ГЛАВА 31

К счастью, брести, согнувшись в три погибели, пришлось недолго; через пять футов потолок резко пошел вверх, и Фарго очутились в продолговатой овальной пещере в сотню футов шириной. Над головами, на тридцатифутовой высоте, темнели бесчисленные сталактиты. Осветить пространство дальше тридцати футов у фонарей недоставало мощности. Насколько хватало глаз (точнее, длины лучей), повсюду высились минеральные колонны, переливающиеся на свету жемчужно-серым и масляно-желтым блеском. Разбросанные в произвольном порядке, они делили пещеру на своеобразные «залы». В стенах мерцали и переливались вкрапления кварца. Под ногами хрустели перемешанные с илом скальные обломки, а посередине, рассекая пещеру пополам, змеилась узкая речушка.

— Пока все привычно, все знакомо, — заметил Сэм.

Жена кивнула.

В глубь пещеры двинулись параллельно руслу ручья.

— Несколько… разочаровывающе, — проговорила Реми спустя несколько минут.

— Знаю. Но ведь день только начался.

Во время последней спелеологической вылазки они не только разгадали загадку потерянного винного погреба Наполеона, но и сделали открытие, благодаря которому удалось переписать некоторые страницы греческой истории.

Фарго прошли сотню футов, двести… Вдруг в луче фонаря перед ними выросла клинообразная стена — из-под скалы, бурля, вырывался ручей. По обе стороны «клина» в темноту уходили два туннеля.

— Выбирай, — сказал Сэм. — Правый? Левый?

— Правый!

Перепрыгнув на другую сторону ручья, они устремились в правый туннель. Футов через двадцать пол начал уходить вниз. Неожиданно Фарго оказались почти по колено в воде. Скользнув лучом по поверхности водоема, Сэм заметил слабое течение, напоминающее водоворот. Супруги двинулись дальше.

Реми резко остановилась, прижала палец к губам и выключила фонарь. Следом выключил фонарь Сэм.

Тишина. Секунд через десять послышался тихий шелест — кто-то приближался. По камням прошуршало что-то тяжелое. Снова тишина. Шлепок! Точно большим мокрым полотенцем по стене.

Сэм и Реми, переглянувшись, беззвучно, одними губами, проговорили: «Крокодил!»

Шуршала чешуйчатая шкура! И хлопало не полотенце, а мускулистый хвост!

Всплеск. По воде тяжело зашлепали лапы. Сэм быстро направил в темноту «уэбли». Оба одновременно включили фонарики.

В двадцати футах перед ними чернела крокодилья морда; животное проворно двигалось вперед, глядя из-под набрякших век прямо на потенциальных жертв. Сзади, у самых кромок фонарных лучей, извивались еще полдюжины чешуйчатых тел: глаза сверкали, клацали зубы, неистово били хвосты.

— Фальшфейер! — коротко скомандовал Сэм.

Реми не заставила просить себя дважды. Раздалось шипение, туннель озарился мерцающим красным светом. Опустив фальшфейер пониже к земле, она замахала им перед крокодилом — зверь остановился и с утробным урчанием разинул пасть.

— Кид был прав, — пробормотала она. — Им это до лампочки.

— До поры до времени. Теперь отступаем назад. Медленно. Спиной не поворачиваться.

Нога в ногу, не сводя глаз с подбирающегося крокодила, они начали пятиться. Сэм быстро глянул через плечо.

— Еще десять шагов — и мы на суше, затем пойдет узкий коридор.

— Поняла.

— Там вставишь фальшфейер в песок. Посмотрим, как им это понравится.

Когда они добрались до нужного места, Фарго тронул жену за руку. Опустившись на колени, она воткнула фальшфейер в ил и снова двинулась назад. Муж придерживал ее за плечо. На середине склона, в шести футах от шипящего «фейерверка», крокодил замер. Пополз влево, вправо, вновь остановился. С недовольным урчанием зверь попятился обратно в воду, а спустя несколько мгновений окончательно скрылся из виду.

— Долго еще гореть будет? — спросила Реми.

— Минут десять — пятнадцать. Надеюсь, за этот срок успеем проверить второй туннель.

— А если нет?

— Тогда узнаем, ловко ли я управляюсь с «уэбли».

По левому туннелю шли не спеша, то и дело останавливались, прислушивались. Через сорок футов проход неожиданно расширился, превратившись в округлую залу. Луч фонаря Реми, скользнув по полу, высветил темный продолговатый предмет. Фарго вздрогнули — и, поскальзываясь на песке, торопливо отступили назад шагов на десять.

— Это был… — зашептала Реми.

— Вряд ли, — Сэм вдохнул поглубже. Выдохнул. — Правда, сердце поначалу ушло в пятки. Идем!

Они снова приблизились к загадочному предмету.

— Похоже на гнилой телефонный столб, — хмыкнула жена.

В сравнении она не ошиблась. Однако Сэм почти сразу заметил на «столбе» три деревяшки — подобие распорок, — а на них нечто вроде креплений, ветхих, но сохранивших узнаваемую форму.

— Кронштейн для уключин… — озарило Реми.

Муж молча кивнул, продолжая вести луч вдоль распорок до того места, где они сходились с продолговатой массой полусгнившего дерева, которая в действительности была на несколько футов длиннее телефонного столба и в четыре-пять раз толще него в диаметре.

