Глава 14

Непонятные призраки мгновенно рассредоточились по комнате. Беззвучно, словно в немом кино, рухнули так и не успевшие ничего понять конвоиры: только что стояли – и вдруг осели, роняя карабины. Ткнулся головой в стол Гудериан. Вырубились остальные офицеры, как попало валясь на застеленный домоткаными половиками пол. Психованный лейтенант с пистолетом с размаху впечатался в буфет – странно было видеть, как абсолютно беззвучно осыпается разбившееся стекло в одной из дверец. Выбитый из его руки «Люгер» отлетел, крутясь по полу, в сторону, замерев у десантника под ногами. Переводчик согнулся пополам, будто получив тычок в живот – или и на самом деле получив? – и упал ничком, раскровянив о половицу лицо. Сидящих на скамье пленных, замерших в оцепенении, не трогали, хотя пара размытых фигур приблизилась вплотную.

Все заняло не больше трех-четырех секунд. И тут же вернулись звуки, а следом пропал, словно его и не было, иррациональный страх. Мышцы расслабились, позволяя протолкнуть в легкие первую порцию воздуха, и десантник судорожно, со всхлипом вздохнул. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь хриплым дыханием перепуганных людей, и немцев, и пленных. Или – мелькнула в голове Степанова первая более-менее осознанная мысль – уже с приставкой «бывших»? Не заподозрить, что неизвестные в скафандрах из фильма «Хищник» явились сюда именно за ним, было глупо. Фантастику-то бывало почитывал, ага. Ну, не за Гудерианом же? И уж точно не за Батищевым с летуном. А из всех присутствующих этому времени не принадлежал только он один. И призраки со вполне узнаваемыми повадками бойцов спецназа, разумеется. Вместе со всеми их впечатляющими технологиями. Интересно, кстати, что за излучение они применили во время штурма? Про инфразвук слышал, но он вроде бы только страх вызывает, а тут и паралич, и глухота – определенно что-то новенькое?

После судорожного сокращения мышц снова задергало тупой болью раны, на набедренной повязке проступило пока еще крохотное пятнышко свежей крови. Легонько закружилась голова, в глазах поплыло, и Леха с тревогой подумал, что может брякнуться в обморок, что крайне нежелательно, уж больно ситуация складывается неоднозначная.

Силуэты пятерых ворвавшихся в комнату незнакомцев подернулись мутью, обретая объем и цвет, и превратились во вполне осязаемых бойцов в непривычного вида экипировке. Чем-то напоминающей модульные штурмовые бронекомплекты групп антитеррора ФСБ или военного спецназа – видел подобные однажды, когда пересеклись на полигоне с ребятами из группы «А». Хотел было узнать подробности, а то и пощупать хитрую броню, но получил вежливый, но твердый отказ. У этих, правда, снаряга оказалась еще круче, полностью закрывая все тело. Да и шлемы непривычные, с затемненным, меняющим цвет щитком на все лицо. Оружие – по крайней мере то, что они держали на виду, – тоже совершенно незнакомое, какая-то зализанная по граням вытянутая коробка с пистолетной рукояткой и кучей обвеса, чем-то отдаленно напоминавшая немецкую перспективную безгильзовую винтовку. Весьма, конечно, отдаленно напоминавшая, просто другой аналогии не нашлось.

Забрало одного из спецназовцев, того, что стоял к пленным ближе других, внезапно распалось надвое, плавно втянувшись куда-то под шлем. Лицо бойца оказалось самым обыкновенным, вполне славянского типа. Чем-то парень даже напоминал Саньку Локтева, того самого армейского корефана, что задарил десантнику нагло умыкнутый фрицами штык. Поперек лба шел неширокий эластичный обруч с какими-то непонятными накладками на висках, возле губ торчал тоненький усик микрофона радиогарнитуры.

Несколько мгновений спецназовец с искренним любопытством разглядывал бывших пленных, затем произнес по-русски:

– Ну, со свиданьицем, стало быть. Который из вас?

Ответить Леха не успел: первым заговорил Батищев, с похвальной быстротой поборов вызванный внезапностью произошедшего шок.

