Глава 3
После встречи в ресторане Николая Ивановича долго мучил вопрос: как Сергей Сергеевич безошибочно опознал его, если до того они никогда не встречались? Показал метрдотель? Но вместо Рыжова мог прийти другой человек и назваться его именем — в делах такого рода подобные игры не исключались. Тем не менее человек с холодными голубыми глазами был уверен: за одним столиком с ним сидит именно тот, кто ему нужен! Значит, таинственный Сергей Сергеевич имел возможность заранее изучить фото Рыжова?
«Уж не завели ли они на меня досье? — тоскливо подумал Николай Иванович. — Могли и слежку установить, чтобы знать, где я бываю, и телефон прослушивать. Судя по всему, компания там серьезная и работает профессионально».
И он с еще большим нетерпением стал ждать, когда можно будет звонить в «Гелиос». Наконец этот день настал. Ровно в десять Николай Иванович набрал указанный на карточке номер телефона. В трубке прозвучало несколько тактов регтайма, потом приятный женский голос проворковал:
— «Гелиос», добрый день.
— Будьте любезны Римшу Иосифа Абрамовича.
— Извините, кто его спрашивает?
— Рыжов. Николай Иванович Рыжов.
— Секундочку.
Снова прозвучало несколько тактов регтайма, и глуховатый мужской голос спросил:
— Николай Иванович? Когда мы сможем увидеться?
— Когда нужно? — несколько удивленный таким началом разговора, ответил Рыжов.
— Чем быстрее, тем лучше, — хмыкнул Иосиф Абрамович. — Давайте сейчас? Полчаса хватит, чтобы до нас добраться? Записывайте адрес… И захватите печать своей фирмы.
Через двадцать минут Рыжов остановил БМВ в переулке неподалеку от Арбата, где располагался офис «Гелиоса». За массивной стальной дверью его встретил охранник в черной униформе. Николай Иванович назвал себя. Охранник по внутренней связи вызвал секретаршу, и вскоре Рыжов с удивлением увидел некрасивую тощую женщину в очках.
«И этой засушенной вобле принадлежит голос чарующей сирены? — подумал он. — Интересно, каков же тогда Иосиф Абрамович?»
Секретарша провела его на второй этаж и предупредительно открыла перед гостем дверь кабинета главы «Гелиоса». Переступив порог, Николай Иванович оказался в просторной светлой комнате, где за огромным, заваленным бумагами, старинным письменным столом сидел тучный курчавый человек в модном темном костюме. Вынув изо рта дымящуюся трубку, он изобразил на брыластом лице подобие радушной улыбки и показал мундштуком на кресло у стола:
— Располагайтесь!
Привстав, он протянул через стол руку, и Рыжов пожал пухлую, мокрую ладонь. Опустившись в кресло, он с брезгливостью незаметно обтер руку о брюки.
— Ну, — Римша выпустил клуб ароматного табачного дыма и небрежно сдвинул бумаги в сторону. — Я в курсе ваших проблем. Скажите, сколько вы намеревались выжать из своей лавки?
— Миллионов пять баксов, — нерешительно проговорил Николай Иванович и, заметив, как презрительно скривились губы Иоси фа Абрамовича, быстро добавил: — Может быть, восемь?
— Ради таких мелочей не стоило затеваться, — засмеялся глава «Гелиоса». — Не пять, а минимум двадцать пять!
На лбу у Рыжова выступила легкая испарина — двадцать пять миллионов долларов! Это же придется, как в детской сказочке, по коробам поскрести, по сусекам помести. И — что самое неприятное — как он объяснит совету директоров необходимость вложения незнамо куда столь значительной суммы? Впрочем, эти деньги станут его деньгами, поэтому ему и выкручиваться — не зря же он просил Сергея Сергеевича помочь ободрать акционерное общество?
— Я попытаюсь собрать эту сумму, — пробурчал он.
Иосиф Абрамович хитро прищурил черные глаза и довольно усмехнулся:
— Еще мы дадим вам кредиты. Все необходимые бумаги готовы. Вы привезли печать?
— Да, — упавшим голосом подтвердил Рыжов и неуверенно спросил: — А как же те, кто даст кредиты?
Он прекрасно знал, как вышибают из должников деньги, и не желал получить лишнюю головную боль: сейчас тебе дадут деньги, а потом заработаешь кучу неприятностей. И на дне моря достанут, а чего уж за границей?! За такие бабки убьют, даже если спрячешься в заднице у какого-нибудь зулуса в африканских пампасах.
— Это не должно вас волновать, — уверенно ответил Римша. — Банкиры знают, что и зачем делают. Подписываем договор, и кредиты, минуя счет вашей фирмы, тут же уйдут по назначению.
— Какой договор? — осторожно поинтересовался Николай Иванович.
— Вот, — Иосиф Абрамович тяжело повернулся, открыл дверцу стоявшего рядом со столом массивного сейфа, достал из него темную папку и подал ее Рыжову. — Вы бросаете все дела с недвижимостью и начинаете перекачивать средства в сферу строительства. Читайте!
«Он многое знает, — как-то отстраненно подумал Николай Иванович, раскрывая папку. — Прелестная у Владика компания! Однако стоит отдать им должное: действуют они быстро и напористо. Что же, посмотрим, какой ход они предлагают!»
