Малый нервничал. Он успел вовремя отправить своего мальчишку в Запорожье и тот, надо отдать ему должное, сработал хорошо. Все было сделано в лучшем виде. Но потом вышла заминка. Зимний требовал ствол, старый, но чистый, а с этим обычно бывают проблемы. Почти неделю назад, на трассе, Малый уверенно взялся доставить необходимое к сроку, но когда бросился искать пистолет, то тут дело застопорилось. В конце концов удалось найти еще довоенный ТТ у «археолога» из Днепра. Тот его вырыл из могилы еще в прошлом году и за зиму успел довести до ума. Даже патроны, которыми ТТ был заряжен, тоже были из земли. Малый отобрал наиболее сохранившиеся и несколько штук проверил в подвале дома. Все было вроде в ажуре, но срок выдержать не удалось. Успокаивало только то, что Зимний не напоминал о заказе.

Малый оставил «тойоту» возле дома, а сам прошел через калитку. Зимний предпочитал жить в частном секторе и на отшибе. «Не люблю высотки», – говорил он часто. И Малый в этом был с ним согласен. В случае чего уйти из высотного здания достаточно сложно. Не то, что из коттеджа.

Малый кивнул дежурившему возле калитки Палтусу и через двор прошел к дому. Возле двери его приветствовал Колотый:

– А мы тебя уже заждались. САМ сказал, что завтра будет тебя искать. Загулял?

– Работал.

– Слышал, классно ты это сделал, как в кино.

– В кино так не умеют, – не удержался Малый. – Зимний не занят?

– Все нормально, заходи.

Малый вошел в дом, потоптался в сенях, решая, снимать ли ботинки или нет. Решил не разуваться и потянул дверь.

– К тебе Малый, – неожиданно из-за спины крикнул Колотый.

– Мудак, – бросил через плечо Малый и пошел навстречу вышедшему из комнаты Зимнему.

– Наконец-то вы соизволили приехать, красавица, – обнимая Малого сказал Зимний. – Неужто сам волыну на станке строгал?

– Тут такое дело вышло, – начал Малый, но Зимний слушать не стал.

– Ладно, привез?

– Вот, – Малый вытянул из бокового кармана куртки завернутый в бумагу ТТ, – как ты просил. Чистый и старый.

– Ну, тогда совсем молодец, проходи. Жрать, небось, хочешь?

– Можно, – Малый кивнул, крутя в руках пакет с пистолетом. – Волыну куда?

– А ствол у себя оставь. Ты у нас вроде как провинился, будешь отрабатывать. Садись, все объясню.

Зимний сел за стол рядом с Малым и положил на стол фотографию:

– Лицо запомни, адрес выучи. Вот этот мужик не должен дожить до конца месяца. Там особо до срока не крутись – есть шестерка, он подсуетится. Он тебя и по адресу отведет. Фамилию, имя этого хмыря я написал на обороте фотки. Ты сейчас все выучишь и мы эту бумажку сожжем. Вопросы есть?

– Обязательно стрелять? Может, пером? Все ж таки в городе, в доме стрелять – можно и на мусоров нарваться.

– Именно стрелять. Ствол потом отдашь «шестерке», его Шуриком звать. И смотри – мочить только того, что на фотке. Потом сразу же поедешь, отдохнешь. Лады?

– Куда ж я поеду, менты все перекроют после стрельбы.

– На поезде поедешь, домой. Тачку свою потом заберешь, она до тех пор здесь постоит, – Зимний хлопнул ладонью по столу, заканчивая разговор. – Примешь с дороги пять капель на грудь?

– Давай, – кивнул Малый, – сколько той жизни.

Жить нужно так, чтобы не было мучительно больно. С этим я согласен на все сто процентов, или, как говорят наши репортеры, «на сто пудов». Я героически перенес мучительную боль вчерашнего приступа, утром даже смог съесть предложенную тещей картошку и понял, что сил моих хватит на посещение клуба любителей фантастики. Жена эти посещения не одобряет, приятели относятся к этому как к блажи. Я же, человек увлекающийся и практичный одновременно, извлекаю из участия в работе КЛФ несколько выгод сразу. Во-первых, это единственное место, где я могу общаться с людьми, которым совершенно до лампочки род моих занятий и уровень зарплаты. Им совершенно безразлично также, старше я их по возрасту или младше, и что там у меня с образованием. Во-вторых, мне действительно интересно поболтать о фантастике, тем более, что диплом на филфаке университета я умудрился защитить по внеплановой теме «Жанровая специфика творчества Аркадия и Бориса Стругацких». Так что если отбросить не свойственную мне скромность, я один из немногих дипломированных специалистов по научной фантастике. Во всяком случае, других я пока не встречал.

