Глава 4
Настало утро, серенькое, блеклое. В лощинах разлилось сырое молоко легкого тумана. По небу ползли низкие, лохматые тучи, грозя вымочить землю мелко моросящим нудным дождем. За ночь беглецы изрядно продрогли, словно камни потихоньку высосали из них животворное тепло, жадно забирая его впрок, до зимы.
Проснувшись, Саша увидел, что Юрий Петрович уже поднялся и делает гимнастику, пытаясь согреться. Энергично размахивая руками, он приседал и подпрыгивал, будто исполняя замысловатый танец. Приглядевшись, Руднев понял: Лобанов имитирует схватку с противником — какие там танцы, если капитан наносит удары ногами, кувыркается, бьет кулаками и головой, резко поворачиваясь в разные стороны.
Но что это за борьба? Не похоже ни на английский бокс, ни на восточные единоборства. Неужели Руднев видит разминку бойца легендарного «русского стиля», приемам которого обучали войсковых разведчиков и солдат ударных частей? На фронте не раз приходилось слышать о подвигах мастеров рукопашной — особенно славились казаки-пластуны, с детства владевшие боевым искусством.
В одиночку они вырезали в окопах целые взводы немцев и австрийцев и благополучно возвращались к своим.
— Поднимайтесь, — оглянувшись, весело предложил Юрий Петрович. — Желаете размяться? Я, признаться, засиделся в тесной яме, да еще ночь такая холодная. Защищайтесь!
Саша едва успел увернуться от прямого удара — спасибо тамилу, открывшему секреты древнего индийского искусства обороны и нападения. Если бы поединок был настоящим, лежать бы ему сейчас на земле с переломанными ребрами.
Казалось, капитан не знает усталости: ровно дыша и удивительно легко двигаясь, он буквально порхал вокруг Руднева, едва успевавшего блокировать удары.
— Молодцом, молодцом! Вы держитесь лучше, чем я думал. А вот этого вы не знаете!
Мгновение — и Саша грохнулся на землю. Откатившись в сторону, он моментально вскочил, но тут же снова упал, сбитый с ног.
— Этого вы тоже не знаете, — весело гоготал Лобанов. — А вот так?
Рудневу показалось, что у Юрия Петровича вдруг выросли еще две пары рук и ног — не успеешь отбить один удар, как пропускаешь два или три, а капитан оказывается то спереди, то сзади, то сбоку. И бьет, бьет, бьет — кулаком, пяткой, ребром ладони, локтями, коленями. В очередной раз бросив Сашу на землю, Лобанов победно поднял руки.
— Все, хватит!
— Лихо, — с восхищением признал Руднев. — Научите?
— Посмотрим, — усевшись на камень, капитан открыл трофейную сумку. — Если хотите научиться, придется изрядно попотеть. Наши славянские предки овладели приемами рукопашной в незапамятные времена и постоянно совершенствовались от войны к войне.
— Русский рукопашный бой?
— Да. Была «медвежья борьба», искусство биться на саблях, рубиться топорами, потом добавился штыковой бой, рукопашная с оружием и без него, защита от одного врага и от нескольких сразу, приемы против конных и пеших. На фронте очень помогало, да и после не раз пригодилось… Но вы тоже ничего, можете постоять за себя. Кстати, я проверил — вокруг ни единой живой души. Мы вчера заснули как сурки, а надо было караулить по очереди.
— Честно признаться, я забыл об этом. — Саша уселся рядом и заглянул в сумку, нет ли там чего съестного.
— На этот раз нам просто повезло, — усмехнулся Юрий Петрович, — но впредь побережемся. На войне как на войне. Так, чего тут?
В сумке нашлись винтовочные патроны россыпью, тридцать китайских долларов, аккуратно завязанных в тряпицу, достаточно большой лоскут пестрой ткани, жестянка с оружейным маслом, набор игральных костей, обшитая сукном армейская фляжка с ханшином — дешевой водкой из проса, костяной гребень, комок желтоватой соли в баночке с завинчивающейся крышкой, огниво и маленький полотняный мешочек с рисом.
— Не густо, — разочарованно хмыкнул Лобанов. — Жаль, пожевать нечего.
— Есть рис, — возразил Саша. — Его можно приготовить и без посуды — отыскать бы только воду. Намочим, положим на ткань и подержим над огнем.
— Отставить, — отрывая от лоскута длинную полосу, шутливо приказал капитан. — Огня нам разводить нельзя, да и терять время на поиски воды и дров не стоит. Надо быстрее двигать к железной дороге.
Полосой ткани он прикрыл пустую глазницу и крепко затянул узел на затылке. Ну, прямо-таки пират из старинного романа! Складывая трофейное имущество в сумку, Лобанов рассуждал:
— Нам еще верст десять идти, и не по торной дороге, а по тропочкам, не то обязательно влипнем по собственной глупости. И на станцию в таком виде не заявишься. Впрочем, вы еще сойдете за бродягу, а на меня точно обратят внимание. Придется купить одежонку и билеты. Вот и пригодятся доллары. Винтовку с собой не возьмешь, поэтому обменяем ее на еду или одежду. Поэтому не будем терять зря драгоценного времени. А солнышко между тем поднимается все выше. Кстати, Александр Иванович, ежели нам удастся дойти до железной дороги, куда вы собираетесь ехать?