В папке лежал оформленный по всем правилам договор, согласно которому акционерное общество Рыжова покупало у фирмы «Гелиос» сборные дома. Там же лежали гарантийные письма от неких фирм, выражавших готовность приобрести сборные дома у его акционерного общества. Все документы были составлены очень грамотно и хитро с юридической точки зрения: глава акционерного общества, заключившего договор с «Гелиосом», то бишь сам Рыжов, имел право отказаться от сделки, разорвать договорные отношения и получить обратно вложенные средства, но при этом платил неустойку.
«Процент Римши за риск, — понял Николай Иванович. — Кругом приходится платить за оказанные услуги. Хотя кто сейчас что-то делает бесплатно?»
В той же папке нашлись и документы на получение кредитов под договор с «Гелиосом». Рыжов догадался: его «нагружают» чужими деньгами, скорее всего, принадлежащими Шамраю и компании, — он, как паровоз, вытянет их за рубеж, а Владик и его приятели при этом ничем не рискуют. Ловко придумано, ничего не скажешь! Но какая сила стоит за Шамраем! Ведь ни один банк просто так не даст кредит: у банкиров и копейки «под воздух» не выжмешь!
Естественно, принеси он эти бумаги в свое акционерное общество, совет директоров не устоит перед соблазном сорвать на сделке приличный куш. Любые сомнения и голос разума затмит размер прибыли со многими нулями. Тогда нужная ему сумма непременно будет собрана, даже если для этого придется выжать все счета, как лимон. А сок выпьет он один?
На миг ему стало страшно, мелькнула мысль — а не послать ли куда подальше Шамрая, его приятеля Сергея Сергеевича и жирного Римшу? Сидел тут и сиди. Зачем тебе новая жизнь?
С другой стороны, не поздно ли посылать: уж слишком глубоко он влез в их кухню! Сколько бы Владик ни клялся, что Николай Иванович останется нем как рыба и унесет с собой их тайну в гроб, они предпочтут, чтобы он унес ее туда немедленно…
Рыжов зябко передернул плечами от таких мрачных размышлений, и Римша, не догадавшийся, какие сомнения одолевают гостя, вежливо спросил:
— Дует из окна? Давайте закроем. Я, знаете ли, люблю свежий воздух.
Он встал, намереваясь захлопнуть фрамугу, но Николай Иванович остановил его:
— Спасибо, не нужно. Я тоже люблю свежий воздух… Скажите, Иосиф Абрамович, каков, э-э-э, скажем так, механизм моих действий после того, как я подпишу бумаги?
— Главное — отправить деньги на наш счет, — вычищая трубку, лениво процедил глава «Гелиоса». — А когда поступит подтверждение в получении денег, вам все объяснят.
— Кто объяснит?
— Тот, кто направил вас ко мне, — с легким раздражением ответил Римша. — У вас что, есть сомнения? По-моему, все сделано, как нужно, и вы получаете именно ту помощь, о которой просили.
— Да, конечно, — промямлил Рыжов.
— Тогда в чем дело? — Иосиф Абрамович набил трубку табаком и раскурил ее. — Мы филиал латвийской фирмы, вы заключаете с нами договор и получаете кредиты. Как перегнать баксы через границу, уже наша головная боль. Все чисто и законно. И потом, — он затянулся и сделал легкую паузу. — Спустя некоторое время вам будет все равно, каким образом вы содрали шкуру со своего акционерного общества. Итак, давайте вашу печать! Мы подписываем бумаги или нет?
— Подписываем, — решился Николай Иванович, вынимая из кармана футляр с печатью.
— Чудесно, мой друг, — Римша расплылся в улыбке.
Рыжов еще раз перечитал договоры, поставил под каждым свою подпись и приложил печать. Все, дело сделано. Сегодня он перешел еще один рубикон.
Вздохнуть с облегчением Николаю Ивановичу удалось только после того, как он вытребовал с партнеров по бизнесу необходимую сумму. Правда, совет директоров собрался далеко не в полном составе, и, конечно, решающую роль сыграла сумма ожидаемой прибыли. Однако все дело чуть не испортил пессимистически настроенный заместитель Рыжова Юдин.
— Мы можем остаться совершенно голыми, — тоскливо глядя в окно, протянул он. — На счетах пусто, а чем платить зарплату сотрудникам? Кроме того, у нас есть другие обязательства.
— Перестаньте, Виктор Григорьевич, — недовольно поморщился Рыжов. — Вечно вы в праздники с панихидой! Успеем обернуться.
— А если нас подведут покупатели? — не унимался Юдин, и Николай Иванович решил разом пресечь все возможные сомнения. Не то, чего доброго, другие тоже начнут задумываться, и тогда его замысел покатится в тартарары.
— Все! — хлопнув ладонью по столу, решительно сказал он. — На днях я представлю договоры с покупателями и потребуем предоплаты. Вот и проворот средств! Хватит болтовни, иначе мы проквакаем ушами выгодный контракт и действительно останемся на бобах!
И все же нужную сумму собирали с трудом: отказались от одной из перспективных программ, задержали платежи некоторым партнерам, но тем не менее дело сделали. Николай Иванович еще раз порадовался предусмотрительности Римши, когда, как козырного туза, выложил на стол бумагу, подтверждающую, что сборные дома находятся уже в Москве, на складах «Гелиоса», и первую партию продукции можно получить, как только деньги поступят на счет поставщика.