И, в-третьих, в клубе бывает много разных людей, всегда удается выловить пару-тройку интересных тем. Чем я регулярно и занимаюсь. Ну и, кроме всего прочего, при возникшей у меня мании преследования и подозрительности, это вполне безопасное место, где я могу спокойно побеседовать с Пашей Ковальчуком, капитаном-оперативником. Очень было бы неплохо узнать мнение профессионала обо всем происходящем. А для встречи с Пашей на заседании клуба даже не нужно предварительно пользоваться столь подозрительной для меня телефонной связью. Паша сам регулярно бывает в клубе.

Посещение заседаний клуба превратилось у нас в целый ритуал. Сбор начинается за пятнадцать минут до назначенного времени у входа. Старожилы, а нас осталось человек семь, неторопливо обмениваются рукопожатиями и мнениями о новинках литературы. Вся молодежь тихонько общается друг с другом либо внимает рассудительному разговору мэтров. Мне повезло. Паша явился без опоздания, и я усадил его подальше от выступающего, в углу. Прелесть общения в клубе любителей фантастики заключается еще и в том, что посторонний сюда просто не может явиться незамеченным, для подслушивания нужно будет специально оборудовать все аудитории университета.

– Паша, – сказал я тихонько, чтобы не привлекать ничьего внимания и не мешать председателю вести заседание. – У меня кажется, начались проблемы, по которым меня может проконсультировать только специалист твоего профиля.

– Все, что угодно, только прости, конфиденциально и не для печати. – Паша выдерживает дистанцию между товарищескими отношениями и служебными обязанностями. Я его понимаю и благодарен хотя бы за то, что он однажды взял меня с фотографом на задержание вымогателя. Я получил тогда массу удовольствия в процессе и неплохой материал для газеты. Пока докладчик излагал свой взгляд на новые фантастические идеи, я излагал Ковальчуку свои отнюдь не фантастические проблемы. Чувствовал при этом я себя не слишком лучшим образом, но обстановка позволяла без предубеждения рассказать о своих самых бредовых измышлениях. Паша слушал терпеливо и не перебивал. Я не стал вдаваться в подробности банковских операций, а основной упор сделал на смерть в Запорожье и свое предположение о подслушивании телефонов, как минимум, в редакции.

– И вот теперь я не знаю, как себя вести и что делать. Меня начинает трясти от подозрительных телефонных звонков, а шаги за спиной, даже среди белого дня, бросают в дрожь.

– По порядку и по степени важности для тебя – если ты попытаешься определить, прослушивают аппарат или нет, то не делай этого по щелчкам в трубке. У нас щелкает не потому, что все на контроле, а потому, что все не ремонтируется. И кроме этого, есть масса способов услышать твои самые сокровенные переговоры, не сажая своего человека на телефонной станции. Да, и запомни, у нас кто угодно может слушать телефонные переговоры – от нашей системы службы безопасности до обыкновенных уголовников. Далее, если то убийство действительно связано с вашей статьей, то скорость и эффективность указывает на неплохую организацию связи и исполнения, – Паша вытащил из кармана ручку и стал чертить какие-то иероглифы на листе бумаги. – Я бы на твоем месте был немного поосторожней в выборе тем и в организации досуга и творческого процесса.

Это я понимал и сам. Я, конечно, не капитан милиции, но детективы, слава Богу, иногда почитываю, хотя и без особого удовольствия. Паша, словно читая мои мысли, продолжил:

– Если ты читал детективы, то запомни раз и навсегда: вести себя так, как ведут главные герои, – верный способ не дотянуть до финала. Тебя грохнут где-нибудь в предисловии или, максимум, в начале первой главы. Тебе совершенно противопоказаны сейчас знакомства с женщинами на улицах и пребывание с малознакомыми дамами в укромных местах. Изнасилование – единственная статья, по которой достаточно свидетельства потерпевшей. Сядешь надолго. Далее, внимательно осмотри свою квартиру и выбрось все, что может подпасть под ту или другую статью.

– Что ты имеешь в виду? Наркотиков у меня нет.

– Я у тебя видел патрон от АК-74. Уголовная ответственность может наступить и при одном патроне. Всю и всяческую порнуху подари кому-нибудь, можно и мне.

– Здрасте! Вот уж чего сейчас полно, так подобного добра, – я не выдержал и еле сдержался от разговора во весь голос.