— А вы? — Для себя Руднев уже решил, что поедет в Шанхай, а вот куда отправится капитан?
— В Шанхай. — Лобанов поднялся и взял винтовку. — У меня там родня. Нам по пути? Вместе, знаете ли, веселее. Решайтесь, прапорщик. Райских кущ не обещаю, но кров над головой будет.
— Давайте сначала дойдем до станции, — пробираясь следом за капитаном среди камней, уклонился от прямого ответа Саша.
«Бесшабашная голова, — стараясь не оступиться, думал он, — уже строит планы на будущее, когда неизвестно, что ждет нас через час. И как в нем только уживаются два столь разных человека? Один — опытный, осторожный воин, умеющий перехитрить врага, другой — ни дать ни взять беззаботный гимназист, удравший с уроков под носом строгого инспектора».
Спустившись в долину, беглецы двинулись к железной дороге, настороженно поглядывая по сторонам. Но поля лежали в запустении. Все вокруг словно вымерло — не видно ни крестьян, ни упряжек тощих волов, уныло тянущих деревянный плуг. Видимо, долгая кровопролитная война подкосила здешних хозяев.
Конечно, добираться до станции по дороге не в пример удобнее, чем пробираться среди валунов, но по дорогам сейчас свободно гуляла только смерть: свистнет неведомо откуда прилетевшей пулей, налетит верховыми на горячих конях, взмахнет клинком или взвизгнет острым осколком гранаты — и нет тебя. Древние латиняне говаривали: самое определенное в жизни — это смерть, и самое неопределенное — ее час. Именно в силу ее неопределенности человек должен быть готов к смерти всегда, особенно на войне. Но и там каждый хочет выжить, пытается объегорить безносую, чтобы встретить новый рассвет и дождаться заката. Иначе жизнь на земле давно бы уже кончилась, а такое противоестественно природе. Поэтому беглецы крались, готовые при первом признаке опасности спрятаться среди нагромождения скал.
— Такое ощущение, словно плутаешь во мраке, — признался Юрий Петрович, проверяя по солнцу, не сбились ли они с пути. — Все вокруг чужое, неприятное, и не знаешь, чего ждать.
— Да, приятного в нашем положении мало, — согласился Саша.
— Зато свобода! — прибавив шагу, засмеялся Лобанов.
Разглядев его хорошенько при дневном свете, Руднев решил, что капитану не более тридцати лет. Просто грязь, страшная рана на лице и спутанная борода старили его, а на самом деле Лобанов еще молодой, полный сил мужчина. Впрочем, сам Саша вряд ли выглядит лучше в китайском халате с чужого плеча и тапочках на босу ногу. Заросшее щетиной лицо с голодным блеском в воспаленных глазах — просто чудом вырвавшийся на волю беглый каторжник. Только не хватает кровавых мозолей от спиленных кандалов. Но уж этого не приведи Господь!
Примерно через час они увидели впереди излучину реки и ниточку моста над ней.
— Ну вот, осталось немного, — приободрился Юрий. — Станция слева от моста, верстах в четырех. К полудню доберемся.
— Там что, только разъезд?
— Нет, есть и городишко. Вшивый, маленький, но с гарнизоном. Поэтому Жао туда не сунется. Поезда, к сожалению, ходят крайне редко и нерегулярно. Можем до завтра прождать, а то и дольше.
— Не страшно, — улыбнулся Саша, — подождем.
Отыскав тропинку, они почти побежали. Голод и желание оказаться в безопасности подхлестывали, заставляя забыть усталость, припекавшее солнце и ломоту в ногах. Рудневу бежать было легче: тапочки хоть как-то защищали ноги, а Лобанов в кровь изранил босые ступни о камни.
Когда показались стена из дикого камня, ворота и домишки за ними, капитан размашисто перекрестился.
— Слава Создателю! Дошли!
— Рискнете отправиться в город в этаком виде? — покосился на него Саша.
— Плевать, — небрежно отмахнулся Лобанов, — у первого же старьевщика найдем амуницию. Подумаешь, светский раут, — хмыкнул он и убил комара на широченной голой груди, — перетерпят китаезы.
— А винтовка?
— Пусть только попробуют отнять!
Наверное, вид вооруженного полуголого одноглазого белого гиганта произвел на китайского солдата, охранявшего ворота, сильное впечатление, и он беспрепятственно пропустил русских в город. Зато на улицах на них оглядывались прохожие, нищие изумленно разевали беззубые рты, а бродячие собаки заливались истошным лаем. Увидев вывеску дешевой лавочки готового платья, Руднев потянул капитана туда.
Навстречу им вышел хозяин — пожилой тучный китаец с короткой толстой косой, лежавшей на воротнике засаленного халата. Когда Саша объяснил, что им нужно, он согласно закивал, заулыбался и несколько раз мелкими шажками обошел вокруг Лобанова, осторожно прикладывая к нему деревянный аршин.
— Большой, очень большой, — сокрушенно вздохнув, хозяин засеменил в угол и начал перебирать кучу одежды. — Найдем, найдем! — обернувшись, остановил он собравшихся уйти европейцев. — Обязательно найдем! За деньги все будет. Есть деньги?