Теперь его волновало другое — где Сергей Сергеевич, почему от него ни слуху ни духу? Ведь обещал, подлец, что не исчезнет в самом разгаре мероприятий! Со дня на день поступит подтверждение оплаты, и компаньоны возьмут Рыжова за горло — где сборные дома, где покупатели, где обещанная прибыль?! Что им прикажете отвечать?
В один прекрасный вечер Николай Иванович твердо решил: если завтра опять ничего не произойдет, он сам возьмет Владислава за горло! В конце концов именно он втравил его в эту историю — так пусть помогает вылезти из дерьма!
Домой Рыжов поехал в отвратительном настроении. Поставив машину во дворе, он направился к подъезду, как вдруг рядом с ним притормозил невзрачный старенький «жигуль», и знакомый голос окликнул:
— Николай Иванович!
Рыжов обернулся и увидел сидевшего за рулем Сергея Сергеевича. Вот кого он страстно желал увидеть, но никак не ожидал увидеть сейчас!
— Садитесь, прокатимся, — открывая дверцу, предложил Сергей Сергеевич. — Надо поговорить.
Николай Иванович послушно сел рядом с ним, и машина выехала со двора, запетляв по переулкам.
— Наверное, грешным делом подумали, что вас бросили в самый неподходящий момент, а? — засмеялся Сергей Сергеевич.
— Подумал, — признался Рыжов, закуривая сигарету. Неужели ему сейчас сообщат, что все сорвалось? Ну, тогда пусть пеняют на себя: нервы у Николая Ивановича и так натянуты до предела.
— Я знаю, вы встречались с Римшей, — Сергей Сергеевич немного сбросил скорость. — Деньги уже в зарубежном банке, и теперь не стоит терять драгоценного времени. Сложите в портфельчик самое необходимое: смену белья, чистую рубашку, бритву, зубную щетку, и завтра встречаемся на Рижском вокзале. Не опаздывайте, поезд не станет ждать.
— Мы уезжаем? — удивился Рыжов.
— Да, навсегда, — притворно вздохнул Сергей Сергеевич. — По крайней мере вы уезжаете навсегда, а я, видимо, еще вернусь. Остались, знаете ли, кое-какие незавершенные дела.
— Я как-то… — пробормотал Николай Иванович. Он не ожидал, что это случится так быстро и внезапно.
— А вы намеревались болтаться здесь, как цветок в проруби? — издевательски ухмыльнулся Сергей Сергеевич. — Не советую! Кстати, не забудьте паспорт и договоры с Римшей.
Рыжов почувствовал легкое раздражение от этих слов: поистине, его постоянно ставили в тупик и заставляли действовать совершенно не так, как он привык. Однако, может быть, именно в этом и кроется секрет успеха Шамрая и компании?
— И куда мы едем?
— В старый добрый город Ригу.
— Но это же Латвия! Наверное, мне нужен загранпаспорт и виза? — спросил Рыжов.
— Пустое! — резко оборвал его Сергей Сергеевич, сворачивая в слабо освещенный переулок. — Ничего не нужно, только договоры и ваш обычный паспорт. Все! Никому ничего не говорите, упаси вас бог писать прощальные записки жене или дочери, или хоть как-то намекнуть им, что вы уезжаете. Ясно? Если кто-нибудь позвонит с работы, тоже ни слова! Все должно идти как обычно. Утром выходите из дома и растворяетесь в пространстве! Машину оставляете на стоянке, до вокзала добираетесь на метро. С собой лишь кейс, а в нем документы, бритва, зубная щетка и смена белья.
— Не нужно мне втолковывать, как недоумку, — обиделся Николай Иванович. — Я все прекрасно понял, но почему такая таинственность? И это ваше неожиданное появление на помятой колымаге?
— Вас же потом будут искать, голубчик, — как-то угрожающе-ласково сказал Сергей Сергеевич, и Рыжову стало не по себе. — Вы разве не понимаете? Или прикидываетесь?
— Понимаю.
— Тогда делайте то, что вам велят! Если опоздаете на поезд, пеняйте на себя!
— Я буду вовремя. Но как-то это все…
— Нормально! — Сергей Сергеевич похлопал его по колену. — Успокойтесь. Неожиданность моего появления вызвана мерами предосторожности. Пока мы вас еще ни в чем не подвели.
— Пока да, — согласился Рыжов. — Дай Бог, чтобы так было и дальше.
— Так и будет! Все, сейчас отправляйтесь домой. Помните, что я сказал: концы надо рубить сразу!
Притормозив у кромки тротуара, он высадил Николая Ивановича и уехал. Рыжов посмотрел на часы — десять. Через два часа наступит день, которого он ждал и немного страшился, как боятся неизвестности, притаившейся во мраке. Отступать теперь все равно уже нет возможности, и остается лишь уповать на Сергея Сергеевича и Шамрая.
Обойдя дом, он медленно добрел до подъезда, вошел в него, поднялся на лифте. Открывая ключом дверь квартиры, Николай Иванович вдруг подумал: неужели завтра она закроется за ним последний раз в жизни? Как это странно и страшно. Сбежав на Запад, он вряд ли вернется в Россию: все пути сюда будут отрезаны. Боже, по сути дела, у него сегодня прощальный вечер — он прощается со всем, что было ему здесь мило и дорого, и даже с тем, что вызывало неприятие и отвращение или глубокое безразличие. Впереди ждут иные города и страны, другие люди, новые женщины, но того, что было здесь, уже не вернуть. Никогда!..
