно подогревало ненависть.
Но тут его отвлекли другие заботы, и прежде всего мысли о финальной кампании против Варлтунга. Надо уговорить командующего Латрею отойти прочь с дороги, чтобы он, Уртика, мог единолично распоряжаться всеми войсками. Императрицу тоже нужно убедить в том, что он достоин всяческого доверия, а тут, кстати, и проблемы на северной оконечности империи подоспели. Без Бринда, без его опыта с этим кризисом не справиться, так что пусть-ка он и вправду едет на север.
Рика высунулась из окна, глянула на серое небо. Ветер развевал ее волосы, они прядями вились вокруг ее лица, а она силилась заправить их за уши.
– Почему мы остановились? – спросила она.
Бринд уехал вперед, за ним, на холме, высились шпили Виллджамура, и, едва увидев город, она поразилась странному посасыванию у себя под ложечкой и тому, как много воспоминаний воскресил в ней этот знакомый вид. Здесь был дом ее юности, порог которого она не переступала много лет. Здесь осталась часть ее самой, та, о которой она почти забыла. Странно было думать, как она сама изменилась за это время. Один знаменитый писатель древности советовал никогда не возвращаться туда, где ты был счастлив, чтобы не разочароваться. А если воспоминания неприятные – поблекнут ли они с годами?
Ей предстояло встретить девочку, которой она была когда-то, и вспомнить тот день, когда она рассорилась со своей семьей. То есть, конечно же, с отцом, но его больше нет.
– Мне хотелось бы предупредить вас, Джамур Рика, об одной проблеме, связанной с городом, прежде чем вы подъедете к его воротам. – Бринд развернул свою лошадь так, чтобы смотреть императрице прямо в лицо.
Ну и жуткий же у него вид: красные горящие глаза, черная лошадь, черная форма, узкие черты бледного лица – прямо не человек, а демон. Но на его груди блестела брошь с изображением герба империи. Никогда в жизни она не видела никого страшнее, чем он. Однако в его поведении было нечто успокаивающее, вселяющее надежду, и она чувствовала себя уверенно под его защитой. В конце концов, именно это и было важно, а не то, какого цвета у него глаза или кожа.
– О чем вы, командующий? – спросила она, от души надеясь, что ее голос звучит так, как подобает звучать голосу императрицы.
– Я должен предупредить вас, что у ворот Виллджамура вы увидите тысячи беженцев. Они надеются, что на период Оледенения город предоставит им убежище.
– И что же, они не могут войти? – отозвалась Рика.
Свет сострадания мелькнул в его глазах, несмотря на суровую военную выправку.
– Нет, – ответил Бринд. – Власти решили, что, когда ворота совсем закроются, ресурсы города будут настолько ограниченны, что он не сможет их прокормить. Горожане обязаны защищать свои интересы, пока не закончится Оледенение.
– Поправьте меня, если я ошибаюсь: вход в город закрыт для них навсегда? И они умрут прямо там. У наших стен. А мы будем смотреть на это?
– Вполне вероятно. Но они все равно умрут. А военных и людей с правильно оформленными бумагами впускают и выпускают, конечно. Считается, что иначе город долго не протянет.
Но Рика упорно гнула свое:
– И ничего нельзя сделать? Ничто в наших сердцах не шелохнется, чтобы помочь этим людям в беде?
– Не мне рассуждать об этом, императрица, – отвечал Бринд. – В данный момент у меня много других дел. Вернувшись, мы после короткого отдыха и сборов снова отправимся в путь, на север, разбираться в каких-то происшествиях.
– Неужели они столь значительны, эти происшествия?
– Пока рано делать выводы, миледи.
Так много новой информации за один раз. Она предпочла бы, чтобы Бринд остался с ней в городе, поскольку он, хотя и страшный с виду, излучал обычно несвойственные военным уверенность и мягкость.
– Командующий, я могу вам доверять? – спросила она. – Я чувствую себя… такой уязвимой. Мне кажется, что люди попытаются воспользоваться моей некомпетентностью.