— Есть, — успокоил его капитан. — Давай живей.
Порывшись, китаец подал ему старую нижнюю рубаху с завязками у воротника, широкие черные сатиновые шаровары и аккуратно залатанный двубортный пиджак в полоску.
— Вот, только у меня есть такой размер.
— Как насчет обуви? — примеряя пиджак, спросил Юрий Петрович.
— Туфли? — сладко улыбнулся старьевщик. — Сейчас посмотрим.
Надо хорошо знать китайских торговцев, чтобы безошибочно угадывать, что кроется за их поклонами и улыбками.
«Наверняка у старьевщика подходящей обуви нет, а если найдет что-нибудь, то обдерет нас как липку, — решил Саша. Заломит за барахло такую астрономическую цену, как за шикарный костюм. Но куда деваться? Не ехать же Лобанову голым? Да вот только после расчета со старьевщиком останутся ли деньги на билеты?»
Скрывшись в примыкавшей к лавке каморке, китаец вынес огромные солдатские ботинки.
— Только для вас, всего десять долларов. За одежду двенадцать. Могу дать носки, если добавите еще три доллара.
— Заплатите, Александр Иванович, — примерив ботинки, вздохнул капитан. — Кажется, годятся.
— У нас останется всего пять долларов, и то китайских, — негромко напомнил ему Саша.
— А вы продайте ружье. — У хозяина лавки оказался тонкий слух.
— Сколько дашь? — поднял голову Лобанов.
— Если есть к нему пули, пятьдесят долларов. — Китаец выжидательно уставился на капитана хитрыми узкими глазками. — Можем поменяться. На револьвер. Тогда доплачу двадцать долларов.
— Идет! Тащи, посмотрим.
Хозяин принес старый смит-вессон, положил рядом с ним девять патронов. Юрий Петрович взял оружие, пощелкал курком, покрутил барабан.
— Опробовать нужно.
— Патрон за ваш счет, — немедленно отреагировал старьевщик. — Стрелять можете здесь, вон туда.
Он показал на заваленный хламом угол лавки. Капитан вставил в камору барабана патрон и спустил курок. Грохнул выстрел, заложило уши, потянуло кисловатой пороховой гарью.
— Беру, — засовывая револьвер за пояс шаровар, решительно заявил Лобанов. — Давай рассчитываться.
Из лавки старьевщика капитан вышел одетым в сатиновые шаровары, застиранную рубаху и поношенный пиджак, едва сходившийся на могучей груди. Теперь он чувствовал себя куда увереннее, чем прежде. Руднев нес сумку. В ней лежали фляга и двадцать долларов, полученные в доплату за винтовку. Побродив по городку, они купили табаку, перекусили в харчевне, а потом отправились на станцию.
— Ну, что вы решили? — поинтересовался Юрий Петрович, мрачно разглядывая толпу китайцев, рассевшихся вдоль путей в ожидании поезда.
— Пожалуй, приму ваше предложение, — сказал Саша.
— Отлично. — Лобанов сразу повеселел и, взяв деньги, побежал за билетами.
Вернулся он скоро. От прежней веселости не осталось и следа. Показав Рудневу билеты в третий класс, капитан с кислой миной сообщил:
— Расписания нет, когда придет поезд — неизвестно. Классность вагонов — полная фикция. Судя по тому, как лихо здесь продают билеты всем желающим, брать места придется с бою, не то поедем на крыше. Если вообще сядем.
— Зато в толчее никто не станет проверять документы. Нет худа без добра, — пожал плечами Саша. — Не перекусить ли нам еще раз? И неплохо бы купить провизии на дорогу.
Поели около станции. У бродячего торговца купили риса, тушеной свинины, вяленого мяса и несколько лепешек. Покурили, полежали в тени станционного здания на пыльной траве. Время ожидания тянулось медленно.
Прошел состав на запад — старые теплушки и открытые платформы, облепленные людьми, как патока мухами. Потом пропыхтел товарняк. Некоторые смельчаки, рискуя попасть под колеса, на ходу цеплялись за вагоны, забирались на крыши. Наконец толпа зашевелилась, подтягиваясь ближе к путям. Где-то неподалеку прогудел паровоз, и на станцию медленно вполз поезд из четырех теплушек. Китайцы с диким ревом ринулись к ним, сбивая с ног слабых, безжалостно топча упавших. Сразу возникла давка, а машинист уже дал свисток отправления.
— Давай за мной! — ринувшись в орущую толпу, осаждавшую поезд, крикнул Лобанов. Саша побежал следом.
Работая плечами, ногами и руками, капитан протиснулся к двери теплушки, влез в нее и втащил Руднева. Состав медленно тронулся, поплыли назад станционные постройки и домики городка. Не успевщие сесть кричали, лезли в вагоны, цепляясь друг за друга. Но вот станция осталась позади.
Удалось кое-как устроиться рядом с пожилым крестьянином, испуганно прижимавшим к груди тощий мешок. Угостив его куревом, Руднев поинтересовался, сколько ехать до Шанхая.