— Это ты, Коля? — услышав его шаги в прихожей, крикнула из кухни жена.
— Я, — глухо откликнулся Рыжов.
Переобувшись, он прошел в гостиную и обвел ее глазами, словно видел впервые. Такая ухоженная, уютная, обставленная тщательно подобранной мебелью, она показалась ему чужой, как гостиничный номер, в котором предстояло провести всего одну ночь.
В кабинете Николай Иванович достал из платяного шкафа импортный несессер. Взял пару свежего белья, рубашку, сунул их в полиэтиленовый пакет и положил все в кейс. Договоры с «Гелиосом» были уже там. Так, что еще? Паспорт? Ага, вот он, сунем его в кармашек на крышке и туда же, на всякий случай, положим деньги. Пожалуй, тысячи две долларов хватит на непредвиденные расходы? Хорошо бы еще иметь какое-нибудь оружие, например, пистолет, но оружия у него никогда не было. Ладно, все!..
За ужином он был молчалив и задумчив, но жена не досаждала ему расспросами, зная по опыту: если супруг сам не говорит, что его мучит или беспокоит, вызывать его на откровенность напрасный труд. Поэтому она предпочла завести разговор о разных пустяках, но он сослался на головную боль и предложил пораньше лечь спать.
— Ты не возражаешь, если я почитаю? — разобрав постель, спросила она.
— Читай, — равнодушно ответил Николай Иванович. — Мне не помешает.
— Тебе дать таблетку от головной боли?
— Спасибо, не нужно, — он улегся на бок и подумал: сейчас в самый раз махнуть стакан водки без закуски, а не таблетку.
Поезд уходит ближе к вечеру, значит, предстояло где-то проболтаться почти целый день. Машину Сергей Сергеевич брать запретил, на работе появляться нельзя, задерживаться дома тоже. Где же скоротать время до отъезда? Впрочем, сейчас много разных заведений, где можно сидеть хоть сутки напролет. Но хорошо ли это: Сергей Сергеевич просил ни с кем не встречаться и нигде не светиться. Придется, видно, болтаться по улицам или посидеть в парке. Тоже не лучший выход, зато получится прощание с городом.
Последний раз он спит рядом с женой, в своей постели, в этом доме, на этой улице, в этом городе и вообще в этой стране…
Стоит ли жалеть? Будущее покажет…
Начальник отдела Мякишев пригласил Серова в свой кабинет сразу после ежедневного утреннего совещания, прозванного остряками «молебном».
— Что там у вас по делу Трапезниковой? — предложив Сергею присесть, Мякишев сразу взял быка за рога.
— Похоронили ее, Александр Трофимович, — вздохнув, сообщил Серов.
Говорить об убийстве Татьяны ему совершенно не хотелось; пока в деле нет ни одного просвета.
— Это я знаю, — Мякишев ослабил узел галстука, расстегнул верхнюю пуговицу сорочки и направил на себя стоявший на краю стола вентилятор: лето еще только-только начиналось, а город уже успел насквозь прокалиться от жары. — Это я знаю, — повторил он. — Меня интересует, что конкретно сделано? В твоей зоне, Серов, убийство за убийством, и пока ни одно из них не раскрыто!
— Убивают каждый день, — огрызнулся Сергей. — В наше время это, к сожалению, стало заурядным преступлением. Убивают банкиров, депутатов, журналистов и простых граждан. Если убьют известного человека, власти дают клятвенное обещание найти и покарать преступников, но не находят и не карают, поскольку, как искать убийц и прочих криминальных элементов, они не знают и делать этого не умеют! Отдуваться приходится нам. Однако я, Александр Трофимович, в отличие от начальства клятвенных обещаний давать не намерен!
Мякишев скривился, как от зубной боли, вытянул из лежавшей на столе пачки сигарету и закурил.
— Ну, ты чего, в самом деле? — примирительно сказал он. — Думаешь, мне «наверху» хвост не накручивают за нераскрытые дела?
— Не думаю. Потому и говорю откровенно.
— Если откровенно, — прищурился Мякишев, — то в случаях с депутатами, банкирами и журналистами хотя бы можно предположить, почему их грохнули. Сам знаешь, как вся эта братия замазана дерьмом. Или вступает в связь с криминальными группировками, а потом, когда прижмет, лезет по-глупому разоблачать, наивно полагая, что это сойдет с рук. Но Трапезникову-то за что? За какие трехи?
— За мужа!
— Кто он? Предприниматель?
— Да. Без вести пропал месяца два назад.
— Дело есть в розыскном отделе, ты проверял?
— А как же, — усмехнулся Сергей. — Гражданин был чист как стеклышко. Потом в одно прекрасное утро ушел из дома и не вернулся. Жена заявила, розыскники посуетились, но безрезультатно, а вот когда она попросила моей помощи, ее тут же убили.
— Выбросили из окна, — уточнил Трофимыч.
— Да нет, раньше!
— Как это? — Мякишев удивленно уставился на Серова.
— Судебно-медицинская экспертиза показала: еще при жизни ей нанесли страшной силы удар, сломав кости грудины, — объяснил Сергей. — Осколки ребер пронзили сердце и легкие. Поэтому она не кричала, когда ее выкинули из окна. Стекло разбивали уже трупом.
