Человеческое существо с большим трудом свыкается с сознанием своего несовершенства. Встречая способности, талант или силу, значительно превосходящие наши собственные, мы легко приходим в смятение. Это происходит оттого, что мы в большинстве своем обладаем завышенной самооценкой и в присутствии тех, кто нас в чем-то превосходит, вдруг ощущаем, что на самом-то деле мы не более чем посредственны или, по крайней мере, не так великолепны, как нам представлялось. Это вынужденное развенчание собственного образа очень легко вызывает к жизни довольно неприглядные переживания. Прежде всего мы ощущаем зависть: ну почему этот талант или то качество досталось ему, ведь это именно то, чего мне не хватает для счастья. Но зависть не приносит утешения и не приближает к ощущению равенства. К тому же мы не можем признаться в этом чувстве, заклейменном в обществе, — ведь сообщить о своей зависти означает признать себя приниженным. Мы можем поделиться с близкими друзьями своими тайными неосуществимыми желаниями, но ни за что и никому не расскажем о своей зависти. Значит, приходится загонять ее вглубь. Есть много способов скрыть ее, например находить поводы покритиковать того, кто вызвал зависть: он, конечно, умнее меня, говорим мы, но у него нет совести (или отсутствуют моральные устои). Или: может, он и добился большего, но нечестным путем. Если мы его не обвиняем, то, возможно, превозносим сверх меры — это еще одна маска зависти.

Есть разные способы противостоять коварному, деструктивному чувству зависти. Прежде всего признайте факт, что всегда найдутся люди, в чем-то превосходящие вас, а также тот факт, что это может вызвать у вас зависть. Но используйте это чувство в качестве стимула для того, чтобы добиться равенства с тем, кто сейчас сильнее, или даже в один прекрасный день превзойти его. Дайте зависти заползти внутрь, и она отравит душу; выплесните ее наружу, и она поможет вам взойти на новые высоты.

Задумайтесь о том, что, когда вы добились власти, те, кого вы опередили, вероятно, почувствовали зависть к вам. Они, возможно, ее не показывают, но это неизбежно. Не принимайте наивно за чистую монету тот фасад, который они вам демонстрируют; читайте между строк, примечайте их критику, шушуканье за вашей спиной, пущенные вскользь саркастические замечания, чрезмерные восхваления — верный признак того, что за спиной вас поливают грязью, подготавливая ваше падение, затаенную обиду в глазах. Половина проблем с завистниками возникает оттого, что мы не распознаем зависть своевременно, а потом бывает слишком поздно.

Наконец, будьте готовы к тому, что, когда люди завидуют вам, они будут действовать против вас. Они расставят на вашем пути непредвиденные препятствия, а вы будете недоумевать, не догадываясь, откуда они берутся. Трудно оградить себя от нападений такого типа. А к тому времени, как вы осознаете, что корень всех ваших бед — зависть, может быть уже слишком поздно: попытки объясниться, извинения, наигранное самоуничижение и защитные меры только усугубляют ситуацию. Поскольку намного проще избежать зарождения зависти, чем справиться с ней, вы должны вести себя так, чтобы предотвратить ее появление с самого начала. Осознав, что часто вы сами, ваши необдуманные поступки, ваши свойства порождают зависть, вы сможете вырвать зубы этому чудовищу, прежде чем оно загрызет вас.

Кьеркегор полагал, что есть определенные типы людей, которые вызывают зависть, и считал, что они виноваты в ее появлении не меньше, чем завистники. Наиболее явный тип всем нам знаком: стоит случиться чему-то хорошему — благодаря ли везению или долгим усилиям, — они громко трубят об этом повсюду. На самом деле им нравится заставлять людей чувствовать себя ущербными. С этим типом людей всё очевидно: они безнадежны. Но есть и другие, возбуждающие зависть более тонкими способами и даже незаметно для самих себя, но и они отчасти сами виноваты в своих невзгодах. С проблемой зависти, например, часто сталкиваются обладатели незаурядного природного таланта.

