Книга: Под грязью пустота
Назад: Пустота
Дальше: Пустота

Наблюдатель

Сто шагов бегом. Сто шагов пешком. Опять сто шагов бегом. Или почти бегом. С болью в боку особо не побегаешь.
Шагом. Даже в таком темпе и даже по пересеченной местности можно уйти за день километров на сорок. При достаточной подготовке и при желании. Километров через пять делать небольшой привал, минут на пятнадцать.
И снова – сто шагов бегом, сто шагов пешком. А через двадцать километров – еще привальчик, на пол часа. К вечеру можно было бы выйти к трассе. Можно было…
Бегом. Густой лес. Приходится больше времени тратить не на передвижение, а на поиск прохода. Тайга какая-то. С другой стороны, удается так запутать следы, что и сам бы наверное дорогу не нашел. О чем это я? О привале в пятнадцать минут. Остановиться и уже никогда не продолжить бег. Мороз, знаете ли.
Мороз и солнце. Как у Пушкина. Резануло в боку. В правом, да так, что сбился с шага и чуть не упал. Не останавливаться. Еще пятьдесят шагов. Сорок пять. Сорок.
Уже не понять какой бок нужно держать рукой, тот, который с раной, или тот, который с печенью. Тридцать.
С горки бежать значительно легче. Если бы еще не скользили по опавшим листьям ноги. Двадцать…
Черт, нога у Гаврилина подвернулась, и он упал. На руки, развернуло, попытался зацепиться за дерево, ободрал пальцы о заледеневшую кору, удар…
Крик сдержать не удалось. Раненным боком о дерево. Как больно. На мгновение потемнело в глазах. Перехватило дыхание. Встать.
Нужно встать. Гаврилин повторил это дурацкое слово несколько раз. Встать! Встать. Встать?
Что это значит? Встать. Это значит, что нужно продраться сквозь дебри яростной боли и подняться на ноги. Встать.
Гаврилин прижался к дереву щекой и понял, что не ощущает уже холода. Встать. Больно-то как! Левой рукой лучше не шевелить.
Правая рука вцепилась в ветку. Подтянуть ноги. Хорошо. Правую. Левую. Теперь разогнуть их, аккуратно, не торопясь. В глазах потемнело. Встать. Это только боль. Всего лишь боль.
Осмотреть рану. Гаврилин попытался расстегнуть «молнию» и не смог нащупать бегунок – пальцы на руке не гнулись и почти потеряли чувствительность.
Мороз и солнце. Гаврилин привалился спиной к дереву. Задрал спортивную куртку. От мокрой от пота футболки пошел пар. Что тут у нас? Сквозь повязку на ране проступала свежая кровь. Замечательно. Каждый вдох или выдох отдается болью.
А еще бывает, когда сломанное ребро протыкает легкое, подумал Гаврилин. Сколько, интересно, прошло времени с тех пор, как он побежал. Никак не меньше часа. Его наверное уже ищут. Наверняка. Краб его уже ищет. А он тут стоит возле дерева и чувствует, как застывает на теле пот. Сколько там на градуснике? Градусов пятнадцать. Минус. К вечеру Хозяин обещал двадцать пять.
Гаврилин оттолкнулся от дерева. Если он сейчас на пойдет, то не сможет этого сделать вообще.
Сто шагов… Гаврилин попытался бежать. Честно попытался, и успел вцепиться в удачно подвернувшееся деревце. Вот и все? Все? Бежать у него не получится. Все?
Гаврилин оглянулся по сторонам. Он стоял на дне неглубокого оврага, заросшего деревьями и кустами. Чуть в стороне края оврага соединял ствол упавшего дерева.
Если бы он заметил этот ствол раньше – перебрался бы через овраг по нему. И тогда не упал бы. Если бы.
Если бы не был дураком, то преодолел бы брезгливость и снял бы с мертвого Клина теплую куртку и шапку. И захватил бы с кровати одеяло. И поискал бы в карманах убитого спички или зажигалку. Если бы…
Гаврилин осторожно отпустил деревце и шагнул. Получилось. Еще шаг. Еще. Правда, таким темпом он не доберется до трассы до темна. А это значит, что не доберется до нее никогда.
Подниматься осторожно, не дай Бог еще раз упасть. Аккуратно. Шаг за шагом. Сантиметр за сантиметром. Осторожно.
Выбравшись из оврага Гаврилин остановился, чтобы перевести дыхание. Воздух сегодня отпускается только по половине глотка за раз. Нарушитель наказывается болью.
Тело быстро остывало. На бегу еще кое-как удавалось сохранять тепло. Теперь… Теперь ему даже не придется дожидаться темноты, чтобы загнуться. Достаточно будет просто постоять вот так минут десять.
Как тихо, подумал Гаврилин. Все застыло. Ни звука. Листья и остатки травы хрустят под ногами будто обгоревшая бумага. Даже ветра нет. Лежит, наверное, где-нибудь комком замерзшего воздуха.
Идти. Теперь для него передвигать ноги и жить – одно и то же. Одно и то же. Шаг. Еще шаг. Правой. Левой. Правой. Левой.
Через сколько его догонят? Через час? Полтора? И будут ли его догонять? Достаточно просто не выпустить его к трассе. Заставить померзнуть до ночи. А потом поиски можно будет прекратить.
Но Крабу он нужен живой. У Краба есть к нему множество вопросов.
Ветка процарапала болезненную борозду по лицу. Велика Россия, а отступать некуда. Если он хочет выжить, то должен выходить к дороге.
Назад: Пустота
Дальше: Пустота