— Вот как?
— В квартире стальная дверь, — продолжил Серов. — Видимо, убийцы под каким-то предлогом уговорили Трапезникову открыть им и тут же нанесли ей смертельный удар. А предлогов могло быть несколько.
— Например?
— Могли назваться и моим именем, — мрачно сказал Сергей. — Мы договаривались о встрече по телефону, она ждала моего прихода, но не знала меня в лицо. Я не исключаю, что ее телефон мог прослушиваться, хотя «жучка» при осмотре не обнаружили. Могли сказать, что есть какие-то известия о ее муже или от него самого. В любом случае убийцы имели веский предлог, но какой, мы теперь узнаем только у них.
— Если найдем, — с сарказмом добавил Мякишев.
Он закурил новую сигарету и подумал: «Судя по всему, дело Трапезниковой будет долгим и запутанным. Слишком многое говорит за то, что это заказное убийство. Почему? Серов явно старается свалить все на пропавшего мужа. А если он прав?»
— Слушай, — Александр Трофимович сделал неопределенный жест рукой. — Ее муж, как его?
— Лев Александрович, — подсказал Сергей.
— Вот, этот Лев Александрович не прихватил с собой какие-нибудь капиталы? Вдруг получил крупный кредит в банке, а потом как в воду канул?
— Пока не знаю, — честно ответил Серов.
— А ты поинтересуйся. Надо было давно проверить, узнать!
— Непременно. Конечно, если хватит времени.
— Надо находить время!
— Где?
— Не знаю! — зло выпучив глаза, заорал Мякишев. — Не знаю где! Ты доволен моим ответом?
— Да перестаньте, Александр Трофимович, — невозмутимо сказал Сергей. — И так всем все ясно, неужели первый год работаем вместе?
— Тогда чего спрашиваешь, если все ясно?
— По привычке, — улыбнулся Серов. — Она, говорят, вторая натура.
«Нервничает Трофимыч, — подумал он. — Наверняка ему влили, а теперь он рикошетом бьет по мне, хотя прекрасно понимает: здесь не бытовуха, когда собутыльники порешили друг друга в пьяной драке. Там и раскрывать нечего! Но в случае с Татьяной Трапезниковой еще придется не только посуетиться, но и помучиться».
— Ладно, поможем вам с Туром, — немного остыв, сказал Мякишев. — Сам позвоню в Управление по борьбе с экономической преступностью. Может, у них есть компромат на Трапезникова? Кстати, он не уехал за границу?
— Загранпаспорт не получал, розыскники проверили.
— Попробуем и в ФСБ попросить помощи, — пообещал Александр Трофимович.
Серов в ответ только горько усмехнулся — нужно это дело ФСБ, как зайцу триппер! У них своих забот полон рот, а гражданин Трапезников, бесследно исчезнувший почти два месяца назад, вряд ли был агентом иностранной разведки или имел доступ к секретам государственной важности. Насколько известно, он даже никогда не работал на предприятиях оборонного значения.
В возможностях Управления по борьбе с экономической преступностью и налоговой полиции он тоже серьезно сомневался. Коммерсанты уже научились свято хранить свои тайны, и за последние годы страна буквально покрылась сетью служб безопасности коммерческих структур, которые платят своим сотрудникам не в пример больше, чем государство. Сколько прекрасных специалистов дельцы переманили из органов внутренних дел и госбезопасности! Все хотят прилично жить и зарабатывать, поэтому люди и уходят, а кто платит, тот и заказывает музыку!
Теперь секреты коммерческих структур охраняют бывшие сотрудники национальной безопасности, ФСБ и МВД, имеющие немалый опыт и отлично знакомые с любыми методами и приемами, которые могут применить против их хозяев те, кто остался на государственной службе и желает вывести нечистых на руку «новых русских» из их темного мирка на ясный свет и посадить на скамью подсудимых. Еще страшнее, когда возникает противоестественный симбиоз службы безопасности коммерческой структуры, как правило, состоящей из бывших оперативных работников, которые всю жизнь душили преступников, как крыс, и «крыши», которую дают дельцам криминальные структуры. Попробуй туда сунуться!
Не стоит сбрасывать со счетов и коррупцию: сегодня человек еще служит в органах и вроде бы активно борется с преступностью, но уже получает пухлые конверты от бывших сослуживцев, с которыми сохранил дружеские отношения, в обмен на конфиденциальную информацию и другие услуги коммерческой структуре, где и ему, при выходе на пенсию, обещают предоставить теплое местечко. Все это есть, чего греха таить!
Говорить ли об этом Мякишеву? За последние годы Серов приучился никому не доверять: жизнь слишком изменилась, и вместе с ней разительно изменились многие люди. Нет, он не подозревал, что Трофимыч тоже тайком получает конверты с «зелеными», однако береженого Бог бережет. Лучше не распускать попусту язык в присутствии руководства.
— Мог он умотать на Украину или в Белоруссию? — прервал молчание Мякишев. — Или в тот же Казахстан? Границы там, как принято теперь говорить, «прозрачные»: ни визы, ни загранпаспорта не требуется.
