Поняв, что никто из гэкачепистов к конкретному разговору о завтрашних действиях не готов, шеф госбезопасности предупредил Пиунова, что ему следует на минутку отлучиться, и по дороге, кивком головы, поманил за собой Цеханова. Оказавшись в приемной премьера, он попросил генерала рассказать о событиях в президентской резиденции поподробнее, в деталях, которые интересовали его теперь не только как генерала службы безопасности, но и как одного из высших руководителей страны.

Генерал был краток и сух, рассказ его напоминал рапорт дежурного по «Матросской тишине», однако Корягин сразу же уловил, что краткость эта исходит из оперативной продуманности информации. В результате у Старого Чекиста возник только один вопрос:

— Президент что, действительно сумеет устоять под натиском нашего гэкачепе и каким-то образом продержаться?

— Это в каком смысле? — не понял Цеханов.

И тут Корягин поймал себя на том, что ответ на данный вопрос предполагал совершенно иную степень осведомленности о тайнах подготовки переворота и истинном его руководителе, нежели ими обладал начальник Управления охраны КГБ.

— Он твердо будет стоять на своем «нет» или же струсит и сломится?

— Струсит, — ни на мгновение не поколебавшись, заверил Цеханов.

— Вы так считаете? — заинтригованно спросил шеф госбезопасности. — И даже уверены в этом?

— Обязательно струсит, стоит только по-настоящему нажать.

— И что же, в вашем понимании, подразумевается под понятием «нажать»?

— Да элементарно: взять его за жабры и хорошенько взбодрить.

Корягин посмотрел на генерала с искренним любопытством и нервно повертел головой. Шеф госбезопасности, конечно, предполагал, что в «конторе», именуемой КГБ, собраны далеко не ангелы, но ему и в голову не приходило, что кое-кто из его генералов сумел дорасти даже до такого «уровня политического мышления».

— Неплохо держишься, генерал, — проворчал он. — Будет замечено.

— Однако «жать» следует не этим составом, не с Вежиновым и Дробиным на острие.

— Это мы уже выяснили.

— От кресла Русаков отрекаться, конечно, не намерен.

— А кто готов отречься? — философски оправдал Президента шеф госбезопасности. — Тем более, от такого? Я, грешный, за свое тоже держусь и даже не стесняюсь этого. Поэтому не будем сейчас о морали. Лучше изложите ситуационный прогноз, свою версию развития событий.

— Думаю, что, сидя на президентской вилле, Русаков постарается выждать, чем у нас в Москве все это закончится.

— И в этом суть вашего прогноза? — скептически уточнил Корягин.

— Пока что — в этом, — отрубил генерал, удивленно пожимая плечами и давая понять, что не врубается, чего от него, собственно, требуют.

— Иными словами, позиция нашего Президента такова: устоите вы, то есть мы с вами, он — тут как тут, всплывет как глава государства, постоянно находившийся в курсе, но из тактических соображений державшийся в тени. Если же российские федералы во главе с Елагиным нас придавят, он выставит себя в роли жертвы путчистов.

— Вот именно, предстанет в образе жертвы эдакой генерал-кагэбистской хунты.

— Почему вдруг «хунты»? — механически переспросил Корягин.

— Не знаю, после Пиночета повелось. Как только в руководстве страны обнаруживается хотя б один военный, так сразу — «хунта».

— Ну, если уж речь зашла о хунте, то это конечно же относится к Политбюро. — И оба железных дзержинца понимающе рассмеялись — мол, так вот и рождаются кагэбистские анекдоты… — Неплохо держитесь, генерал; не каждому удается, — сразу же похвалил Корягин, направляясь вместе с Цехановым в сторону кабинета. Однако похвалил, очевидно, не за анекдотический образ мыслей. — Будет замечено.

«Было бы… — мечтательно продолжил его мысль Цеханов. — Но опять же в зависимости от ситуации».

Вернувшись, генералы прежде всего обратили внимание, что бразды правления на тайной кремлевской сходке неожиданно взял на себя Лукашов, известный в партийно-кагэбистских кругах по кличке Кремлевский Лука.

— Плохо, конечно, что нам не удалось получить заключения лечащего врача Русакова, — тихим, размеренным голосом проговорил он. — Тем не менее мы должны объявить народу, что Президент болен. В любом случае и при любом исходе это позволит нам маневрировать. Ну, заболел человек, с кем не бывает! Подлечится — и сразу же приступит к исполнению. Но если вдруг здоровье ухудшится… — тогда что же, тогда встанет вопрос об отставке. Пока же объявим, что, исходя из положений Конституции, полномочия его переходят к вице-президенту страны Ненашеву, который согласовывает свои действия с остальными членами утвержденного Верховным Советом Госкомитета по чрезвычайному положению.

— Но ведь все равно пресса, общественность потребуют официального заключения медицинской комиссии, — раздосадованно напомнил Ненашев, укоризненно взглянув при этом на Корягина. — И потом уж одним лечащим врачом Русакова не обойтись. К тому же потребуют убедить народ, что Президент находится не под арестом, а на свободе.

— И потребуют, — мягко, корректно поддержал его Лукашов. — Мало ли чего они могут потребовать! Придет время — предоставим: и медзаключение, и самого никем и никуда не заключенного Президента.

Именно то, что до сих пор Лукашов держался в тени, не проявляя никакой активности, заставляло остальных участников этой «тайной вечери» чувствовать себя путчистами. Но вот Кремлевский Лука заговорил — уверенно, убедительно. А ведь это — Председатель Верховного Совета страны. Если Ненашев — всего лишь «вице», второе лицо в президентской иерархии, в исполнительной ветви власти, то Лукашов — глава ветви законодательной, и говорит он сейчас «гласом народа».

«Хорошо держится, подлец, — искренне восхитился его поведением шеф КГБ. — Будет замечено. Непонятно только, почему до сих пор жеманился. Выжидал? Набивал себе цену? Если опять спасует, под протокол — и в расход!»