– Который – что? – Голос контрразведчика заметно подрагивал, но звучал достаточно твердо. И даже зло. В принципе понятно – проняло мужика по самое не хочу. Сначала полночи фейс кулаками подправляли, утром снова на допрос потянули, затем вовсе не пойми что произошло – а сейчас еще и вопросы непонятные задают. Ваське вон куда проще: сидит себе, челюсть отвесив, да глазами ошалевшими по сторонам водит.

– Командир, – подал голос один из бойцов, так же разгерметизировавший шлем. – Семь минут. Дольше внешнее фантом-поле не продержится, батарея уже на пятидесяти семи процентах, не знаю, отчего, но расход энергии просто сумасшедший. Если сдохнет раньше срока, аборигены увидят реальную картинку. Придется шуметь и уходить с боем. Ну, сам понимаешь.

– Принял, – не оборачиваясь, буркнул спецназовец, как выяснилось, командовавший штурмовой группой. – Быстрее управимся.

Проигнорировав встречный вопрос особиста, он легонько коснулся рукой нагрудного сегмента бронекостюма, и в его ладони осталась небольшая плоская коробочка размером с Лехин мобильный телефон, но немного толще. Провел непонятной штуковиной вдоль тела Борисова, взглянул на засветившуюся мягким светом переднюю панель. Повторил операцию с глядящим волком контрразведчиком. Наконец добрался до десантника, тут же удовлетворенно качнув головой:

– Значит, ты. Поехали домой, путешественник, время не терпит. Потом все объясню, сейчас некогда.

– А с чего это вдруг именно я? – неожиданно даже для самого себя набычился Степанов, отгоняя дурноту. С одной стороны, он вовсе не был против возвращения в двадцать первый век, с другой… С другой он слишком сильно изменился за эти несколько дней, чтобы вот так взять и просто уйти. Пусть даже и в родное время. Бросать товарищей Леха не собирался. Да и с Гудерианом нужно было что-то решать. Главное, сознание не потерять.

– Чудак, как считаешь, твой радиационный фон от их, – спецназовец кивнул на внимательно прислушивающихся товарищей, – отличается? Они ж пока чистые, аки младенцы, ни полвека ядерных испытаний, ни Чернобыля, ни Фукусимы. Фонишь ты, братец. Все, отставить разговоры, уходим. Сам пойдешь, или тебе помочь?

Леха взглянул на Батищева, на закаменевшем от напряжения и непонимания ситуации лице которого, казалось, вот-вот лопнет кожа. Незаметно подмигнул и одними губами почти беззвучно прошептал: «Помоги, если падать начну». С трудом поднялся с опорой на здоровую ногу, делая вид, что разминает затекшие от долгого сидения мышцы. И вдруг резко наклонился, подбирая с пола пистолет. Патрон в казеннике был, он помнил, как лейтенант передергивал затвор. Бедро пронзила резкая боль, в глазах потемнело, и Степанов покачнулся, но вскочивший особист подставил плечо, удерживая от падения. Сдержав стон, десантник приставил «Люгер» к своему виску и сообщил чуть запыхавшимся голосом:

– Без товарищей никуда не уйду. У тебя ведь, как я понимаю, четкий приказ вернуть меня обратно целым и невредимым. Станешь спорить – вышибу себе мозги. И ты не выполнишь задание.

Спецназовец, похоже, удивился. Возможно, даже с приставкой «очень». Холодно, теперь уже без малейшей тени смешинки, взглянул в его глаза:

– Ты не понимаешь, что делаешь. Мы не можем рисковать будущим. Я обязан забрать тебя отсюда и предотвратить непредсказуемое изменение истории. Именно поэтому все остальные в этой комнате должны остаться в живых. Да и не успеешь ты выстрелить. Забыл, как мышцы крутило? Еще разок хочешь? Решай, путешественник.

Леха сделал вид, что задумался, судорожно прокручивая в уме ситуацию. Что-то было не так, где-то этот парень ошибся, несмотря на все продемонстрированные только что супертехнологии. В чем-то он блефовал… ага, вот оно что!

