Море – моя первая и единственная любовь. Нет, конечно же, были и другие увлечения, но чтобы сразу и на всю жизнь… Соплеменники, кстати, подобные чувства не разделяют и категорически не одобряют. Отсталые они. Как есть отсталые.

А ведь что может быть прекраснее моря? Когда шаловливая волна с шуршанием набегает на галечный пляж, а потом нехотя убегает, чтобы тут же уступить место своей подруге и сопернице. Когда солнечные зайчики отражаются от воды, скрывающей в сине-зелёной глубине неимоверное количество вкусностей. Когда лёгкий ветерок приносит горьковатый запах крымских степей, смешивающийся со сладким дымом от мангалов на набережной. Старик Хемингуэй знал в этом толк, и, перефразируя мудрого человека, можно заявить с гордостью: «Море – это праздник, который всегда с тобой!»

Соплеменники же глупы. Маска, добровольно надетая много тысяч лет назад, приросла намертво и стала истинной мордой. То есть лицом, я хотел сказать. Лишь единицам удаётся сохранить данный природой разум, и тогда благодарное человечество пишет о них книги, посвящает стихи, сочиняет поэмы, песни и сказки. Да вы их наверняка помните поимённо. Не людей, разумеется, а героев.

Однако что-то я отвлёкся. О чём мы говорили? О море? Да, о нём самом… Ну так вот, продолжим.

В первый раз я его увидел, будучи полутора или двух месяцев от роду. Точнее не помню, да и не столь это важно, чтобы забивать голову ненужными датами. Приехали мы тогда всей семьёй – я, потом Иван Фёдорович Шрёдингер с женой Мартой Прокофьевной, их дочери Лаура и Луиза, семи и девяти лет соответственно, да тупейший, как и вся собачья порода, французский бульдог по кличке Нильс Бор. Противнейшая, скажу вам, скотина, и когда через пару дней он вывалился за борт нашей яхты, почти никто не пожалел о его бесславной гибели. Во всяком случае, мы с Иваном Фёдоровичем даже порадовались. Как говорится: «Собака с возу – у дарёного коня зубы крепче!»

Да, совсем забыл рассказать про яхту. Может быть, кому-то в конце двадцать первого века и покажется дикостью путешествие на деревянном судне под парусами, но красавица «Горгона Медуза» составляла семейную гордость Шрёдингеров, и на насмешки завистников они не реагировали. Пусть завидуют – никаких карбопластиков или молекулярно-упорядоченных материалов… всё исключительно натуральное, вроде благородного дуба с межволоконным керамоармированием по старинным технологиям. Экологичность – это наше всё!

Что ещё важнее – яхта куплена на полученную за научные труды Ленинскую премию. Ну да, академик Иван Фёдорович Шрёдингер стал первым её лауреатом после возрождения престижной награды. Правда, злые языки тут же всё опошлили, связав торжество исторической справедливости с празднованием восемнадцатого по счёту срока президента Земной Федерации, но это тоже от зависти. Физики все такие, почти как собаки. Иногда даже хуже их. Сколько живу, столько и убеждаюсь в правильности своего мнения. Только Шрёдингер хороший, да и то пока не начинает проводить опыты. Угадаете, на ком?

Вот и сейчас лежу на нагретой солнцем палубе весь опутанный проводами. Ладно ещё шерсть не выбривает, чтобы прилепить электроды прямо к голой коже. То ли для чистоты эксперимента этого не требуется, то ли на самом деле учёные хорошо поддаются дрессировке. Скорее второе, так как тапкотерапия всесильна, а при правильном подходе к обуви вообще способна творить чудеса!

– Васенька, дружище, ещё две попытки, – бормочет Иван Фёдорович, твёрдо уверенный, что коты должны стойко переносить тяготы и лишения двигающегося прогресса.

Да пусть двигается, жалко, что ли. Тем более для образованного кота ничего не стоит покопаться в блоке питания или чуть-чуть подправить управляющую всем этим железом программу. Я сделал и то и другое. Не люблю электричество с детства! Это бешеной собаке сто ампер не ток, а мне неприятности не нужны.

