Пролог

Одно было ясно как день: его пошлют, чтобы убить ее. Вот почему она оказалась здесь – в неделях пути от комфорта, на другом конце архипелага, да еще и посреди ночи. Одно хорошо: время для бегства выбрано удачно.

В переулках Уле было холодно и людно. Они освещались живым огнем: на стенах пылали факелы, в ямах горели костры. Пламя отбрасывало тени, в которых можно было различить молодых мужчин и женщин, засидевшихся допоздна на улице. Они курили, говорили о философии, то и дело сопровождая свои слова утонченными жестами; никто не понижал голоса, смех вспыхивал то там, то здесь. У ног взрослых возились полусонные ребятишки, некоторые заснули прямо на земле. Люди постарше прогуливались вдоль витрин, внимательно изучая выцветшие надписи; что-то в их движениях наводило на мысль, что они, возможно, ищут тот миг, когда жизнь ускользнула от них.

«Путаются под ногами, – подумала Папус. – Такова природа острова в империи. Здесь нельзя останавливаться».

Остров Фолк – аванпост на окраине Джамурской империи, где ее войска ждут сигнала, чтобы в сумерках атаковать повстанцев-дикарей, смешавшись с толпами местных жителей, проезжающих путешественников и ненормальных туристов. Одержимая страхом, она во всем видела что-то странное. Ее внимание привлекал то причудливый жест одного из двух собеседников, силуэтами вырисовывающихся на фоне огня, то устремленный на нее взгляд одного из них, и она начинала гадать, что бы он мог значить. Ночами вроде этой все казалось некстати и не к месту.

Ей нужно было вернуться в Виллджамур.

Говорили, что здесь, на востоке, война неизменно притягивает любопытных. Они съезжаются толпами, словно позабыв, что есть и другие способы умереть. И хотя толпа – отличное укрытие и здесь много мест, чтобы спрятаться, он все равно будет ждать ее либо среди покупателей на ирене, либо в рыбных рядах, прикинувшись рыбаком из тех, что выпевают цены на свой товар на разных гибридных диалектах.

–  Амулет, повелитель… – Крестьянка обратилась к ней на ломаном джамуре. В лохмотьях, пропахшая навозом. Заскорузлые пальцы сжимали семь почерневших костей. На морщинистом лице пот смешался с копотью, в глазах пустота, выдающая отсутствие связи с реальностью по одной очень простой причине. – Костяные амулеты от рабов – священные вещи, благословленные жрецом Джорсалира, вот. Пожалуйста. Мне нужна монетка…

–  У меня ничего нет, – отвечает Папус.

Женщина придвигается к ней так близко, что она чует в ее дыхании смерть.

–  Прочь с дороги!

Карга что-то бормочет, слюна брызжет ей на подбородок.

–  Надо хранить свою душу в хорошем месте. Мы все грешим…

Папус достает из складок плаща стеркр и сует его женщине под нос.

Раздается едва слышный треск, вспыхивает искра фиолетового пламени, и женщина умолкает.

Папус отходит от старухи, стоящей теперь недвижно, словно статуя, кладет реликвию в карман и продолжает свой путь по улицам города. Делая вид, будто ничего не случилось и ей совершенно не о чем волноваться, она тем временем желает лишь одного: как можно более ловко слиться с окружающими, раствориться в этой общине.

На перекрестках толпились люди. Особенно много было среди них юношей, которым вскружила голову жажда военной славы. Женщины приходили для того, чтобы предложить свои тела солдатам или путешественникам со средствами. Достаточно хорошенькие, чтобы зарабатывать на жизнь подобным образом, они все же были не настолько красивы, чтобы заполучить богатых мужей, и потому их место в экономике острова оставалось неопределенным, а сами они стояли поодиночке, глядя перед собой с бессмысленным выражением на лицах, что говорило о многом. Рядом с ними бурдюки с вином переходили из рук в руки за мелкую монету. Даже ребятишки пили, чтобы согреться, но ночь была особая, праздничная, поэтому никто на Фолке, кажется, не возражал.

Папус настороженно разглядывала толпу.

Для нее каждая деталь имела значение. Любая подробность могла решить, что ей предстоит – погибнуть здесь или вернуться домой, в Виллджамур.

Несмотря на людей, постоянно круживших возле нее со всякими, порой не вполне чистыми, намерениями, она была совершенно одинока, и от этого ее страх перед убийцей только усиливался. В такие ночи, как эта, ее охватывали сомнения в правильности выбранного пути, в том, кто она есть, и откуда идет, и будет ли когда-нибудь в ее жизни что-либо еще, кроме могущества и тайны, тайного могущества.