Десантник резко выбросил вперед раненую руку, ухватившись пальцами за подбородочный обрез спецназовского шлема. Плечо кольнуло острой болью, Леха покачнулся, но контрразведчик, молодчина, удержал. Ствол пистолета неприятно холодил взмокший от напряжения висок, палец подрагивал на спусковом крючке. Прикусив губу, чтобы не застонать, парень прохрипел:

– Давай врубай свой чудо-излучатель. Или с разгерметизированным шлемом слабо?

– Умный, – после крохотной паузы сообщил тот, без особой, впрочем, угрозы в голосе – скорее даже с уважением. – Сам догадался?

– Меня неплохо в армии учили. Десант никогда не проигрывает. Умирает – да. Но не проигрывает. Поэтому они пойдут со мной. А тот, что стол нюхает, – сдохнет. Или так, или – никак. Кстати, как ты там сказал – «предотвратить непредсказуемое изменение»? Извини, но опоздал ты, паря, я тут такого накуролесил, что уж поздно, пожалуй, предотвращать. Изменилось твое будущее, хочешь ты этого или нет. И еще больше изменится, когда Гудериана грохну. И хрен ты мне помешаешь. – Не сдержавшись, Степанов все-таки сдавленно застонал. Несмотря на зашкаливавший уровень адреналина в крови, «гимнастические упражнения» дались ему тяжело.

– Э, да ты серьезно ранен? – вполне искренне встревожился спецназовец. – Да убирай ты руку, коллега, не будет никакого излучателя. Блефовал я. У тебя ж палец на спуске, если включу блокаду, мышца автоматически сократится – и все. Садись, помогу. Да не вру я, на самом деле помогу!

И вот тут Леху удивил контрразведчик. Впрочем, скорее всего, он и самого себя удивил – неуловимым движением вывернув из его ладони пистолет, он с силой вдавил ствол в лоб спецназовца, заодно встав так, чтобы укрыться за его телом от остальных бойцов отряда:

– Оказывай помощь, если можешь! Не видишь, плохо ему! Ну?! – На миг замерев, тот скривился. Хотел было что-то сказать, но Батищев неожиданно рявкнул: – Или помогаешь парню, или стреляю! Понятия не имею, кто вы такие, но мне уж точно терять нечего! И ты для меня никто, несмотря на все эти ваши фокусы!

– Ладно, – скрипнул зубами спецназовец. – Нужно оголить ему кожу на руке или ноге.

– Сержант, – не сводя с его лица бешеного взгляда, скомандовал особист летуну. – Слышал? Сделай быстро. Хоть зубами рви.

Борисов торопливо сорвался с места и разодрал и без того распоротую брючину аж до ботиночного берца. Спецназовец снова коснулся рукой поверхности бронекомплекта и приложил к покрытому бурыми пятнами засохшей крови бедру Степанова какой-то очередной хитрый девайс. Хотя почему «какой-то»? Красный крест на крышке приборчика – он и в Африке… ну, в смысле, в будущем красный крест. Медицинское что-то. Автоматическая аптечка, небось как в фантастических книжках описано.

Бедро укололо, раз, другой… пятый. Коже под прибором стало жарко, будто на ногу опустили чашку с горячим чаем. Затем по телу прошел, вызывая дрожь, короткий озноб. В ранах неприятно засвербило, но боли больше не было. Да и в целом чувствовал себя Леха вполне нормально, исчезла слабость, и голова стала абсолютно ясной. Мигающий красный индикатор на крышке сменился сначала на желтый, затем на зеленый, а спустя миг и вовсе потух. Спецназовец убрал аптечку:

– Все. Пару дней отлежишься и хоть снова в строй. А ходить уже сейчас сможешь, ни боли, ни кровотечения больше не будет. Теперь уберете пистолет?

– А это пускай он сам решает, – угрюмо буркнул контрразведчик, имея в виду Степанова. – Ну, что скажешь, разведка? Убирать ствол, нет? Твое решение, парень. Я тебе доверяю.

– Командир! – снова подал голос один из бойцов. – Четыре минуты – и все, край!