Сэр Уолтер Рейли был одним из самых блестящих людей при дворе английской королевы Елизаветы. Он занимался наукой, писал пьесы и стихи, до наших дней почитаемые как прекрасный образец поэзии своего времени, был признанным лидером, инициативным предпринимателем, отважным мореплавателем и в довершение ко всему вышесказанному красивым мужчиной и блестящим придворным, ставшим благодаря неотразимому обаянию одним из фаворитов королевы. Что бы он ни задумал, однако, на его пути обязательно возникали препоны. В конце концов он претерпел ужасное падение, не просто вышел из милости, но был заключен в Тауэр и казнен.

Рейли не замечал, что другие придворные выказывают стойкое недоброжелательство по отношению к нему. Не пытаясь хоть немного приглушить блеск своих талантов, он, напротив, во всей красе выставлял их на всеобщее обозрение, демонстрируя свою многогранность. Он полагал произвести этим впечатление на окружающих и так завоевать их дружеское расположение.

На деле же благодаря этому он нажил скрытых врагов из числа тех, кто чувствовал себя рядом с ним униженным, бездарным. Они на все были готовы, чтобы покончить с ним, и ждали только удобного случая, когда он оступится и совершит хоть малейший промах. Так и получилось: причиной, приведшей его на плаху, было обвинение в заговоре, но ведь зависть может принимать любое обличье, чтобы прикрыть свою разрушительную суть.

Зависть, которую возбуждал сэр Уолтер Рейли, — самого скверного сорта: она была навеяна его природными талантами, расцветшими пышным цветом, а ему и в голову не приходило их скрывать. Деньги потенциально могут достаться каждому, как и власть. Но интеллект, красота, обаяние — это те качества, которых невозможно достичь, если не наделен ими от рождения. Природному совершенству следует особенно усердно заботиться о том, чтобы замаскировать свой ослепительный блеск, выставив напоказ один-два дефекта, чтобы обезвредить зависть раньше, чем она пустит корни. Распространенная и наивная ошибка — думать, что люди будут любить вас за вашу природную одаренность. К сожалению, в действительности они испытывают к вам неприязнь.

Величайшая опасность в мире власти — внезапный поворот колеса фортуны: стремительное продвижение, победа или успех, которых никто не ожидал. Все это может вызвать зависть среди тех, с кем вчера вы стояли на одной ступени.

Когда в 1651 году архиепископ де Рец был произведен в сан кардинала, он прекрасно понимал, что это вызовет зависть многих его коллег. Понимая, что неразумно и некрасиво отворачиваться от своих прежних товарищей, де Рец сделал все, чтобы принизить собственную заслугу в происшедшем и подчеркнуть роль счастливого случая в его «незаслуженном» успехе. Чтобы люди не чувствовали себя с ним скованно, он держался просто и скромно, так, словно никаких изменений не произошло. (В действительности, конечно, он приобрел значительно бóльшую власть.) Он писал, что это мудрое поведение «возымело желаемое действие, успокоив завистников, и это величайший из секретов».

Следуйте примеру де Реца. Тонко и ненавязчиво подчеркивайте, что вам просто повезло; чтобы ваша удача казалась более доступной окружающим, смягчайте возникающую у них зависть. Но соблюдайте меру, чтобы не впасть в лицемерную скромность, которую люди отлично распознают. Это лишь усилит неприязнь. Играть эту роль надо умело. Ваши смирение и открытость с тем, кого вы обошли, должны казаться подлинными. Любой намек на неискренность только сделает ваше новое положение более тягостным. Помните: несмотря на то что вы заняли более высокое положение, ничего хорошего нет в том, чтобы возноситься над теми, кто был вам ровней. Власть должна опираться на широкое и прочное основание, зависть же незаметно разъедает его.

Политическая власть любого рода порождает зависть, и один из лучших способов справиться с этим в зародыше — не быть тщеславным. После смерти русского царя Ивана Грозного Борис Годунов считал, что только он сможет добиться порядка в России, став во главе страны. Но если бы он рвался к трону слишком рьяно, это породило бы зависть и подозрения бояр. Поэтому он отказывался от короны, и не один, а много раз. Подобную тактику с успехом применял Джордж Вашингтон, вначале отклонив предложение занять пост главнокомандующего американской армией, затем — открещиваясь от президентства. В обоих случаях его популярность невероятно возросла. Люди не завидуют власти, каковую они сами вручили человеку, который к ней, кажется, не рвался.