— Кто знает? — поблагодарив за табак, меланхолично ответил старик. — Один торговец дал машинисту девять американских долларов, чтобы тот не останавливался на станции, а другой купец дал пятнадцать, чтобы остановился. А впереди, говорят, ограбили товарняк.
— Как это? — заинтересовался Лобанов.
— Теперь все просто, — усмехнулся китаец. — Напали, перебили охрану и ограбили. Видно, знали, что среди товаров есть то, что им нужно.
— Кому им? — не отставал капитан.
— Бандитам, — понизил голос крестьянин, — их тут теперь много, целыми шайками орудуют, никого не боятся. Да и кого им бояться? Кругом война, твердой власти нет…
Поезд тащился как черепаха. Подрагивал, пересчитывая колесами стыки рельс. Маленький, дряхлый локомотив натужно пыхтел, окутываясь отработанным паром, но упрямо тянул вагоны к мосту через широкую реку. На том берегу в небо поднимался столб густого дыма.
— Вон, — показал на дым крестьянин. — Наверное, товарняк горит. Если бандиты еще не ушли, могут и нас остановить.
Беглецы переглянулись: не дай бог вновь попасть в руки хунхузов. Старый револьвер, купленный у китайца-старьевщика — плохое оружие против многочисленных врагов, вооруженных винтовками. Оставалось только уповать на удачу и надеяться, что бандиты, ограбив товарный состав, уже убрались восвояси.
Высунувшись в оконце, Саша попытался разглядеть, что делается впереди, но увидел только медленно приближающиеся ржавые фермы моста, быструю желтоватую воду реки и гроздья человеческих тел, облепивших вагоны.
Неожиданно послышалась трескучая дробь пулемета, паровоз тревожно загудел и начал замедлять ход, в теплушках заголосили, на крыше кто-то истошно завопил, видимо поймав шальную пулю. Словно перекликаясь с пулеметом, позади состава захлопали винтовочные выстрелы.
— Засада! — дернув Руднева назад, крикнул Лобанов.
И тут же невесть откуда залетевшая пуля выбила щепку из стенки теплушки — как раз там, где только что стоял Саша.
— Во черт! — ошарашенно пробормотал тот.
Старик крестьянин втянул голову в плечи и так вцепился в свой мешок, что у него побелели пальцы. Несколько человек забились под заменявшие полки грубые нары, ехавшие на крыше горохом сыпались вниз и пытались втиснуться в вагон. Поезд вполз на мост и замер. Впереди опять послышались выстрелы.
— Проклятье! — Капитан уцепился за скобу и одним махом очутился на крыше, но тут же спрыгнул и схватил Руднева за руку. — Надо бежать! Там Чжоу!
— Кто? — не понял Саша, оглушенный стрельбой и воплями насмерть перепуганных пассажиров. — Кто там?
— Чжоу! — гаркнул ему в ухо Лобанов. — Телохранитель Жао! Попробуем прорваться назад по мосту.
— Телохранитель Жао? Откуда он тут взялся?
— Откуда я знаю… Они уже у паровоза. — Юрий Петрович соскочил на настил моста. — Скорее, черт побери! Не копайтесь!
Больше не раздумывая, Руднев последовал за ним. Над головой тут же щелкнула пуля, с глухим стуком ударив в дощатую обшивку теплушки. Капитан присел и выхватил из-за пояса револьвер.
— Поздно! Они перекрыли мост с той стороны.
Несколько раз выстрелив по бегущим к хвосту состава бандитам, он метнулся к перилам моста.
— Прыгайте! Иначе не уйдем!
Перемахнув через ограждение, он полетел вниз и с шумным всплеском врезался в воду, сразу уйдя в глубину, как большая рыбина. Саша поглядел сквозь щели настила: до реки не меньше десяти сажен. Видны осклизлые, покрытые водорослями опоры моста и светло-желтое пятно взбаламученной Лобановым воды. В стороне от него появилась на поверхности голова Юрия Петровича. Выплыл!
С обеих концов моста к поезду бежали вооруженные люди, торопливо передергивая затворы винтовок. В теплушках в голос завыли женщины, около паровоза хлопнуло несколько револьверных выстрелов, из зарослей на другом берегу на рысях вымахали конные и наметом погнали к насыпи. Несколько китайцев, видимо имевших причины не встречаться с хунхузами, последовали примеру капитана и прыгнули в реку, оставив свой скарб на поживу грабителям. Тянуть дольше не имело смысла, если только Руднев не желал вновь очутиться в страшной земляной яме в компании с рыжей крысой.
Вскочив на перила, Саша шагнул в пустоту. Его резко рванул ветер, потом ударила вода. Ударила и потянула вниз, в холодную сумрачную глубину. По руке скользнуло что-то липкое — не то рыба, не успевшая вильнуть в сторону, не то пучок водорослей. Ступни на мгновение коснулись топкого илистого дна, грудь тяжело сдавило, перед глазами поплыли радужные круги, и Руднев, оттолкнувшись, бешено заработал руками и ногами, стремясь скорее наверх, глотнуть воздуха, увидеть небо над головой. На секунду показалось, что он не выдержит напряжения и грязная вода хлынет через нос и рот, быстро заполняя и раздирая легкие, празднуя победу над отчаявшимся спастись смельчаком, но он сделал последнее усилие, и его выбросило на поверхность.