Академик изучает возможность использования солнечной радиации для увеличения мощности антигравитационных генераторов в полевых условиях. И зачем ему это? Всех и старые устраивают, а он… Неужели хочет ещё одну премию получить? Пусть делится, жмот.

А щиплет-то как… шкура ведь не казённая. Что он творит, собака? Не трогай усилитель, там банка сметаны заначена! Уронил… и усилитель, и сметану!

– Мяу!

Бабах!

Ой, искры. Горю? Собака, я же горю! Пипец твоим тапкам, академик! И холодильник мне на разграбление! На три дня!

Дальнейшие события случились как-то одновременно – запомнились расцарапанная рожа Ивана Фёдоровича, огнетушитель в его руках, гадостный запах палёной шерсти, пронзительные вопли чаек где-то далеко внизу, выпученные глаза пассажира автоматического флаер-такси, просвистевшего буквально в паре метров…

Зальют с утра бельма валерьянкой и летают, не соблюдая правил воздушного движения! Стоп, как это летают? А я? Ой, мяу… Люди, положите меня на место! Туда. Вниз. На яхту!

– Получилось, Васенька, получилось! – донеслись вопли подпрыгивающего на палубе Ивана Фёдоровича. – Марта, тащи шампанское!

Алкоголик, как и все люди. Синильной кислоты тебе, а не шампанского. И жену, если помнишь, ты в этот раз оставил дома, чтобы не мешала научной работе и употреблению массандровского хереса. Фашист собакоподобный!

– Васенька, лети сюда, родной!

Ага, только маникюр на когтях сделаю. Как я к тебе полечу, если не умею? Вишу в воздухе на высоте метров сто пятьдесят, обрывки горелых проводов везде болтаются, ветер в ушах свистит, и жить не хочется. Вот зачем мне такая жизнь?

– Мяу!

Ну вот, только собрался пометить изобретателю блестящую лысину, но стоило поднять хвост, как сразу пошёл в крутое пикирование. Мама-кошка, роди меня обратно!

– Вася!

Ух ты! Класс! Оказывается хвостом можно рулить! А с помощью передних лап менять направление полёта! Мама-кошка, я лечу!

– Мя-я-я-у!

– Васенька, лети ко мне!

Ну всё, академик, ты допрыгался. Наша сила – в ваших тапках!

Я заложил вираж, едва не ободрав бока о причальный брус «Горгоны Медузы», и издал победный вопль. Вроде и неприлично для солидного кота, имеющего весомое положение в обществе, но оно само так получилось. Проорался и принялся строить далеко идущие планы.

Во-первых, договорюсь с уважаемыми коллегами из Библиотеки имени Ленина о свободном доступе через открытую форточку. Думаю, дорого не возьмут, а дело того стоит. У моего академика неплохое собрание технической литературы, но порой хочется приобщиться к классике, которую Иван Фёдорович попросту игнорирует. Зря. Между прочим. Я вот очень уважаю классическую фантастику начала двадцать первого века. Саргаев, Глейман, Гномов… мама-кошка, какие имена! Столпы и глыбищи, можно сказать! Читать же с коммуникатора неудобно – пока взломаешь ежедневно меняющийся пароль, вся охота к чтению пропадает. Неудобно ведь, согласитесь?

Да, в библиотеку загляну в первую очередь. А потом в Кремль. Или не стоит этого делать? Владимир Владимирович юмор понимает, но шутку с тапками может и не оценить.

И что тогда получается, все желания кончились? Мама-кошка, а я ведь, оказывается, и без полётов был счастлив. На самом деле, не вру!

– Васенька, осторожно, не упади!

И человек у меня заботливый, хотя и учёный. Но лучше бы он в литературоведы подался или философы – технологический путь развития человечества давно признан тупиковым. Погубят их многочисленные механизмы, усложняющие жизнь как самим людям, так и братьям по разуму. А также не приведёт к добру неодолимая тяга к изучению неведомого, усугублённая нестерпимой уверенностью в собственной исключительности.

Ладно бы на собаках опыты проводили, тут возражений не имею, так ведь нет… Попаду в цепкие лапы собственного человека, пусть и лишённые когтей, и разберёт он меня на запчасти в поисках объяснения обнаруженного невзначай феномена. А я же не старый списанный лунный челнок, я на запчасти не хочу.