Сэр Френсис Бэкон, государственный деятель елизаветинской эпохи, считал, что самая мудрая тактика для власть имущих вызвать к себе сочувствие, показывая, что их обязанности для них — бремя и жертва. Кто позавидует человеку, взявшемуся нести тяжелую ношу ради интересов общества? Придайте власти вид самопожертвования, а не источника благополучия — и завидовать будет нечему. Побольше подчеркивайте свои беды и невзгоды, и источник опасности (зависть) обратится в источник моральной поддержки (жалость). Похожая уловка — дать понять, что от вашей удачи выиграют окружающие. Чтобы это получилось, вам придется распустить завязки на мешке с деньгами, подобно Кимону, богатому военачальнику в античных Афинах, который щедро раздавал деньги, чтобы предотвратить недовольство людей тем, что он покупал себе влияние в афинской политике. Он заплатил не скупясь, чтобы заглушить зависть, и в конце концов щедрость уберегла его от остракизма и изгнания из города.

Вспомним, как английский художник Дж. М. В. Тернер прибег к иному способу избавиться от зависти своих собратьев по искусству, которую считал основным препятствием на пути к успеху. Заметив, что из-за его несравненного мастерства колориста другие живописцы избегают соседства на выставках своих картин с его полотнами, он почувствовал, что страх проиграть в сравнении может превратиться в зависть, а это приведет к тому, что его не будут выставлять в галереях. И Тернер нашел способ: временно он приглушал колорит своих пейзажей, чем заслужил доброе отношение своих коллег.

Грациан рекомендовал сильным мира сего, чтобы избежать зависти, позволить уличить себя в какой-то слабости, небольших неблагоразумных поступках, безобидном грешке. Подкормите немного завистников, отвлекая их от более серьезных своих грехов. Помните: решающее значение имеет реальность. Возможно, вам придется притворяться, но в конце окажется, что вы ведете в счете, ведь именно вам принадлежит то, что ценится в этой игре: истинная власть. В некоторых арабских странах люди, стараясь избежать зарождения зависти, поступают как Козимо Медичи, показывая свое богатство только внутри своих домов. Приложите эту мудрость к своему собственному характеру.

Умейте распознавать различные маски зависти. Преувеличенные похвалы — это почти наверняка признак того, что особа, расточающая их, страдает от зависти: возможно, вам уготовано падение, потому что почти невозможно будет оправдать восторженно-завышенную оценку, а может быть, у вас за спиной вострят ножи. Но и те, кто критикует вас сверх всякой меры или во всеуслышание злословит на ваш счет, возможно, завидуют вам не меньше. Определите для себя их поведение как скрытую зависть — и вы избежите западни: не ввяжетесь в ритуал взаимного окатывания грязью и не станете принимать их критику близко к сердцу. Вам удастся отыграться за все, если проигнорируете их презренное присутствие.

Не помогайте и не делайте одолжений тем, кто вам завидует. Они сочтут унизительным, что вы до них снисходите. Попытка Джо Ортона помочь Халливеллу найти галерею для его работ лишь усилила у последнего чувство фрустрации и зависти.

Когда зависть обнаруживает себя во всей красе, часто оказывается, что единственно верное решение — спастись от завистников бегством, оставив их поджариваться в аду собственного изготовления.

Напоследок заметим: имейте в виду, что одна среда может больше благоприятствовать образованию завистников, чем другая. Зависть имеет более серьезные последствия для коллег и соратников там, где внешне соблюдается видимость равенства. Зависть деструктивна в подобном «демократичном» окружении, где на открытые проявления власти смотрят косо. В тоталитарном обществе не приветствуется, если кто-то из его членов выделяется талантом, деньгами и так далее. В таких случаях будьте сверхосторожны. В этой ситуации избежать зависти и недоброжелательства почти невозможно, и тут ничего нельзя поделать — так будьте снисходительны и не принимайте этого близко к сердцу. Как однажды сказал Торо: «Зависть — это налог, который должна платить всякая яркая индивидуальность».

[Минерва] ...

Тотчас же к Зависти в дом отправляется, грязной от яда

Черного. Было ее в глубокой теснине жилище

Скрыто, без солнца совсем, никаким недоступное ветрам.

Чуждое вовсе огня, постоянно обильное мраком.

Грозная дева войны в то место пришла и близ дома

Остановилась, вовнутрь входить не считает пристойным.

