В конференц-зале дворца Рудлог придворный маг с внимательно слушающими его учениками настраивал Зеркало, выглядевшее как растянутая и выгнутая прозрачная стена. Из-за количества участников Международного совета стандартным размером было никак не обойтись.

Королева пришла заранее, вместе с мужем, и, сидя за столом, наблюдала за работой магов. Это успокаивало.

Международный совет, как его пафосно называли, на самом деле включал в себя только государства континента Рика, и лишь те, чьи королевские дома вели свои родословные от божественных первопредков. Таких государств всего шесть, хотя на континенте есть и другие крупные страны, а также княжества и великие герцогства – небольшие, условно независимые и идущие в фарватере крупных держав.

Участвовали в совете монархи, иногда подключались министры или маги, но часто это напоминало простой семейный междусобойчик – слишком тесные родственные связи были между королевскими и аристократическими дворами королевств.

Королева, подозвав стоящего у двери лакея, попросила принести ей чай. Вдобавок ко всем неприятностям она еще и простудилась, саднило горло, и болела голова. Обезболивающие, как правило, не помогали, а помогал долгий и спокойный сон часов на двенадцать. Только где же их возьмешь, эти двенадцать часов, когда страна катится в бездну?

Вот сегодня толпы народа, видимо, взбудораженные вчерашними фотографиями, заполонили площади, в том числе площадь Победоносца, расположенную перед дворцом. Через ограду уже летели камни с записками «Черным не место на троне» и «Власть – народу». Пока это были эпизодические случаи, но никто не гарантировал, что толпа в любой момент не сдетонирует и не начнется полномасштабное восстание.

Королева передала генералу Бельведерскому приказ подвести войска к столице и дождаться помолвки, чтобы ввести в столице режим тишины. Завтрашнее приглашение в Высокий Совет тоже немного беспокоило, как ноющий на периферии зуб. Но она привыкла решать проблемы по мере их поступления.

Первой в Зеркале появилась серенитская царица Иппоталия. Рядом с ней сидела старшая дочь Антиопа, которой Иппоталия планировала передавать власть. Обе женщины были в строгих темных нарядах-хитонах, без краски на лице, с собранными в узлы волосами. Прямые носы, идеальные губы, красивые брови, только Иппоталия все-таки чуть пофигуристее и постарше.

Увидев Ирину, она улыбнулась.

– Приветствую, ваше величество! Ты все такая же красавица, только выглядишь уставшей.

– И тебя приветствую, царица, – душевно ответила Ирина. С Иппоталией они всегда находили общий язык, не то что с правящими монархами других стран. – Все ли твои кобылки здоровы?

Царица Талия хохотнула.

– И кобылки, и жеребцы, милая, все прекрасно. А что у тебя там за безобразие творится? Совсем мужики от рук отбились? Ой, извини, Святослав, – бросила она, увидев, как поднял брови принц-консорт.

У серениток были весьма своеобразные представления об идеальной семье. Главенствовала всегда старшая женщина, которая могла официально иметь до трех мужей. Что сделаешь, если долгое время на острове Маль-Серене, отделенном от материка небольшим проливом, мужчин рождалось гораздо больше, чем женщин.

– Да, я обеспокоена, – подтвердила королева. – И еще очень интересно, зачем нас собрал Луциус.

– Сейчас все узнаем, – раздался бас короля Блакории. Этот мужчина был мощен, черноволос и бородат, с пронзительными умными глазами. – Приветствую вас, мои прекрасные дамы.

Иппоталия сверкнула глазами, а Ирина улыбнулась и кивнула – король Гюнтер был известным дамским угодником.

– И почему, интересно, – пробасил он, – мы собираемся дистанционно, вместо того чтобы посидеть вместе, пообщаться поближе… Талия, может, заглянешь ко мне после совета?