Отплевываясь и жадно хватая воздух, он увидел почти рядом Лобанова.
— Туда! — крикнул Юрий Петрович, показав на густо заросший кустами ивняка берег.
На стремнине, среди невысоких волн, черными мячиками мелькали головы плывущих китайцев. С моста по ним несколько раз выстрелили, и пули, поднимая маленькие фонтанчики, зарылись в воду. Лобанов нырнул и вскоре выплыл рядом с китайцами.
Руднев начал отмахивать саженками, но плыть было тяжело, халат намок и тянул вниз, как вериги, мешая двигаться. Жаль, не догадался его скинуть перед тем, как сигануть с моста.
Стрельба прекратилась. Оглянувшись, Саша увидел на берегу быстро скакавших конных, спешивших перехватить пловцов, когда те выйдут из воды.
Течение оказалось достаточно сильным и несло пловцов все дальше и дальше, помогая преодолевать расстояние, но в то же время не давая повернуть к берегу. Один из китайцев не вынес страшной гонки со смертью и скрылся под волнами — без вскрика, без призыва на помощь. Просто исчез в пучине — и все.
Стиснув зубы, Руднев плыл, стараясь не потерять из виду капитана. Тот ритмично работал руками, делая мощные гребки. Еще немного, и они достигнут спасительных зарослей.
Лобанов встал и по грудь в воде направился к берегу. Китайцы, поднимая тучи брызг, начали обгонять его и первыми нырнули в кусты.
Почувствовав под ногами твердое дно, Саша побрел следом.
— Сюда! — услышал он голос Юрия Петровича. Капитан стоял по колено в воде в тени раскидистого ивового куста. — Живей, мон шер!
Он протянул руку, помог Рудневу выбраться на мелководье и, прячась под нависшими ветвями, потащил его за собой вдоль кромки берега.
— Куда вы? — попытался остановиться Саша, но Лобанов, упрямо мотнув головой, потянул его дальше.
— Там же мост!
— Вот и хорошо, — обернулся Юрий Петрович. — Нас начнут искать ниже по течению, а мы спрячемся у них под носом. Пусть теряют время, гоняясь за разбежавшимися китайцами.
Кажется, хитрость капитана удалась: беглецы услышали, как мимо них по берегу пронеслись конные, подгонявшие лошадей гортанными криками. Когда стих бешеный стук копыт, они отправились дальше, отыскивая, где укрыться. Вскоре попалась тихая заводь с песчаным дном, окруженная зарослями камыша. У самой воды росла огромная старая верба. Под ее корнями оказалась достаточно сухая берлога, со всех сторон скрытая зеленью.
— Тут и переждем. — Выйдя на сушу, Лобанов начал стаскивать с себя мокрую одежду.
— А где револьвер? — вздрагивая под свежим ветерком, холодившим голое тело, спросил Саша. Халат и брюки он расстелил на песке, чтобы хоть немного просохли.
— Утопил, — засмеялся Юрий Петрович. — Кстати, не хотите ли перейти на «ты»?
— Согласен! — Руднев пожал ему руку, и на мгновение задержал ее в своей. — Что мы будем делать, если бандиты вернутся? Вдруг они найдут лодку и начнут осматривать берег с воды?
— Не дай бог! Я вообще не ожидал такой прыти от Жао, — признался Лобанов. — Не могу понять, отчего он так упорно нас ищет? Или наша новая встреча с ним просто совпала с нападением на железную дорогу?
— Не знаю, — выпустив его руку, Саша отвел глаза. — Кстати, кто этот Чжоу, почему ты так хорошо его знаешь?
— Я же у них целый месяц просидел, — усмехнулся гигант. — Поневоле познакомишься. Чжоу большой мастер рукопашной и личный телохранитель Жао. Однажды мне пришлось стать свидетелем, как они вдвоем избивали десятка полтора крестьян: наказывали за какие-то провинности. Люди падали под ударами, как колосья, срезанные серпом. Когда я увидел Чжоу у паровоза, то не испытал ни малейшего желания вновь оказаться в гостях у этой банды: нам бы все ребра пересчитали и потом отправили в яму. А то и в могилу. М-да… Что же мы действительно будем делать, если ходи раздобудут лодку?
— Камыш! — Руднев вошел в воду и сломал высохшую камышину. Отгрыз зубами концы, потом дунул в нее. — Видишь, получается трубка. Берем один конец в рот, ныряем, а другой конец должен чуть-чуть выступать над водой.
— Долго не продержимся, — с сомнением покачал головой капитан, — но иного выхода нет.
Забравшись под корни вербы, беглецы затаились, прислушиваясь к доносившимся до них звукам. Первым уловил плеск весел Саша.
— Слышишь?
Лобанов вскочил и начал натягивать мокрую одежду. И тут грохнул выстрел.
— Плохо дело, — помрачнел Юрий Петрович. — В воду палят. Звук с такой силой ударяет в уши, что не выдержишь и вылетишь как пробка.
— Уши надо заткнуть. — Руднев сорвал несколько листьев и скатал из них шарики.
— Мало поможет, — поморщился капитан, забираясь в камыши. — Кажется, сейчас будут здесь.