Человек в темноте.

Неужели ее намерение бежать на Фолк было столь предсказуемо? Но ведь в том-то и состоял замысел, чтобы спрятаться там, где и без того много людей. Вздумай она метаться по открытым пространствам, он нашел бы ее в считаные дни, если, конечно, он действительно так хорош, как она считает. Он почуял бы, откуда она отправилась, вынюхал бы, куда она держит путь, и уже поджидал бы ее там, чтобы избить до бесчувствия, едва она появится. Кроме того, нельзя убежать далеко, если плохо представляешь себе местность. Так и просчитаться недолго: прыгнешь – и окажешься над морем, а там и утонешь в ледяной воде.

Амулетов на каждый случай не напасешься, жизнь всегда подбросит что-нибудь непредвиденное.

Судя по лязгу доспехов, солдаты Джамура покидали город, чтобы подготовиться к рейду вдоль берега. Она влилась в редеющую толпу местных жителей в простых, линялых от непогоды одеждах – просто для того, чтобы затеряться среди горожан. Пока вокруг нее будут люди, ей самой ничего не грозит.

Она должна была доставить в Виллджамур одну реликвию, чтобы показать ее другим членам ордена. «Ее он не получит», – вертелось у нее в голове, точно мантра, повторение которой убеждало ее в том, что так оно и будет.

Вниз по узенькому проулку, меж двух деревянных домов, потом под веревку с бельем и прочь из города, к берегу, то и дело озираясь, не крадется ли он за ней тенью.

Гул моря был слышен издали.

Бринд Латрея, капитан Второго драгунского полка Джамура, прищурившись, наблюдал, как вдалеке накатывает на Блортат и разбивается в мелкую пыль огромная морская волна. Крачки с громкими криками разлетались от нее во все стороны, как семена из руки сеятеля.

Это было не естественное явление.

В нескольких футах под ним человек в капюшоне сидел в мелкой воде на корточках и ритмично опускал и вынимал из моря какой-то предмет. Время от времени он закрывал глаза и поднимал лицо к ночному небу, точно надеясь увидеть мир с новой, неведомой прежде стороны. Это был адепт ордена Природы – малочисленной секты; он явно специализировался на использовании аппаратов, которые могли (предположительно) менять лик природы. Бринд провел пятерней по белым волосам. Своими приспособлениями и способами, которых капитан никогда не понимал, адепт направлял гигантские волны на Блортат, чтобы ослабить береговые укрепления и облегчить Второму и Третьему драгунским полкам высадку перед рассветом.

Задание было сформулировано коротко и просто: высадиться, оказать поддержку силам, подходящим с севера, перебить всех, кого удастся.

В городах и селах казнить всех пленников из племен фроутана и дельту. Чтобы дикарям впредь было неповадно бунтовать против соединенных сил Джамура, император Джохинн распорядился истребить эти два племени поголовно. Остров входил в состав империи, причем давно. Факт остается фактом, как сказали бы в Совете, и нечего тут бунтовать.

Остров Фолк совсем не походил на Джокулл. Песчаные отмели тянулись вдоль береговой линии со стороны моря, безрадостные дюны – с суши. На крайней от моря дюне как раз и стоял сейчас Бринд. Низкорослый тростник щекотал ему колени. Несколько огромных валунов, неведомо как оказавшихся на берегу, покрывали пятна лишайника. Все здесь отдавало дикостью – совсем не так, как в цивилизованном, культурном Виллджамуре. Вдалеке над сигнальными маяками Блортата вился черный дым – если спустить на воду драккары, то окажется совсем близко. Где-то высоко в небе над островом невидимками кружили гаруды, и Бринд уже заждался их сообщений.

Адепт начал вызывать прилив. Земля задрожала, гребни волн поднялись и вытянулись, вода стонала под собственной тяжестью, жаждая рухнуть в море, но вместо этого продолжала непостижимым образом ползти куда-то вверх. Непривычный шум раздался, когда волна, вытянувшись в струнку и образовав прозрачную стену в воздухе между островами, все же обрушилась на Блортат.

Бринд плотнее завернулся в плащ, радуясь, что не забыл надеть под форму рубашку, хотя от нее новый кожаный жилет был ему теперь немного узковат.

–  Битва, похоже, не из кровавых, а?

Бринд оглянулся посмотреть, кто это сказал. Солдаты Второго драгунского полка в черно-зеленой форме стояли, опираясь на щиты, и смотрели вдаль, на волны. Все они, мужчины и женщины, были пока без доспехов, в традиционных коричневых плащах со звездой Джамура, вышитой золотом на левой стороне груди. С ними он давно уже не стеснялся того, что он альбинос, а также их командир. Среди всего прочего.

