Если бы я знал, на что мы с Иваном Фёдоровичем подписываемся, то непременно бы отказался. Ведь все мои представления о подготовке к экспедиции основывались на почерпнутых из фантастических книжек знаниях и полностью не соответствовали реалиям суровой действительности. Вместо увлекательных закупок провианта и снаряжения с обязательным подробным перечислением сделанных запасов в духе Жюля Верна мы погрязли в бумагах. Пусть в виртуальных бумагах, но когда общий объём согласованных документов превысил двадцать четыре мегабайта…

В светлом будущем фантастических романов проще – для полёта в космос требуются лишь сам корабль и разрешение диспетчера на старт. И всё!

– Вы поймите, Густав Карлович, меня не интересуют технологии проката броневых листов! Меня интересуют сроки их поставки! – Шрёдингер легонечко постукивал стволом наградного пистолета по покрытому каплями холодного пота лбу директора Новостокгольмского металлургического комбината. – Вы когда получили заявку на ферритоорганические листы?

– Помилуйте, херре академик, но прошло всего лишь две недели!

Врёт. Вот всей своей кошачьей шкурой чувствую ложь! Две недели было позавчера, а сейчас идёт третья. А в заявке от Петрозаводской верфи чётко оговорены сроки поставки и возможные репрессии за их срыв. Ну кого вы лечите, Густав Карлович?

И вообще мерзкий климат Скандинавского федерального округа действует на разумных существ губительно, не делая различий между людьми и котами. Просто человеческое паскудство на виду, а моих соплеменников никто не учитывает и статистику не ведёт. Между тем только включение Швеции, Дании, Финляндии и Норвегии в состав Земной Федерации спасло местную кошачью популяцию от вырождения.

Они копировали самые отвратительные черты и привычки своих хозяев! Да-да, я не ошибся, именно хозяев – хвостатые Квислинги признали подчинённое положение и напрочь забыли тысячелетнюю мечту о равноправии. Выродки!

Сейчас чуточку полегче, так как дегенераты вымерли, а новое поколение воспитывается в приверженности традиционным ценностям. Да и то случаются рецидивы – кто-то мышей отказывается ловить, а кто-то затягивает сроки поставок броневых ферроорганических листов. Беда, однако…

– Сколько требуется времени на исправление преступной ошибки? – в голосе Шрёдингера лёд и сталь. – Час, два?

– Сию же минуту отдам распоряжение о погрузке антигравитационных платформ. – Бывший швед зашарил по столу в поисках коммуникатора. – Завтра к утру они будут в Петрозаводске.

– Сегодня! – отрезал академик.

– Как сегодня? – опешил Густав Карлович. – Это никак не возможно из-за оживлённого движения над Балтийским морем, тем более антигравитационные платформы не могут передвигаться с большими скоростями.

– Это ваши проблемы. Можете за свой счёт фрахтовать стратосферный грузовой поезд, но чтобы первая партия броневых листов попала на верфь не позднее шести часов вечера.

Директор металлургического комбината загрустил – непредвиденные расходы целиком и полностью лягут на его плечи. Аренда стратосферника обойдётся в годовую зарплату со всеми возможными премиями! Излишества вообще дорого стоят, и использование тяжёлой грузовой техники несомненно к ним относится.

Нужно заметить, что в Земной Федерации чрезвычайно дёшев именно общественный транспорт – тот же полёт рейсовым автобусом из Севастополя в Москву стоит три рубля шестьдесят две копейки, но уже флаер-такси по этому маршруту увеличит расходы на два порядка. Триста шестьдесят два рубля отдай и не греши! Похожая ситуация с грузовыми перевозками. Стоимость доставки броневых листов в трюмах стратосферного поезда номер 16 «Мальме – Петрозаводск» – сто сорок рублей с тонны. Индивидуальная аренда оставит без штанов в прямом смысле.

– Будет исполнено, херре академик, – прошептал директор, а потом замялся, побледнел и выдавил через силу. – Скажите, можно ли мне рассчитывать на смягчение приговора в случае чистосердечного признания и раскаяния?

– По поводу?

– Хочу добровольно сообщить о своей работе на разведку Китайской империи.

Хм… смелое заявление. Неужели правда работает на китайцев или таким образом старается прикрыть более серьёзные нарушения на вверенном ему предприятии? Всё-таки шпионаж в пользу дружественного государства является сущей мелочью по сравнению с профессиональной некомпетентностью и вытекающими из неё последствиями. Или случилось чудо, и мы поймали настоящего врага народа?