Проблема, однако. И чайки норовят сверху нагадить, едва только спустился пониже. Чаек ненавижу больше электричества.

– Васенька, – академик выглядит растерянным и близоруко щурится, хотя в прошлом году поставил себе новые глаза в клинике знаменитого доктора Горошкова. – Лети домой, Васенька. Иди ко мне, дружище…

Так куда теперь, к нему или домой? Сам не знает, чего хочет.

– Мяу?

– Вася…

И знаете, какое-то тёплое чувство внутри появилось. Жалко мне вдруг его стало, аж до боли. Как же он без меня? Это неприличные люди самостоятельно могут прожить, а приличные без присмотра быстро хиреют. Цветок в пустыне дольше продержится, чем человек без кошачьего внимания.

Но страшно, мама-кошка! Или не осмелится разобрать друга на запчасти? Рискнуть?

Академик Иван Фёдорович Шрёдингер стоял на палубе собственной яхты, пребывая в состоянии, близком к панике. Проводимый эксперимент закончился неожиданным результатом, совсем не таким, на который рассчитывал. Хотя поначалу показалось, будто всё получилось. Увы, но кот не завис в создаваемом генератором поле, а взмыл к небесам, наглым образом игнорируя любые законы физики. Так не должно было случиться, но летающий вокруг «Горгоны» Васька не являлся галлюцинацией или плодом воображения. Носится, паразит, явно получая удовольствие от полёта.

И что теперь делать? Уникальная аппаратура не просто сгорела, она расплавилась, оставив на палубе безобразные проплешины, фотонные ловушки засраны испуганными чайками, и отмыть их без повреждения сверхпроводящего напыления невозможно… Четыре года исследований коту под хвост!

Коллеги засмеют, если узнают. Они и без того постоянно подшучивают над пристрастием академика проводить опыты на кошках, а тут вообще проходу не дадут. Что им предъявить, летающего кота? Бесполезно – даже если получится заставить Ваську снова подняться в воздух, то это ничего не докажет. Цирковые фокусы… Наука – это прежде всего солидный теоретический фундамент, и уже на его основе строятся практические исследования. А все записи тоже сгорели, как и коробочка с кристаллами видеозаписей экспериментов за последние четыре года. Катастрофа!

Сообщить об открытии военным? Вот те точно практики, а не теоретики, и им важен конечный результат, а не методы его достижения. Ведь генералов совершенно не интересуют подробные описания процессов, протекающих при сгорании топлива в двигателях ракет, им главное, чтобы эти ракеты попадали в цель.

Но куда они пристроят летающего кота?

– Васенька, хочешь сосиску?

Кот, как показалось Ивану Фёдоровичу, презрительно фыркнул, но предложением заинтересовался и сел на фальшборт. Смотрит вопросительно.

– Вася, я не обманываю.

Нет, что ни говорите, а человек у меня хороший. Даже больше, он замечательный. Умеет академик Шрёдингер найти правильный подход к котам. И сосиски покупает вкусные, производства Оклахомского облпотребсоюза. Раньше, говорят, самыми вкусными считались баварские, но с тех пор, как директор Мюнхенского мясокомбината номер шесть сел на солидный срок за махинации со сверхплановой продукцией, они сильно потеряли в качестве. По моему скромному мнению, так зря посадили.

Впрочем, опять я отвлёкся…

– Ты кушай, Васенька, кушай.

Иван Фёдорович сидит напротив, подперев голову правой передней лапой, и со странным умилением наблюдает за уничтожением сосисок. Я не возражаю. Я кушаю.

– Что же мне с тобой делать, Василий?

Это он у меня спрашивает? Ответ лежит на поверхности и виден невооружённым взглядом – человек кота должен холить, любить и лелеять. Вот и всё. Что может быть проще? Мы же не просим избирательного права или прижизненных памятников на центральных площадях человеческих городов. Мы скромные, нам совсем немного нужно. Разве что ввести смертную казнь за кастрацию и стерилизацию? А за утопление котят – пожизненное заключение на цепи в собачьей будке.