— Сэм, это же каноэ!

— Да, — согласился он, — причем здоровенное. Футов тридцать в длину.

Фарго обошли лодку с другой стороны — там тоже торчали выносные уключины. Ширина судна составляла пять футов, высота от киля до планшира четыре фута. Конусообразный нос, выпирающий бушприт, транцевая корма… Из середины корпуса поднималось нечто вроде сломанной мачты, высотой восемь футов. Ее верхняя половина, длиной десять футов, валялась здесь же: один конец упирался в землю, второй лежал на планшире. Переднюю часть лодки прикрывала двухскатная крыша.

— Сэм, отойди-ка, — прошептала жена.

Когда они немного отступили, Реми обратила внимание Сэма на площадку вокруг каноэ: то, что на первый взгляд выглядело естественной возвышенностью, на деле оказалось аккуратно сложенной из камня двухфутовой платформой.

— Алтарь! — потрясенно воскликнул он.

Быстро проверив догоревший до половины «противокрокодилий» фальшфейер, Фарго принялись изучать аутригер. Для начала Реми его сфотографировала: несколько кадров с расстояния, чтобы показать масштаб и общий вид, и несколько крупных планов. Потом Сэм взял кончиком ножа образцы древесины и обшивки.

— Все покрыто какой-то смолой, — сказал он жене, нюхая образец. — Причем густым слоем. Не тоньше дюйма.

— Тогда понятно, почему судно в таком состоянии.

Перешагнув через уключину правого борта, Сэм заглянул в лодку. У основания мачты лежала горка истлевшего полотна, испещренного коричневыми и серыми пятнами. Материал, похоже, частично превратился в студенистую массу.

— Реми, ты только взгляни!

Жена подошла к планширу.

— Большой парус! — Она начала его фотографировать.

Фарго достал из ножен мачете и, перегнувшись через борт, осторожно вонзил лезвие в парус. Реми придержала мужа за ремень, чтобы он не кувыркнулся в каноэ.

— Точно промокашка, — пробормотал Сэм.

Едва отрезанный клочок древней ткани очутился на дне приготовленного Реми герметичного пакета, как сразу распался на три части. Упакованный трофей отправился в рюкзак к остальным образцам.

Фарго обошел корму. Его внимание привлекла выделяющаяся на транце выпуклость луковицеобразной формы, походившая на шишковатый футбольный мяч, чуть наклонившийся вперед на подставке. Спустя несколько секунд, чуть повертев головой то так, то эдак, Сэм понял, что это. Сзади подошла Реми.

— A-а! Таинственная пташка! — воскликнула она.

— Она самая. Из кодекса Орисаги и блэйлоковского журнала.

— Как он ее назвал? «Большая драгоценная зеленая птица»? — задумчиво проговорила Реми. — Правда, думаю, подразумевал он не эту, а нечто иное.

Она нащелкала дюжину фотографий высеченной фигурки.

— Давай проверим бушприт, — предложил муж. — Такие элементы часто идут в паре, особенно когда дело касается лодки.

Они перешли к носу. Догадка Сэма подтвердилась — на бушприте тоже была вырезана птица, только сохранилась она лучше. Собственно, сам бушприт представлял собой настоящую скульптуру: змея с раскрытым ртом, покрытая струящимися к хвосту перьями.

— Ничего не напоминает? — спросила Реми.

— Нет. А должна?

— Не знаю. Может, и нет: грубовато сработано, стиль не выдержан. И все-таки это почти точная копия ацтекского бога Кетцалькоатля, Великого Пернатого Змея.

— Вот хитрый лис… — пробормотал вдруг Сэм.

— Что?

— Я о Блэйлоке. Хитрый лис! Неспроста он спрятал в посох и карту Моро, и кодекс. Его явно интересовало нечто большее, чем «Шенандоа» и «Эль-Маджиди»!

— Возможно, началось все с корабля, — ответила Реми, — но по ходу дела он нашел или узнал нечто такое, отчего его интерес переменился. Неясно только, как каноэ затащили в пещеру?

— Если за «кроко-градом» нет другого входа, то, наверное, разобрали, пронесли через водопад и снова собрали.

— Представляешь, сколько мороки? До берега две мили, а лодка весит пару тысяч фунтов.

— Моряки обычно привязываются к кораблю, тем более после долгих скитаний по бурным морям-океанам. Анализ образцов даст нам больше информации. Если же принимать на веру одиссею Блэйлока, лодка, может статься, принадлежала ацтекам… И что? Ей лет шестьсот по меньшей мере?

— Тогда… тогда меняется сама история, Сэм! Нет ни единого свидетельства, что ацтеки уплывали за пределы прибрежных районов Мексики, не говоря уже о путешествиях через Тихий океан и мыс Доброй Надежды.

— Милая, мы друг друга не понимаем.

— Неужели?

— Ты подразумеваешь миграцию с запада на восток и шестнадцатый век. А я — миграцию с востока на запад и куда более ранний период.

— Шутишь!

— Реми, ты ведь сама говорила: историки до сих пор не знают наверняка, откуда пришли ацтеки. Может, перед нами судно протоацтеков-мигрантов?