Не люблю китайцев!

Впрочем, арест не освобождал Густава Карловича от исполнения служебных обязанностей, и в тот же вечер груз броневых листов был благополучно доставлен на верфи Петрозаводска. Мы же с Иваном Фёдоровичем продолжили путешествие, забив в автопилот правительственного лимузина новый маршрут. Нас ждал Париж!

Много лет назад, когда решался вопрос о столице новообразованной Французской губернии, Париж в списке претендентов значился чуть ли не на последнем месте. И было из-за чего – подавление так называемых «лихорадочных» бунтов две тысячи восемнадцатого года обошлись городу очень дорого. И почти вся центральная его часть представляла из себя обгорелые развалины. Пострадал даже знаменитый Нотр-Дам, наполовину разрушенный артиллерийским огнём при освобождении собора от засевших там министров французского правительства. Весёлое времечко…

Но историческую справедливость восстановили прямым указом президента Земной Федерации. И Париж буквально за какие-то десять лет возродился, подобно Фениксу. И местные жители утверждали, будто бы он стал красивее и уютнее. Может быть, и так – отсутствие на улицах негров и арабов способно само по себе украсить любой город.

В принципе, человеку, сидевшему в подвальчике на углу Севастопольского бульвара и улицы 150 лет ВЛКСМ в обществе бутылки муската «Кара-Даг», до окружающих красот нет никакого дела. И вообще, любой город он оценивал с точки зрения удобства захвата или обороны – профессиональная деформация, полученная за долгие годы службы в десантно-штурмовой дивизии в нагрузку к солидному счёту в Сбербанке и соответствующей репутации. Да ещё старые, ноющие к перемене погоды раны. Приобретённое долголетие вовсе не гарантирует богатырское здоровье, и если уж до прививки успел заработать какие-нибудь болезни, то будь готов терпеть их всю оставшуюся жизнь. В могилу, понятное дело, уже не сведут, но самочувствие попортят изрядно.

К травмам это относится не в последнюю очередь. Из-за них в своё время Жерар Дюваль был вынужден уйти в отставку с должности командира полка и с тех пор страдал от скуки, изредка нарушаемой визитами старых друзей. Генерал-майор Шрёдингер как раз к таковым относился.

Он, как обычно, заявился без всякого предупреждения в сопровождении неизменного огромного рыжего кота, уселся напротив и сообщил подскочившему официанту:

– Мне то же самое, что пьёт месье полковник, а коту сливок.

– А поздороваться? – Жерар посмотрел на Ивана Фёдоровича сквозь полный бокал. – Где твоя вежливость?

– Принесёт вина, тогда и поздороваюсь.

– Со мной.

Шрёдингер усмехнулся:

– Не думаю, что тот самый Железный Дюваль нуждается в пожеланиях здоровья. Но рад тебя видеть.

– Да какой уже железный, – отмахнулся отставной полковник. – Моё железо ржавчиной тронуто, шарниры скрипят, подшипники клинит…

– Напрашиваешься на комплимент?

– Вот уж чего не надо, так это комплиментов. Вот в чём-нибудь полезном бы предложил поучаствовать. Для полировки и профилактики, так сказать, – Жерар тяжело вздохнул. – Эх, Ваня, а помнишь тот ресторан в Монреале?

– Там сейчас пруд с лебедями, – рассмеялся Шрёдингер, до сих пор с удовольствием вспоминающий празднование двадцатилетней годовщины освобождения Канады. – И деревья новые давно выросли.

Материализовавшийся около столика гарсон поставил бутылку и замер в лёгкой растерянности с блюдечком сливок в руке:

– Извините, месье, ваш кот предпочитает кушать, сидя на стуле?

Иван Фёдорович небрежно отмахнулся:

– Он не привередливый. Впрочем, спросите у него сами.

Вот честно скажу вам, товарищи… умеет академик ставить людей в неловкое положение. Это же надо додуматься – заставить официанта разговаривать с котом, то есть со мной. Ладно, не буду вводить парнишку в конфуз и чуть-чуть подыграю.

– Месье кот желает стул повыше?