— Мог, наверное, — скучно согласился Сергей. — Да только кто его там будет искать по нашим ориентировкам? Все теперь «самостийные», блюдут собственные интересы. Чего стоит приехать из того же Киева в Москву, всадить здесь в человека пулю или выбросить из окна и преспокойненько отбыть обратно?
Трофимыч утвердительно кивнул и нервно побарабанил пальцами по крышке стола, словно никак не поспевал ухватить за хвост ускользающую мысль.
— Да, — наконец вспомнив, он поднял глаза на Серова. — Оттиск записи на календаре! Кажется, там было имя и слово «каштан»? Ты уже занимался этим?
— Вплотную еще нет. Кстати, «каштан» может означать что ни попадя, вплоть до клички или цвета волос. Ну а имя, помеченное на листочке, это, скорее всего, Сергей Сергеевич. Вот если бы еще Трапезников или его жена записали, кто он и откуда, или черкнули номер его телефончика… В Москве и области пруд пруди Сергеев Сергеевичей. К тому же кто поручится, что он имеет отношение к убийству? Или исчезновению Трапезникова? Имя может оказаться вымышленным.
— М-да, — хмыкнул Мякишев. — Любопытное дело. Ладно, иди работай и держи меня в курсе.
— «Наверху» этим делом интересовались? — как бы невзначай спросил Сергей.
— Конкретно нет, — ответил Александр Трофимович. — Вливали сразу за все…
Вернувшись в свой кабинет, Серов уселся за стол и закурил. Тур где-то носился по делам, и Сергей был даже рад немного побыть в одиночестве, прежде чем вновь с головой окунуться в привычную круговерть.
То, что делом Трапезниковой еще не интересовались «наверху», — уже благо: по крайней мере не станут без конца попусту дергать. Но уж коли Трофимычу «влили», значит, тучи сгущаются и скоро потянут к начальству на ковер и непосредственных исполнителей. И драгоценный следователь Пулов не оставит бедных оперативников своим вниманием, подбрасывая поручения с жесткими сроками исполнения.
Сергей скинул пиджак и приоткрыл окно. Он совершенно не представлял, где и как искать неведомого Сергея Сергеевича. И вообще что такое «каштан»? Условное кодовое слово или название какого-нибудь заведения? Какого? «Каштаном» может называться что угодно, начиная от парикмахерской и кончая фабрикой-кухней! А если это заранее обусловленное место встречи? Но не под деревом же встречались Трапезников или его жена с неким Сергеем Сергеевичем?!
Итак, надо выяснить: сколько в городе заведений с названием «Каштан», плохо, если часть таких заведений за время, прошедшее с момента исчезновения Трапезникова, перестала существовать — сейчас это быстро: сегодня есть, а завтра лавочку прикрыли. Потом проверим все эти места, на что придется убить кучу времени. Ну да ладно, сначала выясним, а там поглядим, стоит ли их проверять. Но еще хуже, коли имя Сергея Сергеевича никак не связано с неизвестным «Каштаном»: кто поручится, что на листке календаря не сделали две совершенно не относящиеся друг к другу записи?
Работать по брошенной преступниками машине бесперспективно — ее угнали несколько дней назад, и она числилась в розыске.
Мякишев прав: дельце действительно любопытное. Однако раскрывать убийство Трапезниковой придется не Трофимычу и не руководству Управления, а Серову и Туру. Что же, они постараются найти убийц.
Погасив в пепельнице окурок, Сергей покосился на молчавший телефон: странно, день в разгаре, а никто не звонит, хотя обычно аппарат чуть ли не раскаляется от бесконечных переговоров. И Лариска с тех пор, как они расстались, ни разу не позвонила. И он ей тоже…
Спал Николай Иванович, как говорится, «пунктиром» — часто просыпался, ворочался с боку на бок и мучился от липких кошмаров: то ему привиделось, что его арестовали на границе и в зарешеченном вагоне повезли в тюрьму, а то — что он опоздал на встречу с Сергеем Сергеевичем и видит хвост уходящего поезда…
— Зря ты вчера не выпил таблеточку, — наливая ему кофе, сказала утром жена. — Всю ночь мычал и дергался.
— Устаю, — буркнул Рыжов. — Жизнь на нервах.
— Давно пора отдохнуть, — назидательно заметила она.
— Я подумаю об этом, — вполне серьезно заверил он.
Простились как обычно. Уходя, Николай Иванович привычно чмокнул супругу в щеку и обещал позвонить. Взяв кейс, он вышел из квартиры, но, оказавшись на улице, свернул не к автостоянке, а проходными дворами направился к метро. День еще только начинался, до встречи на вокзале оставалась уйма времени, и предстояло как-то убить его.
Рыжов доехал до станции «Площадь Революции», поднялся наверх, прошелся по Красной площади и постоял у собора Василия Блаженного — придется ли все это увидеть вновь? Потом погулял по Александровскому саду, а оттуда вышел на Тверскую. Перейдя на теневую сторону улицы — солнышко припекало, — он потихоньку побрел к Триумфальной площади. Заметив в переулочке небольшое кафе, решил перекусить. Ожидая, пока официант принесет заказ, Рыжов подумал: а не сходить ли в кино? Но сидеть в душном и темном зале что-то не хотелось, и он отказался от этой идеи.