Да, чуть не забыл… пусть дверцы холодильников переделают для удобства открывания и законодательно запретят рогатки. Геноцид собак тоже не лишним будет. Ещё производителей «Вискаса» на осине повесить. Скромные мы, нам много не нужно.

Сигнал коммуникатора, закреплённого у Шрёдингера на запястье, не портит мне аппетит. Может быть, у кого-то иначе, но наш организм устроен таким образом, что новая информация благоприятно влияет на пищеварение и способствует росту шерсти. Любопытство не губит кошку, как утверждают недоброжелатели, а является для неё образом жизни. И для кота, разумеется.

Академик с недовольным видом коснулся старомодного браслета и произнёс:

– Я вас слушаю.

Он не любит ни виртуальные экраны, ни голографическое изображение, так что предпочитает разговоры в обычном телефонном режиме. Оно и правильно, а то некоторые забываются и пользуются связью в полном объёме даже из туалета. Вам вот понравится кушать сосиски и смотреть на сидящего с красной мордой и выпученными глазами собеседника? Вот то-то же…

– Иван Фёдорович, с вами хотели связаться из администрации президента, – послышался испуганный голос ассистентки академика, оставленной работать в московской лаборатории.

– Из чьей администрации?

Вот это Фёдорыч мощно задвинул! Шутник, однако. На всей Земле, то есть на нашей планете, только один человек имеет право называться президентом, а остальные или самозванцы, или китайская подделка.

– Дмитрий Анатольевич сообщил, что у Владимира Владимировича к вам серьёзное деловое предложение.

Постойте, это какой Дмитрий Анатольевич? Если тот, про кого думаю, так он последние лет семьдесят состоит на должности посла при Верховном Курултае нойонов Средиземноморского каганата. Неужели пожалели старика и вернули из захудалого Марселя в Москву? Мама-кошка, что в мире творится!

– Насколько срочное? – когда начинается разговор о делах, академик становится собранным и сосредоточенным.

– Встреча назначена ровно на восемнадцать часов. Сегодня в Завидово.

– Я не успею.

– Администрация президента предлагает оплатить флаер-такси.

– В обе стороны?

– Разумеется.

– Хорошо, скажите Владимиру Владимировичу, что буду к назначенному времени.

– Так и передам, Иван Фёдорович.

– И больше не отвлекайте меня от работы, чёрт побери! – Шрёдингер выключил коммуникатор, погладил себя по лысине и посмотрел на меня. – Ну что, Василий, готов к встрече на высшем уровне? Если готов, то доедай сосиски и собирайся.

Флаер-такси я категорически одобряю и приветствую. Хотя это довольно дорогое удовольствие, особенно междугородные перелёты, но тут, в отличие от воздушных автобусов, не требуют перевозить котов в специальных сумках. Понимаю, что такие требования продиктованы исключительно заботой о нашей безопасности и здоровье. Но как-то оно унизительно. Мы разумные существа, и пребывание в клетке угнетающе действует на нервную систему. А потом люди почему-то жалуются на испорченные тапки. Странно, не правда ли?

Такси прилетело только через пять с половиной минут после вызова – сейчас разгар курортного сезона, и к таким досадным задержкам нужно подходить с пониманием. Академик первым шагнул в открытую дверь севшего на палубу аппарата и махнул рукой:

– Василий, залезай.

А я что, я залезу, меня тут ничего не держит. Яхта сама на автопилоте дойдёт до Балаклавы, и ребята из тамошнего яхт-клуба о ней позаботятся. Лишь бы не забыли запустить роботов-уборщиков для поиска забытых заначек. А то в прошлом году оставил пару кефалей в канатном ящике… неприятно было, да.

Шрёдингер набрал адрес на панели управляющего флаером автомата, противный голос с интонациями ржавой жестянки попросил Ивана Фёдоровича пристегнуть ремни, и мы полетели домой. Эх, впереди больше двух часов скуки и безделья. Может быть, предложить академику партию в шахматы? Так ведь не понимает он нормального языка!

Хотя было бы желание с моей стороны. Вон в давние времена коты даже Куклачёва выдрессировали подавать нужные команды и показывали его в цирке… Так что не всё потеряно.