–  И кто же это сказал? – спросил Бринд.

–  Я, – отозвался голос, на этот раз существенно выше тоном.

Сдавленный смех.

Капп Бримир, мальчишка, уроженец Фолка, проталкивался между солдатами вперед. В сторонке грелись у своих костров другие островитяне. Первый голос точно принадлежал не Каппу – мальчишке было всего лет десять. Во избежание еще одного восстания солдаты получили инструкцию до начала кампании поддерживать хорошие отношения с местными, но это не всегда было легко. Этому пареньку, к примеру, вообще нравилось действовать всем на нервы. Капп приставал с расспросами к любому старшему офицеру, которого ему случалось встретить в окрестностях Уле: его интересовала техника поединков на мечах и то, как люди одеваются в Виллджамуре, и как они развлекаются, и любят ли танцевать.

–  Да? – сказал Бринд. – А у тебя густой басок для твоего-то возраста, да и материшься на джамурском ты славно. Среди местных это редкость. Если это, по-твоему, не битва, так считай, что тебе повезло. Чего ты ждал, полномасштабной войны, что ли?

–  Нет. – Капп шагнул вперед, встал рядом с Бриндом и поглядел на капитана снизу вверх. – Хотя, по-моему, это не совсем честно – обращаться к таким, как он. – И он показал на адепта.

–  А тебе хотелось бы, чтобы мы все тут передохли? – полюбопытствовал Бринд.

Капп пожал плечами и уставился в море, теребя прядь волос, точно и думать забыл о разговоре.

–  Хочешь стать солдатом? – спросил Бринд.

–  Ни за что.

–  Умение драться может когда-нибудь пригодиться.

–  Я уже умею. – Капп снова повернул голову в сторону невероятного прилива.

–  Капитан Латрея! – раздался чей-то крик. Это был адепт, он брел по песку, держа в руках приспособление для управления приливом. Седой, лицом он походил на птицу, на его шее болтался медальон с неразличимым сейчас символом. – Капитан, у них есть культист. У них тоже есть гребаный культист!

–  Вот дерьмо, как это возможно?

–  Я не знаю, но поглядите. – Адепт показал на стену воды, которая двигалась к ним, сложившись вдвое.

Бринд обернулся и увидел только спину Каппа, который уже пробирался между солдатами назад.

–  Думаю, что я смогу ее остановить или хотя бы ослабить, – продолжал адепт. – Но на вашем месте я велел бы людям отойти подальше.

–  Мне казалось, тут я отдаю команды. – Бринд положил ладонь на рукоять меча, висящего у него на поясе.

–  Сейчас не до церемоний, капитан.

–  Полагаю, вы правы.

–  Вы видели кого-нибудь еще из моего ордена?

–  В последнее время нет. – Бринд покачал головой. – А вы разве не можете следить друг за другом при помощи этих штуковин?

–  Куда там следить, слушается она меня – и то уже счастье, – бросил адепт и, поскальзываясь на мокром песке, побежал обратно к морю, а добежав, тут же опустил устройство в воду.

Бринд скомандовал драгунам отход, и они отошли повыше на равнину.

Тем временем в северной части острова с берега на заросший травой гребень холма начали подниматься дикари, потрясая топорами; как они попали туда, никем не замеченные, Бринд не имел ни малейшего понятия, ведь гаруды должны были увидеть их с воздуха и дать ему знать, где бы их самих ни носило.

«Хотелось тому мальчишке битвы, – подумал Бринд, вытаскивая из ножен клинок, – вот она и пожаловала».

Капп бежал так быстро, словно уже не смог бы остановиться, даже если бы захотел. Тропу по обе стороны обступили разрушенные дома, и звучное эхо его шагов отдавалось от их пустых стен, когда он несся вниз по Флайерс-Хилл к дому.

Он затормозил, ощутив, как земля вздрогнула у него под ногами, когда в берег ударила первая волна. Обернувшись, он увидел, как морская пена переваливается через вершину холма, искрясь в свете луны. Одной волны не хватит, чтобы полностью размыть берег, но очевидно, что вторая волна довершит начатое. А еще он различил крики и увидел, как сотни имперских драгун меняют направление, маршем уходя к северной части острова.

Их вел тот альбинос с мечом наголо.

По обе стороны от него выстраивались войска. Сомкнув щиты, солдаты колотили по ним мечами. Так они и запомнились Каппу, который продолжил во весь дух мчаться по холму вниз как превосходящая сила.

