Цинь Шихуанди, первый император Китая (221–210 гг. до н. э.), был могущественнейшим правителем своего времени. Его империя превосходила империю Александра Македонского и по величине, и по мощи. Он завоевал все соседние территории и объединил их в великое централизованное государство Китай. Но в последние годы жизни мало кому удавалось лицезреть его.

Император жил в великолепнейшем дворце, выстроенном к тому времени в столице Сяньяне. Дворец имел 270 павильонов, все они соединялись тайными подземными ходами, что позволяло императору передвигаться по дворцу так, чтобы никто его не видел. Он проводил каждую ночь в другой спальне, и всякого, кто случайно встречал его, немедленно обезглавливали. Лишь горстке приближенных было известно его местонахождение, но тот из них, кто открывал эту тайну кому-либо, также расставался с жизнью.

Первый император остерегался всяких контактов с людьми настолько, что, если ему приходилось выезжать из дворца, он путешествовал инкогнито, тщательно изменяя свой внешний облик. Во время одной из подобных поездок по провинциям император скоропостижно скончался. Его тело было перенесено в столицу в императорском паланкине, за которым везли тележку с соленой рыбой, чтобы заглушить запах разлагающегося тела, — никто не должен был узнать о его смерти. Он умер одиноким, вдали от своих жен, домочадцев, друзей и придворных, рядом были лишь его слуга да несколько евнухов.

Маска красной смерти

Долгое время Красная Смерть опустошала страну. Никакой мор не был еще столь беспощаден или столь отвратителен. Кровь была ее знамением и ее печатью — алость и ужас крови. Острые боли, внезапное головокружение — а затем кровь, что обильно хлынет сквозь поры, и гибель. ...И первые спазмы, ход и завершение болезни были делом получаса.

Но принц Просперо был жизнерадостен, неустрашим и находчив. Когда народ в его владениях наполовину вымер, он призвал к себе тысячу здоровых и неунывающих друзей из числа рыцарей и дам своего двора и с ними удалился в одно из принадлежащих ему аббатств, построенное наподобие замка.

То было просторное и великолепное здание, рожденное эксцентрическим, но царственным вкусом самого принца. Аббатство окружала крепкая и высокая стена с железными воротами. Придворные, войдя, принесли кузнечные горны и увесистые молоты и заклепали болты изнутри. На случай нежданных порывов отчаяния или неистовства они решили не оставить никаких возможностей для входа или выхода. Аббатство было в обилии снабжено припасами. При таких мерах предосторожности придворные могли надеяться на спасение от мора. Внешний мир был предоставлен самому себе. А пока предаваться скорби или размышлениям не имело смысла. Принц позаботился о развлечениях. Там были буффоны, там были импровизаторы, там были балетные танцовщики, там были музыканты, там была Красота, там было вино. Все это, с безопасностью в придачу, было внутри. Снаружи была Красная Смерть.

И к концу пятого или шестого месяца затворничества, когда мор свирепствовал с особой яростью, принц Просперо пригласил тысячу друзей на бал-маскарад, исполненный самого необычайного великолепия. Он являл собою роскошное зрелище, этот маскарад. <...>

...И веселье клокотало, пока часы наконец не начали бить полночь... И быть может, случилось и так, что до того, как совсем умолкли отзвуки последнего удара часов, многие в толпе почувствовали присутствие фигуры в маске, ранее ни единым из них не замеченной. <...> Он был высок и тощ и с головы до ног окутан саваном. Маска, скрывавшая его лицо, так походила на облик окоченелого мертвеца, что и самый пристальный взгляд с трудом заподозрил бы обман. И все же это могло бы сойти ему с рук, если даже не встретить одобрение предававшихся буйному веселью. Но он зашел чересчур далеко и принял обличье Красной Смерти. Его одеяние было забрызгано кровью — и его широкий лоб, да и все лицо покрывали ужасные багровые капли. <...>

...И тогда, призвав исступленную отвагу отчаяния, гости, все как один, ринулись в черную залу к маске, чья высокая, прямая фигура застыла в тени эбеновых часов, — и у них перехватило дух от невыразимого ужаса, когда они обнаружили, что под зловещими одеяниями и трупообразною личиною, в которые они свирепо и грубо вцепились, нет ничего осязаемого.

И стало понятно, что пришла Красная Смерть. Она явилась, яко тать в нощи. И один за другим падали гости в забрызганных кровью залах веселья и умирали, каждый в том исполненном отчаяния положении, в каком упал. И жизнь эбеновых часов кончилась вместе с жизнью последнего из веселившихся. И огни треножников погасли. И Тьма, и Тлен, и Красная Смерть обрели безграничную власть над всем.

Эдгар Аллан По, 1809–1849