– Ну, семейному человеку неприлично держать дома такую гадость, – ханжески пробормотал Паша. – И статью о порнографии еще никто не отменил. Как, кстати, статью о валютных операциях. Нас всех держат в режиме перманентного нарушения законов. Понадобится тебя приструнить – и все, что тебе напоминалось, будет предъявлено как обвинение.

– У меня еще есть нож, охотничий, без удостоверения, – пояснил я.

– С собой носишь? Нет? Тогда можешь спать спокойно. – Хранение холодного оружия не является уголовным преступлением. Только ношение.

– Спасибо.

– Пожалуйста. И ни в коем случае ни от кого не принимай на улице пакетиков и коробочек. Там может быть что угодно: от наркотиков до боеприпасов.

Председатель закончил вступительную речь и передал слово новому выступающему. Меня распирала злость на окружающий мир, но выдал я ее только тем, что барабанил по столу пальцами.

– Что еще? – спросил сам себя Паша и ответил тоже сам себе. – Если ты идешь по улице и замечаешь за собой слежку или тебя просто окликнет кто-нибудь незнакомый, даже если это будет одноногий или однорукий слепой, ты начинаешь удаляться в сторону ближайшего милиционера или просто к ближайшей группе людей. Если от тебя не отстанут – беги, не стесняясь и не обращая внимания на свой излишний вес. Попадется на пути река – форсируй вплавь, и ни в коем случае не лезь в уличные ссоры. Даже если на твоих глазах будут избивать женщину. Лучше позови милицию. Не стесняйся кричать в случае опасности.

– И как долго?

– Лучше всего – в течение всей оставшейся жизни. Целее будешь. Ты сейчас должен думать не о своем достоинстве, а о своей жизни, даже если это просто перестраховка.

– Я буду теперь чувствовать себя полным идиотом. Шарахаться от собственной тени. И, между прочим, того парня в Запорожье убили в битком набитом трамвае, не дав ему даже шанса добежать до ближайшего милиционера.

– Тогда слушай вторую часть лекции на тему, как выжить в нечеловеческих условиях. Убивают сейчас не просто так.

– Расскажи это кому-нибудь другому. Я читаю ваши сводки. Убивают где попало и чем попало. Даже палкой от швабры, в ходе возникшей ссоры, на почве острых неприязненных отношений. Могут еще бутылкой или шнурком от куртки. Или пристрелить как собаку.

– Как ты умудряешься писать о преступлениях, оставаясь таким дремучим? Если бы я решил убрать неприятного типа, я бы вспомнил о другой графе сводок – самоубийства и несчастные случаи. Их обычно за сутки происходит больше, чем насильственных смертей или тяжких телесных повреждений. Можно организовать отравление некачественным алкоголем, можно попасть под машину, можно утонуть во время купания, можно поскользнуться и разбить голову о ступеньки, можно что угодно. Это только мелкие урки или добропорядочные граждане действуют так непосредственно и в лоб. Все остальные – нажимают на спусковой крючок только в особых случаях.

– Тебя послушать – мы имеем дело с ЦРУ.

– Мы имеем дело с теми людьми, которые за убийство получают деньги. Ты не станешь для собственного удовольствия писать гневную статью о человеке, наступившем тебе на ногу в трамвае! Они тоже. Если того охранника убили столь явно – это значит, что очень хотели передать тебе послание.

– Ты тоже поверил в мою версию?

– Я следую твоему принципу: «Быть логичным в рамках предложенного бреда». Если ты прав, то логично предположить, что они могут действовать против тебя. Если ты ошибаешься – мы немного поупражнялись в логических построениях и просветили тебя, неграмотного.

– Ты меня очень утешил. Лучше скажи, к кому я могу обратиться? – Я сам люблю легкие беседы, но когда юмор затрагивает такие малоподходящие темы, как моя жизнь и здоровье, лучше оставаться серьезным.

– Можешь обратиться в милицию. Но охрану к тебе не приставят – не надейся. Примут заявление. Если тебя убьют – проверят алиби лиц, которых ты назовешь. Тебе станет от этого намного легче? – Паша был спокоен и, как всегда, немного циничен.

– Это ты называешь оптимизмом?

– Пессимист – это хорошо информированный оптимист, – подвел черту Ковальчук. – А к нам приближается Владимир Александрович. Ты же не хочешь расстраивать нашего председателя подобными подробностями?

Я действительно не собирался расстраивать хорошего человека и впутывать в свою дурацкую историю еще кого-нибудь.

– Как вам выступление, Александр Карлович? – спросил Владимир Александрович.