Быстро киваю, а чтобы не случилось недопонимания, повторяю ещё пару раз. У гарсона отвисла челюсть, но так как пожелания посетителей не обсуждаются и не комментируются, он опять исчез, чтобы тут же появиться с высокой табуреткой. Благодарю за заботу коротким мявканьем и спешу отдать должное угощению, не забывая прислушиваться к разговору Шрёдингера с Дювалем.

– Ты угадал, Жерар, – не стал кружить вокруг да около Иван Фёдорович. – Я действительно хочу предложить тебе дело по душе. Настоящее дело, чтоб сердце в пятках и адреналин из ушей.

Дюваль хотя и родился в Гавре, но считал русский язык родным, поэтому понял академика с полуслова:

– Работа по профилю, товарищ генерал-майор?

– Разумеется. Восстановление в армии с присвоением очередного воинского звания гарантировано министром обороны.

– Нашим?

– Ну не китайским же! Или ты тоже их шпион?

– Что значит тоже? – слегка обиделся Дюваль.

– Пустое, – мотнул головой Иван Фёдорович. – Разоблачили намедни с Василием одного типа.

– Я присягал ещё Российской Федерации и попросил бы…

– Жора, не кипятись! Ты согласен?

– Где предстоит работать? – моментально остыл полковник.

– И не торопись! Завтра жду тебя в Москве, зайдём в штаб военно-космического флота, дашь все подписки… Да сам понимаешь. Не маленький.

Ага, сейчас начнут обсуждать детали, в том числе и оклад денежного довольствия. Вот пусть потом француз попробует не проставиться за новые погоны – хана его ботинкам! Только чтоб молоко не обезжиренное, у меня от него живот пучит. Кстати, напомнило… где тут у них ватерклозет?

Академик ожидаемо не отреагировал на мой прыжок с табурета – привык к самостоятельности и даже без присмотра ведёт себя прилично. Шучу, он привык к моим вольностям и не беспокоится. Знает, что не пропаду даже в московском метро в час пик. Вот где настоящий Вавилон, а вы про какой-то Париж.

Туалет нашёлся по запаху. По сладковатому запаху анаши, категорически запрещённой к хранению, употреблению, перевозке и продаже на всей территории Земной Федерации. Обнаруженный при обыске косяк гарантирует три года лунных рудников, а попавшиеся с поличным при сбыте могут рассчитывать на пятерик. Если повезёт, то не на поверхности Марса, а под ней.

Рисковые, однако, здесь ребята работают. Даже не анаша, а настоящий гашиш! Давешний гарсон заперся в кабинке и толчёт на крышке унитаза бурую лепёшку, похожую на слегка приплюснутую собачью какашку. Рядом на полу две откупоренные бутылки с любимым мускатом полковника Дюваля и грязная пластмассовая воронка.

Не понял… он собирается сыпануть дурь в вино и угостить Ивана Фёдоровича с Жераром?

– Мяу!

Официант вздрогнул, но увидев, что это всего лишь я пролез под дверь, заговорщицки подмигнул:

– Вот так-то вот, месье кот. Работы на пять минут, а двести рублей в кармане. Два стольника, месье кот, на дороге не валяются и лишними не бывают.

Он ещё и издевается? Ах ты, собака…

Дальнейшие события были лучше видны со стороны. На вопль ужаса, раздавшийся из туалета, Шрёдингер и Дюваль отреагировали одинаково – академик опрокинул столик и ушёл вправо, успев выхватить из наплечной кобуры пистолет, а полковник перекатился влево и замер, направив в сторону предполагаемой угрозы сразу два ствола. Вопль повторился вновь, но в нём появились незнакомые французу, но хорошо известные Ивану Фёдоровичу нотки.

– Ваську мучают! – он отшвырнул валяющийся стул и бросился к сортиру, откуда доносился шум ожесточённой драки.

Жерар, подстраховывающий товарища со спины, взял на прицел вход в кабачок. Шрёдингер сшиб с ног не вовремя выскочившего из-за стойки бармена, пинком открыл дверь в туалет… В обратную сторону и вместе с косяком.

– Мяу!

Василий рыжей смазанной молнией вылетел из-под рухнувшей на кафель полки, сделал мёртвую петлю под потолком, а потом спикировал официанту на загривок. Весу в Ваське килограммов восемь, так что его противник согнулся от неожиданно свалившейся тяжести и с размаху треснулся расцарапанным в кровь лицом о раковину. Белый фаянс тут же украсился яркими алыми капельками.

