Сова-сова
В эти самые лучшие часы, когда солнце уже садится, но ещё не наступили сумерки и от деревьев на снегу — длинные глубокие тени, — в эти часы Ёжик садился у окна и мечтал.
То же самое делал Медвежонок.
А у Зайца не было сил мечтать, потому что Заяц просто не мог сидеть на месте.
Вот и сегодня он сперва сбегал к Ёжику, потом — к Медвежонку, и обоих застал сидящими у окна, глядящими в затухающий лес.
— И птицы не поют! — огорчился заяц. — Поговорить не с кем.
Белка сидела у печки с вязанием.
Хомячок съел кашу и теперь пил компот.
Филин ещё не проснулся.
И Волк видел последний сон.
«Взойдёт луна, вылезет на поляну и — завоет», — подумал Заяц.
Он знал, что Ёжика с медвежонком сейчас трогать нельзя; с Белкой и Хомячком — скучно; и поэтому Заяц один прыгал по остывающему насту и просто не знал, куда себя деть.
С Лисой у Зайца сложились особые отношения, и поэтому он решил сбегать к Лисе.
— Лиса-Лиса, бон суа! — сказал Заяц.
— Бон суа! Добрый вечер, Заяц!
У Лисы была французская бабушка, и она учила Зайца по-французски.
— Коман са ва? Как дела? — спросил Заяц.
— Са ва комси комса. Так себе, — сказала Лиса.
— Сова-сова, — обрадовался Заяц. — Так себе.
— Учи, — сказала Лиса.
И Заяц полетел по лесу, повторяя:
— Сова-сова! Сова-сова! Сова-сова!
— Тебе чего? — спросил Филин. — Чего надо?
— Ничего, — сказал Заяц.
— А чего зовёшь?
— Я тебя не звал.
— Как же не звал? — рассердился Филин. — Прыгаешь, кричишь: «Сова! Сова!» Это я же!
— Это по-французски — так себе! — сказал Заяц.
— Это я — так себе?
— Нет, это по-французски «так себе», а ты — очень и очень хороший!
— То-то, — сказал Филин. — А что будет по-французски Волк-волк?
— Ещё не знаю.
— А Лиса-лиса?
— Надо спросить. Сбегаю и спрошу.
«Сова-Сова!» — пол по дороге к Лисе Заяц и с порога спросил:
— Сова-сова — так себе, а Лиса-лиса?
— Не сова-сова, а са ва комси комса, — сказала Лиса. — А Лиса-лиса — это я, и больше никто.
— А Волк-волк?
— Волк-волк — по-французски ничего не значит.
«И всё-таки что-то здесь не так, — зубря „сову-сову“ и в третий раз огибая лес, на бегу думал Заяц. — Сова-сова — так себе, значит, а Волк-волк — ещё хуже».
Он до того задумался, к тому же, не переставая вопил «сову-сову», что не заметил Волка.
— Ты кого славишь? — схватил Зайца Волк.
— Сова-сова — так себе! — выпалил Заяц.
— Вот именно! Кому она нужна, твоя Сова? Бегай и кричи: Волк! Волк!
— Что ж мне тебя кричать, когда ты ничего не значишь?
— Я?
— Ну да. Для французов ты — тьфу!
«Неужто Волк для них — ничто?» опечалился Волк. Он так расстроился, что даже отпустил Зайца.
— Совсем, — горько вздохнул Заяц. — Представляешь, Волченька, ты — Волк, а тебя как будто и нет.
— Ничего, Заяц, — сказал Волк. — Это, может, меня у французов нет, у них и леса-то нет. Зато здесь мы с тобой — у-ух!
— Ух! — кивнул Заяц.
— Ну, беги, — потрепал по ушам Зайца Волк. — Тянись к знанию.
И, по-волчьи осклабившись, показал страшные зубы:
— Беги-беги! Учись! Пусть знают наших!
И Заяц, ликуя, помчался по лунному лесу, зовя Сову-сову — хищную птицу, которая, может, там, у французов, и означает ни то ни сё, ни так ни сяк, так себе, а у нас — тихую жуть.