– Блестяще, – сказал я. – Просто фантастическое.

– У вас неприятности? – спросил Владимир Александрович, человек чуткий и всегда готовый прийти на помощь.

– А как же без них? Надо бежать и голова разболелась. Я вчера провалялся целый день, думал, сегодня уже прошло, но ошибся.

– Обязательно покажитесь врачам и подлечитесь. У нас в следующую субботу доклад о возможности программирования людей. Должно быть интересно.

Разговор на интересующую меня тему затих очень естественно в присутствии Владимира Александровича. Он один из немногих людей, кто совершенно искренне принимает близко к сердцу проблему ближнего своего и даже пытается помочь. Причем это у него получается очень естественно и совершенно не унизительно для нуждающегося. Три года назад он помог мне устроиться охранником в тот момент, когда работы не было не только в прессе, но вообще никакой. Я, конечно, готов с ним поделиться своими проблемами, в смысле рассказать, но лучше быть неразговорчивым и необщительным человеком. Но, во всяком случае, вежливым. Поэтому разговор с Владимиром Александровичем пришлось поддерживать. Он имеет привычку интересоваться мнением собеседника.

– …и он совершенно серьезно говорит об этом. Я ему верю, потому что раньше это был действительно толковый ученый, а сейчас, похоже, толковый предприниматель. Во всяком случае, ко мне он заезжал в чем-то ужасно иностранном. Проездом из Москвы в Киев. Он там занимается компьютерами.

– Торгует? – глубокомысленно поддержал я разговор, как оказалось, мимо темы.

– Он занимается компьютерным диагностированием и лечением, – счастье, что Владимир Александрович много преподает для разных возрастов, так что тупые слушатели для него не новинка. Он готов терпеливо повторять:

– Это мой старый знакомый. Был неплохим ученым, имел публикации. В связи со всеобщим занятием бизнесом ушел из университета. И неожиданно стал зарабатывать.

– И не он один. Сейчас на базаре доктора наук уступают численностью только кандидатам всяческих наук.

– Этот умудрился зарабатывать на научных разработках. Я тоже раньше думал, что все замыкается на торговле. А оказалось, что он со своими ребятами, для начала, взял и разработал пару моделей развития независимой Украины. В очень специфическом контексте. Перспективы высшей школы и образования. Вы знаете, Александр Карлович, мне он показывал выдержки из результатов полтора года назад. Поверьте мне на слово. Сейчас я с каждым днем убеждаюсь, что он был прав.

– Гадание на кофейной гуще с применением компьютеров?

– Угадывание, Александр Карлович, угадывание.

– И этим он зарабатывает?

– Нет, тот состав лаборатории развалился. Начались проблемы. И он перенес основной упор своих работ на Россию. И, как я понял, перестал заниматься предсказаниями. Из разговора я составил представление, что его нынешняя работа так или иначе связана с попытками программирования сознания.

– Владимир Александрович, – устало сказал я, – мы с вами знаем, что фантастика – это не образ жизни, а литературное творчество. Мы его с вами так и рассматриваем. Зомби – это уже далеко не оригинально. Даже фантастика этим уже не увлекается. Простите меня, ради Бога, у меня дико раскалывается голова.

– Вы идите домой, отдохните. А по поводу зомбирования – подлечитесь, и я вам обеспечу встречу с этим человеком или с кем-нибудь из его бывших коллег. – Владимир Александрович проводил меня до выхода из университета.

Я стал совсем плох. Приступ, длящийся два дня кряду, – это что-то особенное. Никогда у меня такого не было. Как говорит один мой знакомый: «Меня пучило, канючило и гагачило». Дикая головная боль и тошнота, волнами подступающая к горлу. В такие минуты нельзя думать ни о чем, кроме этой самой головной боли. Не упасть и постараться, чтобы не стошнило в людном месте. Единственная цель – добраться до квартиры. Или успеть выбежать на улицу.

Словно в мареве мимо меня проходили бесцветные силуэты. Все было совершенно неважно. Малейший толчок – и я судорожно сглатывал свой обед в который раз подряд. Женский голос по радио объявил очередную станцию метро, и я, не выдержав, пулей вылетел из вагона. Мне предстояло ехать еще две остановки, но физически это становилось проблематично. У меня еще хватило ясности мышления для того, чтобы выйти из метро не к вечернему рынку, а к жилым домам. Там я едва успел сделать два десятка шагов. Потом меня согнуло вдвое. Мерзкое ощущение и чувство полной беспомощности. Очень тянуло стать на колени, но такого я себе не мог позволить даже в нынешнем положении.