– Может, и загляну, – благосклонно ответила царица, завлекательно поводя полными плечами. Ирина вдруг вспомнила, как Иппоталия несколько лет назад, на двадцатилетии своего восхождения на трон, когда на острове собрались высокие гости со всего континента, хвасталась норовистыми жеребцами. И когда один из них по какой-то причине взбесился, вскочила на него и сама лично вот этими обманчиво мягкими руками так придушила бедное животное, что тот покорился и рухнул, роняя пену. Да уж, серенитским мужикам не позавидуешь. А вот Гюнтер мужик крепкий, его не сильно заломаешь. Ирина внутренне захихикала, представив себе, как вместо занятий любовью эти двое проверяют, кто сильнее. Настроение стремительно улучшалось.

В зеркале уже появился молчаливый король Вермонта, Демьян, кивнул присутствующим и уткнулся в газету. Талия сделала страшные глаза и одними губами пробормотала: «Суров!»

– Я не суров, дорогая Иппоталия, – раздался из-за газеты голос правящего монарха, и царица поморщилась – забыла, что у оборотней-берманов абсолютный слух. – Простите меня, но во дворце нет ни минуты покоя, я с утра так наговорился на собрании министров, что для меня счастье помолчать.

– Конечно, Демьян, – вразнобой ответили его коллеги и примолкли. Демьян был гораздо младше всех, но так их порой отчитывал, что непонятно было, кто тут младше.

Зеркало тем временем уже показывало императорскую чету Йеллоувиня, чинно расположившуюся на высоком шелковом диване, и их первого наследника, сидящего у ног отца.

Все присутствующие встали и синхронно с императорской четой поклонились друг другу по восточному обычаю. «Надо было и Ангелину сюда привести, раз коллеги своих детей не постеснялись», – подумала Ирина-Иоанна. Хотя кто знает, о чем пойдет речь, а сюрпризов она не любила.

– Мои глаза восхищены честью видеть вас, братья и сестры мои, Ирина, Иппоталия, Гюнтер, Демьян, – мягким голосом произнес худой и высокий очень пожилой император Хань Ши. – Но где же наш сегодняшний хозяин? Опаздывает!

Йеллоувиньский император был очень пунктуальным и не переносил опозданий.

– Я уже здесь, – послышался нетерпеливый голос инляндского короля Луциуса. Высокий, стройный, рыжий, он усаживался в кресло. – Простите, коллеги, один из учеников мага, настраивающего Зеркало, упал в обморок, пришлось все заново начинать.

Все опять стали здороваться, спрашивать друг у друга стандартное «Как у вас погода, как дети-жены», и это затянулось минут на двадцать, пока молчавший Демьян Вермонт не произнес громко:

– Луциус, давай вернемся к повестке дня, я не могу сидеть тут до бесконечности.

И у всех сразу появился деловой настрой. А у монарха Инляндии появилось виноватое выражение на лице.

– Коллеги, я собрал вас здесь, чтобы официально объявить: из-за недостойного поведения Ангелины Рудлог мой сын настоял на разрыве договора о помолвке.

После этого наступила оглушающая тишина. Демьян Вермонт с громким шуршанием сложил газету, всем видом показывая «Сейчас тут будет интересно», Гюнтер прошептал Талии: «Вот поэтому мы и собрались сегодня дистанционно», а королева Ирина-Иоанна преувеличенно ласково переспросила, чувствуя, как прекратившаяся было боль с новой силой застучала в виски:

– Лици, о каком недостойном поведении речь?

Луциус Второй, король Инляндии, опустил глаза, но твердо сказал:

– Ангелина крутит шашни со своим телохранителем. Народ не поймет, если второй принц станет принцем-консортом у б…

В глаза королеве ударила темная волна, и сквозь нее она видела, как Иппоталия привстает в возмущении со своего места, а кто-то, кажется, Гюнтер, кричит, срываясь в рычание: «Заткни свой поганый рот, Лици!»

Сзади Святослав положил руку ей на плечо, успокаивая, но Ирина этого уже не почувствовала. Плети неконтролируемой ярости ударили по зеркалу, заставив всех монархов выставить вперед руки в защитном жесте. Зеркало пошло волнами и помутнело, и придворный маг с учениками забормотали, двигая пальцами, пытаясь стабилизировать портал. С той стороны то же делали маги других государств.

– Иришка, успокойся, – кричал Гюнтер, а Талия что-то шипела Луциусу, сидящему неестественно прямо с выставленной вперед рукой и удерживающему защитный экран.