– Императрица, я, как все гвардейцы вашего отца, давал присягу не уклоняться от выполнения любой задачи, возложенной на меня от его имени и ради его славы. Как его избранная наследница, вы имеете полное право на мою верность и верность моих солдат. Да и всей армии Джамурской империи, если на то пошло. Нам, солдатам, платят не за то, чтобы мы обдумывали приказы, а за то, чтобы мы исполняли их по первому вашему слову. Однако я хорошо понимаю, насколько огромной представляется вам эта ответственность в настоящий момент.
Отодвинувшись от окна, она устроилась в глубине экипажа.
– Благодарю вас, командующий. Ваше красноречие и поддержка оказывают неоценимую помощь неискушенному новичку вроде меня.
Затем она услышала, как командующий отдал эскорту драгун приказ продолжать путь, и экипаж пришел в движение.
Следующая остановка – Виллджамур.
Выстроившиеся вдоль дороги войска мечами и стрелами удерживали на расстоянии толпу беженцев, строго следя за тем, чтобы никто из них не смел приблизиться. Вдоль всего пути до самых ворот стояло это живое ограждение, и из своего экипажа Рика слышала стоны и испуганные крики тех, кому грозили оружием, а также ругань солдат, окриками предупреждавших людей не напирать и отойти. В лагере царила непереносимая, ужасная вонь.
Она ведь императрица или, по крайней мере, очень скоро станет ею, так не следует ли ей предпринять что-нибудь для прекращения страданий своего народа? Или это лишь первый из множества уроков, которые ей предстоит усвоить: свое бессилие – достичь желаемой цели.
Бринд ехал рядом; повернув голову, он коротко кивнул ей и продолжал обозревать неспокойное людское море. Между рядами драгун и лошадей она иногда замечала изможденные, покрытые грязью и копотью лица – лица ее подданных. Раздались командные окрики. Ворота города начали открываться, и оттуда наружу устремился поток новых солдат, лязгающих доспехами и бряцающих оружием. Вечно бдительные гаруды кружили над ними, а крики толпы тем временем достигли апогея.
Встревоженная увиденным, она смотрела во все глаза. Столько суматохи из-за нее одной – невероятно! Экипаж, покачиваясь, въехал в ворота, которые закрылись за ним, отрезав все шумы снаружи, и Рика, трясясь по булыжной мостовой, продолжала свой путь к дворцу уже под надежным прикрытием стен Виллджамура.
Наконец движение прекратилось. Что это, время выходить из экипажа? Опять она не уверена.
Командующий склонился к окну:
– Сейчас мы поедем по главным улицам города. Вполне возможно, что люди будут останавливаться и глазеть. Они не знают, как именно вы выглядите. Хотя те, кто постарше, возможно, вспомнят вашу мать, глядя на вас… – Ощутив, что ступил на зыбкую почву, он сделал паузу и продолжал, сменив тему: – Многие из них не имеют представления, кто сейчас у власти, они знают лишь то, что им сказали.
– Вы очень добры, что предупредили меня, командующий. Но я уверена, что сама смогу позаботиться о себе.
Бринд отъехал от кареты и приказал солдатам продолжать путь.
Рика смотрела из окна кареты на город, свой город, виды которого наполняли ее чувством принадлежности, раз и навсегда меняя всю ее жизнь.
Все здесь было так, как она помнила, и горько-сладкие воспоминания нахлынули на нее. Все так же, словно во сне, устремлялись в вышину шпили, на полпути истаивая в сыром тумане. Тут и там на стенах висели корзинки с прелестными тундровыми цветами. Парящие над головами мосты, красно-серый камень, деловито снующие люди. И Балмакара в центре. Ее собственная жизнь вдруг пронеслась перед ней: детство в замке, из окон которого она любила рассматривать город, – выходить на улицу и поддерживать контакты с их обитателями ей запрещалось. Дни, полные скуки. Отец, который бил мать, да и саму Рику тоже. Малышка Эйр, отрада редких минут, когда детски наивные вопросы и звонкий голосок младшей сестрички скрашивали ее существование. Просто удивительно, какую власть над разумом имеет груда камней.
