19

Да, старшина – орел! Его могила, он разгромил штаб. Вот только кисет с буквой «К»...

Мои разговоры с Михеевым, с Софьей Павловной, с теми же Агаповыми были случайными, неожиданными: я застал людей врасплох, они не подготовились, ничего не воскресили в памяти. А сейчас, по прошествии времени, воскресили.

Но идти к Агаповым я не мог – там Славик. Отпадает. К Софье Павловне? Она живет в одном доме с Наташей. Наташа может подумать, что я ищу встречи с ней. А я не ищу встречи с ней.

Ладно, схожу к Михееву, а там будет видно.

Михеева я застал опять в саду. Опять он стрелял из двустволки по галкам.

Увидев меня, он опустил ружье.

– До чего вредная птица! Человек плоды из земли добывает, а она портит.

– Безобразие! – согласился я и перешел к делу. – Я к вам насчет Вакулина.

– Какого такого Вакулина?

– Раненого солдата, что у вас лежал.

– А откуда известно, что он Вакулин?

– Суду все известно, – пошутил я.

– Не знаю, не знаю... Вакулин... Он мне своей фамилии не докладывал.

Он произнес это, как мне показалось, нервно, даже раздраженно. Он был не такой прошлый раз, не такой спокойный и деловой, как тогда.

Потом спросил:

– Фамилию-то где узнал?

– В военном архиве.

– Только его фамилию сообщили?

– Нет, известны фамилии всех пятерых. Тот, кого вы показали, – Вакулин.

– А из остальных есть кто живой?

– Этого мы пока не знаем.

– Так, – задумчиво проговорил Михеев, – так чего ты спрашиваешь?

– Как Вакулин попал к вам?

– Раненый он был. Привели его два солдата и ушли. Один из них старшина, другой просто солдат.

Я протянул ему фотографию:

– Есть здесь этот третий солдат?

Он надел очки, долго рассматривал фотографию, потом снял очки, положил в футляр, вернул мне фотографию:

– Не могу сказать, ошибиться боюсь. Может, кто из этих, а кто – не помню. Ивана помню, старшину помню, а третьего не помню. А зачем он вам?

– Как – зачем? Выясняем, чья могила.

– Так ведь могила того, кто штаб разгромил.

– Да.

– А штаб разгромил старшина, я ведь говорил.

– Но вы этого не видели.

– Не видел. Только все сопоставление фактов такое. Старшина разгромил, никто другой.

– Допустим, – согласился я, – но где старшина прятался четыре дня?

– Вот этого я сказать не могу.

– Значит, его прятал какой-то местный житель.

– Весьма возможно. Только как этого жителя найдешь, может, нет его и в живых... В войну кто здесь был? Старики или инвалиды вроде меня. Все почти вымерли, и меня скоро не будет. По радио объявляли и в газете писали, может, и придет тот, кто старшину прятал. Вам лучше знать, – заключил он, вероятно предполагая, что я имею отношение к этим объявлениям.

Софью Павловну я застал в той же позиции – у телевизора. Смотрела кинопанораму.

На мой вопрос: действительно ли убитый был такой высокий, как она говорила, ответила:

– И, милый... Как теперь скажешь: высокий был или невысокий. Не стоял ведь, а лежал. Ночью дело было. Помнится мне, яму длинную копали. А может, показалось, что длинную, – я их никогда в жизни не копала, могилы эти. Может, и не такая уж она длинная была. Торопили нас немцы: давай, давай, шнель!..

– Хорошо, – сказал я, – допустим. Ну, а кисет – это точно его?

Она даже обиделась:

– Что же, я свой кисет подсунула? Я не курящая. В молодых годах выкуришь, бывало, в компании папироску, а чтобы махоркой вонять, кисет – да ты что, милый, в уме?

– Возможно, некоторые мои вопросы и выглядят нелепо, вы меня извините, – сказал я, – но очень запутанное дело, и хочется выяснить.

– Чего же тут запутанного? – удивилась она. – Убили солдата, похоронили, сберегли могилку. Теперь вот, говорят, памятник поставили. Хочу пойти посмотреть, да ноги не ходят. Может, кто на машине подвезет...

– И долго тут немцы были?

– С месяц, наверно, были, а то и два, недолго пановали.

Я вышел от Софьи Павловны и во дворе столкнулся с Наташей.

Я далек от мистики. Но если подсчитать шансы «за» и «против» того, что в те несколько минут, что буду пересекать двор, я встречу Наташу, то они будут выглядеть, как единица к ста. И вот, представьте, я с ней столкнулся во дворе.

Но главная мистика заключалась в том, что, идя сюда, я знал, что встречу ее. Хотите верьте, хотите нет, но был уверен, что встречу. И встретил.

– А, Наташа, приветик!

– Здравствуй!

– Как жизнь?

– Спасибо, – ответила она.

– Школьнички уселись за парты?.. Куют процент успеваемости?

Она не ответила.

– В сущности, – сказал я проникновенно, – это лучшее время нашей жизни.

Наташа и тут промолчала.

Она была в темном демисезонном пальто, в беретике, в темных туфельках. Стройная, смугленькая девчонка, к сердцу которой я так и не нашел дороги. Стоишь перед ней, чувствуешь другой, чужой и чуждый тебе мир. И не понимаешь, почему это происходит.

– Чего ты на меня дуешься? – спросил я.

– Я? С чего ты взял?

– Я же не слепой.

Она пожала плечами:

– Я отношусь к тебе, как ко всем.

Она честно сказала, спасибо! Она относится ко мне, как ко всем, то есть никак. А я отношусь к ней не так, как ко всем. В этом разница.

Но развивать эту мысль значило настаивать на том, чтобы она относилась ко мне, как я отношусь к ней. Конечно, любовь должна быть настойчивой, ее нужно добиваться, надо завоевывать женское сердце. Но я не знал, как это делается. Есть такие упорные, настырные ребята, ухаживают, добиваются, даже женятся в конце концов. Но я думаю, что в итоге ничего хорошего из этого не может получиться. Если сразу не возникла обоюдная симпатия, то она уже не возникнет, как ни старайся.

– Кстати, – сказал я, – у меня есть список солдат.

Она не поняла:

– Каких солдат?

– Ну, тех пяти, что на фотографии.

– Да? – оживилась она. – Как это тебе удалось?

Она способна на эмоции! Только не в связи со мной.

– Удалось! Тридцать тысяч курьеров доставили.

– Покажи.

Я показал ей список солдат.

– Отдай его в школу, – сказала она, – ребята этим будут заниматься.

– А ты не будешь?

– Ведь я в десятом, – ответила она, как мне показалось, с некоторым сожалением.

Ах да! Розысками, штабом занимаются восьмые и девятые классы. Десятые классы готовятся достойно завершить полное среднее образование.

Но я был рад, что сказал ей про список. У меня гора упала с плеч, камень свалился с сердца. Я не скрывал этого списка. А докладывать о нем Агапову не обязан.

– Ну, бывай, – сказал я.

– До свидания, – ответила она.