Он уже не хотел иметь с ними ничего общего.

Дикари затопили собою пляж и все продолжали прибывать; их костяные амулеты белели во тьме, мелькали тела, едва прикрытые грубой одеждой.

Все совсем запуталось. Лишь несколько минут назад драгуны готовились выступить с его родной земли, чтобы взять под крыло империи соседний остров, а теперь набегу подвергался сам Фолк. Словно светлячки, метались огни Уле, когда обитатели покидали город, разбегаясь по окружавшей его долине.

Капп должен был предупредить мать.

Молотя руками по воздуху, он мчался к дому, большой деревянной постройке в окружении стада сонных коз, которые при его появлении проснулись и бросились врассыпную. Услышав странный треск, он встал как вкопанный. Нахмурился и описал полный круг, поворачиваясь на пятках, чтобы понять, откуда идет звук, но тот, казалось, шел отовсюду сразу, словно трещал сам воздух. Заметив проблеск света, мальчик пошел к нему.

Чуть поодаль, у дерева березы, он обнаружил двоих: оба в черном, они были неразличимы на фоне ночи.

Один из них лежал на земле, накрытый сетью из фиолетового света. Другой стоял над ним, обеими руками сжимая маленькую металлическую коробочку, из которой и шла та странная энергия. Тот, что на земле, кричал от боли, кровь лилась по его лицу. Каппу захотелось что-нибудь сделать. Вид страдающего человека причинял ему физическую боль.

Пошарив по земле, он нашел два куска гранита, как раз по руке, и начал описывать дугу, заходя с тыла. Метнул один камень, но попал в дерево.

Тот, кто стоял, обернулся.

Капп бросил второй камень и угодил стоявшему прямо в затылок, и тот, хрюкнув от боли, привалился к стволу дерева, выпустив коробочку из рук.

Световая сеть пропала.

Тот, кто лежал под ней, внезапно вскочил и полоснул кинжалом своему обидчику по груди и сразу вслед – по горлу. Зарезанный упал на колени, а потом, содрогаясь и раскрыв рот – то ли от изумления, то ли от страха, – завалился на бок.

Убийца, тяжело дыша, склонился над жертвой, нашарил рядом коробочку и сунул ее под плащ.

Капп онемел от всего увиденного. Кроме ветра, с воем носившегося по тундре, все остальные звуки невероятным образом исчезли. Почувствовав себя вдруг ужасно виноватым, Капп развернулся и хотел бежать. Неужели он на самом деле стал соучастником убийства?

Но когда оставшийся в живых приблизился к нему, Капп так же внезапно успокоился. Это был культист или кто-то из представителей власти – судя по медальону, висевшему у него на шее. Одежда на нем была непростая, на одной стороне груди виднелся вышитый мелкими стежками красный полумесяц. Щеки у него горели румянцем, светлые волосы растрепались. Капп молча наблюдал, как культист с покрытым симметричными красными шрамами лицом опустился перед ним на колени.

–  Спасибо тебе, мальчик. Похоже, ты спас мне жизнь, – на изысканном джамурском проговорил он. Взял руку Каппа и пожал. Капп толком не понял, что значил этот жест.

–  Да ладно, – ответил Капп на джамурском, смущенный ярко-синими глазами культиста. В них было что-то противоестественно женское… а еще у него не было щетины.

Культист сунул руку в карман, вложил в ладонь Каппа какой-то предмет и крепко сжал ее. Это была монета: серебряная, тяжелая, украшенная странным символом – глазом, из которого исходил луч света.

На такую, наверное, можно было бы купить его семье дом.

–  Я всегда плачу свои долги, – продолжал культист. – Если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь, ты найдешь меня в Виллджамуре. Покажешь это. Спросишь меня, и меня найдут. Купить на нее можно не много. Ее даже не везде принимают как деньги.

–  Как вас зовут? – спросил Капп.

–  Папус.

–  Почему тот человек хотел вам зла? – Капп кивнул на окровавленное тело в грязи.

Незнакомец поднялся с колен и улыбнулся так, что сразу стало ясно: слишком долгая история.

–  Потому что среди прочего он хотел со мной переспать.

–  Что-то я не понимаю. – Капп нахмурился. – Вы же мужчина. С чего бы ему?…

–  Один к двум, мальчик, и ты все еще ошибаешься. Тем не менее я не слишком обидчива. Если тебе когда-нибудь понадобится помощь, ищи меня. Но сначала прими мой совет и держись подальше от этого сражения. Иди и укройся в Уле. – Потом, необидно рассмеявшись, она легкими шагами побежала прочь, а над тундрой уже полетел военный клич.