Леха автоматически повернулся на голос, с удивлением заметив произошедшие в комнате изменения. Гитлеровцев согнали в один угол и усадили на пол, заставив сложить руки за головой. Переводчик, зажимая окровавленным платком разбитый нос (вторую руку он дисциплинированно держал за головой, поскольку орднунг), что-то тихо шептал в ухо Гудериану, видимо, переводил разговор. Глаза «Быстроногого Хайнца» формой и размерами могли соперничать с крупной монетой. Их контролировали двое спецназовцев, держа на прицеле своего непонятного оружия, еще двое стояли за спиной своего командира, не зная, как поступить.

– Время, – застонал спецназовец. – Да решайте вы уже, что делать. Иначе все доиграемся!

Леха протянул руку и молча отвел пистолет в сторону. Спецназовец облегченно выдохнул, и десантник понял, что он все-таки боялся – вон даже испарина на лице выступила. Правильно, кстати, делал: сам он в гостя из будущего стрелять бы не стал, а вот контрразведчик пальнул бы не задумываясь. Подвигал раненым плечом – ты смотри, и вправду не болит, хорошая у них там медицина. Взглянул в лицо спецназовцу:

– А почему ты меня коллегой-то назвал?

Боец удивленно сморгнул – похоже, услышать подобный вопрос он ожидал меньше всего:

– Так ты ж десантник, как я понял? Значит, коллеги, я ведь тоже десантник, только не воздушный, а космический. Спецназ космодесанта.

– Хреновый у вас в будущем десант, – мрачно буркнул Степанов. – Беззубый какой-то, вегетарианский. Пальцем никого тронуть нельзя, а то вдруг будущее изменится! Приказом прикрываешься. Зато эти вон, что на полу сидят, убивать не боятся. Причем без разбору, вместе с детьми, бабами да стариками! Целыми деревнями. – Леху внезапно прорвало: – Что, боишься наступить на долбаную бабочку и на свет не родиться? Потому и трясешься над своей драгоценной жизнью, да? А вот предки никого и ничего не боялись! И никого не жалели – ни себя, ни врагов! Потому и говорили «никто, кроме нас»!

– Замолчи! – заиграв желваками, оборвал его спецназовец страшным шепотом. – И не говори о том, чего не знаешь! Да в космодесе половина потерь именно на спецназ приходится! Половина! Я трижды из боевых выходов обратно на борт с двумя-тремя пацанами из десяти возвращался! И не моя вина, что сегодня выполняю именно такой приказ! Получил бы другой, в радиусе километра уже никого живого не осталось! Так что закрой рот! – Он замолчал, зло раздувая ноздри. Проняло человека.

Несколько мгновений они еще сверлили друг друга яростными взглядами, затем Леха коротко кивнул, первым отведя глаза:

– Ладно, хрен с тем Гудерианом. Но без ребят я не уйду. Здесь им в любом случае смерть. Из забитой немцами деревни живым не выбраться.

– И что им в твоем времени делать? Об этом подумал? Их спросил?

– Почему в моем? Разве нельзя их как-нибудь, ну, по дороге, высадить?

– Из телепортационного канала высадить? – иронично хмыкнул тот. – Точка эвакуации – в ста метрах отсюда. Выходной портал уже в твоем времени.

– Твою мать! – выругался Леха, в душе понимая, что собеседник прав. И обратился к товарищам: – Мужики, тут такое дело. Не знаю, поняли ли вы, что я из будущего, но если сейчас останетесь здесь – погибнете. Если пойдете с нами, попадете в мое время и спасетесь, но назад возврата не будет. Времени на размышление нет. Вообще.

– А чего тут думать? – хмыкнул контрразведчик, из последних сил стараясь сохранять спокойствие. – Понятное дело, остаемся. А то дезертирство получится. Верно, Василий?

– Так точно, – внезапно охрипшим голосом ответил Борисов, во все глаза глядя то на десантника, то на спецназовцев. Чувствовалось, что Василию очень хочется о чем-то спросить, но он не решается. – Оружия в хате полно, когда нас вели, я в сенях даже автомат видал, сколько-нибудь да продержимся.

– Уверены, мужики? – Говорить стало трудно, горло словно сжала невидимая рука.

