Суета
Все-таки холодно. Григорий Николаевич вышел из машины, осмотрелся, потом кивнул, и машина снова влилась в транспортный поток.
Хо-лод-но. Григорий Николаевич достал из кармана пальто перчатки, не торопясь надел их. Посмотрел на часы. Время. Пора уже Хорунжему появиться.
Мимо одна за другой, сплошным потоком проходили машины. Ночью пустая площадь выглядит значительно большей, чем сейчас, забитая машинами и троллейбусами.
Троллейбусы Григорию Николаевичу всегда напоминали привязные аэростаты времен войны. Такие же громоздкие и неуклюжие.
Давно не пользовался городским транспортом. Григорий Николаевич улыбнулся. Он давно не позволял себе роскоши потолкаться на троллейбусной остановке. Не хватает времени.
Кстати о времени, Хорунжий уже опаздывает на… на семь с половиной минут. Нехорошо. Хорунжий обычно очень аккуратный человек. Неужели произошло что-то из ряда вон выходящее? Что?
Григорий Николаевич поднял воротник. Холодно. Пар от дыхания уже осел на усах мелкими сосульками.
– Григорий Николаевич? – в притормозившей машине открылась дверца, и из нее выглянул Хорунжий, – Быстрее!
– Простите…
– Быстрее, потом объясню.
Григорий Николаевич оглянулся на маячившего неподалеку человека из группы охраны и сел в машину. Охранник побежал к оставленной за памятником машине.
– Что случилось?
– Пристегнитесь пожалуйста, – попросил Хорунжий, резко трогая машину с места.
Григорий Николаевич нашарил над правым плечом ремень, пристегнулся. Хорунжий выглядел взволнованным. Движения резкие, слишком часто поглядывает в зеркало заднего вида.
– Михаил, что у вас произошло?
– Минуточку, – Хорунжий резко повернул руль, перестраиваясь в другой ряд. Григорий Николаевич вздрогнул, увидев, что от разрисованного рекламой бока троллейбуса они проскочили всего в нескольких сантиметрах.
– Для начала скажите мне, вы устанавливали слежку за моей группой? – Хорунжий спросил, не отрывая взгляда от дороги.
– За вашей группой? – Григорий Николаевич медленно снял перчатки, аккуратно положил их в карман пальто.
– За квартирами, где жили мои люди, за явочными квартирами? Устанавливали?
– Когда?
– Сегодня.
– Да, мои люди…
– Ну хоть с этим нормально, – Хорунжий мельком глянул на Григория Николаевича, – хотя был у меня соблазн отбить охоту у наблюдателей.
– Обычная процедура, – спокойно сказал Григорий Николаевич, – плановая проверка.
– Плановая проверка… – повторил за ним следом Хорунжий, – светофор.
– Вы проехали на красный свет.
– Знаю.
– Вы не могли бы вести машину немного аккуратнее?
– Еще аккуратнее?
– У вас очень веселое настроение.
– Ни в одном глазу. Это я бодрюсь. Всего пару часов назад у меня на руках умер Саша Гаврилин.
– Это очень печально. Вы сказали, что он вам что-то…
– Вначале вопрос: вы с Хозяином связывались только через Гаврилина?
– Что?
Это было неожиданно. Хорунжий не должен был этого знать. Что еще поведал ему Гаврилин перед смертью?
– Я не думаю, что мне стоит отвечать на этот вопрос, – холодно сказал Григорий Николаевич.
– А придется, – машина скрипнула тормозами на повороте и влетела в темный переулок.
– Вы требуете…
– Да не требую я, – Хорунжий свернул в проходной двор, в свете фар мелькнули мусорные баки, какие-то сараи, потом машина выехала через арку на освещенную улицу.
– Зачем вам это нужно?
– Ладно, как знаете. Сколько, кстати, машин прикрытия сейчас идут за нами?
– Послушайте…
– Сейчас, – Хорунжий достал из кармана телефон, набрал номер, – Что с «хвостом»?
– Что вы себе позволяете! – немного повысил голос Григорий Николаевич.
– Лады, я не отключаюсь. – Хорунжий положил телефон себе на колени, – Значит, идут за нами три машины. «Фольксваген», «джип» и «девятка». Ваши?
– Какие машины?
– »Фольксваген», «девятка» и «джип».
– Ерунда. Мой «фольксваген». При чем здесь… Что вы сказали?
– За нами идет целая процессия. За вашей машиной идут еще две. Чьи бы это?
Григорий Николаевич механически оглянулся.
– Не видно. – Успокоил Хорунжий, – Идут с хорошим интервалом.
– Я не знаю что это за машины.
– Точно?
– Точно.
– А кроме Гаврилина кто-нибудь должен был связываться с Хозяином?
– Нет.
– Очень интересно. Гаврилин сказал, что при нем Хозяин разговаривал по телефону с кем-то по этому поводу. И этот кто-то твердо заверил Хозяина, что является единственным руководителем этой операции.
– Чушь. Этого не может быть. Хозяин звонил мне…
Григорий Николаевич замолчал. Хозяин звонил ему и потребовал, чтобы ему был предоставлен Гаврилин. Только он. Зачем?
– Гаврилин ушел в бега сразу после того разговора. Почувствовал себя лишним свидетелем.