– Б…?! – орала королева, впавшая в фамильную рудложью ярость и хлеставшая зеркало проклятиями. – Ах ты сукин сын, тварь, дерьмо поганое! Да моя дочь хранит себя нетронутой, пока вы, суки, оттягиваете помолвку, а твой сынок свой стручок половине королевства всунул! Да если бы я знала, хер бы я шесть лет назад вам помощь в составе двух егерских полков отправила, может, сидел бы на троне очередной разбойник и не выпендривался!

Демьян Вермонт покачал головой, встал, легко удерживая щит, прошел сквозь нестабильное зеркало, вызвав восхищенный вздох у тех, кто был в адекватном состоянии. Под щитом зашел к ничего не видящей, кроме Луциуса, Ирине и, спросив взглядом разрешения у Святослава, резко нажал орущей королеве на виски. Она сразу осела, в глазах посветлело, стали проявляться лица ее коллег. Талия, обеспокоенная и сердитая, Гюнтер, раздраженно выговаривающий что-то Луциусу, сидящему с красными пятнами на скулах, император с легкой спокойной улыбкой на желтом лице и его сын с расширившимися почти до нормального состояния глазами.

И очень близко – лицо Демьяна. Он держал ее за запястье и отсчитывал… три, два, один, в норме!

– Спасибо, Демьян, – сказала Ирина уже спокойно, – ты очень помог.

Вермонт молчаливо кивнул, принимая благодарность, и ушел к себе через Зеркало.

– Луциус, ты задница и скотина, и извиняться я не буду, – уже совершенно твердым голосом сказала королева. – Я так понимаю, это окончательное решение, и уговаривать тебя бесполезно.

Луциус кивнул, глядя ей в глаза.

– Тогда поделись с нами истинной причиной. Про поведение моей дочери – не надо меня смешить, все вы, кроме тебя, Талия, и вас, уважаемый император Хань Ши, – поклонилась она в сторону четы, – знаете, что такое желтая пресса. Никогда не поверю, Лици, что Лоуренса Филиппа, который героем скандальной хроники чуть ли не каждую неделю становится, или тебя могла смутить какая-то статейка. А уж своим подданным объяснить ты сможешь что угодно, как я год назад объясняла, почему нареченный наследницы сфотографирован с двумя шлюхами в отеле. Так что, как я понимаю, это официальная причина. А какая реальная?

Король Инляндии смутился и сдержанно сказал:

– Я бы не хотел это сейчас обсуждать, коллеги. Ирина, мне очень жаль и за мои некорректные слова, и за разрыв помолвки. Я готов выплатить компенсацию и предоставить тебе батальон войсковой стражи в помощь. Думаю, она тебе понадобится.

– И выплатишь, Лици, не сомневайся, – жестко сказала королева. – Но прежде изволь сочинить добропорядочную причину отказа от помолвки, безо всяких намеков на бесчестность или порченость моей дочери. Иначе я, клянусь Красным, разорву все договоры о военном сотрудничестве.

– Согласен, ваше величество, – Луциус, казалось, был счастлив, что все обошлось.

– И все же, кузен, – подал голос Гюнтер Блакорийский, – прямо очень интересно, в чем причина этого спектакля и того, что малыш Лоуренс Филипп отказался от Ирининого Ангелочка? Да будь мои ребятишки постарше, я бы зубами вцепился в такую возможность для второго принца!

Лицо Гюнтера вдруг озарилось.

– Постой, он что, всунул кому-то, от кого откупиться не получилось?

Кислый вид Луциуса подтверждал эту версию.

– И кто это? – продолжал глумливо допытываться король Блакории, прямо-таки светясь от пикантности ситуации.

– Тери, – рявкнул Луциус, – я же сказал, что не хочу это обсуждать! Давайте лучше перейдем ко второму вопросу повестки дня…

– Коллеги, – раздался мягкий голос императора, и их величества примолкли, как нашкодившие дети перед дедушкой, – имея всю информацию, предположу, что причиной столь некорректной сцены стала прелестная Диана Форштадтская.

