Эпилог

Спустя две недели у Обители Серан появилась одинокая фигура.

Оставив записку, Сэйзед тайком покинул Лютадель, снедаемый собственными мыслями и утратой Тиндвил. Он не мог оставаться в Лютадели. Только не сейчас.

Туманы продолжали убивать. Они случайным образом поражали людей, которые выходили из дома ночью, и не было в их действиях никакой четкой закономерности. Одни не умирали, а только заболевали, другие расставались с жизнью. Сэйзед не знал, как оценивать эти смерти. Он даже не мог понять, есть ли ему до этого дело. Вин говорила о чем-то ужасном, будто она совершила ошибку у Источника Вознесения. Она не сомневалась, что Сэйзед захочет изучить и записать ее рассказ. А он сбежал.

Террисиец шел по величественным, украшенным сталью комнатам. Он почти что ожидал встретить тут какого-нибудь инквизитора. Например, Марша, который попытался бы снова его убить. Когда они с Хэмом вернулись из хранилища под Лютаделью, Марш уже исчез. По всей видимости, он исполнил свой долг – задержал Сэйзеда, не дав ему остановить Вин.

Террисиец спустился по лестнице, прошел через пыточную камеру и наконец-то оказался в маленькой, высеченной в скале комнате, которую впервые посетил так много недель назад. Бросив мешок на пол, посмотрел на большую стальную пластину.

На последние слова, высеченные Квааном.

Опустившись на колени, Сэйзед достал из мешка аккуратно перевязанную папку и вытащил оттуда копию, сделанную несколько месяцев назад. Он узнал свои отпечатки на тонкой бумаге, угольные штрихи, выполненные его рукой. Даже свои кляксы.

С растущим беспокойством террисиец поднял копию и приложил ее к стальной пластине на стене.

Они не совпали.

Сэйзед отступил, не зная, что думать теперь, когда его подозрения подтвердились. Копия выскользнула из его ослабевших пальцев, глаза отыскали предложение в нижней части пластины. Последнее предложение, которое дух отрывал снова и снова. Оригинал на стальной пластине отличался от того, что Сэйзед записал и изучал.

«Аленди не должен достичь Источника Вознесения, – гласили слова Кваана, – потому что он не должен выпустить на волю существо, которое заточили там».

Сэйзед молча опустился на пол.

«Это все была ложь, – подумал он отрешенно. – Вера народа Терриса… то, что хранители искали веками, пытаясь понять, – это все была ложь. Так называемые пророчества, Герой Веков… фальшивка. Трюк».

Разве существовал лучший способ, позволявший неизвестному созданию получить свободу? Люди согласны умирать во имя пророчеств. Они хотят верить, надеяться. Если кто-то или что-то могло обуздать эту энергию, направить ее в нужное русло, сколько удивительного можно было сотворить…

Сэйзед посмотрел на слова на стене, прочитал заново вторую часть надписи. В ней обнаружились целые абзацы, отличавшиеся от его копии.

Точнее, саму копию каким-то образом изменили. Изменили, чтобы в ней оказалось то, что Сэйзед должен был прочитать по воле существа.

«Я чеканю эти слова на стали, – так начал свою исповедь Кваан, – ибо тому, что не врезано в металл, нельзя доверять».

Сэйзед покачал головой. Почему они не обратили внимания на эту фразу? Все, что он изучал после, было ложью. Террисиец снова поднял глаза на пластину, проглядел ее содержание и остановился на заключительной части:

«И вот я подхожу к главному. Простите меня. Даже чеканя слова на стали, царапая свои записи в ледяной пещере, я не могу справиться со своей болтливостью.

Проблема заключается в следующем. Поначалу я верил в Аленди, но потом меня стали мучить подозрения. Это очень трудно объяснить: он действительно соответствовал всем пророчествам. Слишком соответствовал – вот в чем дело…

Я знаю, вы станете возражать. Речь ведь идет об Ожидании, о предсказаниях величайших пророков былых веков. Конечно, Герой Веков будет соответствовать пророчествам. Он будет им превосходно соответствовать. В этом весь смысл.

И все-таки дела шли слишком уж… гладко. Мы как будто создали Героя, который соответствовал пророчествам, а не дождались появления того, кто являлся им на самом деле. Я размышлял об этом и должен был по-настоящему встревожиться, когда собратья наконец-то пришли ко мне, готовые поверить.

После этого я начал замечать и другие проблемы. Некоторым из вас, должно быть, известно, что о моей памяти ходят легенды. Это правда: мне не нужна ферухимическая метапамять, чтобы мгновенно запомнить страницу текста.

И я скажу вам – зовите меня сумасшедшим, – что слова пророчества меняются.

Изменения небольшие. Даже хитрые. Слово там, легкий поворот тут. Но слова на страницах отличаются от тех, которые я помню. Другие Мироносцы насмехаются надо мной, потому что у них есть их метапамять, которая доказывает, что книги и пророчества остаются без изменений.

И вот мое самое главное заявление. Существует нечто, некая сила, которая хочет, чтобы мы верили, будто явится Герой Веков и он должен отправиться к Источнику Вознесения. Кто-то меняет пророчества, чтобы они лучше соответствовали Аленди.

Чем бы ни была эта сила, она способна менять слова внутри ферухимической метапамяти.

