ГЛАВА 33

Томас вскрикнул. Его глаза ещё не приспособились к свету, он был полуслеп. Юноша попытался высвободиться, но покрытая шрамами и язвами рука крепко уцепилась за его майку. Хряск дёрнул, и Томас всем телом врезался в стенку. Лицо, ударившись о бетон, взорвалось болью, из носа брызнула кровь.

А сумасшедший толкнул его на пару дюймов внутрь, а затем снова с силой рванул на себя. И снова повторил то же самое. И опять, и опять. Раз за разом Томас врезался в стенку лицом. Сила хряска была невероятна! Как это могло быть? Ведь выглядел он сущим доходягой — измождённым, израненным и увечным!

Бренда вытащила нож и попыталась перелезть через Томаса.

— Осторожно! — выкрикнул он — нож был в опасной близости от его рёбер.

Он схватил хряска за запястье и принялся трясти, в надежде ослабить железную хватку. Ничего не выходило. Хряск толкал и дёргал, толкал и дёргал, расшибая тело юноши о стену.

Бренда с воплем кинулась в атаку. Перекинув руку через Томаса, она взмахнула ножом. Лезвие сверкнуло и вонзилось хряску в предплечье. Урод испустил демонический вой и выпустил майку. Рука исчезла, оставив за собой кровавую дорожку. Хряск вопил, не переставая, и подземелье вторило ему гулким эхом.

— Нельзя дать ему уйти! — закричала Бренда. — Быстро, выбираемся отсюда!

Томас, понимая, что Бренда права, начал проталкивать своё измочаленное тело в отверстие. Если выродок бросится за своими дружками, то скоро они все будут здесь. Скорее всего, хряски услышали шум и уже повернули обратно.

Томас наконец просунул голову и руки наружу. Теперь стало полегче: упираясь руками в стену, он вылез из тайника; при этом он не спускал насторожённого взора с хряска. А тот скорчился на полу всего в нескольких футах от Томаса, прижимая к груди раненую руку и подвывая. Их взгляды встретились. Хряск оскалился и залязгал зубами, как подстреленный зверь.

Томас, выпрямляясь, стукнулся головой о крышку стола снизу. «Твою мать!» — вырвалось у него. Он выбрался из-под стола, Бренда не отставала, и вскоре оба стояли над свернувшимся в клубок хряском. Кровь из раны уже натекла на полу небольшой лужицей.

В одной руке Бренда держала фонарик, в другой сжимала нож, направив его на хряска.

— Проваливал бы ты лучше с остальными, старый хрыч. Не надо было тебе связываться с нами...

Вместо ответа хряск внезапно перевернулся и с ошеломляющей быстротой и силой выбросил вверх свою здоровую ногу. Удар пришёлся по Бренде, та врезалась в Томаса, и они оба свалились на пол. Юноша услышал перестук — то катились по бетону выпавшие из Брендиных рук фонарик и нож. На стенах заплясали тени.

Хряск вскочил на ноги, кинулся за ножом — тот лежал теперь у двери в коридор. Томас, приподнявшись с пола, резко бросил себя вперёд и врезал всем корпусом уроду сзади под коленки. Хряск грохнулся на пол, извернулся и двинул Томаса локтем в челюсть. Череп снова разорвала боль; юноша, падая, рефлекторно закрыл лицо рукой.

И тут подоспела Бренда. Она прыгнула на хряска, дважды впечатала кулак ему в физиономию. Тот, судя по всему, на мгновение остолбенел, чем его противница не преминула воспользоваться. Она рванула его так, что тот перевернулся и шмякнулся плашмя на живот, после чего заломила ему руки за спину и дёрнула кверху. Похоже, это причинило хряску непереносимую боль, он заметался, пытаясь высвободиться, но Бренда не ослабляла хватки, заодно и коленями пригвоздив выродка к полу. Тот издал душераздирающий вопль.

— Мы должны прикончить его! — крикнула она.

Томас поднялся на колени, но от боли и изнеможения мог только тупо взирать на происходящее, ничего не предпринимая.

— Что? — выдавил он, не в силах понять, о чём она толкует.

— Подбери нож! Мы должны убить его!

Хряск издавал такие противоестественные, нечеловеческие вопли, что Томасу хотелось убежать отсюда как можно скорее и как можно дальше.

— Томас! — заорала Бренда.

Он подхватил нож. На остро отточенном лезвии загустела бурая масса. Юноша обернулся к своей спутнице.

— Шевелись! — Она гневно сверкнула на него глазами. Что-то подсказало ему, что её гнев направлен не только на хряска — она злилась на него, Томаса, за непростительную медлительность.

Вот только... Способен ли он на убийство человека? Пусть даже этот человек и ополоумевший выродок, только что чуть не убивший его самого? Ему, видите ли, Томасов долбаный носик понравился! Он Томасу и самому ещё пригодится...

Он проковылял к Бренде, держа нож так, словно лезвие было намазано ядом, словно само прикосновение к этому орудию убийства могло заразить его тысячей болезней, от которых он умер бы медленной и мучительной смертью.

Хряск, пригвождённый к полу, с руками, заломленными за спину, продолжал истошно орать.

Бренда перехватила взгляд Томаса и с нажимом произнесла:

— Я подниму этого урода, твоя задача — всадить нож ему в сердце!

Томас затряс было головой, но опомнился. Выбора-то всё равно нет, это нужно сделать. Так что он только кивнул.

Бренда напряглась и, крякнув от натуги и не выпуская хряска из рук, упала на правый бок, используя тяжесть своего тела, чтобы перевернуть своего противника. Невероятно, но тот завопил ещё громче. Его выгнутая грудная клетка была теперь обращена к Томасу — всего в нескольких дюймах от ножа.

— Давай! — взвизгнула Бренда.

Томас крепче сцепил пальцы на рукоятке ножа. Потом схватился за неё обеими руками, держа клинок направленным вниз, в пол. Он должен сделать это... Он должен...

— Ну же! — выкрикнула Бренда.

Хряск вопил.

На лбу у Томаса выступила испарина.

Сердце заколотилось, застучало, загремело.

Пот застилал глаза. Всё тело ломило от боли. И эти сводящие с ума, нечеловеческие вопли...

«Сейчас!»

И, вложив в удар всю свою силу, Томас вонзил нож в грудь хряска.