Плотно пообедав и расплатившись, Николай Иванович еще немного посидел за столиком, покуривая сигарету. Делать совершенно нечего, а до встречи с Сергеем Сергеевичем оставалось еще несколько часов. Где и как провести их, Рыжов не имея ни малейшего представления. Он не раз уже чертыхнулся, недобрым словом вспоминая своего наставника и провожатого в свободный мир, обожавшего игры в шпионов. Хотя Сергей Сергеевич, видимо, прав, желая исключить любую случайность.
В конце концов Рыжов отправился на вокзал пешком — так он точно убьет время, а по дороге можно заходить в разные магазины, глазеть на лотки книготорговцев и, может быть, даже прикупить чего-нибудь в дорогу. Хотя бы бутылочку приличного коньячка…
Ровно за пятнадцать минут до отправления поезда он был на перроне. Состав уже подали, началась посадка, но Сергея Сергеевича нигде не было видно. Николай Иванович, высматривая попутчика, повертел головой, однако безрезультатно.
Неожиданно его кто-то тронул за рукав. Обернувшись, Рыжов увидел того, кого искал.
— Что вы дергаетесь, как паяц на веревочках, — зло прошипел Сергей Сергеевич и незаметно сунул в ладонь Николая Ивановича билет. — Идите к спальному вагону, встретимся в купе.
«Опять появился, как чертик из табакерки, — подумал Рыжов. — Удивительная способность появляться неизвестно откуда и исчезать незнамо куда».
Тем временем Сергей Сергеевич подошел к вагону, перекинулся парой слов с молоденькой проводницей, предъявил билет, поднялся по ступенькам и скрылся в тамбуре.
Выждав немного, Николай Иванович пошел следом. Проводница равнодушно взяла его билет и с явным прибалтийским акцентом спросила:
— До Риги?
— Что? — немного смешался Рыжов, но тут же твердо ответил: — Да. Как там погода?
— Прохладно, — проводница вернула билет, и он вошел в вагон.
Сергей Сергеевич уже успел по-хозяйски расположиться в двухместном купе.
— Проходите, — увидев Рыжова, предложил он. — И закройте дверь. Нам лишние глаза ни к чему. Вы обедали?
— Перекусил.
— Отлично. Поужинаем в купе чем Бог послал, — Сергей Сергеевич вынул из портфеля объемистый сверток. — Надеюсь, мои инструкции вы выполнили?
— Старался, — усмехнулся Николай Иванович.
— Знакомых не встретили?
— Нет.
— Прекрасно. Выходить из купе будете только по нужде, сидите тихо и не высовывайте носа!
— Вы как строгий конвоир, — скривил губы Рыжов.
— Я несу за вас ответственность, — сухо заметил Сергей Сергеевич. — Когда все будет сделано и вы сможете самостоятельно пуститься в плавание по бурным волнам житейского моря, тогда делайте что заблагорассудится. А пока извольте подчиняться.
— Это приказ?
— Считайте, что да!
Решив немного разрядить обстановку, Николай Иванович вынул из кейса бутылку марочного коньяка. Сергей Сергеевич посмотрел на этикетку и одобрительно кивнул:
— Достойный напиток, помогает снять нервное напряжение. Перестаньте трястись, все пройдет как по маслу!
— С чего вы взяли, что я трясусь? — обиженно спросил Рыжов.
— Так, — Сергей Сергеевич пожал плечами. — Вижу.
Вагон качнуло, лязгнули сцепы, и за окном медленно поплыли привокзальные постройки. Вот они уже остались позади, и, прогромыхав на стрелке, состав вышел на магистраль.
— Ну, с Богом! — Сергей Сергеевич размашисто перекрестился, скинул туфли, завалился на полку и раскрыл иллюстрированный журнал.
Николай Иванович был бы рад последовать его примеру, но донимала внутренняя дрожь от непреодолимого страха — впереди граница, таможенники и вообще полная неизвестность. Колеса вагона щелчками отсчитывали стыки рельсов, с каждым оборотом унося Рыжова все дальше и дальше, так, глядишь, скоро кончится территория России, из которой он удирал тайком, как преступник, бросив жену, дочь, свою фирму, квартиру, машину и все то, чем жил и дышал столько лет.
В купе заглянула проводница, взяла билеты, предложила чай или кофе, но Сергей Сергеевич отказался. Лишь только за ней закрылась дверь, он развернул свой сверток. В нем оказались бутерброды с осетриной и салями, салатики в пластиковых баночках, ростбиф и коробка шоколадных конфет. Нашлись пластмассовые вилки, ножи и миниатюрные рюмочки.
— Давайте ваш божественный напиток, — потребовал Сергей Сергеевич и брезгливо посмотрел на пластмассовые рюмки. — Пить из них этот нектар преступно, но не идти же к проводнице за стаканами? Пить коньяк из чайного стакана — это вообще… Впрочем, — разливая коньяк в пластиковые рюмки, задумчиво протянул он, — не худо бы влить в вас пару стаканов и уложить спать, а разбудить в Риге.
— Вы так полагаете? — Рыжов осторожно, боясь расплескать, взял рюмочку и с облегчением подумал: прекрасно, что коньяк его, а не Сергея Сергеевича. Кто знает, какой гадости он способен туда подсыпать или подлить и где потом очнешься?..
Хотя с такими мыслями лучше вообще не садиться в поезд! Хочешь не хочешь, а человеку с холодными голубыми глазами придется верить — сейчас он для Рыжова одновременно и ангел-хранитель, и словно поводырь для слепого.