Забудь об этом теперь. Это все в прошлом. Думай о будущем.
Сестра уже ждала ее внутри, на ее лице отражалась буря эмоций. Обменявшись приличествующими случаю формальностями, сестры бросились друг другу в объятия и стояли так чуть не целую вечность, как показалось Бринду. Возвращались дорогие сердцу воспоминания, постепенно всплывали в памяти все совместно пережитые превратности судьбы, и все это находило выражение в нежности взглядов и движений рук, когда они касались друг друга.
После длительной интерлюдии шепотов сёстры наконец вспомнили, что их окружают люди, которые слушают и ждут.
Паж проводил их в церемониальный зал, где избранные члены Совета тут же поднялись, чтобы приветствовать их.
Бринд и его ночные гвардейцы молча следовали за сестрами.
А вот и он, канцлер Уртика, подходит к новой императрице. Взяв ее руку, он прижал ее к губам, для чего ненадолго опустился на одно колено.
– Джамур Рика, великая честь для нас. Разрешите мне, вашему канцлеру, от лица всего Совета приветствовать вас в Виллджамуре. Ваше присутствие здесь в столь трудное для нас время вселяет в нас чувство уверенности.
– Глянь, как он ее обрабатывает, – шепнул Бринду капитан. – Лижет, не жалея языка.
Бринд коротко фыркнул. И бросил взгляд на Люпуса и Нелума, которые молча следили за каждым движением императрицы, как раньше следили за ее отцом.
– А это что за хлыщ, вон тот, чернявый? – шепотом осведомился Апий.
Проследив за его взглядом, Бринд заметил стройного красивого юношу в углу зала. Черные кудри каскадом падали ему на плечи, а его костюм жителя внешних островов империи был подкорректирован в соответствии с последними модными тенденциями города. Судя по всему, парень был записным денди – даже на вкус Бринда. Он был высок, держался гордо, позы принимал продуманные. Недалеко от него толпились придворные дамы, и он то и дело посылал им отрепетированные улыбки.
Бринд поднял бровь:
– Никогда раньше его не видел. Может, спросить у кого-нибудь из слуг?
Капитан отошел и тут же вернулся обратно:
– Зовут Рандур Эстеву, похоже, учит леди Эйр танцам и фехтованию. Помню, Джохинн приказывал нанять кого-то в этом роде. Не знаю, кому в голову пришло устроить этот дурацкий бал, когда весь архипелаг вот-вот уйдет под снег. Смешные они, эти аристократы, вот что.
– А мы-то с тобой кто, не аристократы, что ли? – поправил его Бринд.
– Ну, оно, конечно. Только мы с тобой дело делаем, а не кривляемся под музыку.
– В последний раз, когда ты кривлялся под музыку, с площадки убежали все танцоры – и не от восторга.
– Ладно, признаю, я тогда выпил немного. Да и вообще, к чему солдату ритм?
– Для лучшего владения мечом, – объяснил Бринд. – Держу пари, этот задохлик может постоять за себя.
Бринд стоял и рассматривал любопытного новичка, Рандура. У того явно был вкус. Вдруг молодой человек покосился на него. Мгновение они смотрели друг на друга, Рандур первым отвел взгляд.
Внимание Бринда вернулось к Уртике, который продолжал выслуживаться перед новой императрицей, натужным смехом, фальшивыми улыбками и театральными жестами вызывая отвращение военного.
В тот же день, как только было решено, что официальная церемония похорон императора Джохинна состоится утром, сестрам дали побыть вдвоем. Их отец упокоится в крипте под Балмакарой, внутри пещеры, как и другие правители до него. Тела прочих горожан сжигали в полном согласии с древними племенными верованиями. Считалось, что кремация ускоряет путь души в один из загробных миров, в зависимости от того, как человек прожил свою жизнь на земле. Только императорам было дозволено лежать в Виллджамуре, где их тела истлевали в пещерах до тех пор, пока не становились частью города, его легенды.