Саша, стараясь не поднимать брызг, поспешил за товарищем. Едва они успели скрыться в плавнях, как появился плот, на котором сидели несколько бандитов с винтовками. Беглецы нырнули, выставив над водой концы полых трубок камыша.
Бум-м-м! Казалось, барабанные перепонки сейчас лопнут, как мыльный пузырь, проткнутый пальцем. К черту, все к черту! Только бы поскорее избавиться от жуткой боли в ушах, а там будь что будет! Руднев хотел распрямиться и вынырнуть, но почувствовал, что Лобанов крепко его держит, вцепившись мертвой хваткой.
Бум-м-м! Нет сил терпеть, это просто невыносимо! Наверное, Юрий Петрович сошел с ума. Он хочет, чтобы они оба оглохли или утонули в потоке грязной воды, так не похожем на тихие, ласковые русские речки. Голова буквально раскалывается от боли. Наверх, скорее!
Бум-м-м… Уже слабее, и еще раз — бум-м-м… Еле слышно. Или это успела наступить глухота — и теперь все звуки уйдут, словно растворившись в толще желтоватой мути? За что он должен терпеть такие мучения, за что? Зачем одним людям непременно нужно, чтобы мучились другие? Зачем одни отнимают жизнь у других — убивают, отнимая редкий и прекрасный дар? Неповторимый и оттого еще более ценный, не сравнимый ни с чем, ни с какими сокровищами в мире.
Внезапно руки Лобанова разжались, и Руднев немедленно вынырнул. Жадно хватая широко открытым ртом воздух, Саша выковыривал из ушей размякшие листья. Будет он слышать или нет?
Рядом появился капитан. Его единственный глаз налился кровью, лицо посинело, губы беззвучно шевелились.
Саша похолодел: оглох! Не слышу, что он говорит…
Но тут грохнул очередной выстрел, показавшийся ему подобным раскатам грома. Плот уже отплыл на добрый десяток саженей от заводи, скрывшись из виду за поворотом. И только по звуку выстрелов можно было определить, где находятся бандиты.
— Пиявки, мать их… — Злой шепот капитана прозвучал лучше самой прекрасной музыки. — Придется ждать до темноты, — брезгливо сбивая щелчками присосавшихся пиявок, посетовал Лобанов. — Жаль, револьвер утонул, а то бы сейчас заполучили и плот и винтовки.
— У нас теперь ни денег, ни оружия, ни провизии, — вздохнул Саша. — Ну ладно, дождемся темноты, а куда дальше подаваться?
— Как куда? В Шанхай, — засмеялся Юрий Петрович. — Кажется, мы договорились? Главное — мы живы и невредимы, а остальное приложится…
До Шанхая добирались почти два месяца. Поденщиной зарабатывали на пропитание. Частенько ехали «зайцами», вскакивая на ходу в медленно ползущие поезда, а то двигались пешком, привычно меряя шагами чужую землю.
Дорога сдружила скитальцев, даже сроднила, научив понимать друг друга с полуслова. А сколько было долгих разговоров по душам, столь милых русскому человеку, волею судеб заброшенному на чужбину и неожиданно встретившему соотечественника, с которым к тому же успел вместе и горюшка хлебнуть по самые ноздри.
Саша ежедневно брал у капитана уроки рукопашного боя, понимая, что судьба послала ему в лице Юрия Петровича большого мастера, готового поделиться с другом секретами столь необходимого в их трудной жизни искусства. Поблажек Лобанов не давал, гонял до седьмого пота. Но, как ни старался Руднев, до капитана ему было еще ой как далеко, несмотря на имевшийся ранее опыт.
Так и шли. Ночевали где придется, питались чем Бог пошлет, радовались любому заработку. Мокли под дождями, обсыхали на жарком солнце. Однажды едва унесли ноги от хунхузов, в другой раз чуть не угодили в лапы полиции, вылавливавшей на станции беспаспортных бродяг. Но шли и радовались, что Шанхай, прозванный «азиатским Вавилоном», с каждым шагом становится все ближе и ближе.
Через неделю-другую Саше уже казалось, что он знает Юрия Петровича всю жизнь, чуть ли не с детства. Все случившееся до их совместного путешествия — плен, разбитый караван, жадный и злой Фын, собиравшийся пытать Руднева в мрачном ущелье, земляная тюрьма, побег от головорезов Жао, головокружительный прыжок с моста в мутную бурную реку, приключения в плавнях — словно стушевалось в памяти, стало забываться как кошмарный сон.
Наконец на исходе шестой недели скитаний путники вошли в пригород Шанхая. Вокруг теснились фанзы бедного китайского квартала, где жили кули, поденщики, разносчики овощей, рикши. Их убогие домишки походили друг на друга: дырявые крыши, земляной пол, на котором спали вповалку всей семьей, занавески вместо дверей. На ночь вход загораживали досками и кусками фанеры, чтобы хоть как-то защититься от воров и бродяг, которых всегда полно в крупном портовом городе. Впрочем, брать в этих лачугах все равно было нечего.