У Гюнтера сверкнули глаза, Демьян поморщился, а царица Иппоталия, не удержавшись, захихикала. Да, в Йеллоувине всегда была лучшая разведка в мире.

– Понятно, – протянула королева Ирина, – теперь все понятно. Или ты теряешь откупной за разрыв договора о помолвке, или весь Форштадт. Как ты не уследил-то, Лици?

– А ты как за своими девчонками не можешь уследить, что их постоянно ловят в неудобных ситуациях? – огрызнулся Лици. – Да, мы такими не были, к счастью.

– Были-были, ты просто одряхлел уже и ничего не помнишь, – усмехнулся Гюнтер и подмигнул виновнику скандала, вспоминая, как они с кузеном Лици в свои семнадцать лет ни одной юбки в летней резиденции Блакори не пропускали. И как матушка, внушительная женщина, застав их на важном международном приеме вдвоем с одной фрейлиной, долго и вдумчиво материлась, обещая отправить отпрыска и дальнего кузена мыть раком полы в казармах, пока мозг от наклона не переместится туда, куда положено.

Луциус, похоже, прочитал его мысли, потому что сглотнул и твердым голосом продолжил:

– Коллеги, предлагаю рассмотреть вопрос о принятии в совет эмира Персия. Эмират Тайтана сейчас, как мы знаем, вышел на приличный уровень экономики, ну а культурные различия не столь важны. Они давно уже подавали запрос. Что вы скажете?

Коллеги дружно проголосовали «за», потому что дружба с Тайтаной означала низкие цены на нефть и алмазы, а за это можно и потерпеть приторный запах духов эмира.

– И последний пункт на сегодня. Ирина, поведай, что творится у тебя в королевстве, хочется узнать из первоисточника, а не через разведку, и скажи, нужна ли тебе помощь?

Королева вздохнула и, преодолевая головную боль, кратко, почти по-военному, описала ситуацию.

– От помощи не откажусь, коллеги, – резюмировала она, – хотя в своих солдатах не сомневаюсь. Но всегда хочется иметь кого-то, кто долбанет по голове идиота с ружьем, идущего брать дворец, не терзаясь при этом сомнениями – вдруг это его родной племянник или брат жены?

– Я дам пятьдесят стрелков, больше не могу, прости, Ирин, – отозвалась царица Иппоталия.

– Этого более чем достаточно, дорогая сестра, спасибо, – благодарно улыбнулась королева.

– На меня не рассчитывайте, – Демьян покачал головой. – Я не поручусь, что мои воины не более опасны для вас, чем заговорщики.

– Конечно, ваше величество, это и так понятно, – успокоила его Ирина.

– Мои солдаты, увы, служат только мне, – сокрушенно произнес император. – Но я пошлю пятерку менталистов, пусть проверят и укрепят щиты.

– Вы очень добры, почтенный и великолепный император, – в общении с Хань Ши лести никогда не бывает мало, хотя сильных менталистов и у нее навалом. Император тонко улыбнулся и тут же снова сделал каменное лицо.

– Мой батальон завтра будет у тебя, – сказал уже повеселевший Луциус. А что печалиться: ни тебе крови, ни войны, одна бабская истерика – это он легко отделался.

– Мне нужно согласовывать с парламентом, – вздохнул Гюнтер, – а эти пустословы выводят меня из себя. Но если нужно, я могу отправить отряд личной стражи или оплатить наших частных телохранителей.

– Нет, не нужно, Терн, – улыбнулась королева. – Я не думаю, что в этом есть необходимость.

Их величества еще немножко посплетничали, и сеанс был закрыт.

– Я опять не сдержалась, Светик, – со вздохом сказала властительная королева, пока они шли на поздний обед. – Медитации, практики духовные, молитвы, духовники, мать их, приношения богам – все попусту. Не помогает. Гены берут свое. Сильно почернели?

Святослав остановился и заглянул ей в глаза.

– Сильно, – сказал он сочувственно. – Сколько еще вытерпишь?

– Не знаю, милый, – снова вздохнула она. – Уже чувствую – периодически прорывается, но пока могу гасить. И времени на это нет вообще… Ладно, буду действовать по обстоятельствам.