Их кости становились костями Виллджамура.
Бринд обнаружил, что в его отсутствие известие о смерти императора произвело действие замедленной ударной волны в коридорах власти. Советники носились повсюду, на каждом углу изрекая что-нибудь высокопарное, чем только усиливали панические настроения. Бринд и сам успел поддаться общей болезни, хотя с момента его возвращения прошли считаные часы. Главными ее симптомами были полное отсутствие уверенности и нарастающее чувство страха. Хотя последнее, возможно, объяснялось близким Оледенением.
Церемония начнется с восходом красного солнца. Затем, на закате, Рика будет провозглашена императрицей – и история выйдет на новый этап, – по крайней мере, так напишут в исторических книгах. Поставив двух ночных гвардейцев на страже у покоев Эйр и Рики, Бринд отправился к канцлеру Уртике, по приглашению последнего. Встреча проходила в воинском зале, где обычно обсуждались планы предстоящих сражений, и, возможно, место было выбрано не случайно, а с целью намекнуть командующему на масштаб проблемы.
Отворив дверь зала, Бринд обнаружил Уртику у дальнего конца длинного каменного стола, где тот стоял спиной к потрескивающему огню. В помещении совсем не было занавесей и гобеленов, лишь фонари да старинные доспехи на стенах служили ему украшением. Войдя, Бринд сразу понял, что разговор пойдет совсем не так, как он предполагал.
– Входите, командующий, входите и закройте дверь. Сквозняки здесь просто чудовищные.
Бринд закрыл дверь и подошел ближе, нарушая неловкую паузу стуком подошв по полу.
– В чем дело, канцлер?
– В войне, командующий. – Уртика вздохнул. – Боюсь, дело в войне.
– С чего бы это вдруг? Я отсутствовал меньше месяца, что ужасного могло произойти за это время? И разве не должны мы в эти тревожные времена всеми силами стремиться к миру?
– Конечно, командующий, но наши эксперты изучили стрелу, которую вы привезли с мыса Далук. Она действительно была выпущена из варлтунгского лука.
– Вот как? – отозвался Бринд, прищурившись. – Но я по-прежнему не вижу причины, зачем Варлтунгу на нас нападать.
– Да, но времена сейчас и впрямь странные. Больше вам скажу, гаруды донесли мне, что варлтунги планируют новые нападения, и именно сейчас, когда наш город наиболее ослаблен. Вот почему после вашего отъезда я вынужден был запустить в действие кое-какие оборонительные планы. Войска находятся на марше уже сейчас, пока мы с вами говорим.
– Какие именно донесения вы получили? – спросил Бринд. Неужели армия города уже вступила в войну, а он ничего об этом не знает?
– Их приносят не только гаруды, слухи поступают с далеких форпостов империи. Поэтому я велел перевести войска к побережью, чтобы подготовиться к десанту на Варлтунг. Я также планирую прибегнуть к помощи адептов ордена Даунира, чтобы обезопасить наши внешние острова от нападений, когда Виллджамур окончательно закроет ворота. Это исключительно оборонная тактика, нацеленная на минимальные потери с обеих сторон и сотрудничество с побежденными.
– И вы абсолютно уверены в своей стратегии? По-моему, я, как командующий всеми войсками, тоже имею право голоса в этом вопросе. Да и кое-какая роль у меня тоже есть.
Похоже было, что Уртика все решил еще до того, как Бринд выехал за Рикой. Поэтому Бринд нисколько не удивился бы, узнав, что солдаты уже гибнут.
– Вы правы, и мне, конечно, необходимо ваше согласие. Совет был вынужден принять срочное решение о начале военных действий в ваше отсутствие. Императрице следует немедленно сообщить о нем во всех подробностях. Новые подразделения драгун и пехотинцев уже готовятся выступать, однако возникла еще одна угроза, на которую, как мне кажется, вам следует обратить особое внимание.