— Будем! — Сергей Сергеевич выпил коньяк и впился зубами в бутерброд с осетриной. Прожевав, налил по второй и, как радушный хозяин, предложил: — Попробуйте салатики. Этот с крабами, а тот с шампиньонами.
Рыжов махнул подряд три рюмки и почувствовал, как по телу начало разливаться приятное тепло. Подцепив на вилку немного нежного крабового салата, Николай Иванович поинтересовался:
— Сколько мы пробудем в Риге? Или это военная тайна?
— Никаких тайн, — добродушно улыбнулся Сергей Сергеевич. — Думаю, управимся за несколько дней. А потом ваш путь далек: мимо острова Буяна, в царство славного Салтана.
— А вы?
— Провожу и вернусь обратно. Не могу, знаете ли, позволить себе путешествовать с вами по белу свету.
— Куда проводите? — продолжал допытываться Николай Иванович.
— Определимся, — туманно ответил Сергей Сергеевич. — Не люблю загадывать! Но все ваши пожелания мы учтем.
За разговорами они незаметно осушили бутылку. За окнами вагона сгустились сумерки. Сергей Сергеевич сходил к проводнице за кофе, но Рыжов пить его отказался, сославшись, что надо бы отдохнуть, а после кофе с коньяком он не сомкнет глаз.
Николай Иванович растянулся на вагонной полке, подсунул под голову тощую подушку и начал раздумывать, что сейчас поделывает жена: обзванивает знакомых или понеслась в милицию? Да нет, наверное, еще сидит на телефоне. Скорее всего, уже звонили домой с работы, разыскивали по неотложным делам, и это повергло супругу в еще большее волнение и заставило сходить с ума, теряясь в догадках — где же благоверный?
«Звонили домой? — с какой-то горечью спросил себя Рыжов. — У меня теперь нет дома! И неизвестно, когда будет!»
Вскоре он задремал, убаюканный мягким покачиванием вагона, мерным стуком колес и выпитым марочным коньяком…
Проснулся от толчка — поезд остановился. В купе горел тусклый синий свет, а полка напротив была пуста. Рыжов рывком сел, сунул руку под столик и облегченно вздохнул — кейс на месте. Но вдруг в нем ничего нет?
Напрягая зрение, Рыжов начал вертеть колесики замков, и в этот момент в коридоре послышались шаги: за тонкой стенкой купе уверенно бухали солдатские ботинки. Граница России?!
Николай Иванович замер — вдруг сейчас дверь с лязгом сдвинется, в глаза ему ударит яркий свет фонаря и раздастся грубый окрик: «Встать!»
Совсем ошалев и плохо соображая от охватившего его панического ужаса, он готов был завыть от отчаяния — где Сергей Сергеевич, неужели в самый ответственный момент он бросил попутчика на произвол судьбы? Забыв, что собирался проверить, на месте ли заветные бумаги, Рыжов сжался на полке, обеими руками обхватил кейс и весь обратился в слух.
Щелкали замки открываемых дверей, доносились неразборчивые слова, жутким грохотом казался стук ботинок пограничников, и чудилось: вот-вот, сейчас, через секунду дернут ручку двери его купе, и… Но постепенно все затихло. Поезд слегка качнуло — на малой скорости он пошел вперед.
Николай Иванович облегченно перевел дух, в одних носках неслышно прокрался к двери, чуть приоткрыл ее и осторожно выглянул в коридор — миновала ли опасность? И сразу увидел Сергея Сергеевича. Обернувшись от окна, он так посмотрел на Рыжова, что тот почел за благо немедленно закрыть дверь и забраться на полку. Ну его к чертям собачьим!
Минут через десять поезд опять остановился и в коридоре снова послышались чужие уверенные шаги и незнакомая речь. Латыши, понял Рыжов. Он искренне сожалел, что бутылка пуста — как бы сейчас славно пропустить рюмашку для успокоения. Наверное, Сергей Сергеевич был прав — лучше всего махнуть пару стаканов и заснуть мертвецким сном. Да чего уж теперь…
Латвийские пограничники и таможенники не особенно утруждались, они довольно быстро закончили проверку и удалились. В купе, где сидел Рыжов, никто не заглянул. Томительно тянулось время, и Николай Иванович поминал всех святых, которых помнил с детства и времен изучения научного атеизма, — скорее бы лязгнули сцепы и состав отправился дальше. Ну, чего они там тянут?!
Он отодвинул занавеску и выглянул в окно. Какая-то станция, мрак, чуть разбавленный редкими фонарями. Глухо пробубнил громкоговоритель, и поезд медленно двинулся вперед. Неужели пронесло? Жаль, не догадался взять пару бутылок коньяка!
Дверь купе открылась, Николай Иванович вздрогнул от неожиданности, но, увидев Сергея Сергеевича, облегченно вздохнул.
— Не спите? — устало зевнул «ангел-хранитель».
— Да так, как-то…
— Перетряслись?
— Было дело, — не стал лукавить Рыжов.
— Зря, — Сергей Сергеевич завалился на полку и закинул руки за голову. — Давайте-ка, милый мой, спать. До Риги осталось не так далеко.
Отвернувшись к стенке, он замолчал: то ли провалился в сон, то ли сделал вид, что заснул. Рыжов сунул под подушку кейс и задремал под мерный стук колес…
