Заторможенность Василия. В середине зимы умер брат Василия. Отец попросил его съездить на квартиру брата и разобрать его вещи. Брат Василия жил один, в городе. Василий никогда у него не бывал, потому что в последние годы брат не хотел его видеть.

На входной двери было множество замков, Василий не знал, какие из них заперты, а какие нет, поэтому понадобилось много времени, чтобы войти в квартиру. Оказавшись наконец внутри, он был ошеломлен царившими там убожеством и пустотой: квартира выглядела как жилье очень бедного человека. Стены и полы были голыми. Мебель – ветхой, да и было-то ее всего ничего.

Василий обошел комнаты. Следы пребывания брата виднелись повсюду. В ванной сеть черных отпечатков пальцев окружала выключатель света. В ванне валялось кольцо, корка грязи покрывала раковину и унитаз. Один из углов кухни был забит стеклянными бутылками и банками. Шелуха и зубчики чеснока усеивали стол, словно снег. Было такое впечатление, что брат может в любой момент вернуться.

Василий прошел в гостиную. Из предметов мебели здесь были только письменный стол, шкаф, несколько стульев и незаправленная постель, из которой брата увезли в больницу. На полу под окном – кипы бумаг и свалившаяся стопка блокнотов. Василий порылся в них и ничего не нашел. Он выдвинул складной деревянный стул на середину комнаты и сел. Посмотрел в окно на кирпичные стены жилых домов, стоявших впритык друг к другу и окружавших внутренний двор с чахлой акацией посередине.

Василий попытался думать о брате – сутулая грузная фигура, замедленная речь, неуверенность. Но мысли его разбегались. В комнате было сумрачно, несмотря на то что солнце сияло на близлежащих домах. У соседей что-то шарахнуло в стену за кухонной плитой, и тут же со стуком распахнулась дверь на лестничную площадку. Василий начинал дремать, уткнувшись подбородком в лацкан пальто.

Разбуженный тишиной, он испуганно оглядел комнату, совершенно ему не знакомую. Теперь солнечный луч падал на одну стену. У Василия и его брата была большая разница в возрасте. Самыми ранними воспоминаниями Василия о брате были его отъезды, возвращения и вновь отъезды. Брат возвращался домой тихо и так же тихо уезжал. А Василий всегда торчал у окна, поджидая его и сгорая от нетерпения. Это было задолго до того, как его восхищение братом угасло. В любом случае к тому времени у брата не было никакого желания его видеть.

Василий встал со стула и расстегнул пальто. Он начинал немного нервничать. Разве так ведет себя ответственный человек? – спросил он себя. Он пришел разбирать вещи брата, ему уже следовало бы сейчас заканчивать, а он вместо этого целый час, не меняя позы, просидел на стуле. Интересно, что бы делал брат на его месте? Вообще не пришел бы в его квартиру. Он бы даже на похороны не пришел.

Василий хотел было снять пальто, но передумал. Он прошел в ванную, открыл аптечный шкафчик, сгреб все тюбики и флаконы в картонную коробку, чтобы забрать с собой, и почувствовал себя вором. Потом сдернул полотенца с сушилки, убрал коврики с пола и запихнул все это в огромный мешок для грязного белья. Когда нужно было выбросить зубную щетку брата, ему стало дурно, и он не смог этого сделать.

Неделю спустя Василий проснулся в подходящем, как он решил, расположении духа, чтобы закончить дело, и вернулся в квартиру брата. Но и в этот раз сделал не больше, чем в предыдущий. Что-то в самом воздухе квартиры парализовало его. Через несколько часов он ушел, унося с собой фотографию деда в рамке – он нашел ее на каминной полке, фотография лежала лицом вниз. Вернувшись домой, он написал сестре письмо с просьбой выполнить за него поручение отца.

В тот вечер он лежал в постели на спине и разглядывал фотографию, рядом на полу устроилась его собака. Уставившиеся на него глаза деда мерцали из темноты. Василий был не в силах пошевелиться, словно вся безысходность жизни его семьи навалилась ему на грудь. Слой за слоем его придавливала печаль – оттого, что он так мало общался с братом, что не любил его, что брат умер в одиночестве, что член его семьи жил в таком убожестве. Но будь это не брат, а чужой человек, какое значение имело бы все остальное? Не в первый раз его озадачила природа семьи как таковой – семейные узы связывали людей, у которых было мало общего.

Он бы никогда не выбрал в друзья никого из членов своей семьи. Ему казалось странным, что он был обязан идти в квартиру этого неопрятного чужака и разбирать его вещи. Он посмотрел на портрет деда: затаенная улыбка, тщательно повязанный галстук. У самого Василия не было ни малейшего желания создавать семью. Он тяжело поднялся с кровати и пошел на кухню. Вернулся с несколькими толстыми бутербродами, которые стал есть прямо в постели, настолько сонный, что с трудом мог держать глаза открытыми. Пока он спал, видя во сне умеренные кошмары, его собака подползла поближе к кровати и с жадностью съела все, что осталось от бутербродов.