Генерал сухопутных войск Хофей Бельведерский молча рассматривал настоявшего на аудиенции гостя. Гость приехал в расположение штаба и просил встречи, утверждая, что у него есть крайне важная для генерала информация.

Гость Бельведерскому не нравился до такой степени, что он готов был встать и уйти, не начиная разговор. За свою более чем сорокалетнюю карьеру он видел множество людей, в том числе и тех, кто, обладая неприятной внешностью, являлся при этом прекрасным и добрейшим человеком. Но не в этом случае. Здесь, как вопила генералу интуиция, внешность была едва ли не лучше того, что скрывалось внутри. Во всяком случае, взгляд темных маслянистых глаз «гостя» на фоне «алкогольных синяков» под глазами вызывал неприятное ощущение, будто в тебя целятся проклятием.

– Слушаю вас, – наконец произнес Бельведерский, подумав, что чем скорее он разберется с делом, тем лучше.

– Господин генерал, у вас ведь есть внучка? – прошелестел гость, растягивая полные губы в приятной улыбке, от которой его передернуло.

– Я не собираюсь обсуждать свою семью с человеком, который даже не потрудился представиться, – отрезал генерал, встал и пошел к двери. Правильно ему интуиция говорила: наверняка журналистик какой или другая дрянь. Но шелестящий голос догнал его уже у выхода:

– Я могу ее вылечить.

Генерал остановился, помолчал немного, затем вернулся, сел в кресло и отрывисто приказал:

– Говорите!

– Знаю, что медицина в вашем случае оказалась несостоятельна, как и приглашенные маги и духовники. Однако я гарантирую вам, что если вы согласитесь на небольшое одолжение, уже сегодня ваша малышка, – он чуть ли не причмокнул, говоря это, – будет здорова.

– Что за одолжение? – требовательно спросил Бельведерский. – Вам нужен чин или охрана?

– Нет, что вы, – кажется, предположение генерала позабавило его гостя. – Все немного проще. Вам вообще не придется ничего делать.

– Не тяните! – перебил военный, доставая зажигалку и сигарету.

– Через несколько дней вам придет приказ от ее величества – выдвигать подконтрольные части в город, чтобы прекратить беспорядки. Так вот, я хочу, чтобы вы… немного задержались с исполнением приказа. На два часа.

Бельведерский выпустил дым и, прищурившись, посмотрел на гостя.

– Так вы хотите, чтобы я нарушил присягу?

– Не нарушил, что вы, – залебезил гость, – просто немного задержал исполнение…

– Вон! – гаркнул генерал, долбанув рукой по столу. – Пошел вон, мерзавец!

Гость выкарабкался из кресла, куда его шарообразное тело едва уместилось, и уже от двери сказал:

– Вашей внучке сегодня станет лучше. Но если вы не сделаете то, о чем я попросил, – она умрет. И, естественно, не стоит никому рассказывать о нашем разговоре.

– Во-о-он! – заорал генерал, вставая из-за стола.

– Да не кипятитесь так, милейший, – прошелестел гость из-за двери. – Если вы опасаетесь, что вас будут судить, то уверяю, мы не только с вами работаем, но и с другими членами правительства и парламента.

– Охрана! – Бельведерский зычно рявкнул в пространство. Тут же в проеме образовалась пара дежурных пехотинцев. – Проводите господина до ворот, он уже уходит, – приказал генерал, а сам сел в кресло и зажег вторую сигарету. И с какими это членами правительства они работают? Неужто какие-то глупцы готовят переворот?

…Вечером Бельведерский зашел к сыну домой. Глаза невестки светились пролитыми от счастья глазами. Лежачая Настенька, тихо угасающая от четвертой стадии рака и не принимавшая пищу уже второй день, утром попросила поесть. И сейчас она выглядела как совершенно здоровая трехлетняя девочка, если бы не обритая голова. Она играла с отцом в лошадки, носилась и хохотала. Вызванные врачи и виталисты разводили руками – настоящее чудо!

Откинувшись на дверной косяк, старый генерал почувствовал, как у него кольнуло и заныло сердце. Сукин сын подцепил его на надежный крючок.