Остроконечным копьем ударяет в дверь запертую;

Вот сотрясенная дверь отворилась. Увидела дева

Евшую мясо гадюк — из пороков собственных пищу —

Зависть и взоры свои отвратила от мерзостной.

Та же

Встала лениво с земли и, змей полусъеденных бросив,

Вон из пещеры своей выступает медлительным шагом.

Лишь увидала красу богини самой и оружья,

Стон издала, и лицо отразило глубокие вздохи.

Бледность в лице разлита, худоба истощила все тело,

Прямо не смотрят глаза, чернеются зубы гнилые;

Желчь в груди у нее, и ядом язык ее облит.

Смеха не знает — подчас лишь смеется, увидев страданья.

Нет ей и сна, оттого что ее возбуждают заботы.

Видит немилые ей достиженья людские и, видя,

Чахнет; мучит других, сама одновременно мучась, —

Пытка сама для себя. Хотя богине она ненавистна,

Кратко Тритония все ж с такой обратилась к ней речью:

«Ядом своим отрави одну из рожденных Кекропом, —

Ту, что Аглаврой зовут. Так должно».

И, молвив, тотчас же прочь унеслась, от земли ударом копья оттолкнувшись.

Искоса Зависть меж тем глядела, как та уносилась,

И поворчала слегка, предстоящим успехом богини

Огорчена. Но тут же взяла суковатую палку,

Сплошь в колючих шипах. Вот, в черные тучи одета,

Всюду, куда ни придет, поля изобильные губит,

Травы сжигает лугов, обрывает растений верхушки,

Мерзким дыханьем своим дома, города и народы —

Все оскверняет, и вот Тритонии видит твердыню,

Что и умами цветет, и богатством, и праздничным миром.

Плакать готова как раз оттого, что не над чем плакать.

Но лишь вступила она к Кекроповой дочери в спальню,

Стала приказ выполнять: ей грудь заскорузлой рукою

Трогает, сердце ее наполняет крючками колючек.

Сок вредоносный в нее вдыхает старуха, и черный

Яд разливает в костях и в самые легкие брызжет.

А чтоб вниманье ее не блуждало по разным предметам,

Тут же родную сестру глазам она девушки кажет,

Брак счастливый ее и в пленительном образе — бога, —

Все представляя крупней. Раздраженная этим виденьем,

Тайной казнится тоской, стеная, и ночью томится

Дева, томится и днем, несчастная трижды, в недуге

Медленном тает, как лед, разъедаемый действием солнца.

Как разведенный костер, коль трав подбросить колючих:

Пламени он не дает, но медленным жаром сгорает.

Из «Метаморфоз» Публия Овидия Назона

Образ: сорняки в саду.

Израиль любил Иосифа более всех сыновей своих, потому что он был сын старости его, и сделал ему разноцветную одежду. И увидели братья его, что отец их любит его более всех братьев его, и возненавидели его, и не могли говорить с ним дружелюбно. И видел Иосиф сон, и рассказал братьям своим; и они возненавидели его еще более. Он сказал им: выслушайте сон, который я видел: вот, мы вяжем снопы посреди поля; и вот, мой сноп встал и стал прямо; и вот, ваши снопы стали кругом и поклонились моему снопу. И сказали ему братья его: неужели ты будешь царствовать над нами? неужели будешь владеть нами? И возненавидели его еще более за сны его и за слова его. И видел он еще другой сон, и рассказал его братьям своим, говоря: вот, я видел еще сон: вот, солнце, и луна, и одиннадцать звезд поклоняются мне. И он рассказал отцу своему и братьям своим; и побранил его отец его, и сказал ему: что это за сон, который ты видел? неужели я, и твоя мать, и твои братья придем поклониться тебе до земли? Братья его досадовали на него, а отец его заметил это слово. Братья его пошли пасти скот отца своего в Сихем. И сказал Израиль Иосифу: братья твои не пасут ли в Сихеме? пойди, я пошлю тебя к ним... И увидели они его издали, и, прежде нежели он приблизился к ним, стали умышлять против него, чтобы убить его. И сказали друг другу: вот, идет сновидец; пойдем теперь, и убьем его, и бросим в какой-нибудь ров, и скажем, что хищный зверь съел его, и увидим, что будет из его снов.

Ветхий Завет, Бытие, 37:3–20