Люди твердят, что я безумен. Как я уже говорил, возможно, они и правы. Но ведь даже безумец должен полагаться на свой разум, свой опыт, а не на чужой. Разве не так? Я знаю то, что я запомнил. Знаю то, что сейчас повторяют другие Мироносцы. Первое со вторым не совпадает.

Я вижу за подобными изменениями чью-то искусную руку, изящную, блестящую манипуляцию. Я провел последние два года в ссылке, пытаясь расшифровать, что эти изменения означают. Я пришел только к одному выводу. Нечто обрело контроль над нашей верой, нечто гнусное, чему нельзя доверять. Оно сбивает с пути и заводит в тень. Оно использует Аленди, чтобы разрушать, ведет его дорогой смерти и печали. Оно подталкивает его к Источнику Вознесения, где собралась тысячелетняя сила. Я могу лишь догадываться, что именно оно и послало Бездну как способ добиться еще большего отчаяния среди людей, чтобы подтолкнуть нас к желаемым действиям.

Пророчества изменились. Теперь они говорят Аленди, что он должен отдать силу, когда заберет ее. Раньше тексты говорили совсем другое – они были более туманны. А новая версия звучит как приказ. Теперь тексты подчеркивают, какие ужасные последствия наступят, если Герой Веков заберет силу себе.

Аленди верит во все. Он хороший человек – несмотря на все случившееся, он хороший человек. Способный на жертвы. По правде говоря, все его поступки, все смерти, разрушения и горести, коим он стал причиной, глубоко его ранили. Воистину, все это было для него чем-то вроде жертвы. Он привык отказываться от своих желаний ради общего блага, каким он его видит.

У меня нет сомнений: если Аленди достигнет Источника Вознесения, он заберет силу и затем – во имя предполагаемого высшего блага – отдаст ее. Отдаст тому, кто меняет тексты пророчеств. Отдаст Разрушителю, который привел его к войне, заставил убивать, искусно заманил на север.

Это существо хочет получить силу Источника и, чтобы добиться своего, надругалось над священными догматами нашей веры.

И потому я рискнул в последний раз. Мои мольбы, мои учения, мои возражения и даже мои измены оказались одинаково бесполезны. У Аленди теперь другие советники – те, которые говорят ему то, что он хочет услышать.

У меня есть молодой племянник, зовут его Рашек. Он ненавидит все, что связано с Хленниумом, со всей страстью, на какую способен завистливый юнец. Но особенно ненавидит он Аленди и считает предательством, что один из наших угнетателей должен стать Героем Веков.

Аленди понадобится проводник через Террисские горы. Я поручил Рашеку сделать так, чтобы его вместе с верными друзьями выбрали для этой миссии. Рашек попытается увести Аленди в неверном направлении, ослабить его дух или как-то иначе провалить его путешествие. Аленди не знает, что его обманули, что нас всех обманули, и не станет теперь меня слушать.

Если Рашек не сумеет сбить его с пути, он должен убить Аленди. Надежда слаба. Аленди пережил покушения, войны и катастрофы. И все же я надеюсь, что в холодных горах Терриса он наконец-то останется беззащитным. Я надеюсь на чудо.

Аленди не должен попасть к Источнику Вознесения, потому что ни в коем случае не должен выпустить на волю существо, которое заточили там».

Сэйзед выпрямился. Это был последний удар, уничтоживший остатки его веры.

Он знал в тот момент, что уже никогда ни во что не поверит.

Вин обнаружила Эленда на крепостной стене, откуда он разглядывал Лютадель. Он был в белом мундире – одном из тех, что сшили для него по приказу Тиндвил. И выглядел… более суровым, чем несколько недель назад.

– Ты проснулся. – Вин приблизилась.

Кивнув, Эленд продолжал наблюдать за городом, где кипела жизнь. Он провел немало времени в постели, в бреду, несмотря на целительные силы обретенной алломантии. Даже учитывая пьютер, хирурги не были уверены, что он выживет.

И Эленд выжил. И, как настоящий алломант, поднялся на ноги в первый же день, когда пришел в себя.

– Что случилось?

Вместо ответа Вин покачала головой. Она все еще слышала этот ужасный, грохочущий голос: «Я СВОБОДЕН…»

– Я алломант, – сказал Эленд.

Вин кивнула.

– Видимо, рожденный туманом, – уточнил он.

– Кажется… теперь мы знаем, откуда они пришли. Первые алломанты.

– Что случилось с силой? Хэм толком ничего не объяснил, а остальные знают только по слухам.

– Я что-то выпустила, – прошептала Вин. – Что-то, чего выпускать было нельзя. Оно привело меня к Источнику. Мне вообще не стоило его искать. – Она уткнулась головой ему в грудь.

Эленд не ответил, по-прежнему глядя на город.

– Оно было ужасно. Я это почувствовала. И я его освободила, – с отчаянием в голосе продолжала Вин.

Эленд ее обнял.

– Ты старалась, – сказал он. – И сделала все правильно. Откуда ты могла знать, что все, чему тебя учили и к чему готовили, ложь?

– Я хуже Вседержителя! Он хотя бы понял, что его обманули, и забрал силу, а не отпустил.

– Если бы он был хорошим, Вин, он бы не сделал с миром того, что сделал.

– То, что сделала я, может оказаться намного хуже, – не согласилась Вин. – Это существо, которое я отпустила… туманы, убивающие людей, приходящие днем… Эленд, что мы будем делать?

Он посмотрел на нее, потом снова повернулся к городу и его жителям:

– То, чему нас научил Кельсер, Вин. Мы будем выживать.