– Ты иди, разведка, иди. Не задерживай товарищей. Мы дальше сами разберемся. – Особист бросил в сторону Гудериана короткий цепкий взгляд. – Прощай, сержант!

Батищев порывисто обнял десантника, хлопнул по спине и отступил в сторону, спросив напоследок:

– Ты хоть из какого года-то сюдой попал?

Степанов ответил, заставив особиста удивленно присвистнуть:

– Эк тебя занесло, разведка, семьдесят с лишком лет, не слабо!

Леха обнял летуна, крепко пожал его холодную от волнения руку:

– Прощай, Вась.

– П… прощай, Леша, – шмыгнул носом Борисов, смущенно отвернувшись.

– А насчет невыполненного приказа пусть товарищи из будущего не беспокоятся, – неожиданно проговорил особист. – Их вины в том не будет.

И прежде чем Степанов понял, что он имеет в виду, Батищев поднял руку с пистолетом и выстрелил в Гудериана. Голова генерал-полковника дернулась, и он завалился на спину с аккуратной темной дырочкой посреди лба. Следующие пули достались оберст-лейтенанту и майору.

Ближайший спецназовец вскинул было свое оружие, но командир отряда лишь обреченно махнул рукой, останавливая его. Никакого смысла вмешиваться в действия контрразведчика теперь уже не было. И Батищев продолжил стрелять, пока в магазине не закончились патроны.

– Уходим. Держись следом за мной и не отставай, тут всего-то сотня метров. Если заметят, продолжай бежать, от пуль мы тебя прикроем, а нам они не опасны. На вот, отдай своим, – спецназовец протянул Алексею небольшой темно-зеленый шарик размером с теннисный мячик. Сбоку над корпусом выступало на полсантиметра ребристое, видимо, чтобы удобнее было захватывать пальцами, кольцо с цифрами «0», «3» и «5» на поверхности. По центру кольца располагалась кнопка, помеченная красной полосой. – Это штурмовая граната. Когда край наступит, пусть повернут вот это кольцо до третьего щелчка, затем нажмут и отпустят кнопку. Взрыв через три секунды. Если установить на ноль, граната взрывается без задержки, сразу, как уберешь палец. Хоть мучиться не будут, в радиусе пяти метров все на атомы разнесет. Иди, только быстренько. Десять секунд – и уходим.

Бойцы перевели скафандры в режим невидимости, вновь превратившись в размытые полупрозрачные тени, за одной из которых и пристроился Степанов. Выбираясь из избы через пролом в стене, десантник взглянул через плечо. Батищев деловито перезаряжал пистолет, разжившись запасным магазином у кого-то из убитых гитлеровцев, Васька разбирался с одним из карабинов. В его сторону товарищи не смотрели, стараясь с максимальной пользой использовать последние мгновения безопасной тишины. Перед уходом им объяснили, что скрывающее избу и поглощающее звуки поле просуществует не больше минуты.

Сглотнув вязкий комок, Леха отвернулся и больше уже не оборачивался.

Когда спецназовцы, выстроившие вокруг десантника «коробочку», добрались до нужного места, расположенного в самом глухом углу запущенного фруктового сада, фантом-поле отключилось. Возле дома немедленно раздались удивленные крики гитлеровцев, обнаруживших пропавшую стену. И почти сразу же загрохотали первые выстрелы.

– Прощайте, мужики… – чуть слышно прошептал Леха.

И двинулся следом за командиром отряда в сторону повисшего между двумя деревьями переливчатого, словно стенка исполинского, в полтора человеческих роста, мыльного пузыря, окна телепортационного канала. Но когда до портала осталось меньше метра, свечение неожиданно потемнело, подернувшись странной рябью, и по реакции космодесантников Степанов понял, что что-то пошло не так. Спустя секунду «мыльный пузырь» и вовсе исчез.

«Похоже, возвращение домой откладывается», – хмыкнул про себя Алексей, шаря взглядом в поисках хоть какого-нибудь оружия.

– Вот и доигрались, – неестественно спокойным голосом произнес спецназовец. – Занять круговую оборону. Оружие к бою, индивидуальную защиту на максимум. Если через три минуты наши не перезапустят канал с той стороны, мы тут застряли всерьез…