Постепенно улицы становились просторнее. Появились островки зелени, заколыхались на ветру полотняные вывески маленьких магазинчиков и лавок, навстречу попался купец, щеголявший, несмотря на жару, в длинном шелковом халате на меху. Толпа стала гуще, вдалеке на набережной показалось высокое здание с большими часами — английская таможня.
Из-за угла, дребезжа звонком, вывернул трамвай Французской компании. Попыхивая синеватым бензиновым дымком, проехал роскошный «паккард». Позади шофера, на обтянутом кожей сиденье, развалился мужчина в белом костюме.
— Англичанин, — мельком глянув на номер автомобиля, определил Лобанов. — Цивилизация. Дошли, слава Богу. Теперь — по набережной, мимо пристани и на другой конец города.
— Хочешь прогуляться мимо банков и отелей? — невесело усмехнулся Саша. — Там полно полиции. В нашем рванье ничего не стоит загреметь в участок, а мы без паспортов.
— Ерунда, — отмахнулся возбужденный капитан. — Сойдем за нищих.
Вышли на набережную, смешались с толпой прохожих, торопившихся по своим делам. На углу Нанкин-роуд возвышался десятиэтажный «Катэй-отель». Напротив — «Палас-отель», сверкавший огнями рекламы и зеркальными витринами магазинов дорогих китайских сувениров. По реке плыли джонки под косыми парусами, сновали прогулочные катера.
— «Hopс Чайна дейли ньюс»! Самые свежие новости, свежие новости!.. — кричали мальчишки — разносчики газет. Почти насильно всучив очередному прохожему пахнувшие типографской краской листы, они на лету ловили монету и бежали дальше, звонко выкрикивая: — Драка матросов на «кровавой аллее»! Вновь открыт дансинг «Фаррен»! Бои на юге с армией Чан Кайши! Гоминьдан переходит в наступление! Похороны в Пекине!
На перекрестке прохаживался чернобородый индус-полицейский в желтой чалме и синем мундире. Почувствовав его пристальный взгляд, приятели поспешили от греха подальше свернуть в переулок.
— Вылупился как баран на новые ворота, — шагая по узким тихим улочкам, бурчал Лобанов. — Там короче было, а теперь придется обходить.
— Ничего, лучше обойти, чем париться в полиции, — ухмыльнулся Руднев.
— Ну да, конечно, — согласился Юрий Петрович. — Мы для господ полицейских люди без национальности, беспаспортные эмигранты. Как только появятся деньги, надо будет немедленно добыть паспорта.
— Какие? — улыбнулся Саша.
— Да любые, — сплюнул капитан. — Британские или американские дороги, а вот португальские или мексиканские вполне можно сторговать по сходной цене. Станем гражданами Бразилии, Чили или какой-нибудь Колумбии. Не все ли равно? Главное — иметь надежный документ.
Купив у уличного торговца китайских сигарет, самых дешевых, Лобанов бережно спрятал их в карман и подмигнул.
— Смоем грязь, поедим и всласть покурим.
— Далеко еще? — поинтересовался Руднев, окинув взглядом доходные дома, выстроившиеся вдоль улицы. Как-то незаметно они удалились от богатого центра и очутились среди дешевых пансионов, третьеразрядных гостиниц и чахлых сквериков.
— Уже пришли. Только бы Ольга оказалась дома.
Капитан направился к многоэтажному серому дому. Миновав захламленный двор, они вошли в подъезд и поднялись по темноватой, узкой лестнице под самую крышу. У двери одной из квартир Юрий Петрович остановился, крутанул вертушку механического звонка.
Саша вдруг почувствовал, что сердце у него забилось быстрее, а кровь внезапно прилила к щекам. В его голове сумбурным вихрем пронесся целый рой мыслей, опережая одна другую: хорошо ли, что он пришел сюда с Лобановым? Ужасно неловко вторгаться в чужой дом, не стеснит ли он своим присутствием совершенно незнакомую ему девушку? И вообще, он даже не знает, чем занимается сестра Юрия, замужем она или нет, есть ли в семье дети? А тут заявляются двое грязных, голодных, оборванных мужчин, да еще без гроша в кармане. Надо было раньше расспросить капитана… Но тут за дверью послышались легкие шаги.
— Кто там?
— Оленька! Открывай, это я! — Загорелое, обветренное лицо одноглазого гиганта расплылось в блаженной улыбке.
— Боже мой! Юрий!
Дверь распахнулась. На пороге стояла миловидная светловолосая девушка. Темное платье с белым кружевным воротничком делало ее похожей на гимназистку.
Капитан схватил сестру огромными ручищами, легко поднял ее и закружил, осыпая поцелуями лицо, волосы, руки. Радостно смеясь, он подбрасывал девушку, как ребенка.
— Ольгунька! Сестренка! Малышка моя!
— Юра! Живой!
Тонкие пальчики Ольги нежно взъерошили львиную гриву гиганта, погладили заросшие щетиной щеки, осторожно коснувшись пересекавшего пустую глазницу страшного рубца.
Наконец Лобанов бережно опустил сестру на пол и обернулся.
— Позволь представить. Мой друг — георгиевский кавалер прапорщик Руднев. Мы вместе бежали от хунхузов. Лихое было дело!
— Александр. — Смутившись, что стал невольным свидетелем этой нежной встречи, Саша сдержанно поклонился.