Стоп, не нервничать. Григорий Николаевич восстановил в памяти разговор с Хозяином. Что там было не так? Тон. Хозяин разговаривал слишком резко. Он тогда не придал этому значения. Решил, что уголовник пытается держать марку. Ошибся.
Хорунжий снова поднес трубку к уху:
– Понял. Отбой.
Машина резко затормозила.
– Что случилось?
– У вас больше нет машины прикрытия.
– Как это?
– Авария. Их неудачно подрезал грузовик.
– Я вызову подкрепление, – Григорий Николаевич полез во внутренний карман пальто.
– Телефон давно меняли? – спросил Хорунжий.
– При чем здесь?.. Черт!
– Вот именно.
– Черт. – Григорий Николаевич почувствовал как неприятно заныло сердце. – Ваши могут остановить их?
– Вряд ли. Не в центре города во всяком случае. И еще очень хотелось бы знать, с кем придется иметь дело.
– Я не знаю.
– Очень хорошо, – Хорунжий рванул с места, – покатаемся.
– Вы куда?
– Подальше от шумных толп, туда, где смогу применить оружие. Вы не возражаете против парка?
– Да. То есть, нет, не возражаю.
– Вот и славно.
Хорунжий замолчал.
Кто это может быть? Кто мог обратиться к Хозяину напрямую, мимо его? Вопреки ему. Григорий Николаевич закрыл глаза, чтобы не видеть суматошного мелькания огней.
Это похоже только на одно. Господи, как он мог упустить из виду такую возможность. Гений. Ведь сам же рассуждал о необходимости подчистить сцену.
Сколько раз он сам убирал человека, выполнившего основную и самую грязную часть работы. Настал его черед? Что теперь делать?
Как поступить?
– А вот и они, – сказал Хорунжий.
– Что?
– Вон, сзади синяя «девятка».
Григорий Николаевич оглянулся. Действительно, сзади, метрах в пятидесяти.
– Что будем делать?
– Кататься.
– До каких пор?
– До места, где мои ребята готовы отсечь гостей.
– Еще далеко?
– Да вы не волнуйтесь…
Не волнуйтесь. Легко ему говорить. Он себе даже представить не может, что сейчас творится в душе у Григория Николаевича. Ладно, пусть сейчас они смогут избавиться от «хвоста»…
Да какого, к черту, хвоста. И придурку понятно, что это не наблюдение, а ликвидаторы. Кто-то там, на самом верху решило, что пора Григорию Николаевичу в тираж. Под себя кто-то решил перекроить всю операцию.
Так тебе и надо, гений, зло подумал Григорий Николаевич. Так тебе и надо.
Господи! Сегодня он может умереть. Если у Хорунжего ничего не получится, то… А если даже и получится. Это будет только отсрочка. Только отсрочка. Он не подготовил пути отхода. Слишком поверил в свою непогрешимость.
Черт. Григорий Николаевич почувствовал, что ему не хватает воздуха.
Как они его убьют? Пуля? Яд? Да какая разница? Какая разница…
Час назад он чувствовал себя победителем, ощущал полную безопасность и защищенность. Что теперь? Григорий Николаевич тихо застонал. Мозг продолжал лихорадочно перебирать варианты. Нет. Не то, не то. Он просто не успеет.
Выходит, что гениальный кукловод был только марионеткой. Ему дали возможность почувствовать себя самым умным. И в самый последний момент…
Сердце снова сжалось. Григорий Николаевич опустил стекло. Ледяной ветер больно ударил в лицо.
– Скоро?
– Уже скоро, – ответил Хорунжий, – как удачно, что парки сейчас не освещаются.
– Я их не вижу, – сказал Григорий Николаевич оглянувшись.
– Они не дураки, тоже идут с выключенными фарами.
Григорий Николаевич снова оглянулся. Сзади вспыхнули фары:
– Они зажгли фары.
– Значит пора, – сказал Хорунжий, – у вас есть оружие?
– Оружие? Нет.
– Не страшно, – сказал Хорунжий, останавливая машину, – я дам вам парабеллум.
– Что?
– Классику надо читать, – назидательно сказал Хорунжий, – наверх посмотрите.
Григорий Николаевич поднял голову. Что-то мелькнуло у него перед глазами и захлестнулось на горле.
– Г-х… – попытался крикнуть Григорий Николаевич, дернулся, но руки его крепко держал Хорунжий.
– Не нужно драться, Григорий Николаевич, не нужно, – сказал кто-то хрипло над самым ухом. С заднего сидения.
– Н-не… – тело Григория Николаевича выгнулось.
– Сядь спокойно, а то придушу, – голос показался знакомым.
Знакомым. Григорий Николаевич замер, и шнурок, стягивающий его горло немедленно ослаб.
– Ты же…
– Как показала практика, верить нельзя никому. Особенно тем, кого вы подставляете.
– Так это все…
– Ловкость рук и никакого мошенничества, – сказал Хорунжий, пристегивая наручниками руки Григория Николаевича к дверце.
– Так ты живой, – прохрипел Григорий Николаевич.
– Живой, – ответил Гаврилин.
– Ловко.
– Я очень хотел переговорить с вами. Очень.