– Моего кота обижать? – Шрёдингер ухватил гарсона за шкирку, заставив Василия отпустить полуоткушенное ухо и перелететь на подоконник, развернул к себе и впечатал жертву в раковину ещё раз.

Появившийся следом Дюваль с интересом осмотрелся:

– Ну и что здесь происходит?

– Да вот, – академик отшвырнул официанта, отчего тот упал в пахнущую вином лужу. – Этот придурок напал на моего Ваську.

– Интересно, – полковник потрогал гарсона носком начищенного до блеска ботинка. – Если судить по результату, то всё произошло с точностью до наоборот.

– Смеёшься? Это же не тигр и не ягуар – домашние коты на людей не бросаются. Ясно видно – Василий защищался.

Дюваль почесал переносицу стволом «стечкина» и согласился:

– Ты прав, Ваня. Ты целиком и полностью прав, но нам нужно срочно отсюда сваливать.

– Зачем?

– Милиция не станет разбираться в причинах получения этим юношей в рыло, а его виновность мы не докажем.

– Должны же быть камеры видеонаблюдения.

– Ага, должны… только они не работают. Собственно, именно потому я и хожу сюда. Как станешь отмазываться?

Шрёдингер хмыкнул, и перед носом у Дюваля оказалось раскрытое удостоверение.

– Вопросы будут?

Как раз у Жерара были не только вопросы, но и ответы. Он вообще плохо относился к парижской милиции – ту набирали преимущественно из отчисленных за неуспеваемость студентов, изгнанных из институтов, но не прошедших конкурсный отбор в армию. Менты (или ажаны, если по-старому) отвечали полковнику взаимностью. Да и ко всем остальным отставникам испытывали острое чувство мстительной зависти.

Академик выслушал аргументы товарища с нескрываемым удивлением:

– На самом деле так? Нет, я подозревал, что в европейских губерниях творится чёрт знает что, но надеялся на лучшее.

Дюваль недобро усмехнулся:

– Ваня, вы там в центральной России совсем оторвались от жизни и перестали ловить мышей. Или Владимир Владимирович думает, будто включение Франции в состав Земной Федерации автоматически делает местных жителей российскими патриотами?

Шрёдингер посмотрел на гарсона, начинающего подавать признаки жизни, и согласился:

– Этот точно не патриот! Но ведь коренных французов осталось не более десяти процентов, так?

– Так, – кивнул Дюваль. – Но ты вспомни, кем заселяли пустующие территории?

Полковник прав – после победы над лихорадкой и референдума о присоединении к Земной Федерации во Францию стали принудительно-добровольно высылать жителей Царьградского автономного округа и население прибалтийских районов Белоруссии. Само собой, расселяли мелкими группами и в разных местах, но передвижение по губернии ограничили только на первые двадцать лет.

– Местечковость и землячество расцвели буйным цветом?

– И круговая порука в том числе. Знаешь, Ваня, иногда просто хочется взять в руки автомат, зайти в ближайший участок и полоснуть от души по белоглазым чухонским мордам.

– Однако…

– Вот так-то вот! Ну что, сматываемся?

За что я больше всего уважаю своего академика, так это за жёсткость действий и скорость принятия решений. Да ещё непоколебимую уверенность в том, что любой человек, обижающий котов, – враг по умолчанию. А как приятно было видеть его одухотворённую предвкушением битвы физиономию! Только вот какой-то противник хлипкий нам попался – после единственного удара лежит в луже пролитого муската и прикидывается ветошью. Оно и правильно, целее будет.

Но есть в людях один существенный недостаток. Болтливостью называется. Вместо того чтобы намотать официанту-отравителю хвост на раскалённую кочергу и поговорить по душам, Шрёдингер с Дювалем пустились в пространные обсуждения демографической ситуации во Французской губернии. К собакам демографию! Зачем трепать языком попусту, если нужно срочно проводить допрос?

Пытаюсь объяснить, но меня не слышат. Хочу показать разбитые бутылки и рассыпавшуюся по туалетной кабинке дурь, но это воспринимается как последствия стресса, и кроме успокаивающих поглаживаний по голове ничего не добиваюсь.

Откройте глаза, слепцы! Это вас хотели накачать гашишем! Эх… бесполезно объяснять. Проще свалить отсюда. Ну что, делаем ноги, люди?