Бринд взвешивал каждое сказанное Уртикой слово, выискивая нестыковки, которые открыли бы ему правду. Похоже, должность главнокомандующего – пустой звук для этих политиканов с ловко подвешенными языками, в жизни не нюхавших настоящей битвы. Они знай себе сидят в сторонке да бросают кости, понятия не имея о том, чего стоит исполнение их решений в пересчете на человеческие жизни и чувства.
– Думаю, – продолжил канцлер, – вы еще до возвращения сюда знали, какую следующую задачу вам предстоит решить. Убийства на том северном острове – на Тинеаг’ле.
– Шахтерский остров?
– Мы уже получили два отчета о крупномасштабной резне. Два города стерты с лица земли, погибли сотни людей, может быть, тысячи. Я отправил на разведку гаруду, но он еще не вернулся, хотя времени прошло немало. – Уртика протянул руку, взял со стола пергамент и подал его Бринду. – Зато мы получили это.
Бринд начал читать:
Императору Джохинну и Совету Виллджамура.
Получив страшные известия о происшествиях на Тинеаг’ле, считаю своим долгом предупредить вас о возможном кризисе. Многие бегут, спасаясь от зверств неизвестного характера, которые, откровенно говоря, вызывают мое недоумение. Число исчезновений людей на острове достигло предела, а тех, кому удалось бежать, допрашивают. По их словам, нечто полностью истребляет общины, зачищая целые поселки и города. Слушая рассказы беженцев и изучая старинные карты, я прихожу к выводу, что десятков тысяч нет, возможно, в живых. Сообщают, что тысячи беженцев движутся с севера острова. Через несколько недель они достигнут южной оконечности Тинеаг’ла. Но там они не останутся, а поплывут в Виллирен. А в нашем городе, добрые господа, некуда деть такую прорву беженцев. Все жители округи и так уже скрываются у нас от предстоящего Оледенения, так чту прикажете делать Лутто Фендору? Умоляю вас оказать нам помощь в любой возможной форме и расследовать происшествия на Тинеаг’ле, пока они не перекинулись сюда, на Й’ирен. Мы всего лишь бедный торговый город, не приспособленный для отражения атак и оказания помощи большому числу беженцев, спасающихся от верной смерти. Мы нуждаемся в защите. Пошлите же ее нам как можно скорее!
Остаюсь вашим слугой, волею Бора и Астрид,
а также Джамурской империи и ее Совета,
Лутто Фендор, бейлиф города Виллирен на острове Й’ирен
Бринд проглядел пергамент дважды, обратив внимание на знак Джорсалира – две небольшие луны в каждом углу страницы, сразу за звездой империи. Это означало, что бумага официальная и благословлена жрецом, но Бринд обращал мало внимания на подобные вещи. Он фыркнул, подумав: «Похоже, жирному Лутто пришлось-таки взяться за дело». И отдал бумагу Уртике:
– Да, это действительно плохие вести. И чего вы ожидаете от меня?
– Полагаю, двух подразделений драгун и одного адепта ордена Даунира должно хватить. Вместе с вашими ночными гвардейцами, конечно. Однако больше мы в данный момент дать не можем, ведь нам надо подготовить достойный отпор варлтунгам. Помните, шестьсот лет назад они уже отвоевали свободу, однажды они уже одержали верх над армией империи. И если они объединят все свои племена, то легко смогут выставить против нас несколько сотен тысяч воинов. Мне хотелось бы видеть их… покорными прежде, чем мороз войдет в полную силу. Поэтому я предоставляю решение этой проблемы вам как опытному воину. – С минуту Уртика молчал, разглядывая какие-то карты, лежавшие перед ним.
– Вам не кажется, что второй вопрос важнее варлтунгской операции?
– Вы ведь знаете, каков этот Лутто. Он не всегда… точен в своих высказываниях. Он толст, ленив, склонен к азартным играм и вообще бандит.
– Но он в ответе за целый город, а сейчас он в панике, – заметил Бринд.
– Город достался ему лишь потому, что он подтасовал итоги выборов. И вообще, взвесив всю имеющуюся у нас информацию, я считаю, что наибольшая опасность грозит нам с востока. Если вам не хватит людей, вы всегда можете послать за подкреплением. И кстати, ваш друг, даунир, давно уже ворчит, что хочет отправиться с вами.