– Нажрался! – констатировал женский голос сзади.

– Не нужно было смешивать, мужик, – посоветовал молодой мужской голос.

Несмотря на то, что мне полегчало, я не отвечал, а отплевывался и вытирал губы носовым платком.

– Закурить есть? – спросил тот же мужской голос. – Слышь, мужик?

– А он не хочет с тобой разговаривать, – прокомментировала женщина.

– Я к тебе обращаюсь, – настаивал мужской голос, и меня довольно болезненно стукнули в спину.

«Сразу же бежать, бежать и бежать!» – или как там говорил Паша Ковальчук? Но оказалось гораздо проще повернуться, чем бежать – ноги держали не очень уверенно. Возле меня стояли трое: два парня лет двадцати и, мягко говоря, дама лет тридцати. Так мне, по крайней мере, показалось в темноте. Немного позже, вспоминая всю эту историю, я понял, что их ввело в заблуждение мое состояние. Со стороны мои неуверенные шаги от метро можно было действительно принять за признаки приличного алкогольного опьянения. А пьяные – иногда неплохое развлечение. Но не в данном случае. Во мне почти сто девяносто сантиметров роста и веса больше ста килограммов. Спортом я давненько не занимаюсь, но в старших классах играл в регби. Драться не люблю и даже очень. Мне неприятно, что на лице могут остаться синяки или ссадины. Потом каждому придется объяснять, что победа осталась за тобой, синяк ясно свидетельствовал бы о недостаточной расторопности в драке. Брюс Ли, например, из всех драк выходил без синяков.

– Ребята, – как можно мягче сказал я, – я не курю.

– От тебя воняет! – заявил один из парней и подошел ко мне ближе. – Тебе говорили, что пить – нехорошо?

– Да что ты с ним разговариваешь? – подключился второй и попытался приблизиться ко мне справа. Такие штучки я знаю. В наставлении американских пехотинцев, которое я нашел в каком-то журнале, всем, дерущимся против одного врага, рекомендуется постараться поставить его между двух огней. И там же, кстати, говорилось, что если вам в одиночку выпало разбираться с двумя, то просто жизненно необходимо поставить одного из противников между собой и вторым противником. Так сказать, разделяй и властвуй в масштабах драки. Драться мне никак не хотелось, особенно после наставлений Паши и знакомства по милицейским сводкам с содержанием карманов вечерних гуляк. Но и бежать здесь явно не выходило. Тот, что был слева от меня, принял позу, напоминающую стойку, но, к счастью, не боксерскую. В уличных разборках, как мне объяснил в свое время Сережа Венгер, боксер выглядит гораздо круче, чем представители восточных единоборств. Да и квалифицированного боксера на улице гораздо легче встретить, чем каратиста. Противник слева явно мнил себя Джеки Чаном и, похоже, планировал начать разборку с удара левой ногой. Его напарник в стойку не становился, доверяя начало приятелю. Делая шаг в его сторону, я ясно ощутил под ногами лед и понял, что основной проблемой будет необходимость удержаться на ногах. Каратист на лед внимания не обратил, как не успел пересмотреть своих планов из-за моего отсутствия на линии удара. Тем более, что за ходом разборки наблюдала дама. Он попытался изменить направление удара, но его подвел февральский лед. Каратист рухнул как подкошенный и, как мне показалось, ударился о тротуар локтем правой руки. Как он заорал! Второго я зацепил за лацканы пальто и снес подсечкой. Закричала дама и, что самое обидное, раздался милицейский свисток.

А вот тут, как мне совершенно правильно говорили знающие люди, необходимо «сделать ноги» в максимально быстром темпе. Милиция сгоряча могла набуцкать дубинками, потом начать разбираться и составлять протоколы. Исход сегодняшнего конфликта меня, в общем, устраивал, и вносить в его финал разборку с представителями закона не входило в мои планы. И я побежал в проход между девятиэтажками. Сзади погони слышно не было, но я на всякий случай пересек по диагонали весь микрорайон и выбрался к автобусной остановке. Сердце колотилось, и все конечности тряслись. А если они подошли не просто так, не случайно? Я прислонился к киоску и попытался унять сердце. Куда только подевалась головная боль. «Хулиганье!» – с чувством произнес я себе под нос. Ситуацию я пережил и даже вышел без потерь, но в дальнейшем темных мест придется избегать. Лед даже на наших неубираемых улицах попадается под ноги нападающих далеко не всегда. Подошел мой автобус.