— Проходите, — пригласила Ольга, впуская их в крошечную переднюю.
Квартирка оказалась чистенькой, скудно обставленной, с единственной комнаткой, выходившей окнами во двор-колодец. Ольга сразу кинулась накрывать на стол, а Юрий Петрович поставил на плиту ведро воды и достал большой жестяной таз.
— Сейчас перекусим, а потом помоемся на кухне, — весело сообщил он Саше, скромно присевшему на краешек стула.
— Мне, право, неудобно стеснять вас. — Руднев уже понял, что разместиться троим в этой квартирке практически невозможно. Она и так мала, а огромный Лобанов, казалось, заполнял собой все свободное пространство. Беззлобно поругивая тесноту и весело скаля зубы, он задевал то покрытый вышитой салфеткой комод, то шкаф с мутноватым зеркалом, натыкался на стулья и единственную кровать.
— А куда ты пойдешь? — Капитан уставился на приятеля единственным глазом. — Брось, Саша, в тесноте, да не в обиде. Ляжем на полу, валетиком.
Поняв, что спорить бесполезно, Руднев примолк и начал украдкой наблюдать за хлопотавшей у стола Ольгой.
Она сразу очень понравилась ему, и Саша с каким-то особенным удовольствием смотрел, как девушка расставляет чашки, тарелки, кладет приборы, заваривает чай в маленьком фарфоровом чайничке, разрисованном синими, причудливо извивающимися драконами. Боже, каким далеким, милым, родным, но навсегда потерянным веет от ее фигурки, какую сладкую боль воспоминаний навевают плавные движения ее рук.
Да, а платьишко на ней давно не новое, аккуратно заштопанное у манжетика, но идеально чистое и тщательно отутюженное. И воротничок она наверняка сделала сама, а не купила кружева в модном магазине. Бедные никогда не признаются в нищете, скрывая ее, как дурную болезнь. Только богатство может позволить себе рядиться в лохмотья, эксцентрично шокируя общество, прекрасно осведомленное, какой банковский счет скрывается за поношенным тряпьем.
«Надо поскорее найти работу, чтобы не стать для них обузой», — подумал Саша, садясь к столу.
Выпили красного вина — в кухонном буфете у Ольги нашлась приберегаемая к торжественному случаю бутылка, закусили, почаевничали. Лобанов красочно, со всеми подробностями, рассказал о выпавших на их долю приключениях. Ольга, переводя взгляд с брата на Сашу, внимательно слушала, всплескивала руками и часто по-русски охала.
Согрелась в ведре вода, и Юрий повел Сашу на кухню мыться. Ольга дала ему на смену белье покойного отца, вынула из шкафа костюм: старомодный, оказавшийся великоватым, но еще вполне приличный.
Снимая брюки, Руднев нащупал в часовом кармашке что-то твердое. Тумор Джона Аллена!
— Что это? — поднял голову наливавший в таз воду капитан.
— Так, безделушка. — Повертев амулет, Саша положил его на стопку белья. — Память об одном давнем приключении. Удивительно, как такая маленькая вещичка сохранилась за время одиссеи.
— Э-э… Удивительно другое: как мы сохранили свои головы, — усмехнулся Юрий. — Слушай, я хочу, чтобы между нами была полная ясность.
— Ты о чем? — насторожился Руднев.
— Не о чем, а о ком, — прищурил единственный глаз Лобанов. — Очень прошу, не засматривайся на Ольгу. Я ее за миллионера замуж выдам.
— Уже подыскал? — встав в таз, ехидно спросил Саша.
— Еще нет. Не обижайся. Я хочу ей счастья. Из всей некогда большой семьи нас осталось только двое. Понимаешь?
— Понимаю. Я вообще остался один. Наверное, мне придется стать миллионером.
— Молодец! — захохотал капитан, хлопнув приятеля по спине так крепко, что тот чуть не упал. — За это и люблю!..
Поздно вечером, лежа на кухонном полу рядом с мирно посапывающим Юрием, Саша прислушивался к доносившимся из-за тонкой стены шорохам — Ольга тоже ложилась спать… Тумор висел у него на шее, рядом с нательным крестом. Руднев коснулся его кончиком пальца. Чего только не случилось за последнее время… Словно из тумана, выплыло перекошенное яростью лицо Фына, потом — другое, бледное, покрытое бисеринками пота. Лицо умирающего американца… Горы Белые Облака… Старый Вок… Город на воде… Капуцин… Двести тысяч золотом…
Бред, конечно, бред! Какие тайны, какое золото? Как хорошо, что все позади и, даст Бог, он никогда больше не увидит Фына и даже не услышит о нем. Пройдет время, прошлое забудется, стушуется в памяти земляная тюрьма, дерзкий побег, скитания, голод, опасности. Жизнь скоро войдет в нормальную колею, и надо ли строить несбыточные планы? Да и существует ли на самом деле этот затерянный в горах пещерный город? Реальность властно требует денег на жилье, одежду, обувь, пропитание. Завтра начнется новый день и стоит подумать о насущном, навсегда забыв призрачные сказки.
Глаза у Руднева слипались, он улыбнулся при мысли, что утром снова увидит Ольгу, и заснул…