– Джарро? – переспросил Бринд, озадаченный. – А ему-то что там понадобилось?
– Почему бы не взять его с собой? Разминка может подстегнуть его память, и мы, может статься, выудим из нее что-нибудь полезное. Какой прок с древнего, которому отшибло память? Ну, будет он еще несколько поколений гнить в затворничестве и читать книги, что толку? Берите его с собой, пусть поглядит мир. Пока лед не встал.
Бринд задумался о том, как, интересно, можно отправляться в разведывательную экспедицию с древним в поводу: жители всех городов и деревень, мимо которых будет лежать их путь, станут сбегаться к нему, видя в нем оракула и защиту перед лицом грядущего Оледенения. Именно по этой причине его и прятали так долго.
– А как же огненное зерно? – спросил Бринд. – Запасы горючего и масла уже подсчитаны?
– Разумеется, – отвечал Уртика. – И вообще, на Джокулле еще есть леса, да и на других островах их достаточно. Казармы обогреть хватит. На те же запасы полагаются и другие города. Император Джохинн просто спятил, когда послал вас за топливом. А теперь не пора ли нам обсудить детали ожидающего империю кризиса? Полагаю, наши с вами неплохие мозги совместно справятся с анализом ситуации, как думаете?
– Да. – Времена настали непростые. Конечно, он предпочел бы сам возглавить экспедицию на Варлтунг, а еще лучше – остаться здесь, подле новой императрицы, но эта угроза на окраине империи, похоже, нешуточная, да и вообще, что за безобразие там творится?
– Зачем именно сейчас тратить столько сил на Варлтунг? Оледенение может продолжиться не меньше тридцати лет, и, когда оно кончится, империя будет уже не такой, какой мы ее знаем. Проклятие, да когда мы выйдем из этой спячки, от нее может не остаться и следа.
Когда Уртика посмотрел ему в глаза, откуда-то влетел порыв ветра, и тени заметались по стенам, восстанавливая свои прежние очертания.
– Командующий Латрея, вы уверены, что вам абсолютно ясно предназначение Джамурской империи?
– Не совсем вас понимаю.
– Я так и думал. Что делает империя? Она расширяется, захватывает новые территории. Она обретает могущество. Растет. Развивается. Мы захватываем мир для своих людей, а в награду даем им добавочное благополучие. Вы ведь военный человек, командующий. Я жду от вас дисциплины, а не сомнения в наших целях.
– Бор, да мы уже годами не видали сражений – не считая той заварушки у мыса Далук, конечно. И отсутствие военных действий сказалось положительно. Мы нашли иные, дипломатические пути установления отношений с местными племенами. Вы что, думаете, я сделал такую карьеру благодаря тому, что кидался с мечом на все, что движется?
– А вам никогда не приходило в голову, что вы поднялись до таких высот за столь короткий срок только потому, что вас усыновили богатые родители? Обычное дело в Виллджамуре. Я надеюсь на вашу поддержку, командующий Латрея. В нашей империи несколько миллионов жителей, и наша с вами обязанность – обогреть их и накормить. Мы должны положить конец их прозябанию в глинобитных хижинах и обеспечить им более высокое качество жизни. И ваша роль – быть не политиком, но хранителем империи, ее стражем. Вот почему сейчас вы должны отправляться на Тинеаг’л, чтобы избавить нас от угрозы, возможно более серьезной, чем та, что представляют собой варлтунги.
Тут канцлер был прав, Бринд не мог не признать этого, хотя не доверял ему и гадал, что именно из того, что он наговорил, было сказано искренне. В последнее время так много случалось странного, что доверять политикам больше не было причин, да и вообще, кто знает, возможно, лунные циклы влияют не только на погоду? Что, если они создают по всему архипелагу особое, не различимое обычными органами чувств напряжение, от которого люди теряют разум? И с годами безумие будет только прогрессировать.
