Еще шагах в десяти от серо-коричневой палатки капитан остановился, подождал, когда Эванс и Уилсон оставят сани, и только потом взглянул вверх, на возвышавшийся над этой «меткой бытия» шест. То, что открылось его долгому, уважительно-завистливому взгляду, было небольшим, обледеневшим, а потому словно бы застывшим на легком морозном ветру, но все еще прекрасно выглядевшим красным полотнищем — с черным, в белом обводе, крестом посредине.

Этого не должно было случиться. Этого конечно же случиться не должно было! Тем не менее вот и он — флаг Норвегии над полюсом! И хотя все это — и палатка, и прикрепленный к шесту флаг над ней, как и корабельный вымпел с начертанным на нем названием судна «Фрам», — никакой неожиданностью для капитана уже не было, все равно он едва сдерживал слезы горечи.

«Как же это могло произойти, черт возьми?! — сокрушенно покачивал он головой, почти обессиленно бредя к палатке Норвежца. — Почему ты затянул с выступлением к полюсу?! Какого дьявола ты выжидал?! Пока ты возился со своими полудохлыми пони и хоронил во льдах свои идиотские, никоим образом к полярным условиям не приспособленные мотосани, этот Норвежец уложил свои пожитки на санные упряжки и помчался к полюсу. Да и сам лагерь свой он умудрился расположить верст на шестьдесят ближе к заветной точке этого „ледового безумия“!

Там должна была стоять другая палатка, и конечно же над ней должен был развеваться флаг Великобритании! Тогда что же произошло? Как ты объяснишь свое поражение там, в Лондоне, людям, которые доверились тебе со своими амбициями и своими деньгами, которые просто поверили в тебя. Ведь, казалось бы, кто, как не ты?! С твоим, уже немалым, антарктическим опытом… который так убийственно подвел тебя! Если бы вместо тебя экспедицию все-таки возглавил Эрнст Шеклтон, если бы ты позволил ему возглавить этот поход на полюс — все выглядело бы иначе».

«Шеклтон… — тотчас же осадил себя Скотт. — Почему ты должен был уступать этот маршрут Шеклтону, у которого уже была возможность дойти до полюса, но у которого не хватило для этого силы воли? Так что перестань распинать себя и своих людей, — попытался окончательно привести себя в чувство капитан Скотт. — Ты же не станешь уверять новозеландских, английских и прочих газетчиков, что поставил не на то время, не на те средства, не на тех людей… и только поэтому проиграл?! Позорно, со всей очевидностью и неоспоримостью проиграл!» — объявлял он себе приговор, наблюдая за тем, как Бауэрс старательно фотографирует палатку и флаг над ней, покрикивая на спутников, чтобы не подходили, «не мешали чистоте документального свидетельства».

— Внимание, перед вами — занавес очередной полярной драмы! — объявил неугомонный ротмистр Отс, опережая лейтенанта, который в нерешительности остановился у задернутого полога палатки, и бесцеремонно входя в нее.

При этом он проигнорировал ворчание Генри, явно намеревавшегося оставить право первого визита за начальником экспедиции и даже объявившего об этом. Всем своим независимым бунтарским видом ротмистр как бы говорил: «К черту формальности и ритуалы! Здесь, на полюсе, мы все равны перед Господом, королем и природой».

Впрочем, даже беглого осмотра капитаном утепленной палатки, держащейся на толстом бамбуковом шесте, было достаточно, чтобы убедиться, что дальше обычного созерцания этого полярного пристанища норвежцев Лоуренс все равно не продвинулся. И пока Эванс и Бауэрс выносили из палатки три кожаных мешка и ящик со всевозможными инструментами, чтобы при нормальном дневном свете изучить их содержимое, он уже извлек из подвешенной к шесту рукавицы несколько записок.

В одной из них сообщалось, что эту палатку у полюса установили пятеро норвежских путешественников: Руал Амундсен, Олаф Бьоланд, Хельмер Хансен, Сверре Х. Хассель и Оскар Вистинг, которые первыми побывали на полюсе, и произошло это памятное событие 16 декабря 1911 года.

— А вот и имена первых покорителей полюса, — поиграл желваками капитан Скотт, когда Бауэрс вслух прочел список команды Амундсена. — Прошу запомнить их, джентльмены. Всем нам очень хотелось услышать их, разве не так?

Полярные странники устало взглянули на своего командира, затем с еще большей угрюмостью переглянулись между собой. Какая-то странная интонация прорезалась в голосе капитана. Все сказанное им прозвучало так, словно он упрекал своих товарищей в проявленном нежелании или в неспособности бороться за главный приз этой антарктической гонки. А ведь каждый из них на Библии мог присягнуть, что это не так.

— Можно подумать, что и шли мы сюда только для того, чтобы возрадоваться их победе, — процедил Отс. — Чего-то вы не договариваете, капитан.

Как один из финансистов экспедиции, он считал себя вправе не очень-то сглаживать не только эмоции, но и особенности своего испорченного армией характера.

Как оказалось, во второй записке, тоже сочиненной на английском, содержалась просьба к капитану Скотту. Амундсен просил коллегу передать королю Норвегии Хокону VII письмо, в котором норвежская группа уведомляла своего правителя: полюса она достигла, а значит, обещание свое и долг перед Его Величеством и норвежским народом выполнила.

«А что напишешь своему королю ты, капитан Скотт? — поиграл желваками начальник экспедиции. — Что не смог выполнить своего обещания, потому что Норвежец оказался опытнее и мудрее тебя?!»

— И как мы должны воспринимать это стремление Норвежца превратить вас, сэр, в гонца от его верноподданных? — въедливо поинтересовался Отс.

— Прежде всего, должны отметить предусмотрительность Амундсена, с которой он просит передать его сообщение королю Норвегии.

— И что человек, который сочинял это послание, всерьез рассчитывал на то, что капитан Скотт бросится выполнять его великодушное поручение?

— Просьбу, — коротко уточнил Роберт. — Всего лишь просьбу. И кодекс джентльмена потребовал бы от нас… Разумеется, в том случае, если бы экспедиция Норвежца так и осталась бы во льдах Антарктиды.

— Так, может, она там и останется? — сказав это, Отс оглянулся на Скотта и Уилсона и, поняв, что погорячился, тут же, прокашливаясь, извинился.

— Письмо Амундсена, — примирительно объяснил полковник флота, — всего лишь обычная подстраховка, к которой неминуемо прибег бы любой полярник, узнавший, что вслед за ним движется еще одна экспедиция.

— Именно так я и понял, сэр, — с поспешностью подтвердил ротмистр.